(Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В.) («Вестник ВАС РФ», 2012, N 3)
ЭЛЕМЕНТЫ ПОНЯТИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА <*>
Е. А. КРАШЕНИННИКОВ, Ю. В. БАЙГУШЕВА
——————————— <*> Статья публикуется в авторской редакции.
Крашенинников Евгений Алексеевич, доцент кафедры гражданского права и процесса Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова, кандидат юридических наук.
Байгушева Юлия Валериевна, старший преподаватель кафедры теории права и гражданско-правовых дисциплин Международной академии бизнеса и новых технологий, кандидат юридических наук.
Авторы анализируют понятие представительства, связанные с ним вопросы о природе полномочия, значении правоспособности, дееспособности и воли представителя и представляемого для совершаемой представителем сделки, а также ее непосредственном действии для представляемого.
Ключевые слова: представительство, полномочие, сделкоспособность, действие под чужим именем.
Из абзаца первого п. 1 ст. 182 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) вытекает, что представительство есть совершение одним лицом (представителем) в пределах принадлежащего ему полномочия сделки от имени другого лица (представляемого), правовое последствие которой наступает непосредственно в лице представляемого. В приведенном определении фиксированы следующие элементы понятия представительства: (1) наличие у представителя полномочия, (2) совершение им сделки от имени представляемого и (3) наступление ее правового последствия непосредственно в лице представляемого. Рассмотрим каждый из этих элементов.
1. Наличие у представителя полномочия
I. Представительство столь же немыслимо без полномочия, как зачет без активного и пассивного требований. Полномочие служит необходимой предпосылкой представительства. Его не следует смешивать с гражданской дееспособностью. В отличие от дееспособности оно не является правовым свойством представителя. Будучи мерой возможного поведения, которая предоставляется законом лицу в целях удовлетворения его интереса, полномочие есть субъективное гражданское право <1>, управомочивающее своего обладателя на совершение сделки от имени и с непосредственным действием для другого лица <2>. По вопросу о правовой природе полномочия в цивилистической литературе были высказаны и иные точки зрения. ——————————— <1> Это обстоятельство признается большинством цивилистов (см., напр.: Windscheid B. Lehrbuch des Pandektenrechts. 7 Aufl. Frankfurt a. M., 1891. Bd. 1. S. 188; Crome C. System des deutschen burgerlichen Rechts. Tubingen und Leipzig, 1900. Bd. 1. S. 459; Tuhr A. Die unwiderrufliche Vollmacht // Festschrift fur Paul Laband. Tubingen, 1908. S. 60. Anm. 1; Sohm R. Die subjektiven Rechte im deutschen Burgerlichen Gesetzbuch // Jahrbucher fur die Dogmatik des burgerlichen Rechts. 1923. Bd. 73. S. 285; Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Lehrbuch des burgerlichen Rechts. 25 — 29 Aufl. Marburg, 1926. Bd. 1. Abt. 1. S. 462; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 14 Aufl. Tubingen, 1955. Halbbd. 2. S. 793; Adomeit K. Zivilrechtstheorie und Zivilrechtsdogmatik — mit einem Beitrag zur Theorie der subjektiven Rechte // Jahrbuch fur Rechtssoziologie und Rechtstheorie. 1972. Bd. 2. S. 519; Watter R. Kommentar zu Art. 32 // Kommentar zum schweizerischen Privatrecht. Obligationenrecht I. Art. 1 — 529 OR. Herausgeber H. Honsell, N. P. Vogt, W. Wiegand. 2 Aufl. Basel und Frankfurt a. M., 1996. S. 277; Portmann W. Wesen und System der subjektiven Privatrechte. Zurich, 1996. S. 203 — 205; Gauch P., Schluep W., Schmid J., Rey H. Schweizerisches Obligationenrecht. Allgemeiner Teil. 7 Aufl. Zurich, 1998. Bd. 1. S. 287 — 288; Казанцев Л. Учение о представительстве в гражданском праве. Ярославль, 1878. С. 100 с прим. 3; Варул П. Представительство и полномочия представителя // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2009. Вып. 16. С. 79). <2> Даже если представитель управомочен на совершение нескольких сделок, он является носителем одного полномочия на все эти сделки, а не нескольких самостоятельных полномочий на каждую сделку в отдельности. Поэтому следует признать неточными предписания абзаца первого п. 3 ст. 184 и п. 3 ст. 1202 ГК РФ, а также п. 2 ст. 40, абзаца второго п. 2 ст. 150 и п. 5 ст. 158 Закона о несостоятельности (банкротстве) в той их части, где говорится о «полномочиях» представителя.
J. Hupka полагает, что полномочие есть присущая представителю «правовая способность управомочить или обязать другое лицо через свое действие» <3>. Но указанная автором способность, под которой он подразумевает способность представителя к совершению сделок с действием для представляемого, охватывается принадлежащей представителю сделкоспособностью как составной частью его гражданской дееспособности <4>. Ведь тот, кто способен совершать сделки, посредством их совершения может вызывать соответствующие правовые последствия не только для себя, но и для другого лица <5>. ——————————— <3> Hupka J. Die Vollmacht. Eine civilistische Untersuchung mit besonderer Berucksichtigung des deutschen Burgerlichen Gesetzbuchs. Leipzig, 1900. S. 89. Определение полномочия через способность представителя встречается и у других цивилистов. Так, например, P. Oertmann квалифицирует полномочие как «правовую компетентность, в силу которой можно действительно выступать в качестве представителя» и которая «однородна» способности лица «вызывать через правосделочные действия правовые последствия в собственном деле» (Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. I Buch. Allgemeiner Teil. Berlin, 1908. S. 502); H. Oser и W. Schonenberger — как «состояние, способствующее тому, чтобы сделка, в которой участвует один, являлась…» сделкой «другого», и «представляющее собой для представителя не право… а… способность» (Oser H., Schonenberger W. Das Obligationenrecht. Allgemeiner Teil (Art. 1 — 183). 2 Aufl. Zurich, 1929. S. 230); W. Flume — как «легитимацию достигнуть правосделочного регулирования для другого посредством действий от его имени», являющуюся «способностью» представителя», которая «не имеет ничего общего с дееспособностью…» (Flume W. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 4 Aufl. Berlin; Heidelberg; New York, 1992. Bd. 2. S. 785). <4> Помимо сделкоспособности гражданская дееспособность включает в себя вменяемость, т. е. способность к совершению гражданских правонарушений. <5> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Munchen, 1967. S. 129 — 130. С учетом сказанного обнаруживается ошибочность формулировки п. 1 ст. 21 ГК РФ, из которой следует, что дееспособный гражданин способен создавать своими действиями гражданские обязанности лишь для самого себя.
Понимая под субъективным гражданским правом «волевую власть, предоставленную правопорядком отдельному лицу для удовлетворения его интереса» <6>, K. Larenz и M. Wolf говорят, что, поскольку полномочие предоставляется представителю «ради представляемого», стало быть, в целях удовлетворения его интереса, оно является «особой правовой властью, которую нельзя причислять… к субъективным правам» <7>. При этом упускается из виду, что, совершая доверенную ему сделку, представитель преследует свой интерес, который состоит в том, чтобы она действовала не для него, а для представляемого. Удовлетворение этого интереса представителя как раз и опосредуется полномочием. ——————————— <6> Larenz K., Wolf M. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 8 Aufl. Munchen, 1997. S. 276. <7> Ibid. S. 874. Такого же взгляда придерживаются U. Leptien и H. Heinrichs (см.: Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln; Mainz, 1987. Bd. 1. S. 1256; Heinrichs H. Einfuhrung vor § 164 // Palandt O. Burgerliches Gesetzbuch. Kurzkommentar. 66 Aufl. Munchen, 2007. S. 172).
О. С. Иоффе трактует полномочие в качестве юридического факта. «Полномочие, — пишет ленинградский профессор, — не является субъективным правом, так как представитель благодаря полномочию приобретает не права, а только возможность осуществления чужих прав и обязанностей или приобретения их для другого лица. Но вместе с тем полномочие порождает определенные юридические последствия и, стало быть, имеет значение юридического факта. Полномочие и есть юридический факт, определяющий границы присоединения к правоспособности представляемого дееспособности представителя» <8>. Насколько это воззрение оправданно научно и практически, можно судить по следующим обстоятельствам. Во-первых, полномочие, взятое само по себе, не порождает никакого правового последствия. В случае представительства желаемое представляемым правовое последствие вызывается не полномочием, а сделкой, совершаемой представителем от имени представляемого. Значение полномочия состоит лишь в том, что оно обусловливает наступление правового последствия непосредственно в лице представляемого. Во-вторых, если бы полномочие являлось юридическим фактом, то использованные законодателем в абзаце первом ст. 63 и абзаце четвертом ст. 68 ГК РСФСР 1964 г. и употребляемые автором словосочетания «превышение полномочий» <9> и «передача полномочий» <10> были бы лишены всякого смысла, поскольку означали бы превышение и передачу юридических фактов <11>. ——————————— <8> Иоффе О. С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 202 — 203. Трактовку полномочия как юридического факта мы находим и у L. Rosenberg’а: полномочие «является… не зависящим от личности и деятельности представителя и потому определяемым не субъективно, а объективно фактическим составом, который… обосновывает объективное правовое последствие, связанное законом с действием представителя, в лице представляемого…» (Rosenberg L. Stellvertretung im Prozess. Auf der Grundlage und unter eingehender, vergleichender Darstellung der Stellvertretungslehre des burgerlichen Rechts nebst einer Geschichte der prozessualischen Stellvertretung. Berlin, 1908. S. 560 — 561). <9> Иоффе О. С. Указ. соч. С. 211. <10> Там же. С. 209. <11> Такими же бессмысленными оказались бы употребляемые О. С. Иоффе в его «Обязательственном праве» (М., 1975) словосочетания «предоставление полномочий» (с. 513) и «полномочия адресованы третьим лицам» (с. 514), потому что юридические факты не могут ни предоставляться, ни адресовываться кому-либо.
По мнению В. А. Рясенцева, полномочие не является субъективным правом, так как ему не соответствует чья-либо обязанность, его нельзя нарушить как субъективное право и оно не порождает права на иск. Исходя из воззрения М. М. Агаркова, что наряду с субъективными правами существуют проявления правоспособности, которым в отличие от субъективных прав не противостоят никакие обязанности <12>, В. А. Рясенцев относит полномочие к числу таких проявлений. «…Полномочие, — пишет он, — есть проявление гражданской правоспособности, заключающееся в возможности совершить действия от имени другого лица с непосредственными юридическими последствиями для него» <13>. ——————————— <12> Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 71. <13> Рясенцев В. А. Понятие и юридическая природа полномочия представителя в гражданском праве // Методические материалы ВЮЗИ. М., 1948. Вып. 2. С. 7.
