(Ульянов А. В.) («Журнал российского права», 2014, N 6)
ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
А. В. УЛЬЯНОВ
Ульянов Алексей Владимирович, аспирант Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации.
Статья посвящена такой важной проблеме гражданского права, как природа добросовестности в системе гражданско-правового регулирования. Рассмотрены новая правовая концепция Гражданского кодекса Российской Федерации, а также практические вопросы в данном контексте. Автор не разделяет мнение ряда ученых-правоведов, согласно которому добросовестность должна рассматриваться как принцип и (или) норма гражданского права. Автор полагает, что добросовестность не является юридическим понятием и должна рассматриваться как одно из предполагаемых свойств общественных отношений, регулируемых гражданским правом. Приводится юридическое обоснование для принятия мер по использованию этой модели в системе гражданского законодательства.
Ul’yanov A. V., The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation.
This article covers such important problem of civil law as nature of good faith in the civil regulation. It dwells upon the new legal conception of the Civil Code of the Russian Federation as well as practical matters in this context. The author does not share the opinion of some legal scholars that good faith should be regarded as a principle and (or) rule of civil law. The author believes that good faith is not a legal notion, and should be considered as one of the implicit attributes of the social relations regulated by civil law. It discusses the legal basis to take measures for using this model in the system of civil legislation.
Key words: good faith, presumption of good faith, principle of good faith, civil law, rule of civil law, ground of legal rule, jural fact.
В 2013 г. в системе российского гражданского права в целом и в Гражданском кодексе РФ в частности реализованы очередные законодательные новеллы. Изменения гражданского законодательства затрагивают одну из основных категорий, а именно категорию добросовестности. В связи с этим представляется необходимым рассмотреть вопросы о природе добросовестности и о значении данной категории для гражданского права как с точки зрения действующего гражданского законодательства, так и в свете новых (а в сущности, хорошо забытых старых) законодательных решений. Понятие «добрая совесть», которое употребляется в самых различных смыслах, далеко не всегда имеет юридическое значение. Столь многозначный термин не может быть исчерпывающим образом определен даже в доктрине, а тем более в законе. Изучение научного наследия российской цивилистики, а также современных работ по гражданскому праву не позволяет сделать вывод о том, что в гражданском праве на законодательном или доктринальном уровне утвердилось общепризнанное (или хотя бы четкое и недвусмысленное) понятие добросовестности. Как отмечает В. В. Витрянский, «…ни в Кодексе, ни в каком-либо ином федеральном законе определить какие-то подходы, параметры, понятия добросовестности, справедливости, разумности в принципе невозможно» <1>. ——————————— <1> Витрянский В. В. Гражданский кодекс и суд // Вестник ВАС РФ. 1997. N 7. С. 132.
Добрая совесть может восприниматься как ценность, выражающая позицию лица, которое уважает своего контрагента, видит в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводит право на элементарном и тем самым на всеобщем уровне <2>. Однако в таком контексте добросовестность не может считаться правилом поведения. ——————————— <2> См.: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. 4-е изд. М., 2008. С. 777.
Добрая совесть может означать осмотрительность, разумную осторожность, уважительное отношение к праву и контрагенту, исправное исполнение своих обязанностей <3>. Речь, таким образом, идет об определенной совокупности качеств (свойств) поведения участников общественных отношений, регулируемых гражданским правом. Необходимо отметить, что закон исходит из того предположения, что в повседневной хозяйственной практике физические и юридические лица ведут себя добросовестно. В этом смысле, на наш взгляд, и следует понимать требование добросовестности, которое упоминается в п. 2 ст. 6 ГК РФ. Эта норма имеет четкую системную связь с положением п. 5 ст. 10 ГК РФ о презумпции добросовестности участников гражданских правоотношений. Действительно, законодатель не может положить в основу гражданско-правового регулирования идею о том, что субъекты гражданского права всегда совершают неправомерные действия либо ведут себя неразумно или неосмотрительно. ——————————— <3> Там же. С. 782.
