ВЛАДЕНИЕ И ВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ЗАЩИТА: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ
Л. Ю. ВАСИЛЕВСКАЯ
Василевская Людмила Юрьевна, доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и семейного права Московской государственной юридической академии имени О. Е. Кутафина.
В последние годы появилось немало публикаций с предложениями ввести институт владения и специальной владельческой защиты в ГК РФ. Разработанная во исполнение Указа Президента РФ <1> Концепция развития гражданского законодательства о вещном праве предусматривает восстановление института владения в гражданском праве России посредством введения комплекса норм, регламентирующих владение, определяющих его правовую природу, основание и порядок владельческой защиты. Концепция была одобрена Советом по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства <2>. ——————————— <1> См.: Указ Президента РФ от 18 июля 2008 г. N 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2008. 23 июля. N 4712. <2> См.: решение Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. // СПС «КонсультантПлюс».
На наш взгляд, многие положения Концепции, предлагаемые ее разработчиками, необоснованные, спорные и подлежат фундаментальной теоретической проработке. Первоначальный вариант Концепции был в плену многих законоположений ФРГ, в частности Германского гражданского уложения (далее — ГГУ). Это нашло отражение, с одной стороны, в терминологии, используемой авторами Концепции. С другой стороны, предлагается по аналогии с ГГУ структурно изменить раздел II ГК РФ «Право собственности и другие вещные права», предусмотрев отдельный подраздел «Владение», которым, собственно, и должен начинаться раздел II ГК РФ. Предусматривается также создание «полноценной системы ограниченных вещных прав» <3>, ознакомление с которой показывает, что в содержательном плане она во многом схожа с системой ограниченных вещных прав, представленной в ГГУ. ——————————— <3> См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М.: Статут, 2009. С. 72.
Из окончательного варианта Концепции были изъяты категории непосредственного и опосредованного владения, держания, а также понятия на немецком языке. Тем не менее со многими ее положениями трудно согласиться. На наш взгляд, недопустимо определять владение как факт (фактическое отношение) при отрицании возможности рассматривать его как субъективное гражданское право <4>. ——————————— <4> Там же. С. 73.
При этом разработчики <5> Концепции о вещном праве в своих трудах ссылаются прежде всего на германский опыт, на понимание владения в германском гражданском праве, воспроизводят предписания § 854 части первой «Владение» книги третьей «Вещное право» ГГУ. Цитируя норму, с которой начинается § 854 ГГУ, а именно: «Владение вещью приобретается достижением фактического господства над вещью», — авторы, на наш взгляд, сознательно «забывают» о том, что указанный параграф ГГУ состоит из двух пунктов, где во втором зафиксировано: «Для приобретения владения достаточно соглашения прежнего владельца с приобретателем, если приобретатель в состоянии осуществлять господство над вещью» <6>. ——————————— <5> Речь в данном случае идет о таких авторах, как К. И. Скловский, Е. А. Суханов. <6> Цит. по: Гражданское уложение Германии / Научн. ред. А. Л. Маковский и др. М.: Волтерс Клувер, 2004.
Как видим, софистический прием, заключающийся в умалчивании п. 2 § 854 ГГУ, приводит к однозначному и неверному по своей сути выводу о том, что в гражданском праве ФРГ владение рассматривается как факт (поскольку речь идет о фактическом господстве), а не право. Но поскольку приобретение владения по ГГУ достигается соглашением между прежним владельцем и приобретателем вещи, постольку рассмотрение владения как факта (по ГГУ) означает искажение сути явления. Речь идет об особой договорной конструкции в ГГУ, разработанной Ф. К. Савиньи, — вещном договоре <7>, посредством которого вещное право отчуждается или обременяется. Разграничение в германском праве обязательственного и вещного договоров обособило объект вещного права от самого вещного права на объект. Если в обязательственном договоре предметом выступает объект вещного права, то в вещном договоре таким предметом является (вещное) право на объект, в отношении которого (т. е. объекта права) установлены права и обязанности сторон по обязательственному договору. Именно благодаря вещному договору владение становится субъективным правом конкретного лица. ——————————— <7> Подробнее о вещном договоре см.: Василевская Л. Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М.: Статут, 2004. С. 58 — 100.
