Сайфуллин Рауль Исламович. Родился 7 июня 1980 г. в г. Уфе. В 2002 г. окончил с отличием Институт права при Башкирском государственном университете. В настоящее время — начальник административно-правового управления ОАО АКБ «Башкомснаббанк». Сфера научных интересов — обязательственное право (в особенности обеспечение исполнения обязательств, сделки с участием банков (кредитный договор, договор банковского счета (вклада) и т. д.), несостоятельность (банкротство), исполнительное производство, лизинговые сделки.
Перспектива реализации обратного требования поручителя, исполнившего обеспечиваемое обязательство, во многом зависит от поведения кредитора. В силу ст. ст. 365, 387 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, переходит право требования по правилам перемены лица в обязательстве в силу закона. Поэтому если кредитор каким-либо образом ухудшает качество имущественного права (утрачивает обеспечение, отказывается от притязаний к должнику и т. д.), то он eo ipso причиняет вред интересам поручителя, к которому в будущем соответствующее право может перейти. Такой вывод закономерен, когда на институт поручительства смотришь сквозь призму гл. 24 ГК РФ <1>. ——————————— <1> В этой плоскости поручительство может быть рассмотрено как договор купли-продажи имущественного права, где поручитель выступает покупателем, а кредитор — продавцом (см. об этом: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Traditions. Juta & Co, Ltd. 1992. P. 135 — 136. По этому поводу также критично высказался В. А. Белов (Белов В. А. Поручительство. Опыт теоретической конструкции и обобщения арбитражной практики. М.: ЮрИнфоР, 1998. С. 29)).
В связи с этим особую актуальность приобретает вопрос: как на практике обеспечить соблюдение интересов поручителя со стороны кредитора? В римском праве на страже указанных интересов стояли нормы морали. Сейчас ответственность кредитора перед поручителем за ухудшение его положения в зарубежных правопорядках закреплена имплицитно. Американские специалисты отмечают, что в США Свод законов о поручительстве и гарантии (Restatement of the Law Third, Suretyship and Guaranty) не закрепляет обязанностей кредитора по отношению к поручителю; скорее в нем описаны санкции, применяемые к кредитору за поведение, неблагоприятно влияющее на интересы поручителя <1>. Единственную специальную норму, посвященную ответственности кредитора перед лицом, предоставившим личное обеспечение, нам удалось встретить в ст. 2:110 (Creditor’s Liability) Принципов европейского контрактного права (Principles of European Contract Law). ——————————— <1> Daniel Mungall Jr., Samuel J., Arena Jr. Effect on Surety of Obligee’s Release of Principal: A Critical Look at the Rules in Restatement // Defence Councel Journal. 2003. July. P. 329. См. об этом также: Restatement of the Law Third, Suretyship and Guarantee: An Overview of the Purpose and Direction of the New Restatement. Eighth Annual Southern Surety and Fidelity Claims Conference. April 3 — 4, 1997. P. 7.
В отечественном законодательстве свобода усмотрения кредитора при осуществлении прав из обязательства, обеспеченного поручительством, ничем прямо не ограничена. Тем не менее с помощью системного толкования положений ГК РФ часть возникающих проблем может быть разрешена. Прийти к необходимым выводам можно лишь через цепочку сложных умозаключений, что делает осознание идеи ответственности кредитора перед поручителем трудноуловимой для большинства неискушенных участников оборота. В результате правоприменительная практика по данному вопросу находится в стагнации. Появляющиеся же единичные примеры свидетельствуют о том, что суды, отстаивая интересы кредитора, не придают должного значения правомерным ожиданиям поручителя. На этом фоне вполне предсказуемо, что современная доктрина, лишившись практической подпитки, в этой области существенно отстала не только от иностранных коллег и русских цивилистов дореволюционного периода <1>, но даже от ранней советской цивилистики <2>. По этой причине одной из приоритетных задач настоящего исследования является привлечение внимания профессионального сообщества к означенной проблеме. ——————————— <1> Вот что в свое время по этому поводу писал А. М. Нолькен: «…на кредиторе лежит по отношению к поручителю обязанность некоторой заботливости в получении удовлетворения от главного должника, ибо только, если он сделал все зависящее от него для получения такого удовлетворения, он вправе говорить о невозможности его» (Нолькен А. М. Учение о поручительстве по римскому праву и новейшим законодательствам. СПб.: Тов-во эконом. типолитографии Панфилова и Палибина, 1895. С. 116). <2> Достаточно «продвинутые» положения были закреплены в ст. 248 ГК РСФСР 1922 г. Кроме того, в указанный период на исследуемую проблему хотя бы изредка обращали внимание. Так, И. Б. Новицкий сдержанно отмечал, что «кредитор не обязан вообще проявлять в отношении поручителя какую-либо особую заботливость, но он не должен во всяком случае произвольно ухудшать положение поручителя» (Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. II. М.: Статут, 2006. С. 308).
Препятствия к восстановлению имущественного положения поручителя за счет основного должника
Упущение кредитором фактической возможности взыскания долга за счет основного должника. Самым распространенным примером поведения кредитора, влекущего снижение эффективности обратного требования, является затягивание мероприятий по взысканию долга. Еще К. П. Победоносцев по данному поводу говорил: «Очевидно, что должник не во всякое время может быть одинаково состоятелен к платежу, и если кредитор упустит со своим требованием минуту его состоятельности, а потом уже с должника нечего будет взять, то несправедливо было бы возлагать на одного поручителя ответственность за неуспех взыскания, в котором есть вина кредитора. Поэтому для поручителя важно следить в своем интересе за своевременностью взыскательных действий самого кредитора, и, если по наступлении срока кредитор медлит взысканием, поручитель вправе требовать от него, чтобы он приступил ко взысканию немедленно или в противном случае освободил бы его от поручительства» <1>. Также, по мнению У. Дробнига, задержка взыскания (delayed collection of secured claim) является основанием наступления ответственности кредитора перед поручителем <2>. В подобной ситуации у поручителя после исполнения обязательства сохранится требование к основному должнику, однако возможность его фактического исполнения окажется под угрозой. ——————————— <1> Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 3: Договоры и обязательства. М.: Статут, 2003. С. 290. <2> Drobnig U. Principles of Europian Law. Stady Group on a Europian Civil Code. Personal Security (PEL Pers. Sec.). Oxford University Press, 2007. P. 219, 282, 283.
В Англии и Шотландии задержка кредитором мероприятий по взысканию основного долга, как правило, не влечет прекращения поручительства. Предполагается, что на поручителе лежит обязанность следить за соблюдением договорной дисциплины главным должником; при этом поручитель всегда имеет возможность рассчитаться и затем самостоятельно обратиться к должнику. Несмотря на это, кредитор, дабы сохранить поручительство, должен использовать все возможности для получения оплаты от должника. Нарушение этого влечет утрату требования к поручителю. Верховный суд Греции в своем решении 1230/1997 (DEE 4, 280 ss.) признал, что предъявление кредитором иска к основному должнику по истечении длительного срока (21 месяц) с момента возникновения права на судебную защиту является убедительным свидетельством грубой неосторожности <1>. Если при этом будет доказано, что такое поведение кредитора повлекло снижение или утрату возможности взыскания долга с должника, то соответственно кредитор утрачивает требование к поручителю. В Бельгии, Франции, Люксембурге, Португалии и Испании поручитель обычно освобождается от обязательства в случае, когда будет установлена ответственность кредитора за потерю преимущественных прав. Одним из таких примеров является задержка мер по взысканию, в результате которой активы должника были выведены, а сам должник признан банкротом. ——————————— <1> Пример судебной практики приведен по: Drobnig U. Op. at. S. n. 6. P. 283.