Однако положение п. 5 ст. 10 ГК РФ содержит не только презумпцию добросовестности, но и другое принципиальное законодательное предписание, а именно норму, позволяющую определить место добросовестности в системе гражданско-правового регулирования общественных отношений. Так, п. 5 ст. 10 ГК РФ гласит: «Добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются». Данная законодательная формулировка, по сути, содержит правило о том, что добросовестность имеет юридическое значение только в тех случаях, когда это прямо предусмотрено законом. В связи с этим не вызывает сомнения такой подход к добросовестности, в соответствии с которым ее юридический эффект зависит от воли законодателя. Действительная воля законодателя может быть установлена только в результате толкования юридических норм. Толкование права всегда имеет конкретный характер <4>. Таким образом, воля законодателя, выясняемая при толковании и применении закона, носит конкретный характер и определяет выбор законодателем в определенной ситуации приоритета того или иного интереса. ——————————— <4> См.: Черданцев А. Ф. Толкование права и договора. М., 2003. С. 99.
При регулировании общественных отношений законодатель может защитить интересы добросовестного субъекта, который не является управомоченным лицом либо допустил нарушение закона или договора. Например, в случае уступки права требования должник, не уведомленный о состоявшейся уступке и вследствие этого исполнивший свое обязательство первоначальному кредитору, считается исправным контрагентом (п. 3 ст. 382 ГК РФ). Добросовестность защищает должника от неблагоприятных последствий, несмотря на то что должник не исполнил обязательство надлежащему лицу. Правила ст. 302 ГК РФ ограничивают виндикацию имущества у добросовестного приобретателя, т. е. у лица, которое не знало и не могло знать о том, что приобрело имущество у неправомочного отчуждателя. Законом предусматриваются случаи, когда на недобросовестное, но управомоченное лицо возлагаются неблагоприятные последствия. Так, в п. 3 ст. 157 ГК РФ в отношении сделок, совершенных под отлагательным или отменительным условием, предусмотрены следующие правила: «если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой наступление условия невыгодно, то условие признается наступившим» (абз. 1); «если наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим» (абз. 2). Согласно п. 3 ст. 220 ГК РФ собственник материалов, утративший их в результате недобросовестных действий лица, осуществившего переработку, вправе требовать передачи новой вещи в его собственность и возмещения причиненных ему убытков. Итак, юридические последствия норм о добросовестности состоят не в укреплении субъективного права, а в противопоставлении ему. Дело в том, что управомоченное лицо имеет право на защиту на том единственном основании, что оно обладает субъективным гражданским правом. Нормы гражданского права, предоставляющие юридическую защиту добросовестному, но не управомоченному субъекту, а равно нормы, лишающие такой защиты недобросовестное управомоченное лицо, представляют собой исключение из общего правила. Положения, представляющие собой исключение из общего правила, расширительному толкованию не подлежат <5>. Следовательно, положения гражданского законодательства, которые ставят защиту права в зависимость от добросовестности поведения управомоченного субъекта, не могут интерпретироваться расширительно. ——————————— <5> См.: Черданцев А. Ф. Указ. соч. С. 289 — 290.
Что касается приобретения гражданских прав, то в этой категории проявляется диспозитивность гражданского права как один из признаков предметно-координационного метода, присущего гражданскому праву: физические и юридические лица приобретают свои гражданские права своей волей и в своем интересе (абз. 1 п. 2 ст. 1 ГК РФ). Соответственно, добросовестность может быть включена в структуру основания возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей только по воле законодателя. Так, гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом, а также из действий физических и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности (п. 1 ст. 8 ГК РФ). Примерами использования законодателем категории «добросовестность» в качестве условия возникновения, изменения или прекращения гражданских прав могут служить переработка и приобретательная давность — основания приобретения права собственности. Как следует из положения абз. 2 п. 1 ст. 220 ГК РФ, если стоимость переработки существенно превышает стоимость материалов, право собственности на новую вещь приобретает лицо, которое, действуя добросовестно, осуществило переработку для себя. Иной пример — норма абз. 1 п. 1 ст. 234 ГК РФ, согласно которой лицо, не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение 15 лет либо иным имуществом в течение 5 лет, приобретает право собственности на это имущество (приобретательная давность). Таким образом, никакие общие последствия применительно к добросовестности (или недобросовестности) не могут быть установлены законом. Представляется бессмысленным и общее, абстрактное юридическое предписание, обязывающее всех действовать добросовестно. Подобное правило лишено какого-либо юридического содержания и одного из основных признаков правовой нормы — формальной определенности. Итак, юридического принципа добросовестности в гражданском праве не существует. Однако это не препятствует использованию законодателем данной категории. Необходимо отметить, что придание добросовестности юридического значения, на наш взгляд, лишает эту категорию этического содержания или по крайней мере исключает этику из существа добросовестности. В качестве обоснования именно такого понимания добросовестности можно продемонстрировать конкретный практический пример. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 303 ГК РФ при истребовании имущества из чужого незаконного владения собственник вправе потребовать от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности владения или получил повестку по иску собственника о возврате имущества. Л. И. Петражицкий, рассматривая вопрос о расчетах с незаконным владельцем при виндикации, отметил следующее: «Нелепо было бы предположить, что получение повестки из суда или выдача исковой формулы истцу может кого-либо превратить из нравственного и честного в безнравственного и недобросовестного человека» <6>. ——————————— <6> Петражицкий Л. И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М., 2002. С. 196.
