ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРАВА ЗАЛОГА В ХОДЕ ДОБРОВОЛЬНОЙ ЛИКВИДАЦИИ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА
Р. И. САЙФУЛЛИН
Сайфуллин Рауль Исламович, генеральный директор ООО «БЭЙСИК КОНСАЛТИНГ», г. Уфа.
Проблема защиты прав кредиторов в ходе ликвидации юридического лица является одной из самых неизученных тем в отечественной цивилистике. В статье приведен сравнительно-правовой анализ института добровольной ликвидации в различных иностранных правопорядках. На примере осуществления права залога автор раскрывает недостатки отечественной модели ликвидационной процедуры, которая осуществляется без судебного, административного и кредиторского контроля.
В последние годы законодатель, высшая судебная инстанция и научное сообщество уделяют значительное внимание регулированию залоговых отношений. Тем не менее некоторые вопросы, связанные с осуществлением права залога, остались неизученными и, как следствие, недостаточно урегулированными. В своей работе мы постараемся осветить комплекс проблем, которые возникают при взаимодействии двух институтов гражданского права: залога и ликвидации юридического лица. Если вопросы, связанные с применением первого, нашли разрешение в практике ВАС РФ, то степень изученности второго оставляет желать лучшего. По-видимому, пока для хозяйственного оборота вопросы регулирования ликвидации юридического лица не столь значимы, особенно на фоне регулятивного голода по вопросам несостоятельности (банкротства). Возможно, подобная расстановка приоритетов является оправданной. Следует отметить, что глубоких научных исследований по рассматриваемой нами тематике тоже нет. Однако мы попробуем привлечь внимание к ряду проблем, актуальность которых в последнее время возрастает.
Установление залогового требования в ходе ликвидации юридического лица
Порядок установления требований кредиторов в ходе ликвидации юридического лица определен в ст. 63 и 64 ГК РФ. Что в этих нормах сказано об установлении требований залогодержателя? Единственное упоминание о залоге встречается в п. 2 ст. 64 ГК РФ, в котором закреплен приоритетный порядок удовлетворения требований кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества ликвидируемого юридического лица <1>. Больше о залоге, увы, не сказано ни слова. ——————————— <1> Следует обратить внимание, что эта норма практически дословно воспроизводит п. 2 ст. 138 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) в редакции, которая действовала до 01.01.2009. При реформировании залоговых отношений в ходе процедур банкротства была упущена из виду проблема осуществления тех же прав в ходе процедуры ликвидации юридического лица.
Возникает вопрос: в каком порядке осуществляется обращение взыскания на заложенное имущество в ходе ликвидации юридического лица? Как известно, общее правило, установленное п. 1 ст. 349 ГК РФ, предусматривает, что требования залогодержателя (кредитора) удовлетворяются из стоимости заложенного имущества по решению суда. Пленум ВАС РФ указал, что удовлетворение требования залогодержателя за счет заложенного имущества без обращения в суд допускается только на основании соглашения залогодателя с залогодержателем (абзац первый п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 N 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о залоге»; далее — Постановление Пленума N 10). По смыслу действующего законодательства ни судебный, ни внесудебный порядок к установлению залогового требования в ходе ликвидации юридического лица неприменим. Традиционные способы защиты прав залогодержателя тут неуместны. Требование залогодержателя первоначально должно быть адресовано непосредственно ликвидационной комиссии залогодателя в порядке и сроки, которые предусмотрены ст. 63 и 64 ГК РФ. Иск, предъявленный в суд без предварительного обращения в ликвидационную комиссию, как правило, остается без рассмотрения. Такой подход является основным в практике арбитражных судов кассационной инстанции (в том числе в отношении кредиторов, чьи требования не обеспечены залогом имущества ликвидируемого юридического лица) <2>. Так, в Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 26.12.2006 N Ф04-8486/2006(29540-А46-17) по делу N А46-8604/2006 прямо указано: «Отказывая в удовлетворении требования об обращении взыскания на заложенное имущество, [суд первой инстанции] правомерно учел, что должник находится в стадии ликвидации и требования кредитора, обеспеченные залогом, учитываются в силу закона и не требуют судебного решения (здесь и далее в цитатах выделено нами. — Р. С.)». Любопытный случай описан в Постановлении ФАС Дальневосточного округа от 25.11.2003 N Ф03-А51/03-1/2155, где суды отказали в удовлетворении требований об обращении взыскания на удерживаемое имущество ответчика в порядке, установленном для требований из залога (ст. 359, 360 ГК РФ). При этом свою позицию суд кассационной инстанции мотивировал следующим: «Указанное требование заявлено истцом к юридическому лицу, находящемуся с 18.12.2001 в стадии добровольной ликвидации. С указанного момента требования всех кредиторов, в том числе и ОАО «Радиоприбор», должны быть заявлены и разрешены в порядке, установленном законом (статьями 63, 64 ГК РФ). При этом право определения, требование какой очереди заявлено ОАО «Радиоприбор», принадлежит ликвидационной комиссии. <…> Требование об обращении взыскания на удерживаемое имущество ответчика в порядке залога подлежит разрешению только в установленном законодательством порядке ликвидации юридического лица, поэтому оснований для удовлетворения кассационной жалобы не имеется». ——————————— <2> См.: Постановления ФАС Поволжского округа от 06.04.2011 по делу N А55-10096/2010, Московского округа от 28.05.2009 N КГ-А41/4721-09, Дальневосточного округа от 31.08.2009 N Ф03-4276/2009, Восточно-Сибирского округа от 11.05.2012 по делу N А19-13258/2011, Северо-Кавказского округа от 15.03.2013 по делу N А53-22125/2012. Правда, иногда встречается и противоположный подход. В п. 24 Рекомендаций Научно-консультативного совета при ФАС Уральского округа по вопросам рассмотрения споров, связанных с применением законодательства о создании, реорганизации, ликвидации коммерческих юридических лиц, их правовом положении, а также о правах и обязанностях участников (учредителей) (по итогам заседания, состоявшегося 31.03.2010 — 01.04.2010 в г. Кургане) сказано следующее: «Из содержания ст. 63, 64 Гражданского кодекса не следует, что обращение кредитора к ликвидационной комиссии является обязательным досудебным порядком, несоблюдение которого влечет оставление искового заявления без рассмотрения (п. 2 ч. 1 ст. 148 Арбитражного процессуального кодекса)». Почти дословно этот тезис воспроизведен в Постановлении ФАС Уральского округа от 30.05.2012 N Ф09-2140/12. Как можно заметить, правоприменительную практику по этому вопросу пока нельзя признать единообразной.
Как видим, судебный порядок в этих случаях не применяется. Требование залогового кредитора может быть принято ликвидационной комиссией и без соответствующего обращения в суд. В то же время не следует полностью отрицать наличие судебного контроля за процедурой добровольной ликвидации юридического лица. Некоторые суды идут дальше и утверждают, что «…ликвидационный процесс юридического лица осуществляется специальным органом — ликвидационной комиссией (ликвидатором), действующей под процессуальным контролем суда» <3>. Сложно представить, что имелось в виду под термином «процессуальный контроль суда». Так или иначе, любые действия суда в отношении ликвидационной комиссии имеют последующий характер, поскольку они обусловлены возникновением разногласий между кредитором и ликвидируемым должником. В этом и заключается основное отличие осуществления права залога при ликвидации залогодателя от обращения взыскания на него в процессе обычной хозяйственной деятельности или в ходе банкротства залогодателя. В последних двух случаях обращение взыскания на предмет залога происходит по решению суда. ——————————— <3> Постановление ФАС Московского округа от 15.07.2002 N КГ-А40/4392-02.