В Германии отсутствуют какие-либо специальные законодательные положения, касающиеся затягивания взыскания. Однако на страже интересов поручителей стоит принцип добросовестности (bona fides), закрепленный в § 242 ГГУ. Этот принцип срабатывает, если кредитор нарушает интересы поручителя в результате грубой неосторожности или недобросовестных действий. Немецкая модель правового регулирования исходит из предположения, что кредитор ответствен перед поручителями за ухудшение экономического положения должника. Более того, кредитор по отношению к должнику должен действовать так, как если бы его требование было необеспеченным. Если данные условия не были выдержаны кредитором, то он утрачивает свои права против поручителя. Можно констатировать, что в настоящее время в России отсутствуют какие-либо специальные наработки по этой проблеме. В п. 6 проекта обзора практики применения арбитражными судами ст. 10 ГК РФ предлагалось квалифицировать задержку взыскания долга со стороны кредитора как злоупотребление правом <1>. В указанном примере злоупотребление сводилось к искусственному наращиванию обеспеченной залогом задолженности. Однако по каким-то причинам данная инициатива так и не попала в окончательную редакцию документа. ——————————— <1> http:// www. arbitr. ru/ _upimg/ F76C55F267B91C42D404709F51BD5784
Бездействие зачастую ведет к фактической невозможности взыскать долг с основного должника. Удовлетворив кредитора, de iure поручитель получит требование, но de facto столкнется с отмеченными неприятностями. В каждой из приведенных ситуаций надо разбираться отдельно, четко проясняя причинно-следственную связь между бездействием кредитора и возможными убытками поручителя. Невозможность взыскания задолженности не должна влечь автоматического прекращения поручительства. С целью иллюстрации можно привести следующий пример. Допустим, должник — акционерное общество опубликовало уведомление о снижении стоимости чистых активов. Кредитор, чьи требования обеспечены поручительством, с требованием о досрочном исполнении к должнику не обратился и соответственно пропустил специальный срок исковой давности для обращения в суд с данным требованием, предусмотренный п. 9 ст. 35 ФЗ от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ «Об акционерных обществах». Впоследствии активы были выведены, арбитражный суд признал должника несостоятельным (банкротом) и ввел в отношении него конкурсное производство. В части требования, оставшегося непокрытым за счет конкурсной массы основного должника, кредитор предъявил притязания к поручителю. В подобной ситуации, как нам кажется, можно говорить о наличии причинно-следственной связи между бездействием кредитора и убытками поручителя. Утрата права на принудительную защиту обратного требования в результате поведения кредитора. В некоторых случаях кредитор может создать ситуацию, в результате которой обратное требование поручителя утратит правовую защиту. Такое поведение может быть выражено как в форме действия, так и в форме бездействия. Начнем, пожалуй, с последнего. Бездействуя, кредитор может пропустить юридически значимый срок, что влечет за собой утрату права на принудительную защиту обеспечиваемого требования. Например, пропуск срока исковой давности, срока на предъявление исполнительного документа к принудительному исполнению, а также срока на установление требования кредитора в ходе конкурсного производства или ликвидации должника. Указанные сроки фактически стоят в одном ряду, поскольку до их истечения кредитор может быть уверен в возможности принудительной защиты своего права. Чем же их пропуск угрожает поручителю? Ответим, используя наглядный пример солидарного поручительства. В силу п. 1 ст. 323 ГК РФ при солидарной обязанности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга. Из приведенной нормы видно, что возможность кредитора выбрать солидарного должника, с которого он будет требовать исполнения, ничем не ограничена. Буквально это означает, что кредитор может взыскивать долг непосредственно с солидарного поручителя, минуя основного должника. Представим вполне реальную ситуацию: будучи уверен в перспективе взыскания долга с платежеспособного солидарного поручителя, кредитор даже не пытается установить свое требование в ходе конкурсного производства, введенного в отношении основного должника <1>. При этом истекает срок, установленный абз. 3 п. 1 ст. 142 ФЗ от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве), реестр закрывается без учета обеспечиваемого требования. Как следствие, поручитель, удовлетворив требование кредитора, не сможет заявить о процессуальном правопреемстве в ходе конкурсного производства, введенного в отношении должника (ст. 48 АПК РФ). ——————————— <1> Мотивы такой избирательности зачастую могут быть экономически оправданными. Так, С. В. Сарбаш отмечает: «Практически кредитор обычно предъявляет требование к наиболее состоятельному должнику в предположении, что он в состоянии исполнить обязательство в целом (за всех должников). Последнее способно сэкономить время и расходы на истребование (получение) исполнения, минимизировать возможную просрочку и, следовательно, уменьшить убытки кредитора» (Сарбаш С. В. Обязательства с множественностью лиц и особенности их исполнения. М.: Статут, 2004. С. 57).
Сохранится ли у кредитора при таком развитии событий право требования к солидарному поручителю? В одном из Постановлений ФАС Уральского округа встречается положительный ответ на поставленный вопрос: «…в силу ст. 323 ГК РФ необращение кредитора к основному должнику с заявлением о включении его требования в реестр требований кредиторов основного должника не лишает его права заявлять свои требования в деле о банкротстве поручителя» <1>. ——————————— <1> См. Постановление ФАС Уральского округа от 14 мая 2008 г. по делу N Ф09-410/06-С4.
Такой вывод представляется спорным. При наличии возможности напрямую обратиться к поручителю кредитор может утратить право на принудительную защиту своего притязания к основному должнику. Максимум того, на что может рассчитывать исправный поручитель при таком сценарии, так это на удовлетворение его требования за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований реестровых кредиторов (абз. 1 п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве) <1>. ——————————— <1> Возможность квалификации требования поручителя, исполнившего обязательство, в качестве текущего в конкурсном производстве, введенном в отношении основного должника, окончательно исключена Постановлением Президиума ВАС РФ от 30 июня 2009 г. N 2673/09 и абз. 2 п. 6 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. N 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве».
Почему же исправный поручитель должен довольствоваться тем, что получит маловероятное удовлетворение от основного должника в деле о его банкротстве после других кредиторов, чьи требования включены в реестр? Тем более, что срок на установление обеспечиваемого требования в деле о банкротстве пропущен не по его вине, а по вине кредитора. Такой расклад является в высшей мере несправедливым: de facto поручитель отвечает не вместе с должником, а вместо должника. Нарушаются возмездно-эквивалентные начала гражданского оборота, поскольку невозможно восстановить имущественное положение поручителя — вся долговая нагрузка ложится только на него. Возникающий при этом дисбаланс ни в коей мере не соответствует тезису о тождественности объема долга поручителя и должника, закрепленному в п. 2 ст. 363 ГК РФ. Такой сценарий недопустим. Как отмечает Р. Циммерманн, поручитель не должен нести более строгую ответственность, чем основной должник <1>. ——————————— <1> Zimmermann R. Op. cit. P. 122.
Обратим внимание на предложения п. 7.7 разд. II «Общие положения Гражданского кодекса Российской Федерации» Концепции развития гражданского законодательства (далее также — Концепция), где закреплено следующее (абз. 1): «Требует совершенствования регулирование исковой давности по дополнительным требованиям (статья 207 ГК). Подобная норма известна иностранным правопорядкам и имеет целью недопущение ситуации, при которой основное требование утрачивает принудительную защиту в судебном порядке, а дополнительное требование могло бы ее сохранить, поскольку чаще всего дополнительное требование отличается по срокам возникновения от возникновения основного требования». Далее (абз. 3, 4 п. 7.7): «Исходя из упомянутой выше цели необходимо дополнить статью 207 ГК указанием на то, что пропуск срока на предъявление к принудительному исполнению исполнительного листа о взыскании основного долга (основного требования) должен влечь истечение срока исковой давности по дополнительным требованиям. Принимая во внимание те же соображения, следует установить в законе правило о том, что дополнительные требования, возникшие после истечения срока исковой давности по основному требованию, рассматриваются как требования, по которым пропущен срок исковой давности (статьи 199, 206 ГК)». Ни в коей мере не умаляя заслуг разработчиков Концепции развития гражданского законодательства, все-таки хочется отметить некоторую незавершенность предложенной ими идеи в части, касающейся исследуемой нами темы. Если развивать указанную инициативу, то следует обратить внимание на следующие моменты. Во-первых, к последствиям пропуска срока исковой давности следует приравнять пропуск любого срока, если при этом утрачивается возможность принудительной защиты обеспечиваемого требования (в том числе срока на установление требования в ходе конкурсного производства либо при ликвидации должника). Во-вторых, необходимо определиться и четче обозначить, может ли поручитель использовать возражения, неразрывно связанные с личностью основного должника. К примеру, во Франции это запрещено. В ст. 364 ГК РФ по этому поводу ничего не говорится. Поэтому в принципе можно предположить, что такого запрета нет. Иначе как поручитель, будучи платежеспособен, сможет выдвинуть возражение со ссылкой на абз. 3 п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве в связи с тем, что обеспечиваемое требование не было своевременно установлено в деле о банкротстве должника? В-третьих, целесообразно закрепить механизм прекращения принудительного исполнения судебного акта в отношении поручителя, если после его вынесения судом обеспечиваемое требование утратило качество принудительной защиты по причине пропуска кредитором одного из вышеупомянутых сроков. Например, кредитор взыскал в судебном порядке долг как с основного должника, так и с поручителя. После этого первого из них признают банкротом и вводят в отношении него конкурсное производство. Кредитор свое требование в указанное дело о банкротстве не заявляет, а поручитель между тем в силу принципа обязательности судебного акта (ст. 16 АПК РФ) продолжает нести бремя выплаты чужого долга. Каких-либо оснований пересмотреть решение суда либо возражать против бездействия взыскателя в данной ситуации не имеется. Поручитель опять-таки оказывается беспомощен перед волей кредитора. Здесь хочется отметить еще одну проблему: в условиях, когда притязания к поручителю подтверждены судебным актом, обычные законы, касающиеся динамики обязательства из поручительства, не работают. Многие безобидные действия кредитора с этого момента имеют диаметрально противоположный эффект. Например, обычно уменьшение требования к основному должнику соответствует интересам поручителя, поскольку синхронно снижается его долговая нагрузка. Однако после подтверждения размера притязаний к поручителю судом действия кредитора, направленные на освобождение должника от исполнения основного обязательства, нарушают законные интересы поручителя. Такое возможно при заключении между кредитором и должником мирового соглашения либо при исключении по инициативе кредитора обеспечиваемого требования из реестра требований кредиторов должника и т. д. В анализируемой ситуации закон не гарантирует синхронной и соразмерной динамики главного и акцессорного обязательств. Во-первых, это влечет очевидное нарушение принципа тождественности: поручитель в силу судебного акта несет полное бремя выплаты чужого долга, в то время как должник по собственному долгу отвечает лишь частично или освобожден от него полностью. Во-вторых, переход требования от кредитора к поручителю регулируется ст. 365, абз. 4 ст. 387 ГК РФ, т. е. подчинен правилам гл. 24 ГК РФ. Следовательно, повторное обращение нового кредитора (поручителя) с новым иском к должнику недопустимо. Такой вывод напрашивается в силу правовой позиции, сформулированной Президиумом ВАС РФ: «Так как первоначальный кредитор до передачи права требования новому кредитору совершил распорядительные действия в виде отказа от иска и последствия этих действий в силу правопреемства в данном случае распространяются на нового кредитора, суд первой инстанции должен был на основании пункта 2 части 1 статьи 150 Арбитражного процессуального кодекса РФ прекратить производство по настоящему делу, поскольку имеется вступившее в законную силу принятое по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям Определение Арбитражного суда Владимирской области о прекращении производства по делу N А11-5913/2002-К1-13/243» <1>. Выходит, что возможность восстановления имущественного положения поручителя за счет основного должника ограничена пределами уменьшенного требования кредитора. То есть если первоначальный кредитор совершит распорядительные действия, направленные на полный или частичный отказ от требования, то новый кредитор (т. е. поручитель) будет лишен права повторного обращения за судебной защитой против основного должника. Более того, иногда этому дополнительно будет препятствовать пропуск юридически значимых сроков (срока исковой давности, срока на установление требования в реестре требований кредиторов должника и т. д.). Поэтому, уплатив долг полностью, поручитель не сможет получить полное возмещение за счет должника. ——————————— <1> Постановление Президиума ВАС РФ от 22 марта 2005 г. N 12752/04.