Выдвинутые автором аргументы против трактовки полномочия в качестве субъективного права не выдерживают критики. Во-первых, с полномочием корреспондирует правовая обязанность, лежащая на представляемом. Должное поведение представляемого как субъекта этой обязанности не является ни действием (facere, Tun), потому что для осуществления представителем принадлежащего ему полномочия какого-либо содействия представляемого не требуется <14>, ни воздержанием от действия (non facere, Unterlassung), так как представляемый не может воспрепятствовать представителю осуществить свое полномочие, ни претерпеванием (pati, Dulden) <15>, поскольку полномочие, будучи правом совершить сделку для другого лица, рассчитано на нормальную правовую ситуацию, в то время как претерпевание может осуществляться только в охранительном правоотношении <16>, т. е. правоотношении, складывающемся в результате конфликтной ситуации <17>. Принимая во внимание, что должное поведение представляемого как субъекта обязанности, корреспондирующей с полномочием представителя, однохарактерно претерпеванию, но в отличие от претерпевания не связано с огорчениями, и прибегая к приему римских юристов, мы называем его квазипретерпеванием (quasi-pati). Во-вторых, далеко не все субъективные гражданские права могут быть нарушены. Под нарушением субъективного гражданского права, или гражданским правонарушением, понимается предусмотренное гипотезой охранительной гражданско-правовой нормы виновное неисполнение или ненадлежащее исполнение противостоящей этому праву обязанности, с наличием которого санкция нормы связывает возникновение у участников регулируемого отношения охранительных гражданских прав и обязанностей. Отсюда явствует, что виновное неисполнение обязанности, корреспондирующей с виндикационным притязанием, не является нарушением этого притязания. Регулятивные субъективные гражданские права, которым корреспондируют обязанности quasi-pati, также не могут выступать объектом гражданского правонарушения. Проиллюстрируем сказанное на примере права выбора должника в альтернативном обязательстве (ст. 320 ГК РФ). С этим правом корреспондирует обязанность кредитора, материальное содержание которой состоит в квазипретерпевании им волеизъявления должника о выборе предмета предоставления. Волеизъявление о выборе есть нуждающееся в получении волеизъявление. Выбор происходит через прямое волеизъявление или конклюдентное поведение должника, типичным примером которого выступает предложение одного из альтернативно задолженных предоставлений <18>. Кредитор не в состоянии воспрепятствовать должнику сделать волеизъявление о выборе, так как особая деятельность по принятию волеизъявления не требуется. В случае предложения ему одного из альтернативно задолженных предоставлений кредитор, конечно, может отклонить предоставление либо по какому-то основанию (например, предусмотренному ст. 311 ГК РФ), либо безосновательно (тогда он попадает в просрочку в принятии). Однако должник и здесь осуществляет свое право выбора, хотя и не освобождается от своего ставшего простым долга <19>. Таким образом, рассматриваемое право, как и любое субъективное право, которому противостоит обязанность quasi-pati, не может быть нарушено. В-третьих, из того обстоятельства, что у представителя ввиду невозможности нарушения его полномочия не может возникнуть обоснованное нарушением полномочия право на иск, отнюдь не следует, что полномочие не является субъективным правом. Гражданскому законодательству известно множество субъективных прав, которые, так же как и полномочие, нельзя осуществить в исковом процессе с помощью суда. Таковы, например, право отменить полномочие (п. 2 ст. 188 ГК РФ), право выбора в альтернативном обязательстве (ст. 320 ГК РФ), право удержания (абзац первый п. 1 ст. 359 ГК РФ), право отказаться от исполнения дарственного обещания (п. 1 ст. 577 ГК РФ). ——————————— <14> Признавая существование корреспондирующей с полномочием правовой обязанности, О. А. Красавчиков говорит: «Сущность указанной обязанности сводится к тому, что представляемый обязан принять на себя все юридические последствия действий представителя, совершенных в пределах полномочия» (Советское гражданское право / Под ред. О. А. Красавчикова. 2-е изд. М., 1972. Т. 1. С. 214). Этот взгляд разбивается об абзац первый п. 1 ст. 182 ГК РФ, совпадающий по содержанию с абзацем первым ст. 62 ГК РСФСР 1964 г., согласно которому правовое последствие сделки, совершенной представителем на основании полномочия, наступает в лице представляемого непосредственно, т. е. без всякого содействия с его стороны. <15> Многие считают, что претерпевание есть подвид воздержания от действия (см., напр.: Bierling E. R. Juristische Principienlehre. Freiburg und Leipzig, 1894. Bd. 1. S. 243; Oertmann P. Das Recht der Schuldverhaltnisse. 2 Aufl. Berlin, 1906. S. 11; Lehmann H. Die Unterlassungspflicht im burgerlichen Recht. Munchen, 1906. S. 23 ff.; Gierke O. Deutsches Privatrecht. Munchen und Leipzig, 1917. Bd. 3. S. 65; Tuhr A. Allgemeiner Teil des schweizerischen Obligationenrechts. Tubingen, 1924. Halbbd. 1. S. 43; Leonhard F. Allgemeines Schuldrecht des BGB. Munchen und Leipzig, 1929. S. 79; Enneccerus L., Lehmann H. Recht der Schuldverhaltnisse. 14 Aufl. Tubingen, 1954. S. 16; Blomeyer A. Allgemeines Schuldrecht. 4 Aufl. Berlin und Frankfurt a. M., 1969. S. 8; Keller M., Schobi Ch. Das schweizerische Schuldrecht. 3 Aufl. Basel und Frankfurt a. M., 1988. Bd. 1. S. 102; Portmann W. Op. cit. S. 66. Anm. 198). Гораздо удачнее рассуждает в данном вопросе Аристотель: воздержание и претерпевание, говорит великий исследователь, суть не одно и то же, ибо претерпевание в отличие от воздержания «имеет дело с огорчениями» (см.: Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Соч. в 4-х т. М., 1984. Т. 4. С. 348). <16> Крашенинников Е. А. К учению о гражданско-правовых обязанностях // Вопросы теории юридических обязанностей: Тезисы II межвуз. науч. конф. молодых ученых юристов. Воронеж, 1988. С. 7. <17> Являясь ситуационным переживанием, стало быть, внутренним действием, претерпевание составляет материальное содержание обязанности, которая противостоит охранительному субъективному гражданскому праву на свое поведение, например праву отказаться от договора, или, что одно и то же, от исполнения договора, нарушенного другой стороной (абзац первый п. 3 ст. 503, п. 2 ст. 715, п. 2 ст. 896, п. 4 ст. 1237 ГК РФ) (см.: Крашенинников Е. А. Регулятивные и охранительные субъективные гражданские права // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2007. Вып. 14. С. 11, 12). <18> Oertmann P. Das Recht der Schuldverhaltnisse. S. 59; Gernhuber J. Das Schuldverhaltnis. Tubingen, 1989. S. 267. <19> Litten F. Die Wahlschuld im deutschen burgerlichen Rechte. Berlin, 1903. S. 160; Крашенинников Е. А. Основания возникновения притязаний // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2002. Вып. 9. С. 4. Прим. 2.
Переходя к оценке сформулированного В. А. Рясенцевым определения полномочия, нужно указать на следующее. Гражданская правоспособность есть способность иметь гражданские права и обязанности (п. 1 ст. 17 ГК РФ) <20>; она не является субъективным правом <21>, а представляет собой правовое свойство субъекта гражданского права <22>. Из понятия гражданской правоспособности как способности иметь гражданские права и обязанности вытекает, что она проявляется не в субъективных гражданских правах и обосновывающих их действиях <23>, а в обладании субъектом теми или иными субъективными гражданскими правами и теми или иными гражданско-правовыми обязанностями. Поэтому полномочие (в отличие от обладания полномочием), вопреки противоположному утверждению В. А. Рясенцева, не есть проявление гражданской правоспособности. ——————————— <20> Включая в содержание правоспособности гражданина способность к совершению сделок (ст. 18 ГК РФ), законодатель тем самым смешивает правоспособность с дееспособностью. <21> Bekker E. I. System des heutigen Pandektenrechts. Weimar, 1886. Bd. 1. S. 154; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Leipzig, 1910. Bd. 1. S. 378. Anm. 28; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 14 Aufl. Tubingen, 1952. Halbbd. 1. S. 312; Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 39. <22> С. С. Алексеев усматривает в правоспособности субъективное право, в силу которого управомоченный может требовать от других лиц признания его субъектом права и воздержания от действий, нарушающих его правоспособность. В обоснование трактовки правоспособности как субъективного права автор применяет такую аргументацию: «способность» в иной словесной формулировке означает возможность; а если вспомнить, что правоспособность есть не естественное, а общественно-юридическое свойство, то, следовательно, перед нами известная юридическая возможность; юридические же возможности суть не что иное, как субъективные права (см.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Свердловск, 1964. Вып. 2. С. 74). Согласиться с этим взглядом нельзя. Правоспособность есть условие возникновения у наделенного ею лица субъективного права или правовой обязанности и в этой определенности является возможностью чего-то другого. Она положена как возможность чего-то другого только по отношению к этому другому. Указанная возможность, определяющая правоспособность в ее соотношении с тем, что она обусловливает, не опосредует отношение правоспособного лица с другим субъектом и, стало быть, не является мерой возможного поведения этого лица. Поэтому используемая С. С. Алексеевым аргументация, в основе которой лежит подмена философского понятия возможности правовым понятием юридической возможности, в действительности ничего не доказывает. Необходимо также отметить, что из предложенной автором трактовки правоспособности как субъективного права следует, что это право включает в себя два правомочия требования, через которые связывается с двумя противоположными по своему материальному содержанию правовыми обязанностями: обязанностью facere и обязанностью non facere. Однако субъективное право не может слагаться из двух правомочий требования и выступать коррелятом по отношению к двум правовым обязанностям. В субъективном праве заключено только одно правомочие требования, через которое право в целом сопрягается с корреспондирующей с ним обязанностью как своей диалектической противоположностью. Рассматриваемая в качестве субъективного права правоспособность не может состоять из правомочия требования, обязывающего других лиц к признанию управомоченного субъектом права, потому что существование такого правомочия невозможно. Вычленяя это правомочие, автор не учитывает то обстоятельство, что признание лица субъектом права, как заметил уже О. С. Иоффе, зависит не от других лиц, а от государства (см.: Иоффе О. С. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву. Л., 1957. С. 59). Столь же ясно и то, что она не может состоять из правомочия требования, направленного на воздержание других лиц от действий, нарушающих правоспособность управомоченного. Поскольку автор не вычленяет в правоспособности как субъективном праве правомочие на свое поведение, указанное правомочие требования оказывается правомочием, которое обязывает других лиц воздерживаться от действий, нарушающих само это правомочие. Но такое правомочие требования, не имеющее ничего общего с негативными правомочиями требования, т. е. структурными элементами абсолютных субъективных прав, которые обязывают к воздержанию от действий, нарушающих заключенные в этих правах правомочия на свое поведение, является чисто рассудочным построением, созданным субъективным произволом. <23> В одной из работ О. С. Иоффе говорится: «Существует немало действий (таких, как обнаружение находки, заключение договоров, не сопряженное с использованием уже имеющихся правомочий), которые… проявляют правоспособность…» (Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Л., 1975. Ч. 1. С. 123). Но это воззрение ошибочно. Заключение договоров служит проявлением сделкоспособности как составной части гражданской дееспособности. Что касается обнаружения находки, то в этом неправосделочном действии не проявляется даже дееспособность, так как право на вознаграждение за находку приобретает и недееспособное лицо (см.: Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 912; Flume W. Op. cit. S. 213 — 214).
Обзор различных воззрений на правовую природу полномочия свидетельствует о том, что критическую и практическую проверку выдерживает только взгляд, согласно которому полномочие является субъективным гражданским правом, управомочивающим своего обладателя на совершение сделки от имени и с непосредственным действием для другого лица. II. Правовая природа полномочия не зависит от основания его возникновения. Стало быть, и добровольный представитель, т. е. представитель, полномочие которого возникло из сделки, направленной на установление этого полномочия, и законный представитель, т. е. представитель, приобретший полномочие на основании другого юридического факта, с которым закон связывает возникновение полномочия, выступают носителями одного и того же права. С учетом сказанного следует признать теоретически необоснованной терминологию BGB, в котором добровольный представитель рассматривается как носитель полномочия (Vollmacht), а законный представитель — как носитель власти к представительству (Vertretungsmacht). Гораздо правильнее поступает российский законодатель, который говорит о полномочии представителя независимо от того, имеется ли в виду добровольное или законное представительство. III. Полномочие должно наличествовать у представителя не только в момент совершения им волеизъявления, адресованного другому лицу, но и в момент завершения этого волеизъявления, т. е. в момент его получения адресатом <24>, <25>. Поэтому если добровольный представляемый отменяет полномочие, которое он выдал на заключение договора, до того как акцептант получил направленную ему представителем оферту, то она не имеет силы для представляемого <26>. ——————————— <24> Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 876 — 877. <25> ГК РФ не содержит общего предписания о моменте, с которого волеизъявление, адресованное другому лицу, следует считать завершенным. Однако из посвященных заключению договора предписаний п. 1 ст. 433 и абзаца первого п. 2 ст. 435 ГК РФ явствует, что законодатель связывает этот момент с моментом получения волеизъявления адресатом, стало быть, с моментом, когда изъявляющий волю предоставляет адресату конкретную возможность в ближайшее время узнать содержание волеизъявления. До момента получения волеизъявления риск того, что адресат не воспримет содержание волеизъявления или воспримет его с опозданием, несет изъявивший волю; с наступлением этого момента этот риск возлагается на адресата. Так, например, если письменная оферта, которая должна быть получена не позднее 15.08.2011, по вине посыльного оферента доходит до акцептанта двумя днями позднее, вследствие чего ему причиняются убытки, то оферент должен возместить их; если же акцептант получает оферту вовремя, но в силу своей болезни воспринимает ее содержание только через два дня и в результате этого терпит убытки, то они не подлежат возмещению (о получении волеизъявления см.: Titze H. Der Zeitpunkt des Zugehens bei empfangsbedurftigen schriftlichen Willenserklarungen // Jahrbucher fur die Dogmatik des burgerlichen Rechts. 1904. Bd. 47. S. 379 ff.; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Munchen und Leipzig, 1914. Bd. 2. Halfte 1. S. 432 — 452; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 664 — 671; Dilcher H. Der Zugang von Willenserklarungen // Archiv fur die civilistische Praxis. 1955. Bd. 154. S. 120 ff.; John U. Grundsatzliches zum Wirksamwerden empfangsbedurftiger Willenserklarungen // Archiv fur die civilistische Praxis. 1984. Bd. 184. S. 385 ff.; Medicus D. Allgemeiner Teil des BGB: ein Lehrbuch. 3 Aufl. Heidelberg, 1988. S. 106 — 112; Flume W. Op. cit. S. 228 — 243; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 505 — 515). <26> Если у совершившего оферту представителя возникает полномочие на основании видимости права, то представляемый занимает правовое положение оферента, несмотря на совершенную им отмену полномочия.
Смерть представителя или признание его недееспособным влечет прекращение полномочия. Однако эти обстоятельства не затрагивают действительности совершенного представителем волеизъявления, которое к моменту их наступления еще не дошло до адресата <27>. Это объясняется тем, что представитель уже сделал со своей стороны все необходимое для того, чтобы вызвать желаемое правовое последствие, а также тем, что представляемый заинтересован в наступлении этого последствия. ——————————— <27> Larenz K. Op. cit. S. 559. Anm. 2; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 883.
IV. При совершении представителем волеизъявления от имени представляемого речь идет об активном представительстве, а при получении им волеизъявления третьего лица на имя представляемого — о пассивном представительстве <28>. В отличие от активного представителя, который обладает полномочием на совершение волеизъявления, пассивный представитель является носителем компетентности к получению волеизъявления, т. е. правового свойства, в силу которого действие полученного им волеизъявления наступает непосредственно в правовой сфере представляемого <29>. ——————————— <28> Об этом виде представительства см.: Rosenberg L. Op. cit. S. 5 — 9; Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. I Buch. Allgemeiner Teil. S. 512; Tuhr A. Allgemeiner Teil des schweizerischen Obligationenrechts. Halbbd. 1. S. 283; Oser H., Schonenberger W. Op. cit. S. 223; Becker H. Obligationenrecht. Allgemeine Bestimmungen (Art. 1 — 183). 2 Aufl. Bern, 1941. S. 163; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 758; Muller-Freienfels W. Die Vertretung beim Rechtsgeschdft. Tubingen, 1955. S. 55 — 56, 224; Larenz K. Op. cit. S. 531; Flume W. Op. cit. S. 754; Palm H. Kommentar zu § 164 // Erman W. Burgerliches Gesetzbuch. Handkommentar. 10 Aufl. Munster und Koln, 2000. Bd. 1. S. 489; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164 // Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. 4 Aufl. Munchen, 2001. Bd. 1. S. 1673 — 1674; Heinrichs H. Op. cit. S. 171. <29> P. Oertmann называет это свойство «властью к представительству, предназначенной для получения волеизъявлений» («Vertretungsmacht, die sich auf die Entgegennahme von Erklarungen richtet») (Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. I Buch. Allgemeiner Teil. S. 512); U. Leptien — «властью к представительству в получении» («Empfangsvertretungsmacht») (Leptien U. Kommentar zu § 164 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln; Mainz, 1987. Bd. 1. S. 1302), A. Tuhr, K. Larenz и M. Wolf — «пассивной властью к представительству» («passive Vertretungsmacht») (Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 335; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 860).