Правила ст. 63 и 64 ГК РФ не подпадают и под внесудебный порядок обращения взыскания на заложенное имущество, поскольку их применение не зависит от наличия между залогодателем и залогодержателем соответствующего соглашения. Другой вопрос, может ли кредитор в ходе добровольной ликвидации юридического лица воспользоваться правом внесудебного обращения взыскания на заложенное имущество (при наличии такой оговорки в договоре)? Полагаем, что нет. Приоритет здесь должны иметь специальные положения ст. 63 и 64 ГК РФ. Более того, нам кажется уместным в данном случае воспользоваться аналогией закона и применить положения п. 1 ст. 18.1 Закона о банкротстве, где прямо запрещен внесудебный порядок. К тому же аналогичную с Законом о банкротстве возможность (правда, относительно принудительной ликвидации юридического лица) допускает и абзац второй п. 24 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 01.07.1996 N 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». Принимая во внимание все эти специфические черты, можно прийти к выводу, что установление требования залогодержателя в ходе процедуры ликвидации юридического лица является отдельным самостоятельным порядком обращения взыскания на заложенное имущество, которое регулируется специальными правилами ст. 63 и 64 ГК РФ. Учитывая, что на ликвидационные комиссии возлагается публичная функция по исполнению судебных актов, наличие досудебного порядка выглядит вполне логичным. Очевидно, что даже после удовлетворения иска исполнительный документ поступит в ликвидационную комиссию на исполнение. Возникает закономерный вопрос: для чего нужно усложнять процедуру взыскания и перегружать судебную систему дополнительными делами, если ликвидатор исполнил бы требование кредитора добровольно в порядке ст. 63 и 64 ГК РФ? Если кредитор желает, чтобы его требование было лишь учтено в ходе ликвидации юридического лица, то бессмысленно сразу идти в суд, игнорируя позицию должника. Целесообразно обратиться к нему, а затем в случае необоснованного отказа или бездействия ликвидационной комиссии обращаться за судебной защитой. Следует отметить, что интерес залогового кредитора не сводится лишь к учету его требования в ходе ликвидации юридического лица. Например, отсутствует ясность относительно того, кто будет разрешать вопросы, которые при рассмотрении дела об обращении взыскания на заложенное недвижимое имущество находятся в компетенции суда, в том числе определять способ реализации заложенного имущества и его начальную продажную цену (ст. 54 Федерального закона от 16.07.1998 N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)»; далее — Закон об ипотеке). Думаем, что эти вопросы также должны быть согласованы сторонами в досудебном порядке, а в случае возникновения неустранимых разногласий — урегулированы судом. Порядку предоставления судебной защиты в случае безуспешной попытки обращения к ликвидационной комиссии посвящен п. 4 ст. 64 ГК РФ. Согласно этой норме «в случае отказа ликвидационной комиссии в удовлетворении требований кредитора либо уклонения от их рассмотрения кредитор вправе до утверждения ликвидационного баланса юридического лица обратиться в суд с иском к ликвидационной комиссии. По решению суда требования кредитора могут быть удовлетворены за счет оставшегося имущества ликвидируемого юридического лица». После прочтения этого пункта невольно возникает ощущение полного бессилия перед возможным произволом ликвидационной комиссии. Ведь из буквального толкования выходит следующее: в случае необоснованного отказа ликвидационной комиссии (ликвидатора) в установлении требования кредитора он не имеет возможности принудительного осуществления своего права. Единственный шанс дает п. 4 ст. 64 ГК РФ, но при самом благополучном разрешении спора кредитор сможет рассчитывать только на удовлетворение своего требования за счет оставшегося имущества ликвидируемого юридического лица. Такую перспективу вряд ли можно назвать радужной. Надо отдать должное арбитражным судам: мы не нашли ни одного примера, где требования кредитора были бы удовлетворены за счет оставшегося имущества ликвидируемого юридического лица (конечно, при условии своевременного обращения кредитора с требованием к ликвидационной комиссии) <4>. Однако достаточно часто встречаются решения арбитражных судов кассационной инстанции, в тексте которых допускается следующая (как нам кажется, непростительная и будто скопированная) оговорка: «…норма п. 4 ст. 64 ГК РФ прямо предусматривает иной способ защиты интересов кредитора, которому отказано в удовлетворении его требования, — предъявление иска в суд, а также способ удовлетворения его требований в случае их обоснованности — за счет оставшегося имущества ликвидируемого юридического лица» <5>. Согласно такому толкованию даже при обоснованности требования кредитора оно подлежит удовлетворению лишь за счет оставшегося имущества. ——————————— <4> Напротив, арбитражные суды, толкуя п. 4 ст. 64 ГК РФ, абсолютно обоснованно указывают на то, что в подобной ситуации признание за кредитором лишь права на удовлетворение его требований за счет оставшегося имущества ликвидируемого должника умаляло бы его законные права и лишало бы его права на судебную защиту (см.: Постановления ФАС Северо-Западного округа от 03.02.2011 по делу N А56-94983/2009, Восточно-Сибирского округа от 25.10.2011 по делу N А19-5258/2011, Волго-Вятского округа от 18.01.2012 по делу N А29-3229/2011, Поволжского округа от 09.04.2013 по делу N А55-22066/2012). <5> Постановления ФАС Центрального округа от 12.09.2012 по делу N А64-10881/2011, от 28.01.2009 по делу N А23-1737/08А-14-83, Дальневосточного округа от 24.12.2009 по делу N А51-3805/2009.
Для повышения эффективности судебной защиты кредиторов необходимо определиться с природой их обращения в суд при ликвидации юридического лица. Анализ судебно-арбитражной практики показал, что в настоящее время используются следующие способы. Заявление об оспаривании действий (бездействия) ликвидационной комиссии (ликвидатора) является наиболее распространенной формой обращения кредиторов за судебной защитой. И как ни странно, именно такой способ арбитражные суды зачастую признают ненадлежащим. Одним из хрестоматийных примеров является Постановление ФАС Поволжского округа от 21.10.2005 по делу N А55-3364/2005-43, где сказано следующее: «Статьей 12 Гражданского кодекса Российской Федерации не предусмотрено такого способа защиты, как признание незаконными действий общества по невключению в реестр требований и обязание ликвидатора включить в реестр требований соответствующей задолженности. В силу положений гл. 24 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации общество с ограниченной ответственностью не отнесено к категории лиц, чьи действия могут быть оспорены. Пункт 4 статьи 64 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает исковой порядок разрешения споров». Аналогичные выводы встречаются и в некоторых других примерах правоприменительной практики <6>. Между тем приведенное умозаключение представляется ошибочным в силу следующих соображений. Часть 4 ст. 96 Федерального закона от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве) гласит: «При получении копии решения арбитражного суда о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства (а также когда должник находится в процессе ликвидации) судебный пристав-исполнитель оканчивает исполнительное производство, в том числе по исполнительным документам, исполнявшимся в ходе ранее введенных процедур банкротства, за исключением исполнительных документов о признании права собственности, компенсации морального вреда, об истребовании имущества из чужого незаконного владения, о применении последствий недействительности сделок, а также о взыскании задолженности по текущим платежам. Одновременно с окончанием исполнительного производства судебный пристав-исполнитель снимает наложенные им в ходе исполнительного производства аресты на имущество должника и иные ограничения по распоряжению этим имуществом». ——————————— <6> См.: Постановления ФАС Дальневосточного округа от 24.12.2009 N Ф03-7584/2009, Уральского округа от 24.05.2007 N Ф09-2485/07-С4, Центрального округа от 28.01.2009 по делу N А23-1737/08А-14-83.
Исполнительные документы, производство по которым окончено, вместе с копией постановления об окончании исполнительного производства в течение трех дней со дня окончания исполнительного производства направляются конкурсному управляющему или в ликвидационную комиссию (ликвидатору). Копия этого постановления в тот же срок направляется сторонам (ч. 5 ст. 96 Закона об исполнительном производстве). Как видим, приведенные положения предусматривают делегирование публичных функций по исполнению судебных актов в процедуре ликвидации юридического лица от судебного пристава-исполнителя к ликвидационной комиссии. Такой порядок заслуживает лишь критики. Мы не можем привести ни одного разумного довода, оправдывающего передачу инструментов принудительного исполнения судебных актов из рук судебного пристава-исполнителя в руки самого недобросовестного должника при принятии им решения о добровольной ликвидации. При этом судьба взыскателя по исполнительному производству во многом становится зависимой от воли его процессуального оппонента. Печально, что законодатель сам вооружает недобросовестных лиц, желающих уклониться от исполнения обязательств. В свое время И. Т. Тарасов предостерегал, что широкие полномочия ликвидатора могут быть опасны как для акционеров, так и для кредиторов: «Избрание ликвидатора или ликвидаторов, мы полагаем, может происходить только в таком общем собрании, в котором участвует большинство акционеров с представительством большей части акционерного капитала, так как власть ликвидаторов обыкновенно настолько обширна, что в выборе их требуется особая осторожность, причем избранные ликвидаторы могут быть в таком случае смещаемы только таким же общим собранием в том же составе, а не единогласно, как думает Keyssner (17-V, 318), утверждая, что <…> такое диктаторское положение ликвидаторов едва ли может быть признано безопасным для интересов акционеров и кредиторов компании» <7>. Однако предложенный им механизм избрания ликвидатора в той или иной степени защищает акционеров компании, но не ее кредиторов. ——————————— <7> Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М., 2000. С. 589.