В свете сказанного особенно бросается в глаза то, что права кредитора на совершение распорядительных действий фактически ничем не ограничены. Напротив, Пленум ВАС РФ в абз. 1 п. 8 Постановления от 15 декабря 2004 г. N 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» дал следующее разъяснение: «При рассмотрении арбитражными судами заявлений конкурсных кредиторов об исключении их собственных требований из реестра требований кредиторов следует учитывать, что согласно пункту 1 статьи 9 ГК РФ граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Поскольку реализация требования к должнику представляет собой одну из форм осуществления гражданского права, кредитор вправе отказаться от его реализации. В этом случае арбитражный суд выносит определение об исключении требований такого кредитора из реестра. Законодательство не допускает повторного обращения кредитора с требованием к должнику, так как его требование уже было рассмотрено в рамках дела о банкротстве и по этому требованию принят соответствующий судебный акт (здесь и далее в цитатах выделено нами. — Р. С.)». При буквальном прочтении складывается впечатление, что участь поручителя во многом зависит от усмотрения кредитора. Фактически он волен освободить от обязательства основного должника, возложив окончательно и бесповоротно все бремя на поручителя. Для недобросовестного кредитора в отсутствие какого-либо регулирования такая возможность может быть предметом спекуляций в отношениях с основным должником. Это особенно актуально в тех случаях, когда основной должник и поручитель не относятся к одной группе лиц, т. е. первый будет заинтересован в освобождении от долга за счет последнего. Научно-консультативный совет (далее — НКС) при ФАС Западно-Сибирского округа и НКС при ФАС Уральского округа дали арбитражным судам своих округов следующую рекомендацию: «Вопрос об исключении требований кредитора по основному обязательству из реестра требований кредиторов по заявлению арбитражного управляющего или конкурсных кредиторов в случае, когда поручитель, исполнивший обязательство должника, не обратился с заявлением о процессуальном правопреемстве, подлежит разрешению с учетом материального интереса поручителя участвовать в деле о банкротстве, а также в целях соблюдения прав поручителя на обращение с самостоятельным заявлением о включении его требований в реестр требований кредиторов» <1>. ——————————— <1> См. абз. 6 п. 8 Рекомендаций, разработанных по итогам заседаний НКС при ФАС Западно-Сибирского округа и ФАС Уральского округа, состоявшихся 3 и 4 сентября 2009 г.
Как видим, рекомендация направлена лишь на случаи, когда исключение инициировано арбитражным управляющим или конкурсными кредиторами. Однако нельзя забывать, что угроза интересам поручителя может исходить от кредитора, получившего исполнение. И это не выдуманная, а вполне реальная опасность. В последнее время примеры такой изощренности со стороны кредитора все чаще можно встретить в судебной практике. Так, по одному из дел суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении обратного требования субсидиарного поручителя, частично исполнившего обязательство, ко второму поручителю: «Обосновывая отказ в удовлетворении заявленных требований суд апелляционной инстанции также сослался на факт уменьшения Сбербанком России размера требования, указав, что это уменьшение произведено на сумму исполненного субсидиарным поручителем денежного обязательства» <1>. Правда, суд кассационной инстанции принятые судебные акты отменил, дело направил на новое рассмотрение. ——————————— <1> Постановление ФАС Уральского округа от 24 февраля 2010 г. по делу N Ф09-812/10-С4.
В другом примере в рамках дела о банкротстве заемщика было утверждено мировое соглашение, однако суд кассационной инстанции не придал значения изменению обеспечиваемого обязательства в результате данного примирения и подтвердил правомерность взыскания долга с поручителя в первоначальном размере <1>. Такая позиция была мотивирована тем, что мировое соглашение в рамках дела о банкротстве было утверждено уже после вынесения обжалуемого Постановления суда апелляционной инстанции. Не будем пускаться в полемику относительно правильности приведенных доводов <2>. Констатируем лишь то, что иногда арбитражные суды спокойно относятся к тому, что поручитель несет большую долговую нагрузку, чем основной должник. ——————————— <1> Постановление ФАС Московского округа от 13 мая 2010 г. по делу N КГ-А40/4122-10. <2> Здесь необходимо отметить, что мировое соглашение в деле о банкротстве основного должника может быть достигнуто помимо воли кредитора. В связи с этим Г. Дернбург отмечал, что «поручители несостоятельного должника не могут ссылаться лишь на мировую сделку, заключенную в его пользу по большинству голосов». Однако мы полностью согласны с мнением Л. А. Новоселовой: «Действующее законодательство не дает оснований для вывода о различном действии мирового соглашения о банкротстве в отношении лиц, согласившихся на сделку и не согласившихся на нее (голосовавших против принятия такого соглашения)… Если поручитель не участвовал в мировом соглашении и не согласился отвечать в соответствии с измененными условиями, а эти условия увеличивают его ответственность и влекут иные неблагоприятные для него последствия, он освобождается от ответственности в силу п. 1 ст. 367 ГК РФ» (обе цитаты приведены по: Новоселова Л. А. К вопросу о возражениях в отношениях по поручительству // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: Сб. статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2010. С. 139 — 140). К сказанному нам хочется добавить следующее: в случае, когда мировое соглашение предусматривает уменьшение размера требования к основному должнику (например, скидку с долга), поручитель может: 1) против требования кредитора, заявленного на полную сумму, выдвигать возражения в порядке ст. 364 ГК РФ; 2) оспаривать определение суда об утверждении такого мирового соглашения, если к указанному моменту притязания кредитора к поручителю подтверждены судом.
Как же поручителю, оказавшемуся в такой аномальной ситуации, выстраивать свою линию защиты с учетом имеющихся правовых реалий? Как известно, судебные акты, подтверждающие распорядительные действия кредитора, направленные на полный или частичный отказ от преследования должника, в силу п. 5 ст. 49, п. 3 ст. 139, п. 6 ст. 141 АПК РФ не должны нарушать права других лиц. В приведенной ситуации право поручителя на восстановление имущественного положения за счет основного должника, несомненно, нарушается. Поэтому третьему лицу, чьи права и законные интересы были нарушены принятием судебного акта, в силу п. 3 ст. 16, ст. 42 АПК РФ следует защищаться путем его обжалования. Это приведет к выравниванию долговой нагрузки главного и акцессорного должников. Соответственно у поручителя сохранится право на принудительную защиту обратного требования. Подобные выводы были сделаны в Постановлении ФАС Поволжского округа по следующему делу. Кредитор заключил мировое соглашение с одним из солидарных должников (поручителем). Основное условие соглашения сводилось к тому, что кредитор освобождал указанного должника от исполнения возложенного на него обязательства. Суд кассационной инстанции определение об утверждении мирового соглашения отменил, в утверждении мирового соглашения отказал. При этом было указано следующее: «Пункт 2 статьи 323 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что солидарные должники остаются обязанными до тех пор, пока обязательство не исполнено полностью. Неучастие всех солидарных должников в заключении мирового соглашения, освобождающего одного из должников от исполнения солидарной обязанности, нарушает права и законные интересы остальных солидарных должников, предусмотренные вышеназванными нормами Гражданского кодекса Российской Федерации» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Поволжского округа от 8 мая 2008 г. по делу N А55-13962/2006.