Правовая характеристика владения в германском праве существенно отличается от известной римской модели. Согласно учению римских цивилистов основными элементами владения (possessio) являлись «corpus» и «animus», т. е. фактическое господство над вещью, соединенное с намерением (волей) обладать ею. Для этой конструкции характерным являлось четкое различие между владением (possessio) и держанием (detentio). Германский законодатель отбросил римский «волевой» компонент владения, зафиксировав в § 854 ГГУ, что оно приобретается достижением фактического господства над вещью. И соответственно, владение прекращается, если владелец откажется от фактического господства над вещью или утратит его иным образом (§ 856 ГГУ). Устранив волевой момент, германский законодатель тем самым расширил сферу владения. Владельцами стали признавать достаточно широкий круг лиц, обладающих вещами на договорной основе (наниматели, арендаторы, хранители, залогодержатели и др.). Признав владельцами помимо собственника этих лиц, законодатель должен был тем самым как бы «удвоить» владение. Это было достигнуто путем создания особой юридической конструкции — непосредственного и опосредованного владения. Собственник вещи, являясь ее владельцем, в силу заключенного с другим лицом договора, по сути, превращался из непосредственного владельца в опосредованного владельца. Такое «удвоение» владения дает возможность понять, почему господство над вещью может быть как фактическим, так и опосредованным. Владение-факт (фактическое владение), передаваемое собственником вещи другому лицу по договору, превращается во владение-право (юридическое владение). Это значит, что право владения, соединенное с фактическим владением, составляет непосредственное владение, а право владения без фактического владения — опосредованное. Следовательно, «удвоение» владения дает возможность раскрыть его в объективном и субъективном аспектах. В объективном плане понятие владения раскрывает способ осуществления господства (фактического или опосредованного) лица над вещью, а в субъективном — осознание владеющим лицом характера своего права. Специфическое понимание владения в ФРГ как законодателем, так и доктриной позволяет рассматривать его как: 1) презумпцию права собственности; 2) юридический факт, с которым законодатель связывает наступление определенных правовых последствий; 3) предпосылку приобретения права собственности (передача вещи); 4) обоснование добросовестности приобретения (покупки) вещи либо ее передачи во временное владение и пользование на основании договора. Этих ключевых моментов категории владения в германском праве и не учитывают разработчики Концепции, рассматривая владение как фактическое отношение. Было бы намеренным искажением умалчивать факт спора в цивилистике по вопросу о том, что представляет собой владение, защищаемое законом, — право или только факт. В качестве права рассматривали владение Р. Иеринг, Г. Пухта, Л. Эннекцерус, О. В. Холмс, Ф. Поллок, К. Д. Кавелин, С. А. Муромцев, Г. Ф. Шершеневич. Аналогичной точки зрения в настоящее время придерживаются Д. В. Дождев, Дж. Гордли, У. Маттеи. Считали владение фактом Г. Дернбург, Ю. Барон, Д. И. Мейер, Е. В. Васьковский. Из современных цивилистов эту точку зрения отстаивают К. И. Скловский и Е. А. Суханов. Так, известный германский цивилист, участник комиссии по составлению ГГУ Л. Эннекцерус писал, что владелец против нарушения владения и лишения его защищен посредством исков <8>. Следовательно, с фактом владения связано право, а именно: право отстаивать господство над вещью против нарушения и лишения. Это право господства над вещью может, как показывает иск о возвращении владения, даже продолжаться, несмотря на то что фактическое господство прекратилось. Следовательно, защищенное правом владение само является правом. Поскольку предметом права владения является материальный объект, это право следует рассматривать как вещное. Это право владельца утверждать себя в фактическом господстве вещи или требовать возврата вещи является вещным правом, так как оно представляет непосредственную власть над вещью, по содержанию своему подобную собственности <9>. ——————————— <8> На возможность судебной защиты владения-права обращал внимание известный российский цивилист Г. Ф. Шершеневич. См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1915. § 20. Владение. Ч. I. <9> Эннекцерус Л., Кипп Т., Вольф М. Курс германского гражданского права. М.: Издательство иностранной литературы, 1949. Т. I. С. 271.