Кроме того, моральные критерии добросовестности означают, по сути, чрезмерно завышенные ее критерии, которые скорее вредны для гражданского оборота, чем полезны. Так, Л. И. Петражицкий указывает: «…педантично добросовестный и осторожный человек… при всяком для обыкновенного человека слишком ничтожном поводе для сомнения насчет своего права на вещь… станет наводить справки и добывать сведения, которые, может быть, дадут достаточное основание для предположения, что вещь в действительности ему не принадлежит… Он будет вести себя и дальше образцово, справится, как зовется предполагаемый действительный собственник, где он живет, известит этого господина об обстоятельствах дела, попросит его сообщить доказательства своего права собственности, облегчит ему доказывание соответственными указаниями со своей стороны и т. д. Вот вам образец честнейшего недобросовестного владельца» <7>. ——————————— <7> Там же. С. 197.
В советский период добросовестность (честность) рассматривалась учеными-цивилистами <8> как категория, имеющая этическое содержание. Внедрение моральных категорий в систему гражданского права обосновывалось соблюдением «моральных принципов общества, строящего коммунизм» <9>. ——————————— <8> См.: Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 226. <9> Там же.
В современный период с устранением идеологических барьеров отпала необходимость наполнения категории «добросовестность» этическим содержанием. На наш взгляд, необходимо согласиться с тем, что добросовестность и недобросовестность — этически нейтральные явления. Для целей гражданского права добросовестность является критерием хозяйственной практики, который состоит в извинительном незнании объективных препятствий, существующих на пути к достижению преследуемой юридической цели. По сути, речь идет об извинительном незнании фактов, приемлемом для гражданского права. С нашей точки зрения, этот подход восходит к идее юридической справедливости, в соответствии с которой никто не должен пренебрегать чужими интересами, если претендует на защиту собственных. Представляется, что примером такого подхода является англо-американская правовая семья, где в правовой системе выделяется «equity» — справедливость. Одним из принципов (максим) справедливости является положение, переводимое на русский язык следующим образом: «Тот, кто надеется на справедливость, должен сам иметь чистые руки» <10>. ——————————— <10> Осакве К. Сравнительное правоведение. Схематический комментарий. М., 2008. С. 163.
Добросовестность — это явление, относящееся к области формирования воли субъекта гражданского права. Исходя из этого, добросовестность не является правовой категорией и не может рассматриваться как правовое явление. Тем не менее добросовестность тесно связана с правом. Существо и содержание этой взаимосвязи выявляются при рассмотрении конструкции юридического факта. Так, О. А. Красавчиков обосновал точку зрения, согласно которой вина не относится к явлениям материального мира, а значит, не является юридическим фактом, но входит в состав юридического факта — неправомерного действия <11>. На наш взгляд, это применимо и к категории «добросовестность». Таким образом, добросовестность в тех случаях, когда законом ей придается юридическое значение, является частью юридического факта — действия. ——————————— <11> См.: Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: В 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 108.
Примечательно, что Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства разработал ряд документов, содержащих в числе прочего юридическую оценку добросовестности в гражданском праве. Так, в п. 6 разд. I и п. 1.1 разд. II Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (далее — Концепция) одним из общих принципов гражданского права объявлен принцип добросовестности. При этом отмечается, что этот принцип не закреплен прямо в ГК РФ, а «указания на добросовестность поведения субъектов отдельных правоотношений недостаточны для эффективного правового регулирования». В статье 1 ГК РФ общие предписания о добросовестности сформулированы следующим образом: 1) «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» (п. 3); 2) «никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения» (п. 4). В Комментарии к проекту изменений Гражданского кодекса Российской Федерации <12> (далее — Комментарий), отдельные положения которого приобрели форму закона, указано, что «принцип добросовестности… установлен среди основных начал гражданского законодательства (ст. 1 ГК РФ в редакции проекта)». Более того, по мнению разработчиков Комментария, ранее данный «основополагающий принцип гражданского права» мог быть выведен только из содержания п. 2 ст. 6 ГК РФ. Эта ошибочная позиция изначально основана на неверном представлении о существовании в гражданском праве нормы-принципа добросовестности. ——————————— <12> См.: URL: http://base. consultant. ru/cons/cgi/online. cgi? req=doc;base=LAW;n=113134.