Тем не менее указанный способ защиты должен быть доступен только поручителям, чей долг зафиксирован в судебном порядке. Если притязания к поручителю судом не подтверждены, то при обращении к нему кредитора с иском размер его долга будет определяться с учетом состоявшегося изменения (уменьшения) обеспечиваемого обязательства. Кроме того, такое ограничительное применение этого способа защиты мотивировано еще одним прикладным аспектом: стабильность судебных актов, подтверждающих распорядительные действия кредитора, может оказаться под угрозой. Для отмены неудобного кредитору судебного акта ему будет достаточно заключить договор поручительства с «дружественным» лицом, которое впоследствии сможет с легкостью обжаловать указанный акт, ссылаясь на нарушение его прав и законных интересов. В вышеупомянутых Рекомендациях НКС при ФАС Западно-Сибирского округа и НКС при ФАС Уральского округа скрыта еще одна контроверза: «При исключении первоначального кредитора из реестра требований кредиторов поручитель, не заявлявший о процессуальном правопреемстве, вправе предъявить требование к должнику о включении в реестр в порядке, предусмотренном ст. ст. 71, 100 Закона о банкротстве» <1>. ——————————— <1> См. абз. 8 п. 8 Рекомендаций, разработанных по итогам заседаний НКС при ФАС Западно-Сибирского округа и НКС при ФАС Уральского округа, состоявшихся 3 и 4 сентября 2009 г.
Из приведенного текста видно, что разъяснение распространяется на все случаи исключения обеспечиваемого требования из реестра требований кредиторов (т. е. как на исключение по инициативе первоначального кредитора, так и на исключение по инициативе других лиц, в том числе арбитражного управляющего, других конкурсных кредиторов и т. д.). Так вот, если рассуждать подобным образом, то отмеченная позиция в корне противоречит правовой позиции Президиума ВАС РФ <1>. Распорядительные действия первоначального кредитора, направленные на отказ от притязаний к должнику, распространяют свое действие и на нового кредитора, в том числе на поручителя. Для последнего как процессуального правопреемника все действия, совершенные в арбитражном процессе до его вступления в дело, обязательны в той мере, в какой они были обязательны для его правопредшественника. ——————————— <1> Она изложена в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22 марта 2005 г. N 12752/04.
Кроме того, здесь можно выделить еще одну проблему: при исключении требования кредитора возникает неопределенность относительно того, окончательно ли конкурсная масса избавилась от исключенной долговой нагрузки или следует ожидать возможного появления нового кредитора в виде поручителя? Изложенный подход во многом напоминает доктрину резервирования прав (Reservation of Rights Doctrine), известную американскому праву. Суть ее заключается в следующем: если кредитор освобождает от долга основного должника, оговорив при этом, что (а) резервируются права кредитора против поручителя и (б) сохраняются права поручителя против основного должника, то (i) основной должник освобождается от обязательств перед кредитором, (ii) права кредитора в отношении поручителя остаются неизменными, (iii) основной должник не освобождается от своих обязательств перед поручителем. Очевидно, что должник в конечном счете от обязательства не освобождается, а лишь получает отсрочку до того момента, пока место кредитора займет поручитель. Данная доктрина в настоящее время подвергается критике со стороны некоторых специалистов, поскольку якобы вводит неискушенных должников в заблуждение относительно того, освобождены они окончательно от долга или нет <1>. ——————————— <1> Daniel Mungall Jr., Samuel J., Arena Jr. Op. cit. P. 328, 330 — 334.
Критика представляется нам вполне оправданной, так как некоторая неопределенность действительно имеет место. Особенно остро вопрос встает при признании основного должника банкротом, когда возникает необходимость в ограниченные сроки сформировать актив и пассив конкурса. Как быть, если первоначальный кредитор был исключен из реестра уже после истечения срока на установление требований кредиторов в ходе конкурсного производства? Сможет ли впоследствии поручитель, исполнив обеспечиваемое обязательство, восстановить требование в реестре? Можно предположить, что конкурсный управляющий должен зарезервировать соответствующее место для поручителя. Однако возникает следующий вопрос: на какой срок такое резервирование должно быть предусмотрено? Представляется, что поиск ответов на поставленные вопросы является бессмысленным, поскольку удаляет нас от сути проблемы. По нашему глубокому убеждению, корень зла здесь кроется в недобросовестных распорядительных действиях кредитора, направленных на исключение требования из реестра требований кредиторов должника. И именно за подобное поведение кредитор должен нести ответственность перед поручителем.
Препятствия к восстановлению имущественного положения поручителя за счет другого обеспечения
Последствия утраты вещного обеспечения. Для большинства европейских стран характерно, что недобросовестные или небрежные действия кредитора, повлекшие за собой полную или частичную утрату вещного обеспечения, одновременно влекут соразмерную утрату требования к поручителю. Это правило с незначительными корректировками закреплено в законодательстве Бельгии, Люксембурга, Дании, Греции и Швеции. В отличие от этого в Англии и Шотландии поручитель освобождается от обязательства полностью, если утрата вещного обеспечения квалифицируется как нарушение условия предоставления обеспечения (поручительства). То есть если лицо изначально поручалось за должника под условием предоставления, например, залога конкретной вещи. Если же поручитель не сможет доказать, что такое условие было оговорено, то размер его ответственности будет снижен не полностью, а соразмерно (pro tanto) стоимости утраченного вещного обеспечения. В ФГК закреплено, что поручитель освобождается от ответственности, если в результате действий кредитора не может вступить на его место в отношении принадлежащих последнему прав, ипотек и привилегий (ст. 2037; с 2006 г. — ст. 2314). Здесь также предусмотрено бескомпромиссное правило полного прекращения поручительства. В ходе реформирования ФГК в 2006 г. рассматривалось предложение о законодательном утверждении принципа соразмерности (pro tanto). Однако указанная попытка оказалась неудачной. Это в некотором смысле удивительно, поскольку судебная практика уже в течение длительного времени освобождает поручителя не полностью, а соразмерно стоимости утраченного обеспечения. Такое же правило о полном прекращении поручительства закреплено и в ст. 1852 ГК Испании. Для Франции и Испании характерна ответственность кредитора и за умышленную, и за небрежную утрату вещного обеспечения даже в результате незначительных оплошностей. В силу § 776 ГГУ если кредитор откажется от преимущественного права на исполнение по своему требованию, от залогового права, земельной или судовой ипотеки, установленных в его пользу, либо откажется от права в отношении одного из совместных поручителей, то поручитель освобождается от поручительства в той мере, в какой он на основании § 774 мог бы получить возмещение за счет права, от которого отказался кредитор. То же самое действует, если право, от которого отказался кредитор, возникло только после выдачи поручительства. По мнению У. Дробнига, санкции для кредитора (т. е. освобождение поручителя) наступают лишь в случае его умышленных действий <1>. Утрата залога в результате небрежности каких-либо негативных последствий для кредитора не создает. ——————————— <1> Drobnig U. Op. cit. P. 286.
В дореволюционный период указанная проблема также была в поле зрения отечественной юридической науки. Так, согласно ст. 2567 Проекта Гражданского уложения Российской империи, если по требованию, по коему дано поручительство, установлен залог или иное обеспечение, то веритель без согласия поручителя не вправе отказаться от обеспечения. Веритель, отказавшийся от обеспечения без согласия поручителя, отвечает перед последним за понесенные им вследствие сего убытки. Как видим, предложенный путь был своеобразен: поручитель не освобождался от ответственности, а получал возможность взыскания убытков с кредитора, отказавшегося от залога или иного обеспечения. В наши дни В. В. Витрянский и А. В. Латынцев фактически в один голос говорят, что в приведенных случаях логичнее было бы считать поручительство прекращенным <1>. Этот тезис кажется нам спорным, но об этом мы поговорим позже. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского «Договорное право. Общие положения» (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). —————————————————————— <1> Латынцев А. В. Обеспечение исполнения договорных обязательств. М.: Лекс-книга, 2002. С. 244; Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М.: Статут, 2003. С. 568 (автор гл. VI — В. В. Витрянский).
Специалисты советского периода также вскользь рассматривали этот вопрос, несмотря на то что само поручительство не было широко распространено на практике. И. Б. Новицкий отмечал, что «если кредитор отказывается от принадлежащей ему по закону льготы в отношении взыскания с должника или от залогового права либо другой формы обеспечения долга, он поступает незакономерно, так как этим своим актом нарушает интересы поручителя» <1>. Надо отметить, что в ст. 248 ГК РСФСР 1922 г. была закреплена достаточно прогрессивная формула: «Если кредитор откажется от принадлежащего ему права преимущественного удовлетворения или от установленного в его пользу обеспечения долга, то поручитель освобождается от своего обязательства, поскольку кредитор мог бы покрыть свое требование, использовав означенные права». Однако уже в ГК РСФСР 1964 г. положения о поручительстве значительно «оскудели». В том числе были утрачены и отмеченные положения об освобождении поручителя от обязательства. ——————————— <1> Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 308.
