(Булаевский Б. А.) («Наследственное право», 2012, N 1)
ПРЕЗУМПЦИИ КАК СРЕДСТВА ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ИНТЕРЕСОВ УЧАСТНИКОВ НАСЛЕДСТВЕННЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Б. А. БУЛАЕВСКИЙ
Булаевский Борис Александрович, ведущий научный сотрудник отдела гражданского законодательства и процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент.
В статье на основе авторского понимания правовых презумпций и их функций предлагается обзор применения презумпций в наследственных правоотношениях.
Presumptions as the instruments of the legal protection of the favor of the participants of the inheritable relations B. A. Bulaevskiy
This article offers review of the application of the presumptions in inheritable relations based on author’s opinion about legal presumptions and their functions.
Key words: presumptions, legal instruments, protection of the favors, inheritable relations.
Специфика любых правоотношений обусловлена уникальностью интересов, которые могут быть в них реализованы. Как отмечает Г. В. Мальцев, интересы выступают в роли своеобразного социального регулятора <1> (а от себя добавим — и регулятора правового). В то же время охрана интересов (их признание, обеспечение, реализация и защита) является непосредственной целью права и, как следствие, непосредственной целью применения правовых средств. ——————————— <1> Мальцев Г. В. Социальные основания права. М., 2007. С. 298 — 306.
Презумпции как элементы правовой системы, выполняя в праве свои уникальные задачи, одновременно реализуют и общеправовые цели. При всем многообразии подходов к определению презумпций наиболее эффективным в контексте охраны интересов участников наследственных правоотношений представляется рассмотрение их в качестве правовых средств. Одновременно следует учитывать и конструктивные особенности презумпций. Как юридическая конструкция любая презумпция представляет собой закрепленную в правовой норме, основанную на предположении возможного модель юридически значимого явления (юридического факта, правоотношения, отношения лица к своему поведению и др.), применяемую в регулировании общественных отношений, при наличии определенных правовой нормой условий, за исключением случаев, когда будут доказаны обстоятельства, указывающие на невозможность использования такой модели <2>. ——————————— <2> Подробнее см.: Булаевский Б. А. К вопросу о понятии презумпций в праве // Журнал российского права. 2010. N 3. С. 63 — 71.
Понимание презумпций как юридических конструкций дает представление о возможностях презумпций в их общеправовом смысле, поскольку как юридические конструкции презумпции различных отраслей права ничем между собой не отличаются. Совсем иное положение обнаруживается при оценке презумпций в качестве правовых средств, направленных на решение прикладных задач в рамках конкретных правоотношений. Признавая факт участия презумпций в охране интересов участников гражданских правоотношений, можно утверждать, что функциями правовых презумпций являются признание, обеспечение, реализация и защита интересов участников гражданских правоотношений <3>. ——————————— <3> Подробнее см.: Булаевский Б. А. Функции правовых презумпций // Журнал российского права. 2011. N 3. С. 33 — 41.
Данные предварительные замечания являются, по сути, основой последующего изложения избранной темы. Вместе с тем ниже мы остановимся не только на аспектах охраны интересов участников наследственных отношений уже существующими презумпциями, но и на основе понимания природы отдельных наследственных правоотношений попытаемся оценить перспективы внедрения в наследственное право новых презумпций. Отмечая обязательность закрепления презумпций в правовых нормах, обратимся в первую очередь к действующему наследственному законодательству <4> и определим круг уже существующих в отечественном праве презумпций. ——————————— <4> Система наследственного законодательства достаточно стабильна, что во многом объясняется практически полной регламентацией наследственных отношений нормами раздела V части третьей Гражданского кодекса РФ «Наследственное право». Вместе с тем к источникам правового регулирования наследования относятся и другие нормы ГК РФ (см., например, п. 2 ст. 78, п. 6 ст. 93, п. 4 ст. 111, ст. 581, п. 5 ст. 582, п. 2 ст. 617, ст. 700, п. 2 ст. 1038, п. 1 ст. 1050). Регулирование отдельных аспектов наследования можно обнаружить и в других законах (например, ст. 21 Земельного кодекса РФ; ст. 25 ФЗ «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации»; глава XI Основ законодательства Российской Федерации о нотариате), а также в иных нормативных актах (например, Указ Президента РФ от 16 мая 1997 г. N 485 «О гарантиях собственникам объектов недвижимости в приобретении в собственность земельных участков под этими объектами»; Постановления Правительства РФ от 27 мая 2002 г. N 350 и N 351). Специфика наследственных отношений заключается также в том, что большинство гражданских правоотношений получают в них свое логическое развитие. Как следствие, наследственное право воспринимает эффект действия многих правовых норм, действующих по своему основному назначению за пределами наследственных правоотношений. Здесь и общие правила о статусных особенностях субъектов гражданских правоотношений, и требования к договорам и иным сделкам, и положения о режиме вещных прав, и многие другие нормы. В связи с этим в рамках данного исследования полагаем возможным обратиться не только к так называемым презумпциям наследственного права, но и, по необходимости, рассмотреть особенности проявления свойств иных презумпций.