Возвращаясь к теме настоящего исследования, следует отметить, что ликвидационная комиссия в отношениях с кредиторами олицетворяет собой судебного пристава-исполнителя. Значит, если при осуществлении делегированных публичных полномочий будут допущены нарушения, потерпевшие должны иметь возможность защищаться адекватными способами судебной защиты. По смыслу действующего законодательства такой порядок предусмотрен главой 24 АПК РФ. Так, согласно ч. 1 ст. 197 АПК РФ в этом порядке оспариваются также и действия (бездействие) организаций, наделенных федеральным законом отдельными государственными или иными публичными полномочиями. Поскольку ст. 96 Закона об исполнительном производстве прямо наделяет публичными полномочиями ликвидационную комиссию юридического лица, то лица, чьи права и законные интересы были нарушены при осуществлении делегированных полномочий, могут обращаться за защитой в порядке, предусмотренном главой 24 АПК РФ. На этом фоне радует Постановление Президиума ВАС РФ от 05.03.2013 N 14449/12. Требования кредитора по этому делу сводились к оспариванию ряда действий (бездействия) председателя ликвидационной комиссии, в том числе в части невключения требований кредитора в промежуточный ликвидационный баланс. Президиум, увы, не дал правовой оценки правильности избранного способа защиты. Однако отрадно, что высшая инстанция не стала, двигаясь в русле описанной практики, избегать разрешения спора по существу, ссылаясь на отсутствие в законе соответствующего способа защиты. Это, на наш взгляд, является косвенным признанием правильности рассматриваемого варианта. Заявление о включении требования в реестр требований кредиторов (либо в промежуточный ликвидационный баланс) ликвидируемого юридического лица. Такой способ защиты, с одной стороны, во многом схож с установлением требования кредитора в рамках дела о несостоятельности (банкротстве), а с другой — у него есть много общего и с оспариванием действий (бездействия) ликвидационной комиссии. И в том, и в другом случае необходимо сначала доказать факт нарушения, допущенного ликвидационной комиссией, а лишь затем — установить требование. Как же относятся арбитражные суды к этому варианту защиты? Некоторые указывают, что возможность включения требований кредиторов в промежуточный ликвидационный баланс (реестр требований кредиторов) по решению суда законом не предусмотрена <8>. Встречаются и диаметрально противоположные примеры <9>. В частности, Постановление ФАС Московского округа от 02.04.2012 по делу N А40-46189/10-86-253, где со ссылкой на п. 3 ст. 62, п. 4 ст. 64 ГК РФ сказано следующее: «Приведенные нормы права не исключают права кредитора, требование которого не было рассмотрено ликвидационной комиссией должника, в судебном порядке заявить требование о включении имеющейся задолженности в ликвидационный баланс юридического лица». ——————————— <8> См.: Постановления ФАС Центрального округа от 21.09.2009 по делу N А14-17079-2008/539/32, от 12.09.2012 по делу N А64-10881/2011, Уральского округа от 05.06.2008 по делу N А76-17470/2006-42-874/38-1278/81/769, Московского округа от 11.02.2013 по делу N А40-26955/12-86-69. <9> См.: Постановления ФАС Восточно-Сибирского округа от 26.06.2012 по делу N А19-5258/2011, от 25.10.2011 по делу N А19-5258/2011, Северо-Западного округа от 03.02.2011 по делу N А56-94983/2009.
Но и по этому вопросу в правоприменительной практике нет единообразия. Значительные расхождения здесь вызваны неопределенностью с трактовкой термина «промежуточный ликвидационный баланс». Что он собой представляет? Как соотносится с такими документами, как реестр требований кредиторов должника и бухгалтерский баланс? Конечно, можно не обращать внимания на практику словоупотребления. Однако это влечет неясность, из-за которой участники оборота вынуждены ломать голову над многочисленными вопросами. ФАС Поволжского округа в Постановлении от 21.10.2005 по делу N А55-3364/2005-43, опираясь на ст. 63 ГК РФ, отметил: «Указанная норма права не предусматривает обязанности учета ликвидатором требований кредиторов в реестре требований, в отличие от Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», в процедуре ликвидации заявленные кредиторами требования отражаются в промежуточном ликвидационном балансе». При этом в судебном акте не приведена какая-либо дополнительная мотивировка, кроме сугубо буквального толкования закона. Но мы полагаем, что между описанными в нем документами есть содержательные отличия. Несмотря на отсутствие определения в законе, практика арбитражных судов уже сформировала ряд требований к сведениям, подлежащим учету в промежуточном ликвидационном балансе: «После окончания срока для предъявления требований кредиторами ликвидационная комиссия составляет промежуточный ликвидационный баланс, который содержит сведения о составе имущества ликвидируемого юридического лица, перечне предъявленных кредиторами требований, а также о результатах их рассмотрения» <10>. Можно сделать вывод, что промежуточный ликвидационный баланс в отличие от реестра требований кредиторов должника должен учитывать сведения об активах юридического лица. ——————————— <10> См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 13.10.2011 N 7075/11. Аналогичное толкование приведено и в Определении ВС РФ от 17.05.2013 N 26-КГ13-2. Более того, в Постановлении ЕСПЧ от 14.01.2010 «Дело «Котов против Российской Федерации» (жалоба N 54522/00) суд пришел к тем же выводам, анализируя применимое национальное законодательство и практику.
Должны ли в промежуточном ликвидационном балансе быть сбалансированы актив и пассив? На первый взгляд да (особенно учитывая его название). Однако следует помнить, что кредиторы могут заявлять и те требования, которые основаны на забалансовых обязательствах (в частности, требование из поручительства, залога за третье лицо и т. д.). В бухгалтерском балансе автоматически их учесть невозможно. В одном из дел, рассмотренных ФАС Волго-Вятского округа, суды апелляционной и кассационной инстанций обязали ликвидационную комиссию залогодателя включить требование банка по договору ипотеки в промежуточный ликвидационный баланс. При этом ими были проигнорированы доводы о том, что «требование Банка в заявленном размере не может быть включено в промежуточный ликвидационный баланс Общества, поскольку оно не является должником Банка, а выступает в качестве залогодателя по обязательствам третьего лица» <11>. ——————————— <11> Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 18.01.2012 по делу N А29-3229/2011.
Можно сделать вывод, что сбалансированность активов и пассивов не является обязательной для промежуточного ликвидационного баланса. В этом мы полностью солидарны с мнением А. В. Габова: «…надо относиться к самому слову «баланс» не более как к условности, поскольку промежуточный ликвидационный баланс — это не бухгалтерский баланс, как его понимает законодательство о бухгалтерском учете и отчетности. Это скорее систематизированный по определенной форме свод информации (синтетическая часть) об имуществе и обязательствах ликвидируемого юридического лица, о порядке действий ликвидатора с необходимыми приложениями» <12>. ——————————— <12> Габов А. В. Ликвидация юридических лиц. История развития института в российском праве, современные проблемы и перспективы. М., 2011. С. 173.
Нельзя отрицать, что без четких разъяснений по этому вопросу у участников оборота не может быть сформировано правильное представление о существе рассматриваемого документа. Иногда относительно природы промежуточного ликвидационного баланса заблуждаются и сами суды, применяя к нему правила о бухгалтерском балансе. Любопытна мотивировка, изложенная в Постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа: «Также суд апелляционной инстанции обоснованно указал на то, что нет условий, препятствующих внесению требования ОАО «Сбербанк» в промежуточный ликвидационный баланс должника ООО «СеверЛес», в том числе и в том случае, если промежуточный бухгалтерский баланс уже составлен ликвидационной комиссией или представлен в налоговый орган, так как не имеется запрета на внесение изменений и уточнений в бухгалтерскую отчетность» <13>. Как видим, суд распространил на промежуточный ликвидационный баланс правила о возможности корректировки бухгалтерского баланса в составе бухгалтерской отчетности. Думаем, что причина подобного толкования также кроется в недопонимании природы этого документа. ——————————— <13> Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 26.06.2012 по делу N А19-5258/2011.
Следующий вопрос: должны ли учитываться в промежуточном ликвидационном балансе требования кредиторов, которые не обратились к ликвидационной комиссии в порядке ст. 63 и 64 ГК РФ либо обратились с пропуском соответствующего срока (конечно, при условии их надлежащего извещения о процедуре ликвидации)? По-видимому, должны. Между тем там нужно отражать и информацию о том, что такие требования подлежат удовлетворению за счет оставшегося имущества ликвидируемого юридического лица. Соответственно, они не должны учитываться при определении достаточности имущества для удовлетворения требований всех кредиторов в ходе ликвидации юридического лица. Все сказанное выше подтверждает, что промежуточный ликвидационный баланс не следует смешивать ни с реестром требований кредиторов должника в процедурах банкротства, ни с бухгалтерским балансом. Исковое заявление о взыскании долга. Как отмечалось ранее, широко распространена практика арбитражных судов, когда в ходе ликвидации юридического лица исковое заявление остается без рассмотрения, если перед этим кредитор не обратился с заявлением в ликвидационную комиссию. Однако встречаются и противоположные примеры. ФАС Московского округа в одном из своих Постановлений прямо указал: «То обстоятельство, что ответчик принял решение о добровольной ликвидации, не лишает истца права предъявить иск к юридическому лицу о взыскании долга» <14>. Схожую позицию занимает и Научно-консультативный совет при ФАС Уральского округа, который так толкует положения ст. 63 и 64 ГК РФ: «Из содержания ст. 63, 64 Гражданского кодекса не следует, что обращение кредитора к ликвидационной комиссии является обязательным досудебным порядком, несоблюдение которого влечет оставление искового заявления без рассмотрения (п. 2 ч. 1 ст. 148 Арбитражного процессуального кодекса)» <15>. ——————————— <14> Постановление ФАС Московского округа от 24.06.2013 по делу N А40-112440/12-162-1066. <15> Пункт 24 Рекомендаций Научно-консультативного совета при ФАС Уральского округа по вопросам рассмотрения споров, связанных с применением законодательства о создании, реорганизации, ликвидации коммерческих юридических лиц, их правовом положении, а также о правах и обязанностях участников (учредителей) (по итогам заседания, состоявшегося 31.03.2010 — 01.04.2010 в г. Кургане).