К сожалению, в действующем ГК РФ также отсутствуют статьи, подобные ст. 248 ГК РСФСР 1922 г. Однако из системного толкования его положений можно прийти к выводу, что кредитор под угрозой прекращения поручительства должен стремиться к сохранению обеспечения в интересах поручителя <1>. Изложим ход наших рассуждений. В единственной статье ГК РФ, посвященной прекращению поручительства, сказано следующее (п. 1 ст. 367): «Поручительство прекращается с прекращением обеспеченного им обязательства, а также в случае изменения этого обязательства, влекущего увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя, без согласия последнего». С учетом отмеченного можно ли сказать, что утрата залога является изменением обеспечиваемого обязательства, влекущим неблагоприятные последствия для поручителя? ——————————— <1> Такого же мнения придерживается В. А. Белов, который отмечает: «Если же соглашение (соглашение об изменении условий основного обязательства. — Р. С.) не только увеличивает объем ответственности должника, но и уменьшает вероятность получения исполнения с должника (например, отменяет иное обеспечение по обязательству — залог, другое поручительство, гарантию), то заключение такового должно, безусловно, прекращать поручительство» (Белов В. А. Указ. соч. С. 52).
Как известно, в силу п. 1 ст. 365 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежавшие кредитору как залогодержателю, в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. Буквально это означает, что в круг правомерных ожиданий исправного поручителя входит возможность восстановления имущественного положения за счет заложенного имущества. Отсюда напрашивается безусловный вывод о том, что утрата залога является неблагоприятным последствием для поручителя. Теперь необходимо понять: является ли утрата реального обеспечения изменением обеспечиваемого обязательства? Первое впечатление, которое складывается при прочтении п. 1 ст. 367 ГК РФ: в ней речь идет только об изменении главного обязательства; здесь нет ни слова о влиянии динамики второстепенных обязательств на поручительство. Однако такое мнение ошибочно <1>. При применении данной нормы необходимо исходить из принципа единства судьбы основного и акцессорного обязательств. ——————————— <1> Если рассуждать подобным образом, то при утрате кредитором обеспечения, условия о котором включены в кредитный или иной договор, содержащий обеспечиваемое обязательство (например, при залоге в силу закона; при оформлении залога в порядке, предусмотренном п. 4 ст. 10 Закона РФ от 29 мая 1992 г. N 2872-1 «О залоге», п. 3 ст. 10 ФЗ от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»), поручительство следовало бы прекратить; в остальных же случаях, когда обеспечение оформлено в самостоятельном документе, его утрата на судьбу поручительства не влияет. Между тем данная логика непоследовательна. Ведь в каждом из приведенных случаев последствия для поручителя одинаково неблагоприятны, несмотря на разницу в оформлении обеспечительных сделок.
В связи с этим представляется абсолютно обоснованным мнение В. В. Кулакова, который указывает: «…нет никакого смысла в самостоятельном существовании так называемого обеспечительного обязательства в отрыве от основного. Это обеспечительное обязательство имеет общую функциональную направленность с основным обязательством — достижение его цели (causa). Поскольку в силу ст. 329 ГК РФ у «основного» и «обеспечительного» обязательств одна судьба, следует вывод, что нет отдельных «основного» и «обеспечительного» обязательств, они на самом деле представляют собой одно единое обязательство» <1>. Поэтому под обязательством в анализируемой статье подразумевается главное обязательство со всем комплексом акцессорных обязательств, обеспечивающих его исполнение. ——————————— <1> Кулаков В. В. Обязательство и осложнения его структуры в гражданском праве России. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 201.
Далее. Под изменением обеспечиваемого обязательства в контексте п. 1 ст. 367 ГК РФ не следует ограничительно понимать только волевой акт его сторон (например, дополнительное соглашение к договору). К его изменению могут привести как банальное расторжение договора залога (или, например, замена заложенного ликвидного имущества на имущество с меньшей ликвидностью), так и другие юридические факты, наступившие помимо согласованной воли его участников (например, признание недействительным оспоримого договора залога, заключенного с третьим лицом, по иску последнего; гибель предмета залога и т. д.). Каждый из перечисленных фактов изменяет (снижает) степень обеспеченности основного обязательства. Складывающаяся судебно-арбитражная практика показывает, что суды не всегда правильно разрешают подобные споры. В некоторых случаях они прекращают поручительство даже при отсутствии фактической утраты обеспечения. Так, в одном из дел, рассмотренных ФАС Западно-Сибирского округа указывалось следующее: «…суды, установив, что в пункт 8.2.7 кредитного договора были внесены изменения подписанием дополнительных соглашений, исключено право аренды земельного участка, а также уменьшена рыночная и залоговая стоимость сушильного комплекса с 15000000 руб. до 10500000 руб., с 9000000 руб. до 6300000 руб., без согласования изменения с поручителем — ОГСУ «ФГИ ТО», пришли к правомерному выводу о том, что изменение состава заложенного имущества, уменьшение его рыночной и залоговой стоимости требовало дополнительного согласия поручителей, отказали в удовлетворении иска о взыскании задолженности солидарно с ОГСУ «ФГИ ТО» и в порядке субсидиарной ответственности с Томской области в лице Департамента по управлению государственной собственностью Томской области» <1>. Однако из этого Постановления не видно, что залог был реально утрачен. Исключение «права аренды земельного участка» из состава обеспечения, перечисленного в тексте основного обязательства, не влечет его фактическую утрату до момента погашения регистрационной записи об ипотеке. Кроме того, снижение рыночной и залоговой стоимости предмета залога также никоим образом не ухудшает положение поручителя, поскольку верхний предел его реализации не ограничен. Поэтому прекращать поручительство при таких исходных данных не следовало. Диаметрально противоположной является правовая позиция Свердловского областного суда, согласно которой изменения в составе обеспечивающих обязательств, в том числе прекращение договора залога, не влекут прекращение поручительства <2>. ——————————— <1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 1 октября 2010 г. по делу N А67-651/2010. <2> Обзор практики рассмотрения дел по спорам, вытекающим из кредитных договоров, договоров поручительства, залога, утв. Постановлением президиума Свердловского областного суда от 2 февраля 2011 г.
В качестве примера правильного разрешения подобных споров можно привести Постановление ФАС Центрального округа, в котором говорится: «По мнению судов первой и апелляционной инстанций, основанием для прекращения договора поручительства N 600708102/П-1 от 19.09.2008 явилось подписание сторонами кредитного договора N 600708102 дополнительного соглашения к нему от 06.10.2008, изменившее состав заложенного имущества. Из материалов дела следует, что заемщик по кредитному договору N 600708102 от 19.09.2008 обязался перед ОАО «АК СБ РФ» передать последнему в залог следующее имущество: недвижимость и земельный участок, принадлежащий ЗАО «Энергомаш (Белгород)» (юридический адрес: 308802, г. Белгород, пр. Б. Хмельницкого, 111; ОГРН 1063123135866) (п. 5.1.1 договора). На момент заключения сторонами договора поручительства N 600708102/P-1 от 19.09.2008 договор ипотеки указанного недвижимого имущества подписан не был. В соответствии с заключенным ОАО АК СБ РФ и ЗАО «Энергомаш (Белгород)» дополнительным соглашением от 06.10.2008 к кредитному договору N 600708102 от 19.09.2008 п. п. 5.1.1 указанного кредитного договора изложен в новой редакции — предоставленная в залог недвижимость и земельный участок, принадлежащий ЗАО «Энергомаш (Белгород)», были заменены на оборудование, принадлежащее ЗАО «Энергомаш (Белгород)» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Центрального округа от 7 октября 2010 г. по делу N А08-9664/2009-4Б.
И далее суд кассационной инстанции делает ключевой вывод: «С учетом изложенного следует признать, что само по себе изменение условий кредитного договора, связанное с заменой предмета залога, не влияет на ответственность поручителя. При этом конкурсный управляющий ОАО «Энергомашкорпорация» не представил доказательств возможного наступления для поручителя неблагоприятных последствий в связи с подписанием сторонами кредитного договора дополнительного соглашения к нему от 06.08.2008″. Абсолютно справедливый вывод, поскольку фактической утраты вещного обеспечения в результате изменения обеспечиваемого обязательства не произошло. Тут необходимо сказать, что к неблагоприятным последствиям может привести само исполнение измененного обязательства, т. е. реальная замена залога (расторжение старого и заключение нового договоров залога). Рассмотрим еще один любопытнейший пример, в котором все судебные инстанции, по нашему убеждению, незаслуженно отказали в прекращении поручительства. Банк обратился с иском о взыскании солидарно с заемщика и поручителя суммы кредита и процентов за пользование им, а также об обращении взыскания на объекты, заложенные по договору ипотеки. Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, требование банка о солидарном взыскании долга с заемщика и поручителя удовлетворено. В удовлетворении требования об обращении взыскания на объекты, заложенные по договору ипотеки, отказано. Отказ был мотивирован следующим. Залогодатель признан банкротом, и в отношении него введено конкурсное производство. Банк предпринял попытку включиться в реестр, но ему было отказано, поскольку залогом обеспечены перед банком обязательства не залогодателя, а другого лица (дело о банкротстве было возбуждено до вступления в силу ФЗ от 30 декабря 2008 г. N 296-ФЗ). К моменту, когда залогодержатель обратился с надлежащим требованием об обращении взыскания на заложенное имущество, указанное имущество уже было продано в рамках конкурсного производства. Поэтому суды всех инстанций пришли к выводу, что залог прекратился в силу подп. 4 п. 1 ст. 352 ГК РФ. По этой причине поручитель возражал против удовлетворения иска в отношении него, указывая на одновременное прекращение поручительства со ссылкой на п. 1 ст. 367 ГК РФ. Такую ссылку суды отклонили по следующим мотивам: «Исходя из смысла данной нормы права, к обстоятельствам, увеличивающим объем ответственности и приводящим к иным неблагоприятным последствиям для поручителя, относится изменение условий основного обязательства. Невозможность обращения взыскания на заложенное по договору залога от 27.01.2006 имущество не может расцениваться как обстоятельство, являющееся основанием для освобождения поручителя от принятых на себя обязательств, исходя из договора поручительства от 18.01.2006» <1>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 27 февраля 2010 г. N ВАС-1506/10.