2. Совершение представителем сделки от имени представляемого
I. В случае представительства сделка совершается представителем, который замещает представляемого при формировании и изъявлении воли к сделке <30>, <31>. Отсюда вытекают следующие важные выводы. ——————————— <30> По этому признаку представитель отличается от посыльного, т. е. лица, которое передает отсутствующем у адресату устное или письменное волеизъявление, совершенное хозяином дела, стало быть, способствует тому, чтобы оно дошло до адресата и, как следствие этого, вступило для хозяина дела в силу. <31> Если сделка нуждается в простой письменной форме, то представитель подписывает оформляющий ее документ своим именем и указывает, что действует в качестве представителя другого лица. Нотариальное удостоверение или государственная регистрация волеизъявления представителя предполагает совершение им этого волеизъявления в присутствии нотариуса или работника регистрирующего органа.
1. Представитель должен обладать сделкоспособностью. Поскольку правовое по следствие совершенной от имени представляемого сделки не затрагивает правовую сферу представителя и, следовательно, не может привести к уменьшению его имущества, закон не запрещает представительствовать частично и ограниченно сделкоспособным гражданам (абзац первый п. 1 ст. 26, абзац первый п. 1 ст. 30 ГК РФ) <32>, <33>. Но так как на несделкоспособного представляемого нельзя возлагать риск того, что совершаемая от его имени сделка ввиду неопытности или недобросовестности представителя причинит ему убытки, то частично и ограниченно сделкоспособные граждане не могут быть опекунами (п. 2 ст. 35 ГК РФ) и усыновителями (абзацы первый и второй п. 1 ст. 127 Семейного кодекса РФ (далее — СК РФ)) <34>. ——————————— <32> Частично или ограниченно сделкоспособный гражданин, который совершает сделку от имени другого лица, не будучи к этому уполномоченным, в случае ее неодобрения этим лицом может потерпеть убытки. Поэтому согласно п. 1 ст. 183 ГК РФ, взятого в связи с п. 1 ст. 26 и абзацем третьим п. 1 ст. 30 ГК РФ, для частично или ограниченно сделкоспособного гражданина такая сделка вступает в силу при наличии разрешения или одобрения его законного представителя. <33> Подпункт 7 п. 1 ст. 188 ГК РФ предписывает, что полномочие добровольного представителя прекращается вследствие признания его судом ограниченно дееспособным. Это предписание направлено на предотвращение причинения представляемому убытков, потому что ограниченный в сделкоспособности представитель, скорее всего, попытался бы потратить деньги представляемого на приобретение спиртных напитков или наркотических средств. Оно не препятствует выдаче полномочия ограниченно сделкоспособному гражданину, так как в этом случае представляемый сознает, что может потерпеть убытки, и, стало быть, не нуждается в защите. <34> В силу первого предложения п. 2 ст. 62 СК РФ частично сделкоспособные родители по достижении ими 16-летнего возраста могут самостоятельно представительствовать от имени своего малолетнего ребенка. При этом сделки, которые они совершают от своего имени, так же как и сделки других частично дееспособных граждан, нуждаются в согласии их законных представителей (абзац первый п. 1 ст. 26 ГК РФ). Комментируя эту парадоксальную ситуацию, М. В. Антокольская говорит, что наилучшим способом ее преодоления является «изменение гражданского законодательства и наделение несовершеннолетнего родителя полной дееспособностью с 16 лет или, по крайней мере, включение рождения несовершеннолетним ребенка в число обстоятельств, при наличии которых несовершеннолетний может быть эмансипирован» (Антокольская М. В. Семейное право. 3-е изд. М., 2010. С. 277). Согласиться с этим взглядом нельзя. Закон допускает приобретение сделкоспособности в полном объеме лишь таким несовершеннолетним, который, по мнению органа, дающего ему разрешение на вступление в брак или принимающего решение о его эмансипации, достиг уровня развития, необходимого для самостоятельного ведения своих дел. Рождение у несовершеннолетнего ребенка не свидетельствует о наличии у него фактической способности самостоятельно вести свои дела и поэтому, чего не учитывает М. В. Антокольская, не должно рассматриваться в качестве обстоятельства, при наступлении которого несовершеннолетний приобретал бы либо по решению органа опеки и попечительства или суда мог бы приобрести полную сделкоспособность. Для преодоления указанной парадоксальной ситуации из п. 2 ст. 62 СК РФ нужно исключить его первое предложение, потому что тот, кто не способен самостоятельно вести свои дела, не должен иметь возможности вести дела своего малолетнего ребенка, а во втором предложении этого пункта предусмотреть, что до приобретения родителем полной сделкоспособности ребенку назначается опекун.
2. Вопросы о том, страдает ли совершенная для представляемого сделка пороком воли и знала ли сторона при ее совершении об определенных обстоятельствах, следует обсуждать по личности представителя <35>, <36>. Поэтому от характера его заблуждения зависит, причитается ли представляемому право на оспаривание сделки из п. 1 ст. 178 ГК РФ, и от его добросовестности — приобретает ли представляемый право собственности на движимую вещь в соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ <37>, <38>. ——————————— <35> При совершении сделки несколькими представителями, например обоими родителями от имени своего малолетнего ребенка, достаточно знания одного из представителей (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 356. Anm. 139; Larenz K. Op. cit. S. 550). <36> Сказанное о знании представителя имеет силу и для так называемого представительства в знании, при котором одно лицо существенно влияет на содержание сделки другого лица, например в ходе преддоговорных переговоров подготавливает ее совершение настолько, что хозяину дела остается лишь выразить в надлежащей форме свою волю к сделке (см.: Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 885 — 886). <37> Если представляемый вследствие недобросовестности представителя не приобрел право собственности на движимую вещь, то он не становится ее собственником и в том случае, когда является добросовестным при передаче ему вещи представителем, поскольку такая передача происходит не dominii transferdi causa и, стало быть, не подпадает под действие предписания о приобретении права собственности при неуправомоченности отчуждателя (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 355. Anm. 133). <38> По мнению J. Hupk’и, предписание закона о приобретении права собственности на движимую вещь при неуправомоченности отчуждателя призвано защитить доверие к правомерности приобретения права собственности именно приобретателя, а не лица, которое содействует ему в приобретении этого права, в силу чего для приобретения представляемым права собственности на вещь в данном случае требуется добросовестность не представителя, а представляемого (см.: Hupka J. Op. cit. S. 57 — 58). Это мнение не заслуживает поддержки уже потому, что оно создает основу для сговора представляемого и представителя о приобретении последним вещи у неуправомоченного отчуждателя, так как доказать недобросовестность представляемого, который сам обычно не взаимодействует с отчуждателем или собственником вещи, практически невозможно.
3. При определении правового последствия совершенной от имени представляемого сделки должно учитываться особое поведение представителя (например, намеренное сообщение им ложных сведений или его умышленное умолчание о действительных фактах, побудившее контрагента к совершению сделки). 4. Поскольку представляемый не является лицом, совершающим сделку, при ее обсуждении не принимаются во внимание отсутствие у него сделкоспособности, а также пороки воли, знание об определенных обстоятельствах и особое поведение представляемого. Однако здесь необходимо отметить следующее: а) не оказывая прямого воздействия на сделку представителя, утрата представляемым сделкоспособности влечет прекращение выданного им полномочия (подп. 6 п. 1 ст. 188 ГК РФ) <39>. Это приводит к тому, что сделка, которую представитель совершил после вступления в силу судебного решения о признании представляемого недееспособным, не вызывает для него желаемого правового последствия; ——————————— <39> Ratio legis предписания подп. 6 п. 1 ст. 188 ГК РФ состоит в защите добровольного представляемого, который, оставаясь представляемым и после утраты им сделкоспособности, не мог бы отменить полномочие действующего вопреки его интересам представителя.
б) если представитель следует решающим для сделки указаниям представляемого, то она должна обсуждаться с учетом пороков воли, знания об определенных обстоятельствах и особого поведения представляемого при даче указаний <40>, так как в этом случае волеизъявление представителя фактически основывается на правосделочной воле представляемого. Поэтому если одно лицо путем применения угрозы понуждает другое к совершению сделки, а последнее затем выдает на нее полномочие, то совершенная представителем сделка может быть признана недействительной по иску представляемого (п. 1 ст. 179 ГК РФ); если представляемый, зная о недостатках какой-то вещи, поручает неосведомленному о них представителю купить эту вещь, то представляемому не причитаются требования из ст. 475 ГК РФ <41>; если представитель по поручению представляемого, который желает воспользоваться затруднительным положением контрагента, совершает кабальную сделку, то потерпевший приобретает право на ее оспаривание (п. 1 ст. 179 ГК РФ); ——————————— <40> К даче представляемым указаний приравнивается случай, когда он сознательно не препятствует представителю в подготовке или совершении именно этой сделки, например молчаливо присутствует при ведении представителем преддоговорных переговоров или заключении им договора (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 356; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 784. Anm. 14; Flume W. Op. cit. S. 875; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 888). <41> «…Было бы несправедливо, если бы покупатель через использование представителя мог приобрести притязание из гарантии вследствие таких недостатков» товара, «о которых он сам знал» (Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 356. Anm. 140). «…Не может быть и речи о том, чтобы… представляемый, который знает о недостатке» вещи, «уклонился от последствий своего знания благодаря тому, что он, вместо того чтобы самому заключить сделку, совершает ее через представителя, который не обладает таким знанием» (Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 887).
в) изложенное в предыдущем подпункте применимо и к некоторым случаям законного представительства <42>. Так, например, если опекун признанного недееспособным гражданина знает, что какая-то вещь служит предметом залога, и выдает полномочие на ее покупку для представляемого неосведомленному о залоге лицу, то в случае заключения этим лицом договора купли-продажи представляемый не становится управомоченным в смысле абзаца второго п. 1 ст. 460 ГК РФ; если малолетний, который уже способен отличить правомерное действие от неправомерного, склоняет своего добросовестного родителя к приобретению для него краденой вещи, то совершенная родителем приобретательная сделка не влечет перехода права собственности на вещь к представляемому <43>. ——————————— <42> Muller-Freienfels W. Op. cit. S. 394 — 396; Leptien U. Kommentar zu § 166 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln; Mainz, 1987. Bd. 1. S. 1315; Flume W. Op. cit. S. 875; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 888; Palm H. Kommentar zu § 166 // Erman W. Burgerliches Gezetzbuch. Handkommentar. 10 Aufl. Munster und Koln, 2000. Bd. 1. S. 494; Schramm K.-H. Kommentar zu § 166 // Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. 4 Aufl. Munchen, 2001. Bd. 1. S. 1692. <43> Larenz K. Op. cit. S. 551.
II. Предписания о представительстве рассчитаны на совершение представителем сделок для представляемого <44>. В связи с этим возникает вопрос: возможно ли применение этих предписаний к другим видам дозволенных действий, относящимся к области гражданского права? ——————————— <44> К помощи представителя прибегают не только при совершении односторонних сделок и договоров, но и при голосовании по вопросу, по которому должно состояться решение хозяйственного товарищества или общества. Являясь многосторонней сделкой, это решение характеризуется тем, что охватываемые им волеизъявления нескольких лиц служат внутреннему волеобразованию участников корпорации. Между решением товарищества или общества и договором существуют следующие отличия: 1) решение состоит из идентичных по содержанию волеизъявлений голосующих, каждый из которых относительно предмета голосования, например предложения о распределении прибыли, дает голос с одинаковым значением «да» или «нет», в то время как договорные волеизъявления, хотя они и направлены на вызывание одного и того же правового последствия, все же неидентичны по содержанию в том отношении, в каком стороны договора изъявляют свою волю в разных договорных функциях (например, в качестве продавца, который говорит: «я продаю», и в качестве покупателя, который говорит: «я покупаю»); 2) голосующий совершает волеизъявление не в отношении других голосующих, а в отношении товарищества или общества, внутри которого происходит волеобразование, тогда как сторона договора изъявляет свою волю в отношении другой его стороны; 3) будучи призванным регулировать внутренние отношения товарищества или общества, решение связывает не только участвующих в его вынесении лиц независимо от того, были ли они согласны с ним или же побеждены в голосовании, а всех участников товарищества или общества, в то время как договор по общему правилу обосновывает правовое последствие лишь между его сторонами (см.: Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 446 — 447).
В цивилистической литературе правомерные гражданско-правовые действия подразделяются на три основные группы: сделки (Rechtsgeschafte), сделкоподобные действия (geschaftsahnlichen Handlungen) и реальные акты (Realakte) <45>. ——————————— <45> Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 576 — 580; Larenz K. Op. cit. S. 495; Medicus D. Op. cit. S. 81 — 82; Kohler H. BGB. Allgemeiner Teil: ein Studienbuch. 23 Aufl. Munchen, 1996. S. 110 — 112; Palm H. Einleitung zu § 104 // Erman W. Burgerliches Gezetzbuch. Handkommentar. 10 Aufl. Munster und Koln, 2000. Bd. 1. S. 241; Heinrichs H. Uberblick vor § 104 // Palandt O. Burgerliches Gezetzbuch. Kurzkommentar. 66 Aufl. Munchen, 2007. S. 73 — 74. Выделяя эти виды правомерных действий, М. М. Агарков называет вторую и третью группы соответственно «юридическими поступками» и «действиями, создающими указанные в законе объективированные результаты» (см.: Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Советское государство и право. 1946. N 3-4. С. 50 — 52).
1. Сделки суть действия, направленные на вызывание частноправовых последствий, т. е. на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Эти последствия определяются содержанием воли действующих лиц, в частности представителей, и наступают не только потому, что закон связывает их с совершением сделок, а в первую очередь потому, что те, кто совершают сделки, желают их наступления <46>. ——————————— <46> Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 576; Гражданское право / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2010. Т. 1. С. 434 (автор параграфа — Е. А. Крашенинников).