Противники указанной позиции приводят доводы в пользу невозможности рассмотрения владения как права. Некоторые из них, обосновывая возможность судебной защиты владения без наличия субъективного права на него, отмечают, что в посессорном процессе истцу для обоснования своих притязаний достаточно доказать только факт владения <10>. ——————————— <10> См.: Шапп Я. Система германского гражданского права. М.: Международные отношения, 2006. С. 81 — 82.
Однако авторы забывают о том, что такая возможность судебной защиты обусловлена не фактической природой защищаемого владения. В любом процессе по защите субъективного гражданского права рассматриваются конкретные юридические факты, порождающие защищаемое право. В посессорном процессе рассматривается только факт владения, так как именно он и является единственным, необходимым и достаточным основанием для возникновения права на защиту владения. Но этот факт владения, как было показано на примере предписаний § 854 ГГУ, порожден юридическим фактом — соглашением сторон (вещным договором). Следовательно, факт владения вещью опирается на законное основание — соглашение, которое при посессорном процессе не учитывается. Другие авторы считают, что сама по себе судебная защита не доказывает, что владение является правом. По их мнению, существуют блага (например, жизнь, здоровье человека), которые защищаются государством, не являясь субъективными правами <11>. ——————————— <11> См.: Мейендорф А. Ф. Владение по римскому праву // Словарь юридических и государственных наук / Под ред. А. Ф. Волкова и Ю. Д. Филиппова. СПб.: Общественная польза, 1902. Т. I. С. 1965 — 1966.
Отмеченная позиция авторов не учитывает следующее. Проблема состоит не в том, что личным неотчуждаемым благом в данном случае является не имущество и даже не материальные блага, о которых говорится в п. 2 ст. 2 и п. 1 ст. 150 ГК РФ. Речь должна идти о личных неимущественных правах, обеспечивающих физическое и психическое благополучие (целостность) личности: праве на жизнь и праве на здоровье. Для защиты права на жизнь, как известно, характерны превентивные способы защиты — гражданин вправе требовать пресечения действий, создающих угрозу нарушения этого права. Наиболее характерный способ защиты нарушенного права на здоровье — возмещение имущественного вреда в форме взыскания в пользу потерпевшего утраченного потерпевшим заработка, вынужденных дополнительных расходов. Возможно требование компенсации неимущественного вреда. Таким образом, государство и закон охраняют именно права, а не фактические состояния. Поэтому аргументация цивилистов, основанная на рассмотрении владения по аналогии с благами жизни и здоровья, неубедительна, поскольку все зависит от человека: как он будет реализовывать свои личные неимущественные права в отношении таких благ, как жизнь и здоровье. Трудно согласиться с позицией разработчиков Концепции и по вопросу назначения владельческой защиты: «владельческая защита направлена на оперативную защиту интересов владельца лишь от самоуправного лишения владения» <12>. ——————————— <12> См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 74.