В разделе V части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), посвященном наследственному праву, признаки прямого закрепления презумпции можно обнаружить, пожалуй, лишь в п. 2 ст. 1153 («Способы принятия наследства»). В соответствии с данной нормой признается, пока не доказано иное, что наследник принял наследство, если он совершил действия, свидетельствующие о фактическом принятии наследства, в частности, если наследник: — вступил во владение или в управление наследственным имуществом; — принял меры по сохранению наследственного имущества, защите его от посягательств или притязаний третьих лиц; — произвел за свой счет расходы на содержание наследственного имущества; — оплатил за свой счет долги наследодателя или получил от третьих лиц причитавшиеся наследодателю денежные средства <5>. ——————————— <5> Данный перечень действий общим образом закрепляет практику прошлых лет и является примерным, в связи с чем следует согласиться с К. Б. Ярошенко, допускающей возможность использовать для подтверждения фактического принятия наследства рекомендации, подготовленные на базе ранее действовавшего законодательства (в частности, п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 апреля 1991 г. N 2 (в ред. от 25 октября 1996 г.) «О некоторых вопросах, возникающих у судов по делам о наследовании» — утратил силу в связи с изданием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. N 15). Подробнее см.: комментарий к ст. 1153 в кн.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М., 2010. С. 192 — 193.
Закрепление в действующем законодательстве презумпции принятия наследства принципиально изменило регулирование подобных отношений. Если до вступления в силу части третьей ГК РФ действия, свидетельствовавшие о фактическом принятии наследства, считались бесспорным основанием вступления в наследственные права, то в настоящее время, основываясь на принципе свободы наследования <6>, наследник, совершивший подобные действия в пределах срока на принятие наследства, вправе доказать, что его целью не было принятие наследства (как полностью, так и по одному или нескольким основаниям). Мотивами его действий могли быть нравственные побуждения (например, оплата долгов наследодателя с целью сохранения его доброго имени). ——————————— <6> Как справедливо отмечает Т. Д. Чепига, «понимание установленной законом презумпции принятия наследства как гарантии свободы наследника относительно приобретения наследства представляется весьма важным для защиты прав наследника, принявшего наследство неформальным путем». См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный) / Отв. ред. Л. П. Ануфриева. М., 2004. С. 173.