2. Сделкоподобные действия, как, например, признание долга (абзац первый ст. 203 ГК РФ), уведомление должника об уступке требования (ст. 386 ГК РФ) <47> и отказ кредитора принять предложенное должником надлежащее исполнение (абзац первый п. 1 ст. 406 ГК РФ), отличаются от сделок тем, что правовые последствия этих действий определяются не волей лица, а законом и наступают независимо от того, желает ли их действующее лицо или нет <48>. В связи с содержащимся в сделкоподобных действиях обнаружением воли к ним могут применяться по аналогии <49> предписания, предусмотренные для сделок, в том числе предписания о представительстве, если цель этих предписаний оправдывает их соответствующее применение <50>. ——————————— <47> В отечественной цивилистике бытует ошибочное представление, что признание долга и уведомление об уступке требования являются односторонними сделками (см., напр.: Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Теоретические проблемы гражданского права. Свердловск, 1970. С. 51, 52 (прим. 1); Сергеев А. П. Некоторые вопросы применения правил об исковой давности в российском законодательстве // Сборник статей к 50-летию Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2001. С. 57). <48> Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 436, 437; Гражданское право / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 1. С. 434 (автор параграфа — Е. А. Крашенинников). <49> Посредством аналогии восполняются открытые пробелы в законе, при которых в тексте закона отсутствует подлежащее применению предписание, хотя согласно цели правового регулирования закон должен содержать это предписание (см.: Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. 6 Aufl. Berlin; Heidelberg; New York, 1991. S. 377; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Выдача и объем полномочия // Вестник ВАС РФ. 2011. N 1. С. 84. Прим. 132). <50> R. Leonhard считает, что представительство «возможно не только при собственно сделках…, но и при… подобных» сделкам «правовых действиях…» (Leonhard R. Der allgemeine Teil des Burgerlichen Gesetzbuchs. Berlin, 1900. S. 309). Выступая против этого воззрения, A. Manigk правильно замечает, что так как при совершении сделкоподобного действия воля действующего лица к вызыванию правового последствия для его наступления не имеет значения, то в указанном R. Leonhard’ом случае речь идет о помощи в выполнении фактического состава сделкоподобного действия, не являющейся представительством в подлинном смысле (см.: Manigk A. Das Anwendungsgebiet der Vorschriften fur die Rechtsgeschafte. Ein Beitrag zur Lehre vom Rechtsgeschaft. Breslau, 1901. S. 315, 355 — 356 mit Anm. 1). Однако далее автор говорит, что такая помощь, в частности помощь в совершении какого-либо сообщения, не может обсуждаться по аналогии с представительством; при этом наступление правового последствия сообщения, совершаемого одним лицом для другого, непосредственно в правовой сфере последнего, по мнению A. Manigk’а, объясняется не «сделкоподобностью» сообщения и соответствующим применением к нему предписаний о представительстве, а сущностью связывающих этих лиц «Vollmachtsverhaltnisse», стало быть, тем, что сообщающий здесь действует по указанию хозяина дела (см.: Manigk A. Willenserklarung und Willensgeschaft. Berlin, 1907. S. 711; ders. Das System der juristischen Handlungen im neuesten Schrifttum // Jahrbucher fur die Dogmatik des burgerlichen Rechts. 1933. Bd. 83. S. 22). В этом рассуждении не учитывается не только то обстоятельство, что «Vollmachtsverhaltnisse» могут существовать лишь между представителем и представляемым, но прежде всего специфика сделкоподобных действий. Ведь в большинстве случаев эти действия совершаются с учетом их правовых последствий и даже с намерением вызвать эти последствия. Поэтому к ним применимы по аналогии предписания о представительстве (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 369; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 911; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 497; Hoffmann R. Grundfalle zum Recht der Stellvertretung // Juristische Schulung. 1970. S. 179 — 180; Leptien U. Kommentar zu § 164. S. 1287; Palm H. Vorbemerkung zu § 164 // Erman W. Burgerliches Gezetzbuch. Handkommentar. 10 Aufl. Munster und Koln, 2000. Bd. 1. S. 481; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1640; Heinrichs H. Einfuhrung vor § 164. S. 171).
3. Реальные акты суть действия, которые совершаются без цели обнаружения воли и с которыми закон связывает правовое последствие без учета правового последствия, желаемого действующим лицом <51>. К реальным актам, в частности, относятся создание научного или художественного произведения (подп. 5 п. 1 ст. 8 ГК РФ), обнаружение клада (ст. 233 ГК РФ) и действие, за совершение которого объявлена выплата награды (п. 1 ст. 1055 ГК РФ). Так как реальные акты имеют очень мало общего со сделками, то предписания о сделках, а стало быть, и о представительстве к ним не могут применяться даже по аналогии. ——————————— <51> Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 439; Гражданское право / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 1. С. 434 (автор параграфа — Е. А. Крашенинников).
Отклоняющихся взглядов на возможность совершения через представителя некоторых реальных актов придерживаются S. Schlossmann и R. Hoffmann. В своей известной работе «Учение о представительстве, в особенности при обязательственных договорах» S. Schlossmann определяет представительство как ведение чужого дела на риск и за счет заинтересованного лица <52> и тем самым признает, что оно наличествует и тогда, когда одно лицо изготавливает для другого из его материалов новую движимую вещь <53>. Но изготовление новой вещи, будучи реальным актом <54>, вызывает возникновение у собственника материалов права собственности на вещь не по воле непосредственного изготовителя вещи, направленной на наступление этого правового последствия <55>, а потому, что собственник материалов, поскольку он разрешил их использование, в этом случае должен рассматриваться как лицо, изготовившее для себя новую движимую вещь (абзац первый п. 1 ст. 218 ГК РФ) <56>. Кроме того, при изготовлении вещи ее непосредственный изготовитель не обнаруживает свою волю, даже если она у него имеется, к приобретению собственником материалов права собственности на новую вещь. Стало быть, он действует не как представитель, а как помощник (Gehilfe) изготовителя вещи, что исключает применение к его деятельности предписаний о представительстве <57>. ——————————— <52> Schlossmann S. Die Lehre von der Stellvertretung, insbesondere bei obligatorischen Vertragen. Leipzig, 1900. Teil 1. S. 51. <53> За допустимость представительства при изготовлении новой движимой вещи, обсуждаемого, однако, по аналогии с представительством при совершении сделок, высказывается и H. Dernburg (см.: Dernburg H. Das burgerliche Recht des Deutschen Reichs und Preussens. 3 Aufl. Halle a. S., 1906. Bd. 1. S. 527). <54> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 1. S. 110, 112; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 579; Wolff M., Raiser L. Sachenrecht: ein Lehrbuch. 10 Aufl. Tubingen, 1957. S. 272; Rothkegel R. Der Eigentumserwerb bei Verarbeitung. Koln; Berlin; Bonn; Munchen, 1974. C. 38 ff.; Muhl O. Kommentar zu § 950 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln, 1990. Bd. 6. S. 537; Schwab K. H., Prutting H. Sachenrecht: ein Studienbuch. 28 Aufl. Munchen, 1999. S. 218; Baur J. F., Stumer R. Sachenrecht. 17 Aufl. Munchen, 1999. S. 627; Fuller J. T. Kommentar zu § 950 // Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. 4 Aufl. Munchen, 2004. Bd. 6. S. 959. <55> «…Приобретение собственности тем, кто «велел изготовить» новую вещь, не может покоиться на правосделочной воле перерабатывающего…» (Rothkegel R. Op. cit. S. 54). <56> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 371. <57> Manigk A. Das Anwendungsgebiet der Vorschriften fur die Rechtsgeschafte. Ein Beitrag zur Lehre vom Rechtsgeschaft. S. 315 — 316; 356 — 360; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 371; Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Lehrbuch des burgerlichen Rechts. 20 — 21 Aufl. Marburg, 1926. Bd. 2. Abt. 1. S. 219; Rothkegel R. Op. cit. S. 54 — 55, 57.
Касаясь фактического состава традиции, или, что одно и то же, договора о передаче движимой вещи в собственность, состоящего из соглашения о переходе права собственности на вещь и реального акта (передачи вещи) <58>, R. Hoffmann утверждает, что предписания о представительстве могут применяться как к консенсуальной, так и к реальной части этого договора <59>. Не подлежит никакому сомнению, что, поскольку соглашение о переходе права собственности на вещь слагается из волеизъявлений отчуждателя и приобретателя, оно может быть заключено представителем каждого из них <60>. Однако представительство неосуществимо в отношении реальной части договора о передаче движимой вещи в собственность. Ведь приобретатель становится владельцем переданной ему вещи, когда она, выбыв из хозяйственной сферы отчуждателя, поступает в хозяйственную сферу приобретателя. Так как представитель действует для представляемого, то с точки зрения третьих лиц он принадлежит к хозяйственной сфере представляемого, в силу чего передача вещи представителем или представителю приравнивается к ее передаче самим представляемым или самому представляемому. Таким образом, при заключении договора о передаче движимой вещи в собственность представитель, что не учитывается R. Hoffmann’ом, выполняет две разные функции: функцию представителя — в отношении соглашения о переходе права собственности на вещь и функцию помощника представляемого — в отношении реального акта (передачи вещи). ——————————— <58> О фактическом составе договора о передаче движимой вещи в собственность см.: Manigk A. Das Anwendungsgebiet der Vorschriften fur die Rechtsgeschafte. Ein Beitrag zur Lehre vom Rechtsgeschaft. S. 92; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 1. S. 149 — 150, 221; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 617; Wolff M., Raiser L. Op. cit. S. 235 — 241; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 317, 318; Flume W. Op. cit. S. 26, 604; Крашенинников Е. А. Фактический состав сделки // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2004. Вып. 11. С. 8 с прим. 11; Грачев В. В. Правовая природа традиции // Сборник статей к 55-летию Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2006. С. 20 — 24. <59> Hoffmann R. Op. cit. S. 180. <60> Flume W. Op. cit. S. 750.
III. Представитель совершает сделку от имени представляемого, т. е. заявляет, что ее стороной должен стать не он сам, а представляемый. В этом заявлении проявляется принцип открытости (Offenheitsgrundsatz) представительства <61>. ——————————— <61> Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 761; Mutter-Freienfels W. Op. cit. S. 16 f., 21; Luderitz A. Prinzipien des Vertretungsrechts // Juristische Schulung. 1976. S. 765; Schmidt K. Offene Stellvertretung // Juristische Schulung. 1987. S. 425; Flume W. Op. cit. S. 763; Hubner H. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Gesetzbuches. 2 Aufl. Berlin; New York, 1996. S. 507; Gernhuber J., Grunewald B. Burgerliches Recht. 4 Aufl. Munchen, 1998. S. 31; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1643; Lowisch M., Neumann D. Allgemeiner Teil des BGB. Einfuhrung und Rechtsgeschaftslehre. 7 Aufl. Munchen, 2004. S. 89 — 90; Heinrichs H. Einfuhrung vor § 164. S. 171.
1. Заявление представителя о действии от имени представляемого служит интересу адресата волеизъявления представителя в том, чтобы знать, что его контрагентом станет не тот, кто совершает с ним сделку. Поэтому воля представителя к действию от имени представляемого должна быть распознаваемой именно для адресата волеизъявления представителя. Напротив, осведомленность третьих лиц о действии в качестве представителя не имеет правового значения <62>. Так, например, А, являясь представителем Б, может заключить от его имени договор с В, который для Г и Д будет выглядеть как договор, заключенный от имени самого А. ——————————— <62> «…Направленность воли представителя (воля к представительству) должна быть различимой для партнера по изъявлению», а не «для третьих лиц» (Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 341 mit Anm. 49. «О действии в качестве представителя должно быть известно только тому… с кем представитель вступает в правовое отношение от имени представляемого. Каким это отношение кажется другим…, во внимание не принимается…» (Oser H., Schonenberger W. Op. cit. S. 225).
2. В большинстве случаев представитель прямо заявляет адресату своего волеизъявления, что действует от имени представляемого. Но он может указать на это и другим способом <63>, например совершить сделку в месте, нахождение в котором само по себе свидетельствует о том, что он является представителем, в частности продавцом в магазине, принадлежащем другому лицу (абзац второй п. 1 ст. 182 ГК РФ), либо сообщить своему контрагенту, что совершает сделку как конкурсный управляющий (абзац 26 ст. 2 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»), доверительный управляющий (абзац первый п. 1 ст. 1012 ГК РФ) или душеприказчик (абзац первый п. 1 ст. 1134 ГК РФ), стало быть, как представитель обладателя вверенного ему имущества, т. е. соответственно несостоятельного должника, учредителя управления или наследника <64>. ——————————— <63> Для этого недостаточно заявления представителя о том, что он представляет интересы другого лица, так как в этом случае представитель не выражает свою волю к вызыванию правового последствия совершаемой им сделки непосредственно в правовой сфере представляемого. На это правильно обращает внимание H. Reichel: «Если кто-то заключает сделку различимо в интересе третьего» лица, «то это… не говорит о том, что он заключает ее также и от имени этого третьего» лица. «С таким же успехом… он может выступать от своего имени, будучи… комиссионером… ведущим дело без поручения…» или «заключающим договор в пользу этого третьего» лица (Reichel H. Vertragsschluss in eigenem oder in fremdem Namen? // Schweizerische Juristen-Zeitung. 1919/20. S. 173). <64> О представительстве конкурсного управляющего, доверительного управляющего и душеприказчика см.: Байгушева Ю. В. Сущность представительства // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2009. Вып. 16. С. 53 — 56; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Представительство: понятие, виды, допустимость // Вестник ВАС РФ. 2009. N 12. С. 14 — 16.
В п. 2 ст. 182, абзаце первом п. 3 ст. 1012 и п. 3 ст. 1135 ГК РФ говорится, что конкурсный управляющий, доверительный управляющий и душеприказчик совершают сделки по поводу управляемого имущества от своего имени. Если бы дело обстояло так, как это изображает законодатель, то упомянутые сделки совершались бы управляющими с очевидным намерением вызвать желаемое правовое последствие непосредственно для самих себя. Между тем не подлежит никакому сомнению, что, действуя в качестве управляющего чужим имуществом, конкурсный управляющий, доверительный управляющий или душеприказчик выражает волю к тому, чтобы стороной совершаемой им сделки стал не он сам, а обладатель имущества. В соответствии с этим вызываемое ею правовое последствие наступает непосредственно в лице представляемого. Поэтому п. 2 ст. 1020 ГК РФ предписывает, что «права, приобретенные доверительным управляющим в результате действий по доверительному управлению имуществом, включаются в состав переданного в доверительное управление имущества». Применительно к конкурсному управляющему и душеприказчику аналогичный вывод вытекает из отсутствия в законе предписаний, которые бы обязывали управляющего к перенесению на представляемого прав, приобретенных в ходе управления имуществом <65>. ——————————— <65> Рассматривая действия по управлению чужим имуществом, H. Dolle утверждает, что управляющий действует «нейтрально», т. е. совершает сделки не от своего и не от чужого имени (см.: Dolle H. Neutrales Handeln im Privatrecht. Ein Beitrag zur Lehre von der Stellvertretung // Festschrift fur Fritz Schulz. Weimar, 1951. Bd. 2. S. 268 ff.). Это утверждение не имеет даже видимости правдоподобия, поскольку означает, что при совершении сделки управляющий не выражает волю к вызыванию соответствующего ее содержанию правового последствия ни для себя, ни для обладателя имущества, вследствие чего сделка вообще не может вступить в силу.