Между тем приведенный подход порождает ряд новых вопросов, на которые следует ответить: подлежат ли рассмотрению в порядке искового производства требования лиц, пропустивших срок на обращение в ликвидационную комиссию, предусмотренный п. 1 ст. 63 ГК РФ? Если да, то какой должна быть резолютивная часть решения суда? Как известно, в силу п. 5 ст. 64 ГК РФ требования кредитора, заявленные после истечения срока, установленного ликвидационной комиссией для их предъявления, удовлетворяются из имущества ликвидируемого юридического лица, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, заявленных в срок. Должна ли резолютивная часть содержать вывод только об удовлетворении иска или дополнительно необходима оговорка о его удовлетворении за счет оставшегося имущества? Для ответа необходимо выяснить, какими правами обладают такие кредиторы в том случае, когда они получают судебный акт в порядке искового производства. Могут ли они инициировать процедуру банкротства должника и тем самым получить возможность своевременно установить свое требование уже в ходе этой процедуры? Думаем, что н ет. Идея второго шанса полностью перечеркивала бы смысл п. 5 и 6 ст. 64 ГК РФ. В этом случае все усилия по проведению ликвидации юридического лица в порядке ст. 63 и 64 ГК РФ теряли бы смысл: просрочившие кредиторы <16> получили бы возможность пересмотра всех действий ликвидатора. ——————————— <16> Говоря о просрочивших кредиторах, мы презюмируем, что эти лица были надлежащим образом извещены о процедуре добровольной ликвидации в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 63 ГК РФ.
В пользу того, что такие кредиторы несут поражение в правах в результате своей небрежности, говорят и некоторые примеры правоприменительной практики. Косвенным подтверждением является п. 6 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 N 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации о некоторых основаниях прекращения обязательств», где сказано: «При непредъявлении кредитором соответствующего требования к учреждению, находящемуся в процессе ликвидации, он лишается права на предъявление требования к субсидиарному должнику». Кроме того, из системного толкования положений ст. 63 и 64 ГК РФ следует, что требования просрочивших кредиторов не должны учитываться и при определении признаков недостаточности имущества должника в ходе ликвидации юридического лица в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 63 ГК РФ (в ред. от 28.06.2013) <17>. Если допустить обратное, то положения п. 6 ст. 64 ГК РФ становятся бессмысленными. В этой норме говорится о том, что требования кредиторов, не удовлетворенные из-за недостаточности имущества ликвидируемого юридического лица, считаются погашенными. Как же требования могут быть признаны погашенными, если ликвидатор в подобном случае должен обратиться с заявлением о признании юридического лица несостоятельным (банкротом)? Думаем, что взаимосвязанное толкование п. 4 ст. 61, п. 6 ст. 64 и п. 3 ст. 63 ГК РФ должно быть следующим. Если в ходе процедуры ликвидации будет установлено, что имущества юридического лица достаточно для удовлетворения требований кредиторов, своевременно обратившихся в ликвидационную комиссию, то оснований для обращения в суд с заявлением о признании должника несостоятельным (банкротом) не имеется. Требования просрочивших кредиторов при недостаточности имущества должны быть признаны погашенными в ходе ликвидации юридического лица (п. 6 ст. 64 ГК РФ). ——————————— <17> В публикации А. А. Жане эта проблематика уже поднималась: «Если ликвидационная комиссия заведомо знает о недостаточности стоимости имущества ликвидируемого юридического лица, то она не подаст заявление о признании юридического лица банкротом, рассчитывая на реализацию п. 6 ст. 64, автоматически признающей требования кредиторов погашенными. Но, с другой стороны, действия ликвидационной комиссии могут быть оправданы тем, что стоимость имущества ликвидируемого юридического лица и общая сумма заявленных требований неизвестна, так как кредиторы могут пропустить срок для предъявления своих требований (п. 1 ст. 63 ГК РФ). Следовательно, у ликвидационной комиссии всегда есть возможность в обоснование своего решения о продолжении ликвидационных мероприятий вне рамок Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» избежать ответственности, предусмотренной этим Федеральным законом, аргументировав это тем, что кредиторы не всегда могут получить удовлетворение вследствие предусмотренной возможности считать требования погашенными (п. 6 ст. 64 ГК РФ)» (Жане А. А. Ликвидация или банкротство // Право и экономика. 2005. N 12 // СПС «Гарант»). Полагаем, что приведенное мнение до сих пор продолжает оставаться актуальным.
Полагаем, что иногда требования кредиторов, своевременно обратившихся в ликвидационную комиссию, также могут быть признаны погашенными в силу п. 6 ст. 64 ГК РФ. Например, ликвидационная комиссия обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании юридического лица несостоятельным (банкротом) на основании п. 3 ст. 63 ГК РФ, но производство по соответствующему делу было прекращено в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве (абзац восьмой п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве). В этом случае, как нам кажется, ничто не мешает ликвидационной комиссии довести до конца процедуру ликвидации, признав погашенными требования кредиторов в связи с недостаточностью имущества должника. Конечно, такой подход трудно принять, поскольку он вступает в противоречие с достаточно устойчивым стереотипом, согласно которому добровольная ликвидация юридического лица всегда предполагает полное удовлетворение требований его кредиторов. Этот тезис, кстати, находит подтверждение и в отдельных примерах судебно-арбитражной практики. Так, в Постановлении ФАС Уральского округа от 24.05.2007 N Ф09-2485/07-С4 указано: «Порядок добровольной ликвидации юридического лица установлен ст. 61 — 64 Гражданского кодекса Российской Федерации. Указанные нормы права не предусматривают обязанности ликвидатора вести реестр требований кредиторов, поскольку добровольная ликвидация предполагает достаточную стоимость имущества ликвидируемого предприятия для расчетов со всеми кредиторами». На противоречивость упомянутых положений действующего законодательства обращает внимание А. Юшков: «Исходя из основания «недостаточность имущества ликвидируемого юридического лица», организация, имея кредиторскую задолженность, но не имея имущества для ее погашения, может ликвидироваться без процедуры банкротства, поскольку такая кредиторская задолженность считается погашенной (п. 4 ст. 64 ГК РФ). Данное основание противоречит сути ликвидации, заключающейся в прекращении деятельности организации без долгов. Кроме того, оно противоречит п. 4 ст. 61 ГК РФ, где говорится, что, если стоимость имущества недостаточна для удовлетворения требований кредиторов, оно может быть ликвидировано только в порядке банкротства. Подобное условие также содержится в п. 1 ст. 224 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» <18>. ——————————— <18> Юшков А. Защита кредитора // ЭЖ-Юрист. 2012. N 14. С использованием СПС «Гарант».
Это умозаключение представляется спорным. Как видим, в отечественном законодательстве (в отличие от иностранных правопорядков) создана модель, когда требования кредитора могут быть признаны погашенными в связи с недостаточностью имущества юридического лица как в процедуре банкротства, так и помимо нее — в процедуре ликвидации. Все это позволяет утверждать: просрочивших кредиторов, в том числе залогодержателей, не нужно наделять правом на взыскание долга с ликвидируемого юридического лица в порядке искового производства. Соответственно, подход судов, которые оставляют без рассмотрения исковое заявление кредитора по причине несоблюдения порядка обращения к ликвидационной комиссии (п. 2 ч. 1 ст. 148 АПК РФ), представляется нам правильным. В то же время при следовании этому порядку кредитор должен иметь право осуществлять взыскание долга любым законным способом, вплоть до обращения с заявлением о признании ликвидируемого должника несостоятельным (банкротом) <19>. ——————————— <19> Как известно, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 20.04.2004 N 1560/04 была закреплена правовая позиция, согласно которой нахождение должника-организации в ходе процедуры ликвидации и работа ликвидационной комиссии не лишают заявителя-кредитора права на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании такого должника несостоятельным (банкротом).