Названная презумпция установлена в первую очередь для охраны интересов наследников, желающих принять наследство, устраняя на их пути «бюрократические путы» оформления наследственных прав. Одновременно данная презумпция призвана охранять интересы и тех лиц, кто не желает принимать наследство, но по стечению обстоятельств оказался в положении, когда его действия свидетельствуют о принятии наследства (воспринимаются таковыми). Кроме того, при определенных обстоятельствах данная презумпция может применяться и для охраны интересов иных лиц (за исключением публично-правовых образований <7>, кроме случаев, когда они призваны к наследованию по завещанию). Так, К. Б. Ярошенко отмечает, что «в судебной практике возник вопрос о возможности оспаривания факта принятия наследства после смерти наследника… в самом п. 2 ст. 1153 нет указания на то, кто может обратиться с соответствующим требованием… формулировка этой нормы (факт принятия наследства признается, «пока не доказано иное») позволяет утверждать, что после смерти наследника, призванного к наследству, факт непринятия им наследства вправе доказывать другие заинтересованные лица… например, те, кто в результате установления факта непринятия наследства могут быть призваны к наследованию либо чья доля в наследстве увеличится» <8>. С указанной позицией следует согласиться, однако при этом важно осознавать, что опровержение такой презумпции после смерти лица, совершившего при жизни действия, свидетельствовавшие о принятии наследства, крайне затруднительно и возможно, пожалуй, лишь тогда, когда будут доказательства иной воли умершего наследника (например, выраженной в переписке с другими лицами). ——————————— <7> См. об этом, в частности: Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, частям первой, второй, третьей / Под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Ю. Кабалкина, А. Г. Лисицына-Светланова; Ин-т государства и права РАН. М., 2007. С. 896 (автор комментария — А. А. Рубанов). <8> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М., 2010. С. 194 (автор комментария — К. Б. Ярошенко). Не отрицает действия рассматриваемой презумпции в интересах других лиц (не наследников) и Т. Д. Чепига. См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный) / Отв. ред. Л. П. Ануфриева. М., 2004. С. 172 — 173. Вместе с тем приводимые Т. Д. Чепигой примеры иного отношения к действию презумпции принятия наследства со стороны Б. С. Антимонова, К. А. Граве и Б. Б. Черепахина нельзя признать удачными, поскольку указанные авторы оценивали действие презумпции при жизни наследника, а не после его смерти. Н. И. Остапюк, отмечая, что презумпции вообще способствуют лучшей защите прав тех, в интересах кого они установлены, а в некоторых случаях, чтобы бремя доказывания определенных фактов было возложено на ту сторону, которой легче их доказать, утверждает, что право опровержения презумпции, установленной в п. 2 ст. 1153 ГК РФ, принадлежит только самому наследнику, совершившему действия, свидетельствующие о фактическом принятии наследства, поскольку норма эта установлена именно в его интересах. См.: Остапюк Н. И. Некоторые актуальные проблемы применения законодательства о наследовании с учетом новелл, введенных третьей частью Гражданского кодекса РФ // Нотариус. 2005. N 3. С. 18.
Кроме того, применительно к рассматриваемым правилам существенными являются положения о пределах их действия. Как справедливо отмечал М. В. Гордон, «крайне нежелательным является… когда вопрос о наследниках остается открытым. Еще сложнее положение, если наследник начинает (тайно от других лиц) распоряжаться наследственным имуществом, но стремится оставить за собою возможность решить впоследствии вопрос о том, принял ли он наследство или нет» <9>. Так называемый наследственный процесс имеет четкие временные рамки. В этой связи возможность доказательства иного должна быть определенным образом «привязана» к срокам наследственного процесса. Представляется возможным согласиться с Н. И. Остапюк о допустимости ограничения опровержения рассматриваемой презумпции рамками сроков, установленных законом для принятия наследства и отказа от него <10>. Вместе с тем возможным решением проблемы могло бы стать закрепление в действующем законодательстве определенного срока на опровержение данной презумпции (например, три года с момента открытия наследства). ——————————— <9> Гордон М. В. Наследование по закону и по завещанию. М., 1967. С. 80 — 81. <10> Остапюк Н. И. Указ. соч. С. 20.