3. Представитель обычно называет адресату своего волеизъявления имя представляемого или позволяет ему самому определить это имя (например, прочесть его на вывеске магазина, в котором представитель работает продавцом). Но действие от имени представляемого наличествует и тогда, когда представитель сообщает, что совершаемая сделка должна вступить в силу для непоименованного представляемого, и по обстоятельствам дела адресат не может распознать, кто является представляемым <66>. В этом случае говорят о сделке для того, кого она касается (Geschaft fur den, den es angeht) <67>. ——————————— <66> Dernburg H. Op. cit. S. 548 mit Anm. 7; Tuhr A. Allgemeiner Teil des schweizerischen Obligationenrechts. Halbbd. 1. S. 311; Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Op. cit. Bd. 1. Abt. 1. S. 447; Becker H. Op. cit. S. 172; Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1259; Flume W. Op. cit. S. 765 — 766; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 878 — 879; Palm H. Kommentar zu § 164. S. 484 — 485; Koziol H., Welser R. Grundriss des burgerlichen Rechts. 13 Aufl. Wien, 2006. Bd. 1. S. 217; Heinrichs H. Kommentar zu § 164 // Palandt O. Burgerliches Gesetzbuch. Kurzkommentar. 66 Aufl. Munchen, 2007. S. 173. <67> Cohn E. Das rechtsgeschaftliche Handeln fur denjenigen, den es angeht. Marburg, 1931; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 545; Muller K. Das Geschaft fur den, den es angeht // Juristen Zeitung. 1982. S. 777 ff.; Brox H. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Gesetzbuchs. 8 Aufl. Koln; Berlin; Bonn; Munchen, 1984. S. 209; Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1260; Schmidt K. Op. cit. S. 429 — 430; Keller M., Schobi Ch. Op. cit. S. 70; Bucher E. Schweizerisches Obligationenrecht. Allgemeiner Teil ohne Deliktsrecht. 2 Aufl. Zurich, 1988. S. 620; Flume W. Op. cit. S. 765 — 766, 771 — 772; Giesen D. BGB. Allgemeiner Teil: Rechtsgeschaftslehre. 2 Aufl. Berlin; New York, 1995. S. 289; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 878 — 880; Jauernig O. Kommentar zu § 164 // Jauernig O. Burgerliches Gesetzbuch. 9 Aufl. Munchen, 1999. S. 111.
А. На практике встречаются следующие разновидности сделки для того, кого она касается: сделка, при совершении которой представитель не называет имя представляемого, личность которого уже определена <68>; сделка с оговоркой о том, что представитель определит и назовет представляемого позднее <69>; сделка, совершаемая представителем от имени неопределенного представляемого, личность которого должна непременно определиться <70>. ——————————— <68> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 545 — 546; Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1260; Flume W. Op. cit. S. 766; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 878. <69> Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. I Buch. Allgemeiner Teil. S. 508 — 509; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 343; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 546; Bucher E. Op. cit. S. 620; Palm H. Kommentar zu § 164. S. 485; Heinrichs H. Kommentar zu § 164. S. 175. <70> Байгушева Ю. В. Действия от чужого имени // Сборник научных статей в честь 60-летия Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2011. С. 50.
аа) Примером сделки, при совершении которой представитель не называет имя представляемого, личность которого уже определена, является продажа картины с аукциона, если его организатор, действующий в качестве представителя продавца, сохраняет по просьбе последнего его имя в тайне от покупателя. Правовое последствие этой сделки наступает в лице представляемого независимо от того, узнает ли адресат волеизъявления представителя в будущем его имя или нет <71>. ——————————— <71> Как отмечает U. Leptien, «если при такой сделке все идет гладко, то договорный партнер представляемого не нуждается в том, чтобы даже позднее познакомиться [с ним]» (Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1260).
бб) Сделка с оговоркой о том, что представитель определит и назовет представляемого позднее, имеет место, например, тогда, когда поверенный нескольких доверителей, поручивших ему приобрести одну и ту же вещь, заключает с ее собственником договор купли-продажи, оговорив для себя возможность через неделю назвать в качестве покупателя того из доверителей, который предложит наиболее высокую цену за исполнение поручения. Поскольку на момент совершения такой сделки неизвестно, в чьей правовой сфере должно наступить соответствующее ее содержанию правовое последствие и будет ли вообще определена эта правовая сфера, сделка не действует до тех пор, пока представитель не назовет имя представляемого <72>. При сообщении представителем имени представляемого сделка вступает в силу с действием ex tunc. Таким образом, желаемое ее сторонами правовое последствие (в приведенном примере — возникновение прав и обязанностей продавца и покупателя) считается наступившим в момент совершения сделки (в приведенном примере — договора купли-продажи) <73>, <74>. ——————————— <72> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 343; Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Op. cit. Bd. 1. Abt. 1. S. 447; Bucher E. Op. cit. S. 620; Flume W. Op. cit. S. 771. <73> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 344; Cohn E. Op. cit. S. 92 ff. <74> W. Flume и H. Heinrichs полагают, что сделка для того, кого она касается, совершенная представителем с тем, чтобы впоследствии определить и назвать имя представляемого, действует с момента, когда представитель сообщает своему контрагенту это имя (см.: Flume W. Op. cit. S. 772; Heinrichs H. Kommentar zu § 164. S. 175). В обоснование этого взгляда W. flume ссылается на то, что обратное действие такого сообщения вносило бы в отношения сторон неясность, в особенности недопустимую при приобретении через эту сделку права для представляемого (см.: Flume W. Op. cit. S. 772). Однако автор упускает из виду, что по общему правилу при совершении сделки стороны желают, чтобы она вступила в силу в момент ее совершения. Что касается неясности, возникающей в отношениях сторон до сообщения представителем имени представляемого, то она не является тем неблагоприятным последствием, во избежание которого следовало бы делать исключение из упомянутого общего правила и на этом основании вслед за W. Flume и H. Heinrichs’ом признавать, что сообщение представителем имени представляемого действует ex nunc. Сам закон (Abs. 1 § 177, Abs. 1 § 184 BGB и п. 2 ст. 183 ГК РФ) допускает аналогичную неясность, или, иначе говоря, состояние подвешенности, применительно к договору представителя без полномочия, предписывая, что одобрение этого договора представляемым действует с обратной силой, в том числе и тогда, когда он является для представляемого приобретательной сделкой.
вв) Типичным примером сделки, совершаемой представителем от имени неопределенного представляемого, личность которого должна непременно определиться, служит сделка душеприказчика по поводу вещи, входящей в состав еще не приобретенного наследства <75>. Существующая на момент совершения такой сделки неопределенность относительно личности представляемого разрешается с наступлением обстоятельства (в приведенном примере — приобретения наследства), которое разъясняет, что именно это лицо (в приведенном примере — тот, кто приобрел наследство) являлось представляемым и, следовательно, стороной сделки представителя уже с момента ее совершения. Такая сделка вступает в силу сразу же, а не в момент наступления разъясняющего обстоятельства. ——————————— <75> До приобретения наследства обладателем наследственного имущества считается наследник, личность которого еще не определена, но должна определиться в момент приобретения наследства. Это вытекает из п. 1 и 2 ст. 1151 ГК РФ (аналогичных по содержанию ст. 552 ГК РСФСР 1964 г.), согласно которым открывшееся наследство не может оказаться не приобретенным кем-либо из наследников, а также из п. 4 ст. 1152 ГК РФ (аналогичного по содержанию абзацу пятому ст. 546 ГК РСФСР 1964 г.), предписывающего, что наследник, который приобрел наследство, признается его обладателем с момента открытия наследства (см.: Иоффе О. С. Советское гражданское право. Л., 1965. С. 296). Выражая это в общей форме, L. Enneccerus и H. C. Nipperdey говорят, что в такого рода случаях «будущий управомоченный уже наличествует, но еще неизвестен» и «право рассматривается» законом «точно так же, как уже существующее, но находящееся в состоянии подвешенности, так что впоследствии определяющее управомоченного обстоятельство разъясняет, что этот управомоченный приобрел это право уже с начала состояния подвешенности» (Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 1. S. 285).
Б. Поскольку при совершении сделки для того, кого она касается, представитель не указывает имя представляемого, она приближается к сделке так называемого посредственного представителя <76>. Но так называемый посредственный представитель совершает сделку от своего имени, в то время как при совершении сделки для того, кого она касается, представитель действует от имени представляемого, стало быть, от чужого, хотя и неназванного имени. Поэтому по сделке представителя при так называемом посредственном представительстве приобретает права и становится обязанным представитель, а при представительстве того, кого оно касается, — представляемый. ——————————— <76> О посредственном представительстве см.: Dernburg H. Op. cit. S. 560 — 564; Rosenberg L. Op. cit. S. 12 — 19; Neubecker. Beitrage zur Lehre von der mittelbaren Stellvertretung // Zeitschrift fur das Privat — und offentliche Recht der Gegenwart. 1909. Bd. 36. S. 31 ff.; Becker H. Op. cit. S. 164; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 765 — 772; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 533 — 534; Hager G. Die Prinzipien der mittelbaren Stellvertretung // Archiv fur die civilistische Praxis. 1980. Bd. 180. S. 239 ff.; Bucher E. Op. cit. S. 597 — 598; Hubner H. Op. cit. S. 492 — 496; Gauch P., Schluep W., Schmid J., Rey H. Op. cit. S. 307 — 308; Schramm K.-H. Vorbemerkung zu § 164 // Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. 4 Aufl. Munchen, 2001. Bd. 1. S. 1624 — 1626; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Отграничение представительства от иных форм деятельности для другого лица // Вестник ВАС РФ. 2010. N 10. С. 7 — 9.
Сделка для того, кого она касается, имеет сходство со сделкой, совершаемой в осуществление уполномочия (Ermachtigung) <77>, в частности уполномочия к распоряжению <78>, которое состоит в том, что правовое последствие каждой из этих сделок наступает непосредственно в лице не названного при ее совершении хозяина дела. Однако наделенный уполномочием в противоположность представителю, совершающему сделку для того, кого она касается, действует от своего, а не от чужого имени. Так как гражданин приобретает права и становится обязанным под своим именем (абзац первый п. 1 ст. 19 ГК РФ), то обладатель уполномочия через свою сделку не может ни приобрести право для уполномочившего <79>, ни обязать его перед третьим лицом <80>. В отличие от обладателя уполномочия представитель неназванного представляемого, подобно любому другому представителю, может совершать любые сделки, в том числе и те, посредством которых представляемый приобретает права или становится обязанным. Допустимость совершения представителем этих сделок вытекает из того обстоятельства, что в данном случае адресат его волеизъявления сознает, что представитель действует не для себя, а для неназванного представляемого, и мирится с тем, что стороной совершаемой с ним сделки станет неизвестное ему лицо <81>. ——————————— <77> Об уполномочии см.: Ludewig W. Die Ermachtigung nach burgerlichem Recht. Marburg, 1922; Doris Ph. Die rechtsgeschaftliche Ermachtigung bei Vornahme von Verfugungs-, Verpflichtungs — und Erwerbsgeschaften. Munchen, 1974; Leptien U. Kommentar zu § 185 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln; Mainz, 1987. Bd. 1. S. 1447 — 1449; Flume W. Op. cit. S. 901 ff.; Kohler H. Op. cit. S. 250 — 252; Hubner H. Op. cit. S. 560 — 563; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 865 — 866; Pawlowski H.-M. Allgemeiner Teil des BGB. 5 Aufl. Heidelberg, 1998. S. 304; Beuthien V. Zur Theorie der Stellvertretung im burgerlichen Recht // Festschrift fur Dieter Medicus. Koln; Berlin; Bonn; Munchen, 1999. S. 9; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Отграничение представительства от иных форм деятельности для другого лица. С. 9 — 10. <78> Под распоряжением (Verfugung), или, что одно и то же, распорядительной сделкой (Verfugungsgeschaft), понимается сделка, которая непосредственно направлена на перенесение, обременение, изменение или прекращение права (см.: Tuhr A. Zum Begriff der Verfugung nach BGB // Archiv fur die civilistische Praxis. 1919. Bd. 117. S. 193; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 591 — 592; Thiele W. Die Zustimmungen in der Lehre vom Rechtsgeschaft. Koln; Berlin; Bonn; Munchen, 1966. S. 32; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 324; Flume W. Op. cit. S. 140; Haedicke M. Der burgerlich-rechtliche Verfugungsbegriff // Juristische Schulung. 2001. S. 967, 973; Крашенинников Е. А. Распорядительные сделки // Сборник статей памяти М. М. Агаркова. Ярославль, 2007. С. 22; Варул П. А. Распорядительные сделки // Сборник научных статей в честь 60-летия Е. А. Крашенинникова. С. 34). <79> Siebert W. Das rechtsgeschaftliche Treuhandverhaltnis. Marburg, 1933. S. 259 ff.; Doris Ph. Op. cit. S. 150 ff.; Leptien U. Kommentar zu § 185. S. 1449; Flume W. Op. cit. S. 908. <80> Признание правовой фигуры уполномочия к обязыванию (Verpflichtungsermachtigung) повлекло бы ущемление интереса другой стороны сделки в том, чтобы знать, кто станет ее должником (см.: Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 536; Kohler H. Op. cit. S. 252; Крашенинников Е. А. Сделки, нуждающиеся в согласии // Очерки по торговому праву. Ярославль, 2008. Вып. 15. С. 16; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Отграничение представительства от иных форм деятельности для другого лица. С. 10). <81> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 546; Brox H. Op. cit. S. 209; Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1260; Giesen D. Op. cit. S. 289.