Как указано в абз. 2 п. 6 разд. I Концепции, введение в гражданское законодательство принципа добросовестности является одной из мер, направленных на «укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования». Необходимо отметить, что в сфере теории государства и права признано и обосновано существование такой правовой категории, как идеологический источник права <13>. Кроме того, наукой гражданского права исследовано основание юридической нормы, т. е. принцип, логическим следствием которого является соответствующая юридическая норма и который находится вне содержания этой нормы <14>. ——————————— <13> См.: Радько Т. Н. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 2004. С. 209. <14> См.: Васьковский Е. В. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002. С. 212, 218.
Действительно, идея укрепления нравственных начал в гражданском праве может служить одним из идеологических источников гражданского права. В тех случаях, когда добросовестность порождает правовые последствия, она может рассматриваться в качестве основания соответствующей юридической нормы. Это возможно постольку, поскольку содержание той или иной нормы гражданского права логически следует из юридического принципа, обеспечивающего юридическую защиту добросовестного, но не управомоченного лица (например, добросовестного приобретателя или давностного владельца). При обращении к неправовым категориям, будь то «добрая совесть», «добрые нравы» или «правила социалистического общежития», законодатель, доктрина и правоприменительная практика обеспечивают публичные интересы в гражданско-правовом регулировании. Обоснование такого обеспечения публичных интересов может преподноситься в различных формах, как-то: обеспечение интересов гражданского оборота <15> или общая установка на то, что «для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное» <16>. ——————————— <15> См.: Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 271. <16> Грибанов В. П. Указ. соч. С. 64.
Однако в Концепции допускается такое соотношение категории «добросовестность» и нравственных начал гражданско-правового регулирования, при котором гражданское право отождествляется со своим философским источником, а конкретная юридическая норма-принцип (принцип добросовестности) — со своим основанием. Различие между юридической нормой и ее основанием проявляется еще и в том, что в ходе толкования юридической нормы ее содержание не предопределяется целиком и полностью основанием данной нормы. Соответственно, подход, при котором юридическая норма становится причиной самой себя, недопустим с методологической точки зрения. Введение законодательных формулировок, закрепляющих нравственный принцип добросовестности, не означает создание обязывающей императивной нормы гражданского права. Нравственное поведение не может стать содержанием субъективного гражданского права или содержанием юридической обязанности, хотя и является одним из социальных условий их реализации <17>. Принцип добросовестности является скорее нормой-целью, и предполагается, что субъекты гражданского права стремятся к достижению данной нравственной цели всем своим поведением. Исходя из этого, нормы п. 3 и п. 4 ст. 1 ГК РФ могут рассматриваться в качестве ориентира для законодательной политики, приниматься во внимание при толковании норм гражданского права, а также использоваться при применении аналогии. Однако на основе данных норм не может непосредственно возникнуть конкретное гражданское право или юридическая обязанность. ——————————— <17> См.: Савиньи Ф. К. фон. Система современного римского права. Т. 1. М., 2011. С. 456.
Кроме того, закрепление в гражданском праве общего предписания всем субъектам гражданского права действовать добросовестно означало бы создание «каучуковой» нормы, предполагающей широкую свободу судейского усмотрения. Негативные последствия такого законодательного решения в дореволюционный периода развития российской цивилистики обосновал, в частности, И. А. Покровский. Так, в качестве негативного примера он приводит ст. 2 Швейцарского гражданского уложения, согласно которой «всякий при осуществлении своих прав и исполнении своих обязанностей должен поступать по доброй совести» <18>. Логическим следствием из такого широкого подхода к категории «добрая совесть» является то, что под нее «могут быть подводимы, например, и те случаи, когда я осуществляю свой малый интерес в ущерб вашему большому, или когда я причиняю вам вред не потому, что желаю его, а просто потому, что не обращаю на ваши интересы никакого внимания» <19>. Тем самым соотношение интересов или их приоритет основаны не на законе, а на произволе правоприменителя. И. А. Покровский отмечает: «Предоставляя судам возможность определять наличность злоупотребления правом по соображениям справедливости, предоставляя им возможность взвешивания коллидирующих интересов по степени их важности, Швейцарское уложение этим самым выводит всю область осуществления прав из-под действия юридических норм, отдавая ее под контроль некоторых внезаконных критериев» <20>. ——————————— <18> См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. С. 116. <19> Там же. С. 117. <20> Покровский И. А. Указ. соч. С. 118.