Никаких волевых действий со стороны кредитора, направленных на отказ от залога или иное неблагоприятное для поручителя изменение обеспечиваемого обязательства, в данном случае нет. Просто в результате его неуклюжих действий пострадал поручитель. Такая грубая небрежность должна влечь безусловное освобождение поручителя от возложенных на него обязательств. Последствия утраты личного обеспечения. В Бельгии, Франции, Дании, Англии и Шотландии освобождение одного лица, предоставившего личное обеспечение, может повлечь полное или соразмерное освобождение другого поручителя. Требование к поручителю утрачивается полностью, если освобожденный поручитель выступает сопоручителем или его поручительство было солидарным с оставшимися поручителями, т. е. в тех случаях, когда существование освобожденного по инициативе кредитора обеспечения рассматривалось как условие предоставления личного обеспечения другими лицами. В других случаях оставшийся поручитель освобождается соразмерно (pro tanto) тому, что могло бы быть получено от поручителя, освобожденного кредитором <1>. ——————————— <1> Drobnig U. Op. cit. P. 285.
В Германии, если кредитор откажется от права в отношении одного из совместных поручителей, поручитель освобождается от поручительства в той мере, в какой он на основании § 774 мог бы получить возмещение за счет права, от которого отказался кредитор (§ 776 ГГУ). Это ведет к пропорциональному освобождению оставшихся поручителей. Аналогичный подход имеет место в Финляндии. Согласно ст. 1285 ФГК отказ от права или освобождение от обязанности на основании договора, совершенные в пользу одного из солидарных должников, освобождает всех других, кроме тех случаев, когда кредитор сохранил за собой свои права против этих последних. В этих случаях он может требовать уплаты ему долга лишь за вычетом части того, кого он освободил от долга. Эти правила распространяются только на солидарных поручителей. Такой вывод следует из абз. 3 ст. 1287 ФГК. Здесь закреплено, что отказ или освобождение, совершенные в пользу одного из поручителей, не освобождают других поручителей. Любопытный подход имеет место в Австрии, где освобождение одного из поручителей никак не влияет на других (§ 1363 ГК Австрии). Просто поручитель, исполнивший обязательство за должника, может предъявить обратное требование к тому поручителю, который был освобожден по инициативе кредитора <1>. Фактически недобросовестное поведение первоначального кредитора в такой ситуации правовых последствий не влечет — их можно смело игнорировать. ——————————— <1> Drobnig U. Op. cit. P. 284.
В отечественном законодательстве подход к последствиям утраты личного обеспечения полностью совпадал с последствиями утраты вещного обеспечения. Такой вывод напрашивался после прочтения ст. 2567 Проекта Гражданского уложения Российской империи, где говорится, что веритель без согласия поручителя не вправе отказаться ни от залога, ни от любого иного обеспечения. В ст. 248 ГК РСФСР 1922 г. сказано, что отказ кредитора от установленного в его пользу обеспечения долга влек освобождение поручителя от своего обязательства. В действующем законодательстве прямых предписаний по данному вопросу не имеется, волю законодателя можно выявить только системным толкованием. На передачу прав от кредитора к исправному поручителю в полной мере распространяется действие ст. 384 ГК РФ, в которой закреплено следующее: «Если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на неуплаченные проценты». Кажется очевидным, что объем прав первоначального кредитора полностью тождествен объему прав поручителя как нового кредитора в силу закона. Следовательно, к поручителю переходят права как из вещного, так и из личного обеспечения. Тем не менее не все так однозначно. К примеру, ФАС Центрального округа пришел к диаметрально противоположным выводам: «Отменяя решение суда в части солидарной ответственности поручителей, суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что объем прав, принадлежащий первоначальному кредитору на основании кредитного договора и перешедший к поручителю, исполнившему обязательство, не тождествен. Отказывая в этой части иска, суд исходил из того, что поручитель, исполнивший обязательство, не имеет права удовлетворения своих регрессных требований за счет поручителей по основному обязательству. Такое право он имеет лишь к должнику на основании закона» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Центрального округа от 26 марта 2007 г. по делу N А08-12814/05-22. Такие же выводы сделаны и в другом Постановлении того же суда от 27 сентября 2006 г. по делу N А08-1079/06-22.
Упоминание в тексте приведенного Постановления о регрессе заставляет нас вернуться к вопросу о том, как следует квалифицировать обратное требование поручителя, исполнившего обязательство: как регресс или как суброгацию? Не будем вдаваться в подробности данной дискуссии, поскольку она представляется нам исчерпанной. Подавляющее большинство уважаемых специалистов, анализировавших данную проблему, склонны полагать, что переход требования от кредитора к поручителю происходит по правилам суброгации, т. е. регулируется гл. 24 ГК РФ <1>. Мы полностью разделяем данную точку зрения. ——————————— <1> Суть данной дискуссии очень подробно изложил С. В. Сарбаш (Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 28).
Есть и другое мнимое препятствие для признания равенства объема прав кредитора и поручителя, исполнившего обязательство, — ограничительное толкование п. 1 ст. 365 ГК РФ. В отмеченной норме упоминается о переходе к поручителю, исполнившему обязательство, прав залогодержателя, но ни слова не говорится о переходе прав из иного обеспечения. Учитывая правило lex specialis derogat generalis, некоторые юристы высказывают мнение о том, что к поручителю переходят только права залогодержателя. При рассмотрении одного из дел такую позицию в своем Постановлении изложил ФАС Западно-Сибирского округа: «Объем прав, переходящих к поручителю, предусмотрен нормой пункта 1 статьи 365 Кодекса, в соответствии с которой к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежащие кредитору как залогодержателю, в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. Таким образом, исполнение обязательств поручителем влечет следующие правовые последствия: переход прав происходит на основании закона, поручитель становится кредитором по обеспеченному обязательству и залогодержателем. Переход к поручителю, исполнившему обязательство, прав кредитора по иным акцессорным обязательствам не предусмотрен. Следовательно, на основании пункта 1 статьи 363, статьи 387 Кодекса общество «Кант» не может быть признано кредитором по отношению к другим поручителям, в том числе в отношении ОАО «НПСП». …Общество «Кант» в обоснование заявленного требования также ссылалось на статью 384 Кодекса, предусматривающую, что, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. В частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на неуплаченные проценты. Поскольку в соответствии с пунктом 1 статьи 367 Кодекса поручительство прекращается с прекращением обеспеченного им обязательства, объем прав, переходящих к поручителю в связи с исполнением им основного обязательства, определен специальной нормой — пунктом 1 статьи 365 Кодекса, не имеется оснований для признания за обществом «Кант» права требования к другому поручителю — ОАО «НПСП», и на основании статьи 384 Кодекса» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 8 октября 2010 г. по делу N А45-24711/2009. Определением ВАС РФ N ВАС-18089/10 от 11 марта 2011 г. данное дело было передано в Президиум ВАС РФ для пересмотра судебных актов по нему в порядке надзора.