В. Некоторые цивилисты выделяют так называемую скрытую сделку для того, кого она касается (verdeckte Geschaft fur den, den es angeht), т. е. сделку, при совершении которой адресат волеизъявления представителя по обстоятельствам дела не может распознать, действует ли представитель от своего или от чужого имени, и которая вызывает соответствующее ее содержанию правовое последствие непосредственно в правовой сфере представляемого, потому что представитель желает наступления этого последствия для представляемого и адресату безразлично, с кем совершить сделку <82>. Возможность совершения такой сделки, не совместимой с принципом открытости представительства <83>, в литературе объясняется тем, что этот принцип здесь не действует, так как лицо, в интересах которого он установлен, не заинтересовано в том, чтобы знать, кто окажется стороной совершаемой с ним сделки <84>. ——————————— <82> Eck E. Vortrage uber das Recht des Burgerlichen Gesetzbuchs. 1 und 2 Aufl. Berlin, 1903. Bd. 1. S. 179 — 180 mit Anm. 1; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 769 — 770; Brox H. Op. cit. S. 210; Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1260, 1261; Medicus D. Op. cit. S. 344 — 345; Giesen D. Op. cit. S. 290; Hubner H. Op. cit. S. 494; Jauernig O. Op. cit. S. 111; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1653; Heinrichs H. Kommentar zu § 164. S. 174 — 175. <83> По справедливому замечанию K. Larenz’а и M. Wolf’а, признание скрытой сделки для того, кого она касается, «стирает границы между непосредственным и посредственным представительством» (Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 879). В этом же смысле высказывается W. Flume: «Применение» в данном случае «учения о сделке для того, кого она касается… означает уравнивание посредственного и непосредственного представительства» (Flume W. Op. cit. S. 772). <84> Leptien U. Vorbemerkungen zu § 164. S. 1261; Heinrichs H. Kommentar zu § 164. S. 174 — 175.
Скрытое представительство того, кого оно касается, допускают при приобретении движимых вещей за наличные и обычно иллюстрируют на примере покупки домработницей за счет домовладельца предмета повседневной необходимости, без того чтобы продавец мог различить, что она покупает его не для себя, а для домовладельца, однако с тем чтобы вещь тотчас же была получена и оплачена ею. Рассмотрим этот пример подробнее. Следуя принципу открытости, пришлось бы признать, что в этом случае и договор купли-продажи, и вещный договор, посредством которого продавец исполняет свою обязанность к передаче проданной вещи и перенесению права собственности на нее, заключаются домработницей от своего имени; поэтому при покупке вещи с недостатками она приобретает требование к продавцу об их устранении и к ней же переходит право собственности на купленную вещь. Приобретение домработницей этих прав никак не ущемляет интересы домовладельца, потому что требование о недостатках перейдет к нему через уступку, а возможность того, что до передачи ему права собственности на купленную вещь на это право будет обращено взыскание, является чисто теоретической <85>. Кроме того, так как домработница при заключении договоров не обнаруживает свою волю действовать от имени домовладельца, то эта воля, подобно любой другой не выраженной вовне воле, не имеет юридического значения <86>. При допущении противного мы придем к нелепому выводу, что если домработница вообще не думает, для кого она приобретает вещь, то передаваемое отчуждателем право собственности не меняет своей принадлежности. Изложенное позволяет согласиться с авторами, которые утверждают, что правовая фигура скрытой сделки для того, кого она касается, не оправдывает своего существования <87>. ——————————— <85> Иронизируя над сторонниками verdeckte Geschaft fur den, den es angeht, K. Larenz и M. Wolf говорят, что случаи, когда представляемому действительно требовалось бы непосредственное приобретение права при помощи этой сделки, на практике встречаются настолько редко, что их «приходится искать с лупой» (Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 880. Anm. 82). <86> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 547. <87> Flume W. Op. cit. S. 772 — 774; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 880.
4. Если воля представителя совершить сделку от имени представляемого обнаруживается неразличимым для адресата его волеизъявления способом, то сделка не вступает в силу для представляемого. Поскольку в этом случае представитель действует так, как будто он совершает сделку для самого себя, ее правовое последствие наступает в лице представителя, даже если он этого не желает <88>. ——————————— <88> Это положение expressis verbis выражено в ГК РФ применительно к доверительному управляющему: «При отсутствии указания о действии доверительного управляющего в этом качестве доверительный управляющий обязывается перед третьими лицами лично и отвечает перед ними только принадлежащим ему имуществом» (абзац второй п. 3 ст. 1012).
При действующей редакции п. 1 ст. 178 ГК РФ представитель не вправе оспорить сделку, которую он совершил для представляемого без надлежащего выражения воли к выступлению от его имени, как сделку, совершенную под влиянием существенного заблуждения. Напротив, согласно проекту Закона о внесении изменений в ГК РФ, который расширил содержание понятия сделок, совершенных под влиянием существенного заблуждения, п. 1 ст. 178 ГК РФ наделяет представителя правом на оспаривание, если при совершении сделки он считал, что адресат его волеизъявления может различить, что сделка совершается от имени представляемого, и не совершил бы ее от своего имени. Но, защищая интерес представителя в аннулировании правового последствия, которое он вызвал для себя вопреки своей воле, новая редакция п. 1 ст. 178 ГК РФ оставляет незащищенным доверие адресата его волеизъявления к содержанию этого волеизъявления. Такое решение нельзя признать удачным. Ведь представитель совершает сделку с непосредственным действием не для себя, а для представляемого. Поэтому он должен позаботиться о том, чтобы его воля, направленная на вызывание желаемого правового последствия в лице представляемого, была различимой для адресата его волеизъявления. Если представитель этого не делает, то в защите нуждается не он, а адресат его волеизъявления, который добросовестно полагает, что совершает сделку с действующим для самого себя. Стало быть, в этой ситуации представителю не должно причитаться право на оспаривание сделки. С учетом сказанного в случае принятия редакции п. 1 ст. 178 ГК РФ, предлагаемой в проекте Закона о внесении изменений в ГК РФ, п. 1 ст. 182 ГК РФ нужно будет дополнить следующим предписанием, аналогичным предписанию Abs. 2 § 164 BGB: «Если намерение представителя действовать от имени представляемого выражено недостаточно очевидно, то отсутствие у него намерения действовать от своего имени не принимается во внимание». 5. От действия представителя следует отличать действие под чужим именем, о котором говорят тогда, когда совершающий сделку называет себя именем другого существующего лица и тем самым создает у адресата своего волеизъявления впечатление, что сам является этим лицом <89>. ——————————— <89> О проблематике действий под чужим именем см.: Pagel A. Fdlschung und Handeln unter falschem Namen // Beitrage zur Erlauterung des deutschen Rechts. 1909. Bd. 53. S. 229 ff.; Letzgus E. Die Pseudopartei im rechtsgeschaftlichen Verkehr // Archiv fur die civilistische Praxis. 1926. Bd. 126. S. 27 ff.; ders. Zum Handeln unter falschem Namen // Archiv fur die civilistische Praxis. 1933. Bd. 137. S. 327 ff.; Ohr G. Zur Dogmatik des Handelns unter fremdem Namen // Archiv fur die civilistische Praxis. 1952/53. Bd. 152. S. 216 ff.; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 791 — 792; Larenz K. Verpflichtungsgeschafte «unter» fremdem Namen // Festschrift fur Heinrich Lehmann. Berlin, 1956. Bd. 1. S. 234 ff.; Lieb M. Zum Handeln unter fremdem Namen // Juristische Schulung. 1967. S. 106 ff.; Welser R. Vertretung ohne Vollmacht. Zugleich ein Beitrag zur Lehre von der culpa in contrahendo. Wien, 1970. S. 257 — 259; Leptien U. Kommentar zu § 164. S. 1295 — 1297; Neumayer K. H. Vertragsschluss unter fremdem Namen // Melanges Pierre Engel. Lausanne, 1989. S. 221 ff.; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 881 — 882; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1650 — 1653.
А. Совершающий сделку под чужим именем дает понять, что желает вызвать соответствующее ее содержанию правовое последствие не для представляемого им носителя имени, а для самого себя, названного именем другого лица, стало быть, ведет себя так, как если бы он действовал от своего настоящего имени. Поэтому здесь отсутствует представительство <90>. При действиях под чужим именем, правильно говорит A. Tuhr, «отсутствуют характерные признаки представительства: волеизъявление V» (представителя), «что он действует для другого, и осознание противной стороной, что последствия этой сделки должны наступить не в пользу и против его контрагента, а для какого-то отличающегося от него лица» <91>. ——————————— <90> Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 791; Hubner H. Op. cit. S. 508. <91> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 345.
Абстрагируясь от того обстоятельства, что действующий под чужим именем не заявляет адресату своего волеизъявления о совершении сделки для другого лица, в то время как представитель заявляет ему об этом, W. Flume утверждает, что действия под чужим именем ничем не отличаются от действий представителя, поскольку и в том, и в другом случае совершающий сделку дает понять адресату своего волеизъявления, что сделка должна вступить в силу для названного при ее совершении носителя имени <92>. Но это утверждение ошибочно. При действиях под чужим именем не соблюдается принцип открытости представительства, который предполагает, что представитель не только называет имя того, кого должно касаться правовое последствие его сделки, но и указывает, что сам не является носителем этого имени <93>. В отличие от адресата волеизъявления действующего от чужого имени, который сознает, что совершает сделку с представителем, адресат волеизъявления выступающего под чужим именем считает, что правовое последствие сделки наступит для взаимодействующего с ним лица. Отсюда с полной ясностью видно, что действия под чужим именем не являются действиями от чужого имени, т. е. действиями представителя. ——————————— <92> Flume W. Op. cit. S. 778. <93> «Действия под чужим именем не соответствуют принципу открытости, так как путем использования чужого имени здесь как раз и скрывается, что вместо носителя имени… действует кто-то другой» (Lieb M. Op. cit. S. 107).
Б. Действие под чужим именем неосуществимо при использовании имени, недостаточного для индивидуализации своего носителя (например, имени, которое широко распространено в данной местности), либо вымышленного (фантастического или собирательного) имени. Если действующий использует такое имя, то контрагент не может принять его за другое существующее и индивидуализируемое по имени лицо <94>. ——————————— <94> Larenz K. Verpflichtungsgeschafte «unter» fremdem Namen. S. 236 — 237; ders. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 547. Anm. 2; Lieb M. Op. cit. S. 107 — 108; Neumayer K. H. Op. cit. S. 221.
В. Чужое имя может использоваться с целью создания у контрагента впечатления, что он совершает сделку с лицом, которое обладает решающими для этой сделки качествами. Это, например, имеет место, если А, намереваясь купить у Б вещь в кредит и зная, что сам не пользуется доверием Б, заключает с ним договор купли-продажи под именем известного своей платежеспособностью В; если А, уполномоченный успешным предпринимателем Б на выдачу от его имени векселя, из тщеславия представляется В самим Б и подписывает выдаваемый вексель его именем <95>; или если А, который свободно владеет итальянским языком, проходит собеседование вместо своего друга Б и заключает под его именем с В договор об оказании услуг переводчика. Совершающий сделку может использовать чужое имя и для сокрытия своего настоящего имени по причине, которая напрямую не связана с этой сделкой. Таким образом действует, например, известный киноактер А, когда он при совершении путешествия во избежание встреч с журналистами покупает железнодорожные билеты, заселяется в гостиницу и получает корреспонденцию под именем Б <96>. ——————————— <95> О векселе, подписанном чужим именем, см.: Ulmer E. Das Recht der Wertpapiere. Stuttgart und Berlin, 1938. S. 180 — 181; Jacobi E. Wechsel — und Scheckrecht unter Berucksichtigung des auslandischen Rechts. Berlin, 1956. S. 254 — 262; Rehfeldt B., Zollner W. Wertpapierrecht: ein Studienbuch. 12 Aufl. Munchen, 1978. S. 55; Hueck A., Canaris C.-W. Recht der Wertpapiere. 12 Aufl. Munchen, 1986. S. 59 — 60; Richardi R. Wertpapierrecht: Ein Lehrbuch. Heidelberg, 1987. S. 128 — 129; Baumbach A., Hefermehl W. Wechselgesetz und Scheckgesetz mit Nebengesetzen und einer Einfuhrung in das Wertpapierrecht. 21 Aufl. Munchen, 1999. S. 134 — 141. <96> По выражению W. Flume, чужое имя здесь служит только «звуком и дымом» (Flume W. Op. cit. S. 776). Поскольку при использовании чужого имени для сокрытия своего настоящего имени по причине, которая напрямую не связана с совершаемой сделкой, так же как и при использовании вымышленного имени или имени, недостаточного для индивидуализации своего носителя, контрагент не относит названное имя к какому-то другому лицу, D. Medicus объединяет все эти случаи сокрытия своего настоящего имени в самостоятельную группу действий под фальшивым именем, противопоставляя ее действиям под чужим именем, т. е. именем, которое контрагент связывает с другим существующим лицом (см.: Medicus D. Op. cit. S. 340). При этом автор упускает из виду, что в первом из названных случаев сохраняется характерная для действий под чужим именем возможность, что контрагент примет действующего за другое существующее и индивидуализируемое по имени лицо.
Г. Тот, кто совершает сделку, обычно заинтересован в том, чтобы его кредитором или должником стало известное ему по имени и обладающее определенными качествами лицо. Так, например, А желает продать Б вещь в кредит или получить от него вексель, потому что Б имеет репутацию надежного делового партнера. Принимая во внимание этот интерес, п. 4 ст. 19 ГК РФ запрещает гражданам приобретать права и обязываться под чужим именем. Ближайший вопрос, который теперь возникает, состоит в том, может ли сделка, совершенная под чужим именем, вступить в силу для совершившего ее лица или носителя имени. По мнению A. Pagel’я, сделка действующего под чужим именем содержит в себе логическое противоречие, так как, выступая по отношению к контрагенту в качестве изъявляющего волю к сделке и при этом называя себя именем другого лица, он тем самым отрицает не только свою идентичность со своим собственным «я», но и идентичность этого лица с его собственным «я», в силу чего эта сделка не может породить соответствующее ее содержанию правое последствие, т. е. является ничтожной сделкой <97>. Однако выступление лица в качестве изъявляющего волю к сделке, которое сопровождается указанием чужого имени, создавая неопределенность относительно того, желает ли это лицо вызвать правовое последствие для себя или для носителя имени, не вынуждает к выводу о ничтожности этой сделки. ——————————— <97> Pagel A. Op. cit. S. 229 ff., namentl. S. 241. Anm. 17.