В Комментарии признается, что вводимая проектом «новая редакция ст. 1 ГК РФ открывает широкий простор для судебного толкования термина «добрая совесть» участника гражданского правоотношения. Чрезмерно широкое его понимание может приводить к опасным последствиям в виде ограничения какой-либо конкуренции среди хозяйствующих субъектов». Однако авторы Комментария оправдывают введение этой «каучуковой» нормы тем, что презумпция добросовестности должна «…ограничить широкое понимание добросовестного поведения в смысле ст. 1 ГК РФ в новой редакции». Представляется, что подобная корректировка сама по себе не может обосновать «всеохватывающее» значение добросовестности в гражданском праве. Действие и применение презумпции добросовестности не влечет необходимости в формулировке гражданско-правовой нормы-принципа добросовестности. Закрепление данной юридической презумпции в ГК РФ не имеет основания, которое ограничивалось бы только системой гражданского права. Дело в том, что отсутствие в новой редакции ГК РФ нормы о презумпции добросовестности означало бы, что ГК РФ не соответствует Конституции РФ. В советский период Б. Б. Черепахин подчеркнул связь между такими конституционными ценностями, как «честь» и «достоинство», с одной стороны, и презумпцией добросовестности, с другой стороны <21>. Итак, презумпция добросовестности означает защиту человеческого достоинства, которое согласно ст. 21 Конституции РФ охраняется законом. Как следствие, сохранение нормы о презумпции добросовестности означает доверие государства к человеку и сохранение основ гражданского общества. ——————————— <21> См.: Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 184.
В связи с изложенным дальнейшая юридическая судьба новелл ГК РФ о добросовестности, на наш взгляд, является неопределенной. В свое время в отношении ст. 2 Швейцарского гражданского уложения И. А. Покровский сделал предположение, что судебная практика будет придерживаться ее ограничительного толкования <22>. Остается рассчитывать на ограничительное толкование положений п. 3 и п. 4 ст. 1 ГК РФ. ——————————— <22> См.: Покровский И. А. Указ. соч. С. 120.
Впрочем, нельзя исключить и практическое применение теоретических положений цивилистики с использованием указанных норм как нормативной основы. Так, авторы Принципов УНИДРУА, опираясь на категорию добросовестности, в ст. 1.8 сформулировали правило о «несовместимом поведении»: «Сторона не может поступать несовместимо с пониманием, которое она вызвала у другой стороны, и последняя, полагаясь на это понимание, действовала разумно себе в ущерб» <23>. ——————————— <23> Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010. М., 2013. С. 22; Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004. М., 2006. С. 23.
Это правило является достижением сравнительного частного права, унифицирующим и систематизирующим, с одной стороны, принцип «venire contra factum proprium», действующий в континентальном праве, и с другой — юридическую конструкцию «estoppel», учрежденную и применяемую в общем праве <24>. ——————————— <24> См.: Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004. С. XVI.
Примечательно, что одним из направлений реализации Принципов УНИДРУА является толкование национального права. Эта кодифицированная доктрина гражданского права является образцом для правовых систем. В связи с изложенным представляется возможным, что перспективой судебно-арбитражной практики в отношении категории добросовестности будет применение ст. 1.8 Принципов УНИДРУА в сочетании с нормами п. 3 и п. 4 ст. 1 ГК РФ, в результате чего в российском гражданском праве будет успешно функционировать «правило о несовместимости».
Библиографический список
Васьковский Е. В. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002. Витрянский В. В. Гражданский кодекс и суд // Вестник ВАС РФ. 1997. N 7. Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: В 2 т. Т. 2. М., 2005. Осакве К. Сравнительное правоведение. Схематический комментарий. М., 2008. Петражицкий Л. И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М., 2002. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004. М., 2006. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010. М., 2013. Радько Т. Н. Теория государства и права: Учебник для вузов. М., 2004. Савиньи Ф. К. фон. Система современного римского права. Т. 1. М., 2011. Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. 4-е изд. М., 2008. Черданцев А. Ф. Толкование права и договора. М., 2003. Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М., 2001.