Представляется, что указанное назначение у владельческой защиты могло быть в ранние периоды развития государственности, когда в правовой системе отсутствовало четкое разграничение публичного и частного права и процесса. Но, как показывает история развития государства и права, если такое разграничение произошло, защита интересов владельца от насилия и самоуправства может эффективно осуществляться посредством норм уголовного и административного права. На это в свое время обращала внимание Редакционная комиссия по составлению Гражданского уложения: «Владение имущественное принадлежит, несомненно, к гражданскому праву, охрана общественного порядка и личности граждан от насилий — к уголовному праву. В настоящее время, при различии значения и цели уголовного и гражданского права, нельзя уже основывать охрану владения исключительно или преимущественно на заботе о сохранении общественного порядка и спокойствия. Перенесение этой заботы из свойственной ей сферы уголовного и публичного права на гражданское, частное право и объяснение этого именно целью начал защиты владения представляло бы некоторые серьезные неудобства. Оно повело бы к неправильным выводам и нежелательному на практике распространению последствий уголовного преследования на отношения чисто гражданского свойства. Если собственник имения, насильно удаляя из него отказывающегося уступить по истечению срока найма арендатора, позволит себе при этом оскорбление действием личности последнего и будет за это осужден в уголовном порядке, как это правильно признает наша судебная практика, арендатор не будет пользоваться иском о восстановлении нарушенного владения для возвращения себе имения» <13>. ——————————— <13> Гражданское уложение. Кн. 3. Вотчинное право: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 220 — 221.
УК РФ предусматривает ответственность за насильственные и имущественные преступления. При этом охране подлежит не только право собственности, но и владение. Так, согласно примечанию N 1 к ст. 158 УК РФ под хищением понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Кроме того, ст. 330 УК РФ и ст. 19.1 КоАП РФ устанавливают также ответственность за самоуправство. Вместе с тем закон наделяет владельца правом на необходимую оборону, в том числе и от насилия и самоуправства (ст. 37 УК РФ). Наконец, лицо, насильственно или самоуправно лишенное владения, может подать иск о возмещении имущественного вреда и компенсации морального вреда. Как видим, владелец эффективно может быть защищен нормами публичного права, что не учитывается разработчиками Концепции. Безусловно, это вовсе не означает, что в настоящее время защита владения не имеет никакого смысла. Часто возникают ситуации, когда лицо, владеющее имуществом, не обладает статусом законного владельца: например, давностные владельцы (ст. 234 ГК РФ) и владельцы недвижимого имущества, право на которое не зарегистрировано (ст. 219, п. 2 ст. 223 ГК РФ). Для охраны их имущественных интересов требуется защита владения как самостоятельного вещного права. Вместе с тем в Концепции неясным остается вопрос о том, какой характер должна иметь владельческая защита — посессорный или петиторный? Предлагая рассматривать владение как фактическое состояние, авторы Концепции, очевидно, предполагали введение в ГК РФ специальных норм посессорной владельческой защиты. Однако, как показывает судебная практика, п. 2 ст. 234 ГК РФ и дает возможность защиты нетитульного, фактического владения. Непонятно, какие дополнительные нормы должны быть введены для защиты владения-факта? Чтобы разобраться в этом, рассмотрим вопрос о соотношении посессорной и петиторной защиты владения. Известно, что в цивилистической литературе отмечают следующие отличия этих двух разновидностей владельческой защиты. Во-первых, в посессорном процессе истец не обосновывает свои требования доказыванием своего права на вещь, а ссылается лишь на факт владения. Во-вторых, ответчик также не вправе в качестве возражения на исковое требование ссылаться на свое право на вещь. В-третьих, как следствие того, что не допускается рассмотрение вопроса о праве, решение, принятое в посессорном процессе, носит предварительный характер и впоследствии может быть пересмотрено в петиторном процессе. В отличие от посессорного процесса петиторный процесс предусматривает необходимость доказывания права на спорную вещь, т. е. законность правомочности владения. Перечисленные особенности посессорной защиты характерны для некой идеальной модели указанного процесса. На практике во многих государствах de jure или de facto допускаются в рамках владельческой защиты процессуальные возражения, основанные на правах законных владельцев. В этом проявляется основная тенденция в развитии владельческой защиты, отмеченная еще в середине XX в. А. В. Венедиктовым, а именно: постепенное исчезновение строгого разграничения между посессорным и петиторным процессом <14>. ——————————— <14> См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948. С. 565.