Презумпция принятия наследства — не единственная презумпция, нашедшая применение в наследственных правоотношениях. Существенное влияние на развитие наследственных отношений оказывают упоминаемые в ст. 1114, 1154 ГК РФ правила об объявлении гражданина умершим, построенные с учетом действия презумпции смерти (ст. 45 ГК РФ), в результате применения которой наступают последствия как при фактической смерти. Не менее очевидно влияние на развитие наследственных отношений и правил об охране интересов неродившегося наследника (ст. 1166 ГК РФ), в основе которых, помимо прочего, лежат положения о презумпции отцовства — в частности, если ребенок родился в течение трехсот дней с момента смерти супруга матери ребенка, отцом ребенка признается бывший супруг матери, если не доказано иное (п. 2 ст. 48 Семейного кодекса Российской Федерации). Следствием действия данной презумпции является признание новорожденного наследником и призвание его к наследству. Отдельного внимания заслуживают правила ст. 1151 ГК РФ («Наследование выморочного имущества»). В п. 1 данной статьи закрепляется правило, в соответствии с которым в случае, если отсутствуют наследники по закону и по завещанию либо никто из наследников не имеет права наследовать, или все наследники отстранены от наследования, либо никто из наследников не принял наследства, либо все наследники отказались от наследства и при этом никто из них не указал, что отказывается в пользу другого наследника, имущество умершего считается выморочным. При этом, поскольку отдельные факты (в частности, о составе наследников, о фактическом принятии наследства) до определенного момента могут оставаться неизвестными, а вывод о выморочности может быть сделан, несмотря на указанную неопределенность, закономерна постановка вопроса о существовании в действующем российском законодательстве презумпции выморочности <11>. По нашему мнению, такой презумпции нет. Что касается «неизвестных» наследников (например, внебрачные дети), то им предоставляется возможность принять наследство по правилам ст. 1155 ГК РФ («Принятие наследства по истечении установленного срока»). А по вопросу о возможном фактическом принятии наследства нами уже отмечалось, что применение правил о выморочном имуществе не должно происходить без «устранения» действия презумпции принятия наследства <12>. Выморочность должна устанавливаться, а не предполагаться. Вместе с тем в повседневной жизни имеют место различные ситуации, в т. ч. и казусы, при которых применение правил о выморочном имуществе даже при добросовестном поведении всех обязанных лиц может приводить к коллизии с правилами о принятии наследства. Но это лишь так называемые незаконченные дела, а вновь открывшиеся обстоятельства — основания для их пересмотра. ——————————— <11> В литературе можно встретить и весьма оригинальные суждения. Так, К. А. Матинян вслед за В. В. Суденко признает в связи с действием правил о выморочном имуществе существование презумпции государственной собственности на наследственное имущество, которое не принято физическими лицами — наследниками по закону. См.: Матинян К. А. Право на отказ от наследства и возможности его реализации // Нотариус. 2009. N 6. С. 23. Однако действующее законодательство не дает оснований для таких выводов. Выморочное имущество должно перейти в собственность, а не становится собственностью публично-правового образования автоматически. <12> Булаевский Б. А. К вопросу о субъектах обязанностей, возникших после смерти абонента по договору об оказании услуг подвижной связи // Комментарий судебной практики. Вып. 15 / Под ред. К. Б. Ярошенко. М., 2010. С. 75 — 84.
Представляет интерес и правило о коммориентах. Оно хотя и основывается на предположении, однако не содержит в себе презумпцию <13>, поскольку имманентно присущее презумпциям «доказательство иного» применительно к названному правилу действующее законодательство не допускает. На наш взгляд, правило о коммориентах вполне может быть преобразовано путем замены положенной в его основу неопровержимой конструкции на презумпцию. А решающим фактором замены должен служить критерий охраны интересов. Возможность охраны интересов отдельных лиц должна предопределять выбор механизма регулирования отношений. На наш взгляд, конструкция презумпции в большей степени отвечает требованию справедливости, поскольку устраняет неравенство между отдельными участниками гражданских правоотношений. При ее введении заинтересованные лица получат возможность добиваться иного развития наследственных правоотношений. ——————————— <13> О существовании презумпции применительно к правилам об одновременной смерти высказывался, в частности, В. А. Ойгензихт. См.: Презумпции в советском гражданском праве. Душанбе, 1976. С. 183 — 184.
В литературе предлагается и другое решение подобных коллизий. Так, Ю. Б. Гонгало со ссылкой на нормы международного права и французское законодательство предлагает отдавать приоритет установлению точного времени смерти каждого из коммориентов и, при наличии такой возможности, порядка смертей для целей наследственного правопреемства. Однако при невозможности установления этого порядка наследство каждого из умерших передается так, как если бы другой к нему не призывался <14>. ——————————— <14> Гонгало Ю. Б. Юридические факты в наследственном праве России и Франции: Сравнительно-правовое исследование. М., 2010. С. 102.