Еще сложнее ситуация, когда свое требование в ходе ликвидации юридического лица не установил кредитор, чьи притязания уже были подтверждены судебным актом. Теряет ли он уже имеющиеся у него права, закрепленные судебным актом? Думаем, что толкование положений ст. 63 и 64 ГК РФ должно быть универсальным для всех кредиторов: как для тех, чьи требования подтверждены судебным актом, так и для тех, кто не обращался за судебной защитой. Значит, если при наличии судебного акта о взыскании долга кредитор небрежно пропустил срок на обращение к ликвидационной комиссии или отказался от соответствующего права, то, как нам кажется, в последующем возможность принудительного исполнения соответствующего акта им утрачивается. Такие требования не должны учитываться для целей определения ликвидационной комиссией признаков неплатежеспособности или недостаточности имущества юридического лица. Иначе, учитывая это требование, ликвидационная комиссия должна была бы сама инициировать процедуру банкротства и дать тем самым второй шанс этим кредиторам. Должны ли просрочившие кредиторы получить возможность реабилитироваться за свою просрочку в случае, если впоследствии будет возбуждена процедура банкротства? Нам представляется, что это будет ошибкой. Из сказанного выше можно прийти к следующим выводам (в силу общего характера они в полной мере распространяются как на требования залогодержателя, так и на требования любого другого кредитора по денежному обязательству). 1. Обязательным условием обращения за судебной защитой выступает предъявление кредитором своего требования непосредственно к ликвидационной комиссии в порядке и сроки, которые предусмотрены ст. 63 и 64 ГК РФ. 2. При рассмотрении споров, касающихся установления требования кредитора к юридическому лицу, находящемуся в процессе ликвидации, суд должен: — установить наличие и размер задолженности ликвидируемого юридического лица перед конкретным кредитором и взыскать ее по правилам искового производства (раздел II АПК РФ); — обязать ликвидационную комиссию включить необходимое требование в промежуточный ликвидационный баланс ликвидируемого юридического лица, т. е. признать незаконным соответствующее действие (бездействие) ликвидационной комиссии по правилам оспаривания действий (бездействия) должностных лиц (глава 24 АПК РФ). При этом суд может в некоторых случаях отступать от предложенного подхода. Например, если долг кредитора ранее был подтвержден судебным актом, но ему по каким-либо основаниям отказали во включении в промежуточный ликвидационный баланс. Очевидно, что повторное рассмотрение притязания в порядке искового производства недопустимо. В то же время это не препятствует рассмотрению дела об оспаривании действия (бездействия) ликвидационной комиссии. И наоборот. Если требование кредитора было признано ликвидационной комиссией в порядке, предусмотренном ст. 63 и 64 ГК РФ, это не должно умалять его права на взыскание долга в порядке искового производства. В этом случае мотивом обращения в суд может быть намерение кредитора в последующем инициировать процедуру банкротства ликвидируемого должника. 3. При рассмотрении споров между кредитором и юридическим лицом, находящимся в процессе ликвидации, которые не касаются установления соответствующего требования (например, споры об урегулировании разногласий относительно начальной продажной цены заложенного имущества, о признании незаконным бездействия ликвидационной комиссии по реализации имущества и т. д.), суд должен применять правила об оспаривании действий (бездействия) должностных лиц (глава 24 АПК РФ). Нам представляется закономерным, что при делегировании публичных полномочий судебного пристава-исполнителя ликвидационной комиссии на нее по умолчанию возлагаются и соответствующие обязанности, предусмотренные Законом об исполнительном производстве. Соответственно, защита нарушенных прав кредиторов (взыскателей) должна осуществляться по тем же правилам, что и в споре с судебным приставом-исполнителем.
Реализация предмета залога в ходе ликвидации юридического лица
1. В соответствии с абзацем первым п. 3 ст. 63 ГК РФ, если имеющиеся у ликвидируемого юридического лица (за исключением учреждений) денежные средства недостаточны для удовлетворения требований кредиторов, ликвидационная комиссия осуществляет продажу имущества юридического лица с публичных торгов в порядке, установленном для исполнения судебных решений. Следовательно, в ходе ликвидации реализация имущества осуществляется ликвидационной комиссией в порядке, установленном Законом об исполнительном производстве. Условием является недостаточность денежных средств (при достаточности имущества) для удовлетворения требований кредиторов. Очевидно, если денежных средств хватает, то ликвидационной комиссии не надо заниматься реализацией имущества; нужно лишь распределить деньги между кредиторами. В реальной жизни такая ситуация скорее исключение, нежели правило. На первый взгляд отсылка к порядку проведения публичных торгов, установленному законодательством об исполнительном производстве, полностью укладывается в концепцию делегирования полномочий судебного пристава-исполнителя ликвидационной комиссии. В то же время следует иметь в виду, что такой порядок применяется в ходе ликвидации юридического лица даже при отсутствии у его кредиторов судебного акта. Соответственно, в подобных случаях это не является результатом делегирования, поскольку судебный пристав-исполнитель вообще не осуществляет каких-либо исполнительных действий или мер принудительного исполнения в отношении ликвидируемого юридического лица. Выше мы отмечали, что в ходе процедуры ликвидации недопустимо обращение взыскания на заложенное имущество во внесудебном порядке. Развивая мысль, а также принимая во внимание положения абзаца первого п. 3 ст. 63 ГК РФ, можно прийти к выводу, что в этой процедуре также неприменимы способы реализации, которые могут быть согласованы сторонами без участия суда. Единственная форма реализации имущества (причем как находящегося в залоге, так и свободного от обременений) в ходе ликвидационной процедуры — продажа имущества с публичных торгов, даже при наличии между залогодателем и залогодержателем соглашения о внесудебном порядке обращения взыскания на предмет залога. Такую же правовую позицию занял и ФАС Уральского округа: «Довод заявителя кассационной жалобы о том, что обращение взыскания на предмет ипотеки должно осуществляться по правилам ст. 59 Федерального закона от 16.07.1998 N 102-ФЗ, поскольку при заключении договоров ипотеки с истцом сторонами было достигнуто соглашение об обращении взыскания на предмет ипотеки во внесудебном порядке, был рассмотрен судом апелляционной инстанции, ему дана надлежащая правовая оценка. Отклоняя названный довод, суд апелляционной инстанции верно отметил, что п. 1 ст. 59 Федерального закона от 16.07.1998 N 102-ФЗ, а также соответствующие условия договоров неприменимы к рассматриваемым отношениям, так как спорное имущество было выставлено на торги не в порядке обращения взыскания на него, а в силу удовлетворения требований кредиторов общества «Руст-Вест» в порядке его добровольной ликвидации, тогда как в этом случае в силу п. 3 ст. 63 Гражданского кодекса Российской Федерации продажа имущества юридического лица осуществляется исключительно с публичных торгов в порядке, установленном для исполнения судебных решений» <20>. ——————————— <20> Постановление ФАС Уральского округа от 19.06.2012 по делу N А07-12726/2011.
2. В силу п. 2 ст. 346 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором и не вытекает из существа залога, залогодатель вправе отчуждать предмет залога, передавать его в аренду или безвозмездное пользование другому лицу либо иным образом распоряжаться им только с согласия залогодержателя. Возникает вопрос: может ли последний заблокировать реализацию имущества в ходе ликвидации и, как следствие, саму ликвидацию юридического лица в целом? Думаем, что нет. Это неоправданно ограничивало бы права участников корпоративных отношений, принявших решение о добровольной ликвидации юридического лица, являющегося залогодателем. В настоящее время прямой ответ на этот вопрос нельзя найти ни в законе, ни в правовых позициях высшей судебной инстанции. Проблема, как нам кажется, должна разрешаться путем применения аналогии с правилами, регулирующими порядок удовлетворения залогового кредитора в ходе процедуры конкурсного производства (причем в редакции Закона о банкротстве, которая действовала до 01.01.2009). Из п. 15 Постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 N 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» следовало, что сделки с заложенным имуществом требовали согласия залогового кредитора лишь в ходе финансового оздоровления и внешнего управления, а в ходе конкурсного производства осуществлялись без такового. То есть в условиях такого производства «кредитор, чьи требования обеспечены залогом имущества, приобретает преимущественное право на удовлетворение своих требований за счет денежных средств, полученных от реализации предмета залога» <21>. Во всяком случае, именно так это разъяснение толковалось нижестоящими арбитражными судами. ——————————— <21> Постановление ФАС Уральского округа от 21.08.2008 N Ф09-5966/08-С6.
Еще более смелый вывод о судьбе залога в ходе ликвидации юридического лица встретился нам в одном из Постановлений арбитражного суда кассационной инстанции: «Действительно, залог как акцессорное обязательство прекращается с прекращением основного обязательства и помимо общего порядка прекращения залогового обязательства закон предусматривает перечень специальных оснований прекращения залога (п. 1 ст. 352 ГК РФ). Между тем по правилам Гражданского кодекса РФ (ст. 64) в случае ликвидации юридического лица залог прекращается, а право залогодержателя трансформируется в его право получить удовлетворение в третью очередь в приоритетном порядке перед другими кредиторами» <22>. ——————————— <22> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 27.04.2006 N Ф04-6899/2005(20697-А46-11).
Другой суд кассационной инстанции в обоснование решения опирался на нормы законодательства об исполнительном производстве: «Согласно пункту 3 статьи 63 ГК РФ, если имеющиеся у ликвидируемого юридического лица (кроме учреждений) денежные средства недостаточны для удовлетворения требований кредиторов, ликвидационная комиссия осуществляет продажу имущества юридического лица с публичных торгов в порядке, установленном для исполнения судебных решений. Глава 9 Федерального закона от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» не содержит положения о том, что реализация на торгах имущества должника производится с согласия залогодержателя» <23>. ——————————— <23> Постановления ФАС Поволжского округа от 28.05.2012, от 08.05.2013 по делу N А55-3964/2011.