Эта тенденция имеет объективные предпосылки. Как показывает практика, запрет на рассмотрение вопроса о праве в рамках посессорного процесса был обусловлен главным образом, сложным порядком доказывания права в порядке probatio diabolica. Но после введения в большинстве стран системы государственной регистрации прав на недвижимое имущество (основной объект посессорной защиты) доказывание права на такое имущество максимально упростилось. Следовательно, в настоящее время нет никаких препятствий для рассмотрения во владельческих исках вопроса о праве собственности и иных законных правах владельца. Кроме того, если в процессе о защите владения будет допускаться рассмотрение вопроса о праве на вещь, то принятое решение должно иметь не предварительный (провизорный), а окончательный характер. Из этого следует, что в современных условиях восстановление института специальной посессорной владельческой защиты является нецелесообразным. Защита же законного владения может эффективно осуществляться в рамках существующего петиторного процесса: законное владение чужими вещами, основанное на определенном юридическом титуле, наличие которого служит основанием для ее предоставления, и доказывается в процессе. На наш взгляд, неубедительными представляются и практические выводы, которые приводят сторонники введения в России специального посессорного процесса. Некоторые авторы рассматривают владельческую защиту в качестве эффективного и оперативного средства против незаконных корпоративных захватов. Так, Р. С. Бевзенко отмечает: «Наличие посессорной защиты, скорее всего, поможет снять остроту, возникающую при неправомерном разрешении конфликтов между участниками оборота (прежде всего юридическими лицами). Увы, российская практика «корпоративных захватов» пестрит случаями, когда определенное имущество (как правило, недвижимое) физически захватывается одной из противоборствующих сторон посредством сил частных охранных предприятий или вневедомственной охраны МВД России, а затем стороны втягиваются в длительный судебный процесс, захваченное же имущество до момента вынесения решения суда остается у нарушителя» <15>. ——————————— <15> Бевзенко Р. С. Проблема владения и держания // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под ред. В. А. Белова. М.: Юрайт, 2009. С. 548 — 549.
Однако сторонники введения посессорного процесса не учитывают, что рейдерские захваты, как правило, являются следствием борьбы различных группировок внутри органов управления юридических лиц. Отношения между участниками и учредителями юридических лиц носят внутрикорпоративный характер, поэтому они не входят в предмет регулирования гражданского права. Поэтому и применение в таких случаях гражданско-правовой владельческой защиты исключается. На это обращал внимание А. Д. Рудоквас, рассматривая проблемы владельческой защиты в Концепции развития гражданского законодательства о вещном праве <16>. ——————————— <16> См.: Рудоквас А. Д. Владение и владельческая защита в Концепции развития законодательства о вещном праве // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2009. N 5. С. 22 — 53.
Некоторые авторы полагают, что введение посессорного процесса будет способствовать оперативному разрешению жилищных споров между гражданами <17>. ——————————— <17> См.: Коновалов А. В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 175 — 176.