Между тем даже подробный анализ п. 1 ст. 365 ГК РФ не дает повода для ограничительного толкования: переход к поручителю иных прав, обеспечивающих исполнение главного обязательства, не запрещен. Кроме того, ограничительный подход выглядит своеобразным стимулом к несоблюдению договорной дисциплины при наличии нескольких поручителей. Каждый из них будет уклоняться от исполнения, рассчитывая на более оперативное взыскание долга с другого. Тот, кто «продержится» дольше, получит долгожданное освобождение от принятого обязательства. Напротив, при переходе к исправному поручителю полного объема прав среди поручителей возникает здоровая конкуренция: каждый будет стремиться исполнить собственное обязательство как можно раньше, дабы иметь возможность взыскивать долг не только с основного должника, но и за счет имеющегося обеспечения. Лишь последний из них останется наедине с главным должником. Создание такой состязательности является своеобразным воплощением принципа prior tempore — potior iure. Однако полного тождества прав первоначального кредитора и поручителя, который займет его место, все равно не может возникнуть. Объем обеспечительных прав нового кредитора уменьшается, так как прекращается исполнением его собственное обязательство из поручительства. Тем не менее остальные поручительства должны сохраниться и перейти вслед за главным обязательством к новому кредитору. Приведенная логика означает, что поручитель заинтересован в сохранении личного обеспечения, а любая его утрата означает неблагоприятное для него изменение главного обязательства. Поэтому, следуя правилу п. 1 ст. 367 ГК РФ, утрата поручительства или другого личного обеспечения влечет за собой прекращение других поручительств. В ряде случаев могут возникнуть сомнения относительно того, произошло ли при утрате обеспечения изменение обеспечиваемого обязательства, влекущее неблагоприятные последствия для поручителя. Во-первых, такие вопросы возникают при последующем усилении обеспечиваемого обязательства. Предположим, что при предоставлении поручительства за основного должника поручитель исходил из того, что основное обязательство имеет определенный комплекс прав, обеспечивающих его исполнение. Впоследствии обязательство было усилено еще одним обеспечением. Можно ли сказать, что утрата последнего обеспечения будет неблагоприятным изменением основного обязательства для поручителя? Обязательство в целом объективно ухудшается, но при этом изначально принятый поручителем субъективный риск не увеличивается. Каким критерием следует руководствоваться: объективным или субъективным? Во-вторых, должен ли кредитор отвечать перед поручителем за недействительность сделок, обеспечивающих исполнение того же обязательства? Допустим, что при предоставлении поручительства за должника поручитель исходил из того, что основное обязательство обеспечено договором ипотеки. Впоследствии суд установил, что сделка ничтожна. Произошло ли ухудшение обеспечиваемого обязательства, а именно снижение качества обеспечения? Можно предположить, что этого не произошло, так как изначально обеспечиваемое обязательство не могло быть улучшено, ведь ничтожная сделка не влечет правовых последствий. Выходит, что перед тем, как предоставить свое поручительство, поручитель должен был сам убедиться в действительности интересующей его обеспечительной сделки. На поручителя фактически возлагаются риски последствий, связанных с пороками сделок, стороной которых он не является. Поэтому проверка юридической чистоты обеспечения является для него затруднительной, а зачастую даже невозможной. В этом случае можно предположить, что гарантия действительности обеспечительных сделок является одним из проявлений заботливости кредитора об интересах поручителя. Кредитор должен действовать с надлежащей осмотрительностью, исключая риск возникновения любых пороков обеспечения. На многие из вышеотмеченных вопросов отвечает проект изменения ГК РФ (разд. III, утвержденный решением Президиума Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 8 ноября 2010 г.), в п. 4 ст. 363 которого закреплено: «При утрате существовавшего на момент возникновения поручительства обеспечения основного обязательства или ухудшении условий его обеспечения по обстоятельствам, зависящим от кредитора, поручитель освобождается от ответственности в той мере, в какой он мог потребовать возмещения (статья 365) за счет утраченного обеспечения». Отсюда видно, что для поручителя предполагается значимым лишь то обеспечение, которое существовало на момент возникновения поручительства. Обеспечение, возникшее позднее, уже никак не влияет на изначально принятый поручителем риск. Его утрата не влечет освобождения поручителя от ответственности. Кроме того, обеспечение должно существовать на момент возникновения поручительства, т. е. быть действительным. Из сказанного можно сделать вывод, что при наличии интереса поручитель должен сам убедиться в действительности обеспечения. Риск ничтожности сделки по предоставлению обеспечения лежит на поручителе. До конца не очевидно, кто должен нести ответственность за признание оспоримой обеспечительной сделки недействительной: кредитор или поручитель? Ведь формально на момент возникновения поручительства обеспечение действительно, т. е. существует, а впоследствии в результате оспаривания происходит его утрата. Казалось бы, налицо основания для применения п. 4 ст. 363 проекта изменений ГК РФ. По-видимому, данный вопрос, как и многие другие, предстоит решить судебно-арбитражной практике. Тем не менее уже сейчас следует признать, что внесение указанных изменений в ГК РФ будет существенным достижением на пути формирования института ответственности кредитора перед поручителем.
Ответственность кредитора перед вещным поручителем
Из абз. 4 ст. 387 ГК РФ следует, что права кредитора по обязательству переходят на основании закона не только к поручителю вследствие исполнения обязательства должника, но также и к залогодателю, не являющемуся должником по этому обязательству. Механизм восстановления имущественного положения как для поручителя, так и для залогодателя, являющегося третьим лицом, одинаков. Такой залог является своего рода результатом скрещивания или, как отмечает Р. Саватье, результатом «технического приема объединения» институтов залога и поручительства <1>. Поэтому, подчеркивая его сложную правовую природу, такое обеспечение во Франции именуют вещным поручительством: «Вещный поручитель — это лицо, которое отвечает не всем своим имуществом, а лишь выделяет одну или несколько вещей из его состава в качестве обеспечения долга другого лица. Такой поручитель не принимает на себя личной ответственности, а лишь предоставляет вещное обеспечение, которое кредитор в случае неисполнения обязательства основным должником может описать и продать с тем, чтобы из вырученной суммы получить причитающийся ему платеж. Собственник этих вещей является поручителем, поскольку он гарантирует долг, совершенный не им» <2>. В дореволюционной России такую разновидность залога именовали поручительным залогом <3>. ——————————— <1> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 235. <2> Там же. С. 235 — 236. <3> Плешанов О. П. Соотношение залога и поручительства // Закон. N 12; СПС «КонсультантПлюс».
Предоставление вещного обеспечения третьим лицом многими европейскими правопорядками рассматривается как поручительство. Такие правила закреплены в Англии, Бельгии, Люксембурге и Франции. Само собой разумеется, что подобная квалификация вещного обеспечения, предоставленного третьим лицом, автоматически распространяет на него положения об ответственности кредитора перед поручителем. Так, Р. Саватье отметил: «Все поручители, как солидарные, так и вещные, пользуются правом суброгации (вступления на место кредитора). Ст. 2037 Гражданского кодекса признает их освободившимися от обязанности, если из-за действий кредитора они не могут вступить на место кредитора в отношении прав ипотеки и привилегий, которыми пользовался последний. Из этого текста следует, что кредитор обязан сохранять все права, гарантирующие его право требования против должника, особенно вещные обеспечения, для того чтобы ими мог воспользоваться поручитель, если он совершит платеж и станет на место кредитора, поручители, исполнившие обязательство перед кредитором, автоматически занимают его место в отношении всех прав, связанных с данным обязательством. Именно поэтому кредитор обязан сохранять для поручителя все виды обеспечения его требования под страхом потери той гарантии, которую давало поручительство» <1>. ——————————— <1> Саватье Р. Указ. соч. С. 237.
В Германии согласно § 1211 ГГУ залогодатель может предъявить залогодержателю возражения против требования, на которые имеет право должник по обязательству, а также поручитель согласно § 770. В случае смерти должника по обязательству залогодатель не может ссылаться на ограничение ответственности наследника. Если залогодатель не является должником по обязательству, он не утрачивает права на возражение вследствие того, что должник от него отказался. Такое же правило закреплено и применительно к ипотеке (§ 1137 ГГУ). Как видим, в немецком законодательстве правила о поручителе и залогодателе, являющемся третьим лицом, полностью не совпадают. Под сомнение ставится даже возможность залогодателя, исполнившего основное обязательство, предъявить обратное требование к поручителям, обеспечивающим то же обязательство. Так, Х. Вебер отмечает: «Бытует также мнение, что из § 776 следует, что права поручителя старше, нежели права залогодателя (являющегося третьим лицом в отношениях «кредитор — поручитель»). Согласно этой точке зрения, удовлетворив кредитора, поручитель приобретает требование и залоговое право; если же кредитор получил удовлетворение от залогодателя, то поручитель на основании § 776 получает освобождение от поручительства в размере стоимости залога. Таким образом, залогодателю достается требование, не обеспеченное поручительством» <1>. Для такого толкования, по нашему мнению, есть некоторые основания. В § 772 II ГГУ закреплено, что, если кредитор обладает залоговым правом или правом удержания в отношении движимой вещи основного должника, он должен попытаться получить удовлетворение за счет этой вещи. Эти действия кредитор обязан предпринять до обращения к поручителю. Из этого складывается впечатление, что поручитель будет отвечать только в той части, в которой основное требование не будет покрыто за счет залога. ——————————— <1> Вебер Х. Обеспечение обязательств. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 112.