Мы в свою очередь полагаем, что залог при введении процедуры ликвидации все-таки не прекращается. В то же время согласимся с тем, что его суть в этом случае сводится к получению залогодержателем преимущественного удовлетворения в порядке, предусмотренном п. 2 ст. 64 ГК РФ. Соответственно, здесь следует говорить не о прекращении, а, напротив, о проявлении одной из граней обеспечительной функции залога. Предусмотренный порядок удовлетворения представляет собой некий компромисс между интересами участников корпоративных отношений в ликвидации юридического лица и интересами залогового кредитора в получении удовлетворения из стоимости предмета залога. Вместе с тем возможность отчуждения заложенного имущества в ходе ликвидации юридического лица без согласия залогодержателя порождает множество вопросов. Обычный кредитор (в отличие от залогового), вступая в правоотношения, принимает риск того, что должник может вывести активы. Залогодержатель же в этом смысле более защищен, поскольку без его согласия по общему правилу отчуждение предмета залога залогодателем недопустимо. При ликвидации юридического лица эта гарантия утрачивается. Возникает вопрос: а чем компенсируется эта утрата? Например, в схожей ситуации при банкротстве залогодателя такими гарантиями, на наш взгляд, выступают особый режим специального банковского счета (п. 3 ст. 138 Закона о банкротстве), компенсационный фонд саморегулируемой организации арбитражных управляющих (ст. 25.1 Закона о банкротстве), договор обязательного страхования ответственности арбитражного управляющего (ст. 24.1 Закона о банкротстве). Другим фактором, удерживающим от злоупотреблений, является то, что деятельность несостоятельного должника координирует арбитражный управляющий, который соответствует требованиям ст. 20, 20.1, 20.2 Закона о банкротстве. Разумный и добросовестный профессионал, как правило, старается сохранить деловую репутацию, избегая совершения сомнительных операций. Очевидно, что залогодержатель в ходе ликвидации юридического лица — залогодателя таких гарантий не имеет. Даже если допустить, что торги будут проведены без нарушения правил, ничто не гарантирует поступление залогодержателю выручки от продажи заложенного имущества. Деньги могут быть списаны с банковского счета ликвидируемого лица в пользу третьих лиц (причем как по распоряжению ликвидатора, так и по инкассо, выставленному непосредственно получателями). Отсутствие защищенного канала прохождения выручки от покупателя к залогодержателю является самым слабым звеном в действующей конструкции реализации предмета залога в ходе ликвидации юридического лица. При этом возможность взыскания убытков с ликвидатора вряд ли можно признать достойной заменой осуществлению прав по реальному обеспечению. В подобных случаях фигура ликвидатора, как правило, оказывается номинальной. Как видим, в ходе ликвидации юридического лица такое обеспечение, как залог, подвергается многочисленным опасностям. Обобщая, можно сказать, что причина кроется в избыточном усилении персоны ликвидатора. На этом фоне особенно остро встает вопрос о том, что, во-первых, законом никак не регламентированы требования к лицам, занимающим эту должность, а во-вторых, их деятельность никак не контролируется кредиторами. 3. Следующая прикладная проблема касается последствий реализации заложенного имущества в ходе процедуры ликвидации юридического лица. Согласно ч. 3 ст. 78 Закона об исполнительном производстве заложенное имущество реализуется в порядке, установленном этим Законом, с учетом особенностей, предусмотренных Законом об ипотеке и Законом РФ от 29.05.1992 N 2872-1 «О залоге», а также другими федеральными законами, закрепляющими особенности обращения взыскания на отдельные виды заложенного имущества. Порядок реализации заложенного недвижимого имущества описан в главе X Закона об ипотеке. В п. 1 ст. 57 упомянутого Закона сказано, что публичные торги по продаже заложенного имущества организуются и проводятся органами, на которые в соответствии с процессуальным законодательством Российской Федерации возлагается исполнение судебных решений, если иное не установлено федеральным законом. Как мы отмечали выше, положения ч. 5 ст. 96 Закона об исполнительном производстве, абзаца первого п. 3 ст. 63 ГК РФ предполагают, что в ходе ликвидации юридического лица эти полномочия переходят к ликвидатору. Распространяя действие главы X Закона об ипотеке на рассматриваемые отношения, следует учитывать и другие ее положения, в том числе ст. 58. Пункт 4 ст. 58 Закона об ипотеке устанавливает, что в случае объявления повторных публичных торгов несостоявшимися по причинам, указанным в п. 1 названной статьи, залогодержатель вправе приобрести (оставить за собой) заложенное имущество по цене не более чем на 25% ниже его начальной продажной цены на первых публичных торгах. Согласно п. 5 той же статьи залогодержатель считается воспользовавшимся этим правом, если в течение месяца со дня объявления повторных публичных торгов несостоявшимися направит организатору торгов или, если обращение взыскания осуществлялось в судебном порядке, организатору торгов и судебному приставу-исполнителю заявление (в письменной форме) об оставлении предмета ипотеки за собой. В противном случае ипотека прекращается. Если последовательно соблюдать порядок, установленный для исполнения судебных решений, то такие же последствия должны наступать для залогодержателя и в ходе ликвидации юридического лица. Подобные споры стали появляться лишь в последнее время. Арбитражные суды при их разрешении действуют единообразно: признают ипотеку прекращенной в тех случаях, когда залогодержатель в ходе ликвидации юридического лица не воспользовался правом на оставление предмета ипотеки в порядке ст. 58 Закона об ипотеке <24>. ——————————— <24> См.: Постановления ФАС Уральского округа от 15.03.2012 N Ф09-113/12 по делу N А07-8076/2011, от 19.06.2012 N Ф09-5055/12 по делу N А07-12726/2011, Поволжского округа от 28.05.2012 по делу N А55-3964/2011, от 07.06.2012 по делу N А55-8159/2011, от 08.05.2013 по делу N А55-3964/2011.
В целом такой подход выглядит соответствующим букве закона. Однако могут ли последствия ст. 58 Закона об ипотеке наступить при отсутствии судебного акта? Иными словами, действует ли порядок, установленный для исполнения судебных решений, при отсутствии самого судебного решения? Очевидно, что абзац первый п. 3 ст. 63 ГК РФ универсален для всех требований (как подтвержденных, так и не подтвержденных судебным актом). Следовательно, обращение взыскания на заложенное имущество осуществляется не под судебным контролем, а под контролем ликвидируемого юридического лица, которое нередко может действовать недобросовестно. Кстати, во всех вышеприведенных примерах требования залогодержателя не были подкреплены судебным актом об обращении взыскания на заложенное имущество. Думаем, что именно это усыпило бдительность залоговых кредиторов, которыми в рассматриваемых случаях являлись банки, т. е. профессиональные участники рынка кредитования. Но даже они были застигнуты врасплох. Удивительно, что столь значимые юридические последствия в виде прекращения ипотеки наступили без традиционного судебного вмешательства. В ст. 54 Закона об ипотеке определен круг вопросов, разрешаемых судом при рассмотрении дела об обращении взыскания на заложенное имущество. Кто будет их разрешать в анализируемой нами ситуации? В Постановлении ФАС Поволжского округа от 07.06.2012 по делу N А55-8159/2011 залогодержатель попытался возразить против того, что «ликвидатор оценивал имущество самостоятельно». Суд кассационной инстанции при этом указал, что начальная продажная цена имущества на публичных торгах устанавливалась ликвидатором как на основании судебного акта по другому делу, так и на основании заключения независимой оценки. Естественно, ни в той ни в другой процедуре залоговый кредитор не участвовал. То есть не соблюдались принципы арбитражного судопроизводства (прежде всего принципы состязательности и равноправия сторон). Нам представляется, что подобные вопросы, как минимум при наличии разногласий между залогодателем и залогодержателем, должны разрешаться в порядке последующего судебного контроля. Одностороннее принятие решений ликвидатором юридического лица категорически недопустимо <25>. ——————————— <25> В момент верстки настоящей статьи автору стало известно, что Определением ВАС РФ от 29.11.2013 по делу N ВАС-10751/13 в Президиум ВАС РФ было передано дело с описанной проблемой. Надо отметить, что коллегия судей вообще подвергла сомнению возможность применения ст. 58 Закона об ипотеке к последствиям продажи предмета ипотеки с повторных публичных торгов в ходе ликвидации юридического лица, если взыскание не обращено в судебном порядке. По их мнению, в этом случае к предложению об оставлении предмета ипотеки применяются лишь правила об отступном (ст. 409 ГК РФ), а не указанная норма Закона об ипотеке. С одной стороны, мы согласны с необходимостью усиления судебного контроля за процедурой ликвидации, а с другой — если у сторон все согласовано (в том числе начальная продажная цена), то вроде бы и повода для внешнего вмешательства нет. В контексте ст. 63 и 64 ГК РФ представляется разумным вмешиваться лишь в том случае, когда у сторон возникли неустранимые разногласия, подлежащие разрешению судом. Самое главное, чтобы в момент согласования условий проведения публичных торгов залогодержатель понимал риск прекращения ипотеки в порядке ст. 58 Закона об ипотеке. Именно такую просветительскую функцию должны нести абстрактные разъяснения высшей судебной инстанции или ее прецеденты по конкретным делам.