Помимо рассмотренных выше презумпций, в литературе утверждается о действии в наследственном праве и некоторых других презумпций. Так, Н. И. Остапюк, оценивая правило п. 1 ст. 1110 ГК РФ, полагает, что оно содержит в себе не что иное, как презумпцию универсальности наследственного правопреемства <15>. Аналогичную позицию занимает и О. Е. Блинков <16>. Однако такой презумпции не существует. Само содержание нормы не позволяет утверждать о существовании презумпции. Возможность закрепления иного в законе указывает лишь на возможность существования иного правила. При этом ни один из примеров сингулярного правопреемства, приводимых до сих пор в литературе, не находит своего подтверждения. По нашему мнению, наследственное правопреемство всегда является универсальным, а иное может относиться лишь к его отдельным свойствам (неизменность вида, единство и др.), не меняя природы наследственного правопреемства. Вместе с тем имеет смысл проводить различие между наследственным и иным посмертным правопреемством, которое может быть и сингулярным <17>. Указанные правила не имеют ничего общего с презумпциями, прежде всего потому что доказательство иного в таких ситуациях просто не предусматривается (правоприменитель руководствуется либо общей, либо специальной нормой). ——————————— <15> Остапюк Н. И. Указ. соч. С. 21. <16> Блинков О. Е. Наследование государственных наград, почетных и памятных знаков // Наследственное право. 2010. N 4. С. 22. <17> См. подробнее: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М., 2010. С. 4 — 6 (автор комментария — Б. А. Булаевский).
Н. И. Остапюк предлагает использовать презумпцию и в связи с правилами п. 2 ст. 1152 ГК РФ. Она утверждает, что «пока воля наследника на принятие наследства по одному, нескольким либо всем предоставленным ему основаниям не выражена, презюмируется принятие им всего причитающегося ему наследства (по всем основаниям, по которым он призывается к наследованию) в случае, если он принял хотя бы его часть (по любому из оснований)» <18>. Данное предложение заслуживает внимания. Однако необходимо сделать некоторые замечания. Прежде всего следует учитывать, что принятие наследства может происходить двумя способами (подачей заявления о принятии наследства либо заявления о выдаче свидетельства о праве на наследство и путем так называемого фактического принятия наследства). При подаче заявлений любые предположения могут быть устранены грамотными действиями нотариуса (иного уполномоченного лица). Для этого достаточно рекомендации указывать в заявлении основание, по которому наследство принимается. Если же в заявлении соответствующее указание не сделано, но при этом содержится запись, что принимается все наследство, то следует предполагать, что воля наследника выражена на принятие наследства по всем основаниям. При этом наследник не лишается права доказать, что он не имел намерения принимать наследство по всем основаниям. Что касается фактического принятия наследства, то и здесь имеются основания для предположения о принятии наследства по всем основаниям, по которым соответствующий наследник призывается. При этом возможность доказать иное, так же как и в случае с правилами п. 2 ст. 1153 ГК РФ, несмотря на очевидные трудности доказывания, может быть предоставлена не только самим наследникам, но и любым заинтересованным лицам. ——————————— <18> Остапюк Н. И. Указ. соч. С. 21.
Достаточно распространенным является мнение о существовании наряду с презумпцией принятия наследства и презумпции отказа от наследства <19>. Так, Е. Н. Абрамова, констатируя, что отсутствие действий, направленных на принятие наследства, свидетельствует об отказе наследника от принятия наследства, утверждает, что в отечественном праве действует презумпция отказа от принятия наследства при отсутствии волеизъявления на его принятие. При этом опровержение такой «презумпции» она допускает в связи с существованием правил о принятии наследства по истечении установленного срока <20>. Но восстановление срока на принятие наследства не имеет своей целью опровергать некую предполагаемую волю на отказ от наследства. Действующие правила основываются совершенно на иных мотивах (незнание, уважительность пропуска срока и др.). Можно допустить, что в данном случае имеет место употребление слова «презумпция» в широком смысле как синоним слову «предположение», без учета его специального юридического значения. ——————————— <19> См., н-р: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья: Учебно-практический комментарий (постатейный) / Е. Н. Абрамова, Н. Н. Аверченко, В. В. Грачев и др.; Под ред. А. П. Сергеева. М., 2011 (автор комментария — Е. Н. Абрамова) // СПС «КонсультантПлюс»; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья (постатейный). 3-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М., 2010. С. 210 (автор комментария — К. Б. Ярошенко); Кирилловых А. А. Вопросы наследования в праве иностранных государств // Адвокат. 2010. N 10. С. 72. Применительно к правилам ГК РСФСР 1964 г. о презумпции отказа от наследства вела речь О. А. Кузнецова. См.: Кузнецова О. А. Презумпции в российском гражданском праве. Пермь, 2002. С. 150. <20> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья: Учебно-практический комментарий (постатейный) / Е. Н. Абрамова, Н. Н. Аверченко, В. В. Грачев и др.; Под ред. А. П. Сергеева. М., 2011 (автор комментария — Е. Н. Абрамова) // СПС «КонсультантПлюс».