В отечественном гражданском законодательстве институты обычного и вещного поручительства сближает только абз. 4 ст. 387 ГК РФ. Несмотря на большое сходство, никаких других общих для них правил не закреплено. Означенная проблема не осталась без внимания разработчиков Концепции развития гражданского законодательства, которые в абз. 1 п. 3.1.7 разд. V Концепции «Законодательство об обязательствах (общие положения)» отметили следующее: «Необходимо предусмотреть в ГК детальное регулирование тех отношений, в которых залогодатель не является должником по основному обязательству (по аналогии с поручительством)». Соответствующие новеллы уже нашли отражение в абз. 2 п. 1 ст. 335 проекта изменений ГК РФ: «В случае, когда залогодателем является третье лицо, к отношениям между залогодателем, должником и залогодержателем применяются правила статей 364 — 366 настоящего Кодекса, если законом или соглашением между соответствующими лицами не предусмотрено иное». Даже поверхностный анализ запланированных нововведений показывает, что идея ответственности кредитора перед поручителем не в полной мере распространяется на вещного поручителя. Залогодатель лишен возможности требовать соразмерного освобождения от возложенной на него ответственности при утрате или ухудшении обеспечения (п. 4 ст. 363 проекта изменений ГК РФ). То есть в нашем законодательстве постепенно начинает воплощаться принцип старшинства прав поручителя по отношению к правам залогодателя, обеспечивающего чужой долг. Указанное явление порождает множество новых вопросов и поэтому является предметом отдельного самостоятельного исследования.
Проблема выбора надлежащего способа защиты при наступлении ответственности кредитора
Выше мы привели мнения В. В. Витрянского и А. В. Латынцева о том, что в качестве последствий отказа кредитора от обеспечения целесообразнее было бы предусмотреть прекращение поручительства, а не наделять поручителя правом взыскания убытков. Такая постановка вопроса кажется нам в корне неправильной. Поручитель должен иметь доступ к любому из отмеченных способов защиты, поскольку сфера их применения различается. Если поручитель узнал о нарушении его интересов кредитором до удовлетворения требования, то у него есть возможность заявить о прекращении поручительства. Если же о нарушениях стало известно лишь после исполнения обязательства (допустим, появляются соглашения о расторжении договоров с некоторыми обеспечителями либо суд признает соответствующие сделки недействительными и т. д.), то остается только взыскивать убытки. Поэтому какой-либо конкуренции между взысканием убытков и прекращением поручительства в подобных случаях нет. По данному вопросу наиболее гибким нам представляется подход, изложенный в ст. 2:110 (Creditor’s Liability) Принципов европейского контрактного права (Principles of European Contract Law). Здесь закреплен тезис об ответственности кредитора, но не оговорены возможные санкции. Это дает поручителям некоторую свободу маневра при выстраивании линии защиты. Надо сказать, что правовые системы европейских стран по данному вопросу не отличаются особой прогрессивностью. В большинстве из них (Бельгия, Франция, Люксембург, Дания, Германия, Англия, Греция, Испания, Португалия, Италия, Швеция) предусмотрено полное или соразмерное (pro tanto) прекращение поручительства. В Австрии и Нидерландах поручитель, напротив, наделяется только правом взыскания убытков с кредитора. В России, как мы уже отмечали, ответственности кредитора перед поручителем как самостоятельного правового института фактически не существует. Тем не менее в разрозненных нормах ГК РФ при желании путем системного толкования можно найти почти весь диапазон способов защиты, необходимых поручителю. Сюда следует отнести следующие статьи ГК РФ: ст. 10 («Пределы осуществления гражданских прав»), ст. 364 («Право поручителя на возражения против требования кредитора»), ст. 367 («Прекращение поручительства») и в некоторых случаях — ст. 404 («Вина кредитора»). Это те нормы, на которые поручителю следует опираться в тех случаях, когда о нарушении его интересов ему стало известно еще до исполнения обеспечиваемого обязательства. Что делать в том случае, когда созданные кредитором проблемы выявляются после предоставления поручителем исполнения за основного должника? Обратимся к положениям гл. 24 ГК РФ, по правилам которой происходит переход прав требований от кредитора к поручителю, исполнившему обязательство. Как известно, никаких ограничений на применение ее положений к случаям передачи права требования в силу закона (ст. 387 ГК РФ) не имеется. Из этого можно заключить, что к данным отношениям равным образом применяется ст. 390 ГК РФ. Согласно этой норме первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором. Значит, поручитель, заняв место кредитора, сможет впоследствии обратиться к нему с иском о взыскании убытков, если будет установлена недействительность переданного требования. Здесь следует оговорить следующее. Во-первых, под недействительным правом (требованием) в контексте ст. 390 ГК РФ понимается недействительное право (требование) не только из основного договора, но и из обеспечительных сделок. Это логично, поскольку новый кредитор всегда рассчитывает, что приобретет полный объем прав, предусмотренный ст. 384 ГК РФ. Во-вторых, по смыслу ст. 390 ГК РФ, придаваемому ему судебно-арбитражной практикой, «под недействительным требованием понимается как право (требование), которое возникло бы из обязательства при условии действительности сделки, так и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право» <1>. Полагаем, что несуществующим может быть также признано право (требование) из обеспечительных договоров, прекращенных расторжением (например, договоров поручительства, залога и т. д.), гибелью залога и т. д. Поэтому если кредитор допустил возникновение указанных обстоятельств, а поручитель узнал об их возникновении уже после исполнения обязательства, то налицо основания для применения ст. 390 ГК РФ. ——————————— <1> Пункт 1 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса РФ, утвержденного информационным письмом Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120. Такой же вывод был сделан и позднее, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 19 января 2010 г. N 13834/09.
Для полноты картины необходимо отметить, что не следует смешивать понятия «несуществующее» и «погашенное» право (требование). Например, поручитель исполняет обеспечиваемое обязательство после ликвидации должника как юридического лица. В этом случае к новому кредитору переходит уже погашенное требование <1>. Это обстоятельство не должно влечь ответственность первоначального кредитора перед поручителем в порядке ст. 390 ГК РФ, если со стороны первого был выдержан необходимый алгоритм действий: а) исчерпаны возможности по взысканию задолженности с основного должника; б) предъявлен иск к поручителю до момента внесения в ЕГРЮЛ записи о ликвидации основного должника. Если же перечисленные действия не были выполнены, то требование следует считать несуществующим к моменту исполнения поручителем обязательства, так как само обязательство уже прекратилось в силу ст. 419 ГК РФ. ——————————— <1> О соотношении понятий «погашение требования» и «прекращение обязательства» см.: Сайфуллин Р. И. О судьбе требований из поручительства в деле о банкротстве // Хозяйство и право. 2010. N 3. С. 102 — 103.
Отдельного внимания заслуживают вопросы защиты поручителем прав и законных интересов с использованием норм процессуального права. Здесь ключевым является то, когда наступили основания для привлечения кредитора к ответственности перед поручителем: до или после вступления в законную силу судебного акта о взыскании долга с поручителя? Рассмотрим сначала первую ситуацию. Необходимость для поручителя прибегнуть к процессуальным способам защиты может возникнуть при совершении кредитором в ходе судебного процесса распорядительных действий, направленных на полный или частичный отказ от притязаний против основного или других акцессорных должников. Может ли поручитель выдвинуть возражения против кредитора со ссылкой на нормы процессуального права? Полагаем, что да. Как справедливо отмечает Л. А. Новоселова, «поручитель имеет право выдвигать как материальные, так и процессуальные возражения, которые мог бы заявить против требования кредитора должник» <1>. Это выглядит разумно, поскольку в основе процессуальных действий кредитора всегда должны лежать понимаемые материально-правовые мотивы (например, отказ от иска может быть мотивирован прощением долга, получением надлежащего исполнения, отступного и т. д.). И именно указанные обстоятельства суду необходимо выявить и учесть при разрешении подобной категории дел. Если же кредитор отказывается от притязаний к другим обеспечителям, то поручитель, как нам кажется, должен иметь право рассчитывать на соразмерное уменьшение притязаний и к себе. Конечно, иное возможно, но лишь с согласия поручителя. ——————————— <1> Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 138.
В тех случаях, когда кредитор совершает какие-то распорядительные действия, направленные на полный или частичный отказ от притязаний в отношении основного должника или других обеспечителей, уже после подтверждения судом долга поручителя, то, как мы отмечали выше, поручитель может воспользоваться п. 5 ст. 49, п. 3 ст. 139, п. 6 ст. 141 АПК РФ. Применение этих норм возможно в тех случаях, когда размер долга основного должника подтвержден судебным актом. Как видно, применение данного способа защиты ведет к выравниванию долговой нагрузки поручителя и основного должника с целью защиты обратного требования. Сложнее всего обеспечить синхронность и соразмерность динамики обязательства в тех случаях, когда долг поручителя судебным актом подтвержден, а основного должника и других обеспечителей — не подтвержден. К сожалению, в настоящее время каких-либо инструментов у поручителя для защиты своих интересов в подобной ситуации не имеется. Участь поручителя во все времена вызывала сочувствие. Это находило отражение в многочисленных пословицах и поговорках: «За друга поручишься — от недруга намучишься», «Поручишься — намучишься», «Поручишься — научишься». В наши дни одним из факторов, усугубляющих положение поручителя, является отсутствие в законодательстве прозрачных положений об ответственности кредитора. Как следствие, на практике часто встречаются злоупотребления со стороны кредиторов, в том числе искусственная задержка взыскания, избирательность при наличии нескольких должников и т. д. При этом каких-либо санкций за это не предусмотрено. Как нам кажется, именно институт ответственности кредитора перед поручителем будет способствовать повышению дисциплины в указанных отношениях.