С этим также трудно согласиться. Как правило, такие споры происходят чаще всего между родственниками или бывшими супругами, которые нередко проживают в одном помещении. Поэтому вряд ли возможно принять сколько-нибудь обоснованное и справедливое решение исходя из одного лишь факта проживания в жилом помещении. Неясно также, как в этом случае будет происходить стыковка норм о владельческой защите с нормой п. 2 ст. 292 ГК РФ о прекращении права пользования жилым помещением членами семьи прежнего собственника при переходе права собственности на жилой дом или квартиру к другому лицу, если члены семьи бывшего собственника откажутся освободить жилое помещение. Законный владелец жилого помещения может обосновать свое требование о выселении только ссылкой на свое право собственности, а в посессорном процессе он этого сделать не сможет. Таким образом, при введении посессорной защиты его ждала бы многолетняя тяжба в петиторном процессе. Аналогичный вопрос возникает при анализе нормы ч. 4 ст. 31 ЖК РФ, по которой в случае прекращения семейных отношений с собственником жилого помещения право пользования жилым помещением за бывшим членом семьи собственника прекращается. Но при ряде условий на основании решения суда это право может быть сохранено на определенный срок. Сможет ли собственник когда-нибудь освободиться от обременения своего жилого помещения, если на страже интересов третьих лиц будет стоять посессорная защита? Думается, вряд ли. При трактовке владения как факта трудно будет разрешить жилищный спор в данной ситуации. Кроме того, на наш взгляд, предлагаемое в Концепции решение вопроса о владении и его защите обернется новой волной рейдерских захватов. Поэтому есть основания считать, что, с одной стороны, введение института специальной посессорной защиты обернется новым потрясением для тех собственников, кто не сможет противостоять рейдерству, бандитизму и самоуправству. С другой стороны, при такой ситуации вряд ли будет решена проблема коррупции в судебной системе. С учетом изложенного рассмотрим предусмотренную п. 2 ст. 234 ГК РФ защиту фактического владения. В соответствии с этой нормой до приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного предусмотренного законом или договором основания. До сих пор является дискуссионным вопрос о том, можно ли такую защиту рассматривать в качестве посессорной. Так, К. И. Скловский полагает, что, безусловно, можно, указывая вместе с тем на компромиссный характер этой защиты <18>. Аналогичной точки зрения придерживается Е. А. Суханов <19>. Именуется такая защита посессорной и в судебной практике <20>. ——————————— <18> См.: Скловский К. И. Право собственности и проблемы владения // Право собственности: актуальные проблемы / Отв. ред. В. Н. Литовкин, Е. А. Суханов, В. В. Чубаров. М.: Статут, 2008. Раздел I, гл. 3. С. 39 — 40 // СПС «КонсультантПлюс». <19> См.: Гражданское право: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2008. Т. 2. С. 14. <20> См., напр.: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 12 февраля 2010 г. по делу N А43-19636/2009 // СПС «КонсультантПлюс».
В литературе высказываются и противоположные мнения. Так, А. Д. Рудоквас отмечает: «Предпосылкой посессорной защиты в классическом смысле этого понятия является любое владение безотносительно к наличию или отсутствию права на владение, т. е. в том числе и незаконное недобросовестное владение, даже приобретенное насильственно и самоуправно. Между тем очевидно, что рассматриваемые положения ст. 234 ГК РФ гарантируют юридическую защиту лишь добросовестному владению имуществом как своим собственным, причем такая защита невозможна против собственника и иного титульного владельца» <21>. ——————————— <21> См.: Рудоквас А. Д. Пункт 2 статьи 234 ГК РФ: Публицианов иск или владельческая защита // Вестник ВАС РФ. 2007. N 11; СПС «КонсультантПлюс».
Однако истории известны различные модели посессорной защиты. Германская и швейцарская модели посессорной защиты допускают петиторное возражение непосредственно в рамках рассмотрения владельческого иска. Это означает, что допустимость ссылки на «лучшее» право не лишает защиту владельческого характера. А. Д. Рудоквас считает, что рассматриваемый иск является аналогом римского Публицианова иска. Но при этом он не учитывает, что римский иск основывался на фикции истечения срока приобретательной давности у истца, т. е. последний в рамках процесса презюмировался как собственник. Подача иска в соответствии с нормой п. 2 ст. 234 ГК РФ подобной фикции не предусматривает. В предварительном варианте Концепции <22>, посвященном вещному праву, разработчики не отрицали посессорный характер защиты, предусмотренной ст. 234 ГК РФ. Однако эта норма, по их мнению, имеет ряд существенных недостатков. Истец по иску, предусмотренному п. 2 ст. 234 ГК РФ, должен доказывать добросовестность владения и другие факты, указанные в статье, что существенно затрудняет защиту и лишает ее той оперативности, которая нужна для защиты от самоуправства. Эта защита невозможна против собственника и законного владельца, что, по существу, лишает ее смысла, а кроме того, означает совершенно непонятное поощрение самоуправства собственника. Эта защита не может быть использована ни собственником, ни законным владельцем для собственной защиты от самоуправства, тогда как ценность владельческой защиты всегда состояла именно в том, что она доступна собственнику и иному обладателю права на вещь и имеет преимущества перед титульной защитой как более простая и эффективная <23>. ——————————— <22> См.: Концепция развития законодательства о вещном праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 4. Раздел «Владение», п. 1.2. <23> Там же.