4. В затруднительном положении может оказаться залогодержатель в случае начала процедуры ликвидации юридического лица, предоставившего залог с целью обеспечения исполнения обязательств третьего лица. Суть проблемы заключается в следующем. Применительно к подобным ситуациям в абзаце десятом п. 20 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 N 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя» указано: «Судам следует исходить из того, что требования упомянутого залогового кредитора приравнены к требованиям залогодержателей, являющихся кредиторами должника по денежным обязательствам, в целях установления равенства залоговых кредиторов при получении удовлетворения за счет выручки от продажи в ходе дела о банкротстве. В этой связи обращение залогодержателя с заявлением о признании банкротом должника, предоставившего обеспечение за иное лицо, недопустимо». Из этого следует, что такому залогодержателю доступен единственный механизм принудительного исполнения его притязания к залогодателю — исполнительное производство. Конечно, он может участвовать в деле о банкротстве залогодателя, но не инициировать его. Теперь представим ситуацию, в которой кредиторы не имеют денежных притязаний к юридическому лицу, а его единственное обязательство сводится к залогу, предоставленному за третье лицо. Соответственно, риск введения в отношении его процедуры несостоятельности по заявлению кредитора фактически исключен. Залогодержатель обратил взыскание на заложенное имущество в судебном порядке, предъявил исполнительный лист к исполнению в службу судебных приставов. Однако в отношении залогодателя вводится процедура добровольной ликвидации, назначается ликвидатор. Следовательно, в силу ч. 4 ст. 96 Закона об исполнительном производстве исполнительное производство подлежит окончанию, а исполнительные документы должны быть переданы на исполнение ликвидатору. Значит, единственная возможность добиться исполнения по такому исполнительному документу зависит от доброй воли процессуального оппонента. Это противоречит законам логики. Подобные примеры встречаются и в правоприменительной практике. В одном из дел, рассмотренных ФАС Уральского округа, залогодержатель обратился в арбитражный суд с иском к ликвидируемому залогодателю с целью признать бездействие ликвидатора неправомерным, обязать учредителя установить порядок и сроки ликвидации общества, а также уведомить залогодержателя о своей ликвидации. Фабула дела была следующей. Юридическим лицом с целью обеспечения исполнения обязательств третьего лица в залог было предоставлено недвижимое имущество. После возникновения просрочки кредитор (банк) предъявил в суд иск об обращении взыскания на заложенное имущество. Судом соответствующее требование было удовлетворено. На основании полученного исполнительного листа возбуждено исполнительное производство. Впоследствии единственным участником общества-залогодателя было принято решение о добровольной ликвидации, о чем внесена соответствующая запись в ЕГРЮЛ. Судебный пристав-исполнитель в связи с этим вынес постановление об окончании исполнительного производства, исполнительный документ передал ликвидатору. Ликвидируемый должник никаких действий по реализации решения о добровольной ликвидации не предпринимал (даже не известил кредиторов о начале добровольной ликвидации). Залогодержатель был вынужден обратиться в суд с заявлением о признании незаконным бездействия ликвидатора. Суд первой инстанции требование удовлетворил, квалифицировав поведение ликвидатора как злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Суд апелляционной инстанции решение отменил, в удовлетворении заявления залогодержателя отказал. ФАС Уральского округа указанное Постановление оставил без изменения. Мотивировано это было следующим образом: «…Исследовав и оценив представленные в материалы дела доказательства в соответствии со ст. 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, принимая во внимание, что такой способ защиты, как возложение на ликвидационную комиссию (ликвидатора) обязанности выполнить действия, предусмотренные ст. 63 Гражданского кодекса Российской Федерации, а именно установить порядок и срок ликвидации общества, уведомить кредиторов о своей ликвидации, законом не предусмотрен, установив, что публикация сведений о ликвидации общества «Школьник» в органах печати ликвидатором общества не производилась, направленное обществом «Региональный банк развития» ликвидатору требование заявлено до истечения срока для его предъявления, суд апелляционной инстанции пришел к правомерному выводу об отсутствии оснований для удовлетворения заявленных требований. Истцом, как верно отмечено судом апелляционной инстанции, не обосновано, каким образом возложение на ответчиков вышеназванных обязанностей приведет к исполнению судебных актов, с учетом тех фактов нарушения прав, которые приведены истцом в уточнении иска» <26>. ——————————— <26> Постановление ФАС Уральского округа от 28.07.2011 N Ф09-4383/11 по делу N А07-16615/2010.
Как видим, суды всех инстанций признали незаконными действия ликвидатора, но апелляционная и кассационная инстанции оснований для защиты нарушенных прав не нашли. Схожая ситуация была разрешена и другим арбитражным судом кассационной инстанции — ФАС Волго-Вятского округа <27>. В этом деле залогодержатель обратился с иском к ликвидируемому залогодателю об обязании провести торги по реализации заложенного недвижимого имущества. Истец полагал, что «длительное бездействие ликвидационной комиссии Общества (более года) относительно погашения требований Банка как кредитора является фактически отказом в их удовлетворении и основанием для обращения в суд в порядке пункта 4 статьи 64 Гражданского кодекса Российской Федерации». Суды всех инстанций единодушно отказали в удовлетворении требования залогодержателя. Причем мотивы отказа настораживают: «Из приведенных положений закона [ст. 62 — 64 ГК РФ] следует, что процедура ликвидации и порядок удовлетворения требований кредиторов предусматривает обязанность кредитора в установленный срок предъявить соответствующие требования к ликвидационной комиссии ликвидируемого юридического лица, а при отказе в удовлетворении требований — обязанность оспаривания такого отказа в суде. Положения статьи 64 ГК РФ не допускают возможности применения кредиторами ликвидируемой организации, в том числе по требованиям, обеспеченным залогом имущества, иного порядка и очередности удовлетворения имеющихся требований. ——————————— <27> См.: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 03.04.2012 по делу N А28-8435/2011.
Из материалов дела усматривается и суды установили, что заявление Банка о включении его в список кредиторов Общества удовлетворено. Доказательства отказа ликвидационной комиссии ответчика в удовлетворении требований истца, с наступлением которого у заявителя возникает право на обращение с иском в суд в силу положений пункта 4 статьи 64 Гражданского кодекса Российской Федерации, истцом не представлены. С учетом указанного суды обоснованно не усмотрели оснований для удовлетворения исковых требований Банка и правомерно отказали в иске». Если следовать такой жесткой логике, залогодержатель вообще может спорить с ликвидируемым залогодателем только в случае отказа или уклонения от рассмотрения его требования в порядке п. 4 ст. 64 ГК РФ. Парадокс: есть действительное право залога, но нет механизма его защиты. Выход из подобного тупика, как нам кажется, имеется. Согласно ч. 6 ст. 96 Закона об исполнительном производстве по заявлению взыскателя судебный пристав-исполнитель вправе проводить проверку правильности исполнения исполнительных документов, направленных ликвидатору в порядке, установленном ч. 8 и 9 ст. 47 указанного Закона. Думаем, в тех случаях, когда ликвидатор бездействует, у кредитора появляется повод для обращения к судебному приставу-исполнителю <28>. В соответствии с ч. 9 ст. 47 Закона об исполнительном производстве в течение срока предъявления исполнительного документа к исполнению постановление судебного пристава-исполнителя об окончании исполнительного производства может быть отменено старшим судебным приставом или его заместителем по собственной инициативе или по заявлению взыскателя в случае необходимости повторного совершения исполнительных действий и применения, в том числе повторного, мер принудительного исполнения. ——————————— <28> Правда, в этом случае необходимо преодолеть сложившуюся практику применения арбитражными судами указанной нормы. Так, по мнению некоторых судов, контрольные полномочия судебного пристава-исполнителя в отношении ликвидатора распространяются лишь на исполнительные документы о взыскании периодических платежей (см., напр.: Постановление ФАС Поволжского округа от 28.10.2010 по делу N А72-1390/2010).
Значит, если в ходе проверки правильности исполнения ликвидатором исполнительных документов судебный пристав-исполнитель выявит нарушения, то постановление об окончании исполнительного производства должно быть отменено старшим судебным приставом-исполнителем или его заместителем. Соответственно, дальнейшее принудительное исполнение судебного акта должно осуществляться судебным приставом-исполнителем.