Неопределенность волеизъявления действующего под чужим именем относительно субъекта прав и обязанностей, на приобретение которых направлено это волеизъявление, устраняется через предписание п. 4 ст. 19 ГК РФ. Так как в случае вступления сделки, совершенной под чужим именем, в силу носитель имени приобрел бы права и стал обязанным не под чужим, а под своим именем, то именно он, а не действующий считается стороной этой сделки. Такое решение вопроса соответствует интересам адресата волеизъявления действующего под чужим именем и носителя имени при применении к сделке по аналогии предписаний о представительстве: если она совершается в пределах полномочия, то сразу же вступает в силу для носителя имени (абзац первый п. 1 ст. 182 ГК РФ), а если без полномочия, то он может вызвать для себя ее действие через одобрение (п. 2 ст. 183 ГК РФ) <98>. Что касается действующего под чужим именем, который, возможно, желает вызвать правовое последствие совершаемой им сделки не для носителя имени, а для самого себя, то он не нуждается в защите, так как сознательно выступает не под своим, а под чужим именем <99>, <100>. ——————————— <98> Обосновывая целесообразность применения к действиям под чужим именем предписаний о представительстве, в частности об одобрении представляемым договора, совершенного от его имени представителем без полномочия, K. Larenz говорит: доверие партнера действующего под чужим именем по сделке к тому, что он имеет дело с носителем имени, «защищается лучше, когда у него есть шанс, что договор еще осуществится с ним через одобрение со стороны носителя имени… Тем самым удовлетворяется и интерес» носителя имени «отнести к себе сделку, которую партнер по сделке хотел заключить именно с ним» (Larenz K. Verpflichtungsgeschafte «unter» fremdem Namen. S. 247 — 248). <99> Lieb M. Op. cit. S. 111 ff.; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1651. <100> Этого не учитывают A. Tuhr и присоединившиеся к нему M. Keller и Ch. Schobi, когда они утверждают, что сделка действующего под чужим именем вступает в силу для него самого (см.: Tuhr A. Allgemeiner Teil des schweizerischen Obligationenrechts. Halbbd. 1. S. 310. Anm. 4; Keller M., Schobi Ch. Op. cit. S. 70).
Сказанное выше о стороне сделки, совершенной под чужим именем, относится к обычной ситуации, когда адресат волеизъявления действующего под чужим именем принимает решение о совершении с ним сделки, ориентируясь на определенные качества, присущие носителю имени. Между тем при сделках, которые совершаются адресатом волеизъявления действующего под чужим именем с любым лицом, а также сделках, совершение которых обусловлено определенными качествами действующего под чужим именем, явно отсутствует интерес адресата связать себя правами и обязанностями с носителем настоящего имени. В отношении таких сделок сфера применения п. 4 ст. 19 ГК РФ должна ограничиваться в соответствии с его целью, стало быть, подвергаться телеологической редукции (teleologische Reduktion) <101>. Это ограничение приводит к тому, что такие сделки вызывают соответствующее их содержанию правовое последствие в лице действующего под чужим именем <102>. Типичными примерами сделок, совершаемых адресатом волеизъявления действующего под чужим именем с любым лицом, служат договор розничной купли-продажи, договор перевозки пассажиров железнодорожным транспортом и договор об оказании гостиничных услуг <103>, а сделок, совершение которых обусловлено определенными качествами действующего под чужим именем, — договор об оказании услуг переводчика и договор авторского заказа, заключаемые с тем, кто прошел предварительное собеседование или победил в соответствующем конкурсе <104>. ——————————— <101> Телеологическая редукция есть способ восполнения скрытых пробелов в законе, которые состоят в том, что правовое предписание вопреки смыслу его формулировки, но согласно внутренне присущей закону цели регулирования нуждается в определенном ограничении, отсутствующем в тексте закона (см.: Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. S. 377, 391; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Выдача и объем полномочия. С. 83 с прим. 125). <102> Сделка, совершаемая под вымышленным именем или именем, недостаточно индивидуализирующим своего носителя, также вступает в силу для совершившего ее лица, потому что адресат волеизъявления действующего здесь не относит названное ему имя к другому существующему лицу и, следовательно, не ущемляется в своем интересе совершить с ним сделку. В связи с изложенным вскрывается необоснованность предписания абзаца второго п. 1 ст. 19 ГК РФ, которое допускает использование лишь такой разновидности вымышленного имени, как псевдоним, и тем самым ограничивает сферу применения вымышленного имени отношениями, возникающими по поводу произведений литературы и искусства. <103> Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1651. <104> Характеризуя такие сделки, M. Lieb правильно замечает, что при них «особые личные свойства изъявляющего… определяют направленность воли партнера по изъявлению более значительно», чем названное ему имя (см.: Lieb M. Op. cit. S. 111).
Д. Использование чужого имени возможно и при заключении брака. Так, например, А может явиться в загс вместо своей сестры-близнеца Б, которая по неотложному делу уехала в другой город, и заключить под ее именем брак с В. Заключение брака под чужим именем следует обсуждать по аналогии с совершением сделки, направленной на приобретение прав и обязанностей (п. 4 ст. 19 ГК РФ). При этом необходимо учитывать, что так как брак есть высокоперсонифицированная сделка (hochstpersonliche Rechtsgeschaft), т. е. сделка, которую нельзя совершить через представителя <105>, то здесь не находят соответствующего применения предписания о представительстве. Поэтому, будучи заключенным под чужим именем, брак не приводит к возникновению состояния супружества для носителя имени, даже если он выдал полномочие на заключение брака или одобрил брак. Кроме того, поскольку брак не является сделкой, при которой явно отсутствует интерес контрагента совершить ее с носителем настоящего имени, в случае заключения брака под чужим именем сфера применения п. 4 ст. 19 ГК РФ не ограничивается согласно его цели, в силу чего такой брак не приводит к возникновению состояния супружества и для использующего чужое имя. Таким образом, брак, заключенный под чужим именем, не способен вызвать желаемое сторонами правовое последствие и, стало быть, представляет собой ничтожную сделку. ——————————— <105> Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 764 — 765; Brox H. Op. cit. S. 206; Flume W. Op. cit. S. 762; Gernhuber J., Coester-Waltjen D. Lehrbuch des Familienrechts. 4 Aufl. Munchen, 1994. S. 111; Hubner H. Op. cit. S. 504 — 505; Schramm K.-H. Kommentar zu § 164. S. 1651; Lowisch M., Neumann D. Op. cit. S. 93 — 94; Koziol H., Welser R. Op. cit. S. 199; Heinrichs H. Einfuhrung vor § 164. S. 172; Байгушева Ю. В. Сущность представительства. С. 71.
3. Наступление правового последствия сделки представителя непосредственно в лице представляемого
Если представитель действует в пределах принадлежащего ему полномочия и от имени представляемого, то правовые последствия совершаемых им сделок независимо от того, состоят ли они в установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей, наступают непосредственно в лице представляемого <106>. ——————————— <106> А. Гордон говорит, что в случае представительства «юридические отношения, установляемые представителем, непосредственно переходят на лицо представляемое», а Е. В. Васьковский пишет о «непосредственном переходе» на представляемого правовых последствий сделок представителя (см.: Гордон А. Представительство в гражданском праве. СПб., 1879. С. 20; Васьковский Е. В. Учебник гражданского права. СПб., 1894. Вып. 1. С. 141, 143 — 144). Однако ни правоотношения (т. е. урегулированные нормами права общественные отношения), ни правовые последствия сделок (т. е. возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей) не могут перейти от одного лица к другому. В рассматриваемом случае речь должна идти о наступлении правовых последствий сделок представителя непосредственно в лице представляемого.
1. Для приобретения через представителя гражданских прав и обязанностей представляемый должен обладать правоспособностью, позволяющей ему быть их носителем. Следовательно, если представитель совершает от имени юридического лица обязательственную сделку, противоречащую целям его деятельности, то оно не становится субъектом обязательства, на обоснование которого была направлена эта сделка. Совершаемое представителем распоряжение воздействует на право представляемого, если представляемому принадлежит власть к распоряжению (Verfugungsmacht) этим правом <107>, <108>, <109>. Власть к распоряжению должна наличествовать у представляемого в момент вступления распоряжения в силу <110>. Поэтому представитель не может распорядиться вещью от имени представляемого, который после выдачи представителю полномочия передал право собственности на нее другому лицу и тем самым утратил власть к распоряжению этим правом <111>. ——————————— <107> Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 435; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 802. <108> Некоторые считают, что власть к распоряжению, или, что то же самое, право распоряжения (Verfugungsrecht), есть составная часть подлежащего распоряжению права (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 1. S. 365; ders. Allgemeiner Teil des schweizerischen Obligationenrechts. Halbbd. 1. S. 13 mit Anm. 42; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 1. S. 307. Anm. 4; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 325; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 451; Medicus D. Schuldrecht I. Allgemeiner Teil: ein Studienbuch. 10 Aufl. Munchen, 1998. S. 9, 11; Berger Ch. Rechtsgeschaftliche Verfugungsbeschrankungen. Tubingen, 1998. S. 14; Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования. С. 55). Согласиться с этим взглядом нельзя. Право распоряжения опосредует распоряжение правом и, следовательно, соотносится с ним как средство с подлежащим распоряжению внешним объектом. Но если право распоряжения как право, через посредство которого распоряжаются, и право, которым распоряжаются, внешни друг к другу, то первое не может входить в содержание второго. При допущении противного придется заключить, что посредством права распоряжения — в той мере, в какой оно охватывается содержанием права, в отношении которого совершается распоряжение, — распоряжаются самим правом распоряжения. А это нонсенс. Кроме того, право распорядиться правом и служащее предметом распоряжения право могут принадлежать разным лицам. Так, например, с открытием конкурса конкурсный должник лишается права распоряжения своими правами, в частности требованиями; отныне это право причитается конкурсному управляющему (абзац второй п. 3 ст. 129 Закона о несостоятельности (банкротстве). Однако допускаемое законом несовпадение управомоченного по требованию и управомоченного по праву распорядиться требованием in una persona было бы невозможно, если бы каждое из этих прав не обладало материально отделенным от другого существованием и не относилось к другому как к чему-то вне себя сущему. Не будучи составной частью служащего предметом распоряжения права, право распоряжения все же тесно с ним связано. Это выражается в том, что право распоряжения не может возникнуть, если не возникло основное право; что оно не может существовать, если не существует основное право; и что оно прекращается вместе с прекращением основного права. При этом осуществление права распоряжения всегда вызывает преобразование служащего предметом распоряжения права. С учетом сказанного право распорядиться правом следует квалифицировать как побочное по отношению к этому праву право с преобразовательным характером действия (см.: Крашенинников Е. А. Распорядительные сделки. С. 28 — 30). <109> Это неприменимо к распоряжению конкурсного управляющего, совершаемому им от имени несостоятельного должника, поскольку в этом случае управляющий действует на основании не только принадлежащего ему полномочия, но и своей власти к распоряжению. <110> При отлагательно обусловленном распоряжении представителя, например при передаче проданной вещи представляемого в собственность с оговоркой о сохранении за ним права собственности до оплаты вещи покупателем (абзац первый ст. 491 ГК РФ), достаточно того, чтобы представляемый обладал властью к распоряжению правом в момент совершения распорядительной сделки. <111> В результате такой передачи выданное представляемым полномочие не прекращается. Последующее распоряжение представителя этой вещью, в частности ее отчуждение, должно обсуждаться так, как если бы представляемый сам распорядился не принадлежащей ему вещью (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 435. Anm. 3).
2. Представляемый является стороной совершенной представителем сделки. Это означает, что в лице представляемого наступает как основное правовое последствие, на вызывание которого была направлена сделка, так и связываемые с нею законом побочные правовые последствия <112>. Например, если А, действуя в качестве представителя Б, заключает для него договор аренды движимой вещи с В, то Б становится носителем не только требования о передаче вещи во временное владение и пользование <113> и обязанности к внесению арендной платы (абзац первый ст. 606 ГК РФ), но и требования о предоставлении ему принадлежности вещи (п. 2 ст. 611 ГК РФ). ——————————— <112> Правовое положение представляемого как стороны сделки, совершенной от его имени представителем, ничем не отличается от правового положения того, кто совершил для себя такую сделку сам. Эту мысль хорошо выразил Т. Гоббс: «…если представитель заключает соглашение по полномочию, то он этим связывает доверителя не в меньшей степени, чем если бы последний сам заключал это соглашение, и не в меньшей степени обязывает его ко всем вытекающим из соглашения последствиям» (Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М., 1936. С. 139). <113> Передавая арендованную движимую вещь во временное владение и пользование арендатора, арендодатель заключает с ним (что все упускают из виду) договор об установлении ограниченного вещного права арендатора на эту вещь. Правовым основанием этого договора выступает causa solvendi, а его фактический состав слагается из соглашения об установлении ограниченного вещного права и реального акта (передачи вещи).