На это можно возразить следующее. В соответствии с действующим гражданским законодательством истец не должен доказывать свою добросовестность — она презюмируется в силу п. 3 ст. 10 ГК РФ. Невозможность применения посессорной защиты против законных владельцев не лишает ее смысла: она может применяться против самоуправных и иных противоправных действий третьих лиц. На это в свое время обращал внимание И. А. Покровский: «Утверждать, что допущение такого возражения в корень подорвало бы всякое значение владельческой защиты, едва ли правильно: владелец мог бы защищаться против всех, кроме собственника» <24>. ——————————— <24> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. Серия «Классика российской цивилистики». С. 225.
Что же касается самоуправных действий законных владельцев, то, как уже отмечалось, в соответствии с нормами уголовного и административного права они не останутся безнаказанными. Недоступность рассматриваемого иска, предусмотренного ст. 234 ГК РФ, для собственника или другого законного владельца, как показывает практика, не создает для них особых затруднений. Суд может отказать собственнику в такой защите, если будет доказано право собственности последнего. Тем не менее исковые требования могут быть удовлетворены по ст. 301 или ст. 305 ГК РФ, так как суд не связан юридической квалификацией исковых требований, которую дает сам истец. Как показывает судебно-арбитражная практика <25>, с помощью нормы п. 2 ст. 234 ГК РФ можно эффективно решать проблему фактического владения, что еще раз подтверждает нецелесообразность введения специальной посессорной защиты владения как фактического состояния. ——————————— <25> См.: Постановление ФАС Поволжского округа от 25 апреля 2006 г. по делу N А49-4682/05-303/18; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 16 ноября 2006 г. по делу N Ф78-13609/05-С1-6/359-Ф02-5322/06-С2; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 15 мая 2009 г. N А33-136/08-Ф02-1979/09.
Пристатейный библиографический список
1. Бевзенко Р. С. Проблема владения и держания // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под ред. В. А. Белова. М.: Юрайт, 2009. 2. Василевская Л. Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М.: Статут, 2004. 3. Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948. 4. Гражданское право: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2008. Т. 2. 5. Гражданское уложение Германии / Научн. ред. А. Л. Маковский и др. М.: Волтерс Клувер, 2004. 6. Гражданское уложение. Кн. 3. Вотчинное право: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова. М.: Волтерс Клувер, 2008. 7. Коновалов А. В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб: Юридический центр Пресс, 2001. 8. Мейендорф А. Ф. Владение по римскому праву // Словарь юридических и государственных наук / Под ред. А. Ф. Волкова и Ю. Д. Филиппова. СПб.: Общественная польза, 1902. Т. I. 9. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. Серия «Классика российской цивилистики». 10. Рудоквас А. Д. Владение и владельческая защита в Концепции развития законодательства о вещном праве // Вестник Высшего Арбитражного С уда РФ. 2009. N 5. 11. Рудоквас А. Д. Пункт 2 статьи 234 ГК РФ: Публицианов иск или владельческая защита // Вестник ВАС РФ. 2007. N 11. 12. Скловский К. И. Право собственности и проблемы владения // Право собственности: актуальные проблемы / Отв. ред. В. Н. Литовкин, Е. А. Суханов, В. В. Чубаров. М.: Статут, 2008. Раздел I, гл. 3. 13. Шапп Я. Система германского гражданского права. М.: Международные отношения, 2006. 14. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1915. 15. Эннекцерус Л., Кипп Т., Вольф М. Курс германского гражданского права. М.: Издательство иностранной литературы, 1949. Т. I.