Аналогичный вывод может быть сделан и в связи с суждениями М. А. Егоровой, которая утверждает о существовании презумпции в случаях, когда наследодатель не оставил при жизни завещания и наследование осуществляется по закону <21>. Действительно, в основу правил о наследовании по закону положено предположение о возможной воле умершего, однако никакой презумпции в данной ситуации нет. «Доказать» иное, иначе как предоставив завещание, нельзя. Следовательно, сама постановка вопроса о презумпции некорректна. Иное (в завещании) либо есть изначально, либо его нет. ——————————— <21> Егорова М. А. Внуки как субъекты наследственного права // Наследственное право. 2007. N 2; СПС «КонсультантПлюс».
Близкими по характеру являются и рассуждения о «презумпции», положенной в основу правил о распределении наследственного имущества между наследниками в равных долях, если завещатель умолчал о порядке распределения имущества между ними. Здесь, так же как и в предыдущем случае, правило основано на предположении о возможной воле умершего, и иное может следовать только из завещания. Отсутствие последнего не может быть преодолено никакими иными доказательствами, и, следовательно, данное правило неопровержимо (оно либо применяется — если нет завещания, либо не применяется — если завещание есть и в нем соответствующий порядок определен) <22>. ——————————— <22> Абраменков М. С., Чугунов П. В. Свобода завещания в российском наследственном праве // Наследственное право. 2010. N 2. С. 15. Используя термин «презумпция», данные авторы в действительности ведут речь о предположении в праве (понятии по своему содержанию более широкому).
О «презумпции безвозмездности деятельности душеприказчика» ведут речь Е. В. Вавилин и Е. В. Гурьева, оценивая правила ст. 1136 ГК РФ <23>. Однако в действительности указанная статья всего лишь закрепляет диспозитивную норму, в силу которой при отсутствии в завещании записи о праве душеприказчика на вознаграждение применяется положение о безвозмездности его деятельности. ——————————— <23> Вавилин Е. В., Гурьева Е. В. Новый порядок наследования и дарения. М., 2006 // СПС «КонсультантПлюс».
А. А. Кирилловых констатирует существование «презумпции наличия у наследника сведений (информации) об открывшемся наследстве» <24>. По всей видимости, в основу такого суждения положено предположение о близких отношениях между правопреемником и правопредшественником при его жизни. Однако это не означает, что все лица, призываемые к наследству, всегда могут знать об открывшемся наследстве. Действующие в настоящее время правила <25> хотя и позволяют (при имеющемся на то желании) эффективно охранять интересы «отсутствующих» наследников, но, как справедливо отмечает Н. И. Остапюк, «практика сложилась таким неблагоприятным для «отсутствующих» наследников образом, что нотариусы нередко не извещают их об открывшемся наследстве, не выясняют их местонахождение, считая, что заинтересованные в получении наследства наследники самостоятельно должны явиться в нотариальную контору по месту открытия наследства» <26>. Представляется, что существование правил о необходимости извещения наследников исключает применение рассматриваемой «презумпции». В противном случае соответствующие правила изначально были бы обречены на игнорирование (зачем кого-то искать, чтобы проинформировать о факте, если и так предполагается, что этот кто-то об этом факте знает). Таким образом, оснований для утверждения о существовании названной «презумпции» нет. Имеющееся в действующем праве регулирование в указанной «презумпции» не нуждается, необходимо только эффективно использовать существующие средства охраны интересов участников гражданских правоотношений. ——————————— <24> Кирилловых А. А. Указ. соч. С. 72. <25> См., н-р: ст. 61 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате; ст. 16 Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (г. Минск, 22 января 1993 г.); п. 50 Методических рекомендаций об организации работы по исполнению международных обязательств Российской Федерации в сфере правовой помощи, утвержденных Приказом Минюста РФ от 24 декабря 2007 г. N 249. <26> Остапюк Н. И. Меры по охране наследственного имущества // Законность. 2003. N 12 // СПС «КонсультантПлюс».
Подводя итог проведенной «выборочной инвентаризации» презумпций в наследственных правоотношениях, можно констатировать, что их потенциал до настоящего времени изучен недостаточно. Во многом это следствие отсутствия в юридической науке единого подхода к пониманию презумпций, уяснению их функций и возможных условий применения.