Если представитель совершает сделку под влиянием заблуждения или иного обстоятельства, влекущего за собой несовпадение воли представителя и ее внешнего выражения, то представляемому как стороне этой сделки причитается право на ее оспаривание <114>. Реализация представляемым этого права приводит к аннулированию вызванного сделкой правового последствия <115>. ——————————— <114> Это право, так же как и право на оспаривание любой другой сделки, является по своей правовой природе преобразовательным притязанием и связывает своего носителя не с лицом, по отношению к которому должно производиться оспаривание (в нашем случае — совершившим сделку с представителем), а с судом, потому что только суд может удовлетворить требование управомоченного об аннулировании вызванного сделкой правового последствия (см.: Крашенинников Е. А. Последствия совершения порочных сделок // Проблемы понятийного аппарата наук гражданского и гражданского процессуального права. Ярославль, 1987. С. 44 — 47; Он же. К теории права на иск. Ярославль, 1995. С. 39 — 41). Этого не учитывает Д. М. Генкин, когда он вслед за немецкими цивилистами зачисляет право на оспаривание в разряд «субъективных прав, дающих их носителям правомочие односторонним волевым актом создавать, изменять или прекращать правоотношения» (Генкин Д. М. Относительная недействительность сделок // Юридический вестник. 1914. Кн. 7 — 8. С. 247). Такое решение вопроса, основанное на германском законодательстве, по которому оспаривание сделки совершается посредством волеизъявления управомоченного лица, обращенного к противной стороне (§ 143 BGB), не соответствует российскому законодательству, которое восприняло французскую систему оспаривания в судебном порядке (п. 1 ст. 166 ГК РФ) и ограничило судебное осуществление права на оспаривание сделки исковой давностью (п. 2 ст. 181 ГК РФ), которая, как известно, применяется лишь к притязаниям (см.: Thon A. Rechtsnorm und subjectives Recht. Untersuchunger zur allgemeinen Rechtslehre. Weimar, 1878. S. 280; Hanausek H. Ist der Begriff der Anspruchsverfahrung im Sinne des Entwurfs beizubehalten? // Verhandlungen des zwanzigsten deutschen Juristentages. Berlin, 1889. Bd. 1. S. 331; Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. I Buch. Allgemeiner Teil. S. 598, 599; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 995, 996; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 261; Brox H. Op. cit. S. 262, 263; Walter G. Vorbemerkungen zu § 194 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12 Aufl. Stuttgart; Berlin; Koln; Mainz, 1987. Bd. 1. S. 1461; Pawlowski H.-M. Op. cit. S. 145; Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль, 1906. С. 322; Крашенинников Е. А. Понятие и предмет исковой давности. Ярославль, 1997. С. 46 — 48). В условиях российского правопорядка право на оспаривание сделки, в том числе сделки, страдающей пороком воли представителя, может рассматриваться только как обращенное к суду охранительное право требования, направленное на аннулирование правового последствия оспоримой сделки. <115> Вследствие эффективного оспаривания обязательственной сделки представителя, во исполнение которой он совершил отчуждение принадлежащего представляемому права (например, требования или права собственности), у представляемого возникает condictio ob causam finitam.
3. Сделка представителя действует непосредственно для представляемого. При обязательственной сделке представляемый приобретает обоснованные ею права и обязанности оригинарно, стало быть, не в качестве правопреемника представителя. При отчуждательной сделке представляемый приобретает или утрачивает право соответственно как правопреемник или правопредшественник третьего лица <116>. ——————————— <116> В случае приобретения движимой вещи в собственность добросовестным лицом при неуправомоченности отчуждателя, которого замещает представитель, нельзя говорить о правопреемстве, как это делают некоторые цивилисты (см., напр.: Gierke O. Deutsches Privatrecht. Leipzig, 1905. Bd. 2. S. 576; Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 1. S. 55; Westermann H. Sachenrecht: ein Lehrbuch. 7 Aufl. Heidelberg, 1998. S. 372; Schwab K. H., Prutting H. Sachenrecht: ein Studienbuch. 28 Aufl. Munchen, 1999. S. 209). Потому что добросовестный приобретатель основывает свое право собственности не на праве действительного собственника вещи, а исключительно на предусмотренном законом фактическом составе приобретения. Таким образом, здесь имеет место первоначальное приобретение права собственности на вещь (см.: Exner A. Die Lehre vom Rechtserwerb durch Tradition nach oesterreichischem und gemeinem Recht. Wien, 1867. S. 67. Anm. 58; Bekker E. I. Op. cit. S. 109; Romeick. Zur Technik des Burgerlichen Gesetzbuchs. Stuttgart, 1904. Heft 3. S. 35 ff.; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. Halbbd. 2. S. 587; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 248; Kohler H. Op. cit. S. 41; Черепахин Б. Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя // Учен. записки Свердл. юрид. ин-та. Свердловск, 1947. Т. 2. С. 63 — 64, 66, 70 — 71; Крашенинников Е. А. Приобретение гражданских прав // Сборник статей памяти М. М. Агаркова. С. 4 — 5).
4. Через совершаемую им сделку представитель не управомочивается и не обязывается <117>, не изменяет <118> и не прекращает своего права <119>. Поэтому ему не требуется необходимая для представляемого правоспособность, а в случае совершения им распорядительной сделки (например, уступки требования или традиции) — также и власть к распоряжению. ——————————— <117> Неполучение контрагентом от представляемого оговоренного представителем предоставления не обязывает представителя к совершению предоставления, поскольку он не является поручителем или гарантом представляемого. <118> Если представитель вместо вещи представляемого по ошибке отчуждает от его имени свою вещь и наличествуют условия, предусмотренные п. 1 ст. 302 ГК РФ, то право собственности на вещь переходит от представителя к добросовестному приобретателю. При этом у представляемого возникает право на оспаривание отчуждательной сделки как совершенной под влиянием заблуждения относительно тождества ее предмета (п. 1 ст. 178 ГК РФ). Обязан ли представляемый воспользоваться своим правом в интересах представителя, следует определять исходя из существующих между ними отношений (см.: Tuhr A. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 2. S. 439 mit Anm. 37). <119> Правовое последствие сделки представителя затрагивает его правовую сферу, если при ее совершении он выступает одновременно и от имени представляемого, и от своего имени, например продает и передает третьему лицу в собственность вещь, принадлежащую ему и представляемому на праве общей долевой собственности.
Если представитель имеет соответствующее полномочие, то он может действовать в осуществление возникшего из его сделки права или во исполнение обоснованной этой сделкой обязанности. Так, в приведенном примере с арендой А, поскольку он уполномочен к этому Б, может потребовать от В передачи арендованной вещи и ее принадлежности, внести В арендную плату, а при наличии основания для оспаривания договора аренды — обратиться в суд с иском о прекращении порожденных договором прав и обязанностей <120>. ——————————— <120> Следует признать ошибочным утверждение K. Larenz’а и M. Wolf’а, что если принадлежащее представителю «полномочие охватывает… право на оспаривание», то он является управомоченным к оспариванию совершенной им для представляемого сделки (см.: Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 884). Полномочие может покрывать действие представителя по осуществлению права на оспаривание сделки, но не может охватывать это право, т. е. содержать его в себе в качестве своей составной части. Поэтому представитель никогда не является управомоченным к оспариванию.
5. В связи с анализом рассматриваемого элемента понятия представительства необходимо остановиться на проблеме ответственности за culpa in contrahendo <121> при недобросовестном ведении представителем переговоров, предшествующих заключению им договора от имени представляемого. ——————————— <121> О проблематике, связанной с culpa in contrahendo, см.: Tuhr A. Schadenersatz bei Dissens // Archiv fur die civilistische Praxis. 1923. Bd. 121. S. 359 ff.; Steinberg W. Die Haftung fur culpa in contrahendo. Bonn, 1930; Erman W. Beitrage zur Haftung fur das Verhalten bei Vertragsverhandlungen // Archiv fur die civilistische Praxis. 1934. Bd. 139. S. 273 ff.; Haupt G. Uber faktische Vertragsverhaltnisse // Festschrift der Leipziger Juristenfakultat fur Heinrich Siber. Leipzig, 1943. Bd. 2. S. 1 ff.; Dolle H. Aussergesetzliche Schuldpflichten // Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft. 1943. Bd. 103. S. 67 ff.; Ballerstedt K. Zur Haftung fur culpa in contrahendo bei Geschaftsabschluss durch Stellvertreter // Archiv fur die civilistische Praxis. 1950/51. Bd. 151. S. 501 ff.; Enneccerus L., Lehmann H. Op. cit. S. 182 — 184; Larenz K. Culpa in contrahendo, Verkehrssicherungspflicht und «sozialer Kontakt» // Monatsschrift fur deutsches Recht. 1954. S. 515 ff.; ders. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 553 — 555; ders. Bemerkungen zur Haftung fur «culpa in contrahendo» // Festschrift fur Kurt Ballerstedt. Berlin, 1975. S. 397 ff.; Welser R. Op. cit. S. 56 ff.; Gernhuber J. Op. cit. S. 170 — 209).
А. Согласно п. 2 ст. 6 ГК РФ у лица, которое вступает в преддоговорные переговоры, возникает регулятивная по своей правовой природе обязанность к их добросовестному ведению <122>. В частности, каждый из партнеров по переговорам обязан к предоставлению другому достоверной информации о существенных свойствах предлагаемой ему вещи, предупреждению его о наличии обстоятельств, которые могут повлечь невыгодность или недействительность договора, воздержанию от действий, вызывающих у партнера ошибочную уверенность в том, что договор будет заключен, и т. д. Недобросовестное ведение преддоговорных переговоров обусловливает возникновение у недобросовестного партнера обязанности к возмещению потерпевшему причиненных ему убытков, например затрат, которые он произвел на проведение переговоров (ст. 15 ГК РФ). Поскольку эта охранительная обязанность в отличие от нарушенной регулятивной обязанности обладает способностью быть исполненной под воздействием государственного принуждения, а ее реализация влечет для нарушителя лишения имущественного характера, она представляет собой гражданско-правовую ответственность <123>. Для обоснования ответственности за culpa in contrahendo не требуется, чтобы переговоры завершились заключением договора <124> или чтобы заключенный договор оказался действительным <125>. ——————————— <122> На существование между партнерами по преддоговорным переговорам особой правовой связи, обязывающей их к поведению, которое соответствует принципу добросовестности, первым указал R. Ihering (см.: Ihering R. Culpa in contrahendo oder Schadenersatz bei nichtigen oder nicht zur Perfektion gelangten Vertragen // Jahrbucherfur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. 1861. Bd. 4. S. 1 ff.). <123> О понятии гражданско-правовой ответственности см.: Крашенинников Е. А. Понятие гражданско-правовой ответственности // Юридическая ответственность: проблемы и перспективы. Тарту, 1989. С. 70 — 75; Он же. Санкции, принуждение и ответственность в гражданском праве // Юридическая ответственность: общие проблемы и отраслевые особенности: Тезисы докл. межвуз. конф. молодых ученых-юристов. Владивосток, 1990. С. 34 — 35. <124> Enneccerus L., Lehmann H. Op. cit. S. 183; Larenz K. Culpa in contrahendo, Verkehrssicherungspflicht und «sozialer Kontakt». S. 516. <125> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 553; Gernhuber J. Op. cit. S. 173.
Б. При подготовке договора через представителя обязанным к добросовестному ведению преддоговорных переговоров является не представитель, а представляемый <126>, потому что именно он должен стать стороной подготавливаемого договора и партнер рассматривает его как своего будущего контрагента. Если представитель, на которого возложено исполнение этой обязанности, действует недобросовестно, то обязанным к возмещению потерпевшему убытков также становится представляемый. Это вытекает из ст. 403 ГК РФ, которая здесь находит соответствующее применение. Обязанность представляемого к возмещению убытков не обусловливается виновным неисполнением им обязанности к добросовестному ведению преддоговорных переговоров. Поэтому, будучи мерой защиты охраняемого законом интереса переговорного партнера в восстановлении своего имущественного положения, она не является ответственностью представляемого. ——————————— <126> Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 554; Leptien U. Kommentar zu § 164. S. 1288; Flume W. Op. cit. S. 797; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 899.
В. Обязанность к добросовестному ведению преддоговорных переговоров может возникнуть в лице как представляемого, так и представителя <127>. Это происходит, если представитель имеет непосредственный хозяйственный интерес в заключении договора <128> или вызывает у партнера особое доверие к своей личности <129>. ——————————— <127> Обоснование допустимости возложения на представителя обязанности к добросовестному ведению преддоговорных переговоров представляет собой заслугу K. Ballerstedt’а (см.: Ballerstedt K. Op. cit. S. 508 ff.). Однако автор полагает, что если партнер по переговорам оказывает «переговорное доверие» только представителю, как это имеет место при законном представительстве, то эта обязанность возникает лишь у представителя (см.: Ballerstedt K. Op. cit. S. 525 ff.). При этом упускается из виду, что и в случае законного представительства стороной подготавливаемого договора должен стать не представитель, а представляемый, в силу чего на нем лежит обязанность к добросовестному ведению преддоговорных переговоров (см.: Larenz K. Lehrbuch des Schuldrechts. 14 Aufl. Munchen, 1987. Bd. 1. S. 114 mit Anm. 32; Flume W. Op. cit. S. 797, 798 mit Anm. 13). <128> Enneccerus L., Lehmann H. Op. cit. S. 183. Anm. 8; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 554. <129> Welser R. Op. cit. S. 92; Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 899.
аа) О непосредственном хозяйственном интересе представителя в заключении договора говорят тогда, когда при рассмотрении отношений сторон выясняется, что фактическим хозяином дела, которое ведется от имени представляемого, выступает сам представитель. Примером такого интереса служит интерес мужа, формально уполномоченного своей женой, в заключении от ее имени договора, доходы от которого согласно их внутренней договоренности должны относиться к его единоличному имуществу. Возложение на представителя обязанности к добросовестному ведению преддоговорных переговоров здесь объясняется тем, что фактически он ведет их не для представляемого, а для самого себя. бб) Представитель вызывает особое доверие партнера к своей личности, если он со ссылкой на свои специальные знания гарантирует партнеру, что подготавливаемый договор соответствует его интересам. Таким образом действует, например, управляющий чужим имуществом, который, ссылаясь на свою осведомленность о состоянии дел представляемого, заверяет партнера в его платежеспособности и тем самым склоняет к заключению договора. В этом случае обязанность к добросовестному ведению преддоговорных переговоров возникает у представителя, потому что он вызывает доверие партнера не только к представляемому как лицу, поручившему ведение своего дела добросовестному и компетентному исполнителю, но и к самому себе как обладателю специальных знаний. вв) Недобросовестное ведение преддоговорных переговоров представителем, который обязан к их добросовестному ведению наряду с представляемым, обязывает каждого из них к возмещению потерпевшему убытков. Поскольку соответствующая обязанность представителя возникает вследствие виновного неисполнения им своей обязанности, обоснованной п. 2 ст. 6 ГК РФ, она является его ответственностью за culpa in contrahendo.