Модели добровольной ликвидации юридического лица в иностранных правопорядках
Описанные проблемы осуществления прав залогодержателя в ходе добровольной ликвидации залогодателя являются скорее недостатками отечественного института ликвидации юридического лица, нежели института залога в целом. Столкнувшись с трудностями на практике, мы задались вопросом: как подобные отношения урегулированы в иностранных юрисдикциях? Прямых ответов найти не удалось. Причина этого кроется в отсутствии схожих проблем: модель добровольной ликвидации настолько тщательно отработана в развитых правопорядках, что используется в обороте лишь по прямому назначению, исключая возможность различных злоупотреблений. Во всяком случае, у нас сложилось такое впечатление, особенно применительно к англосаксонской системе права. Именно в ней эта модель представляется нам наиболее продвинутой с точки зрения защиты интересов кредиторов. В США, Великобритании и ряде других англосаксонских стран ликвидация юридического лица традиционно делится на два вида: добровольная ликвидация (voluntary liquidation, voluntary winding-up) и принудительная ликвидация (compulsory liquidation, compulsory winding-up). В свою очередь добровольная ликвидация делится на два подвида: — добровольная ликвидация под контролем акционеров <29> (members’ voluntary winding-up, shareholders’ voluntary winding-up); ——————————— <29> Здесь и далее мы используем как тождественные понятия «акционер», «участник» и «участник корпоративных отношений».
— добровольная ликвидация под контролем кредиторов (creditors’ voluntary winding-up). Дж. МакГичи объясняет, что при принятии решения о том, какая из процедур наиболее подходит для ликвидации дел компании, необходимо ответить на два вопроса. Первый: может ли компания оплатить свои долги полностью и будет ли (по мотивированному суждению ее директоров) у нее такая возможность в течение одного года с момента начала процедуры ликвидации? Второй: требуют ли какие-либо обстоятельства активного судебного вмешательства? «Если компания платежеспособна и директора готовы дать тому обязательное подтверждение, то тогда добровольная ликвидация под контролем акционеров является наиболее оптимальным вариантом. Если компания неплатежеспособна, но нет необходимости для активного судебного вмешательства, то добровольная ликвидация под контролем кредиторов выглядит предпочтительнее. Во всех остальных случаях ликвидация осуществляется принудительно» <30>. ——————————— <30> McGeachie J. Corporate Business Forms in Europe. A Compendium of Public and Private Limited Companies in Europe / F. Dornseifer (ed.). Munich, 2005. P. 101.
Как видим, чтобы войти в процедуру добровольной ликвидации под контролем акционеров, директору необходимо подписать обязательное заявление о платежеспособности компании (statutory declaration of solvency). Причем за небрежное заявление наступает уголовная ответственность <31>. Естественно, это дисциплинирует как директоров, так и акционеров (участников), вынуждая более ответственно подходить к выбору процедуры ликвидации юридического лица. ——————————— <31> См.: Kraakman R. The Anatomy of Corporate Law. A Comparative and Functional Approach. Oxford, 2009. P. 219.
Другим вариантом, позволяющим избежать вмешательства суда в англосаксонских странах, является согласование добровольной ликвидации юридического лица с его кредиторами (creditors’ voluntary winding-up). Здесь инициатива введения процедуры также принадлежит акционерам, которые принимают его на общем собрании. Однако в этом случае также созывается и собрание кредиторов, на котором ими может быть избран ликвидатор. Если собрание кредиторов не воспользуется своим правом, то ликвидатора могут назначить по решению собрания акционеров. Причем ликвидатор в процедуре добровольной ликвидации под контролем кредиторов должен быть квалифицированным арбитражным управляющим (insolvency practitioner) <32>. Р. Краакман объясняет наличие таких требований к ликвидатору следующим образом: «В Великобритании обеспечивается дополнительная защита миноритарных акционеров путем запрета действующему менеджменту (и, соответственно, контролирующим акционерам) действовать в качестве ликвидатора компании. Требование о назначении профессионального арбитражного управляющего, даже для платежеспособной ликвидации, создает препятствия для контролирующих лиц, стремящихся приобрести бизнес или активы компании в ходе ликвидации по удобной им цене» <33>. Несмотря на то, что ученый говорит о механизме защиты интересов миноритариев ликвидируемого лица, это в полной мере соответствует и интересам кредиторов. И те и другие стремятся к максимально эффективной реализации имущества в ходе ликвидационной процедуры. ——————————— <32> См.: Finch V. Corporate Insolvency Law. Perspectives and Principles. Cambridge, 2002. P. 371. <33> Kraakman R. Op. cit. P. 219.
Также в этой процедуре появляется дополнительный орган управления компанией — ликвидационная комиссия. В Великобритании она формируется из пяти членов, избираемых кредиторами, и пяти членов, избираемых акционерами. Причем кредиторы здесь имеют преимущество, поскольку могут накладывать вето на решения акционеров. Ликвидатор только с согласия ликвидационной комиссии (если ее нет, то такое согласие может быть предоставлено собранием кредиторов или судом) может удовлетворять требования кредиторов, достигать компромисса по их требованиям и т. д. <34>. ——————————— <34> См.: Finch V. Op. cit. P. 371.
Как видим, миссия ликвидационной комиссии заключается в том, чтобы стоять на страже интересов кредиторов при проведении под их контролем добровольной ликвидации. Такую же функцию выполняет обязательное заявление о платежеспособности компании в рамках процедуры ликвидации под контролем акционеров. Вот что по этому поводу говорят профессоры Н. Бурне и Б. Пилланс: «Ликвидационная комиссия не назначается при добровольной ликвидации под контролем акционеров, поскольку предполагается, что интересы кредиторов защищены обязательным заявлением о платежеспособности. При принудительной ликвидации или при добровольной ликвидации под контролем кредиторов такая комиссия может быть сформирована» <35>. Отсюда можно сделать одно простое умозаключение применительно к англосаксонским странам: любая процедура ликвидации юридического лица (и добровольная, и принудительная) имеет действенный механизм защиты интересов кредиторов. ——————————— <35> Bourne N., Pillans B. Scottish Company Law. London, 1999. P. 300.
Немецкая модель ликвидации юридического лица имеет «продолжниковский» характер. Добровольная ликвидация осуществляется по инициативе акционеров компании. Ликвидатор избирается решением собрания акционеров. На должность ликвидатора может быть назначено любое лицо (хотя на практике чаще всего им становится один из директоров компании) <36>. Во многом схожим образом урегулирован процесс и в большинстве других европейских стран (Франции <37>, Чехии <38>, Эстонии <39>, Греции <40>, Италии <41>, Литве <42>, Нидерландах <43>, Норвегии <44>, Польше <45>, Словакии <46>, Испании <47>, Швейцарии <48>). Там кредиторы никоим образом не могут влиять на добровольную ликвидацию юридического лица, если в отношении соответствующего должника не введена процедура банкротства; квалификационных требований к кандидатуре ликвидатора законодательством не установлено. ——————————— <36> См.: Wirth G., Arnold M. Corporate Law in Germany. 2004. P. 59 — 61, 173 — 174. <37> См.: McGeachie J. Op. cit. P. 191 — 192. <38> Ibid. P. 36 — 38, 55 — 56. <39> Ibid. P. 140, 165 — 166. <40> Ibid. P. 353 — 355, 380 — 382. <41> Ibid. P. 487 — 488, 503. <42> Ibid. P. 544 — 549. <43> Ibid. P. 595 — 596. <44> Ibid. P. 649 — 650. <45> Ibid. P. 687 — 688, 720 — 721. <46> Ibid. P. 749 — 750, 767 — 768. <47> См.: McGeachie J. Op. cit. P. 806 — 808. <48> Ibid. P. 859 — 860, 883 — 884.
Кажется, что модель добровольной ликвидации европейских стран как две капли воды схожа с российским аналогом. Однако это не так. Ни в одном правопорядке нам не встретилась оговорка о возможности погашения требования в связи с недостаточностью имущества в ходе ликвидации юридического лица. Соответственно, входя в процедуру добровольной ликвидации в континентальных странах, должники не рассчитывают на случайное снижение долгового бремени в результате пропуска некоторыми кредиторами срока на обращение к ликвидатору. Более того, в силу абзаца первого § 52 Гражданского уложения Германии, если кредитор, известный ликвидаторам, не заявит своих требований, то причитающаяся ему сумма должна быть внесена в депозит при наличии права не депонирование. Принимая во внимание такие требования, использование добровольной ликвидации несостоятельным должником явно становится бессмысленным. Для таких неплатежеспособных лиц единственный путь — это банкротство. В этом и заключается суть отличий англосаксонской модели добровольной ликвидации юридического лица от европейской. Р. Краакман, объясняя отличия между подходом к добровольной ликвидации под контролем кредиторов Великобритании и других европейских стран, отмечает: «Другие юрисдикции достигают того же результата, пропуская ликвидацию несостоятельных должников через судебный фильтр и предусматривая специальный судебный порядок для обеспечения контроля над процедурой, инициированной акционерами» <49>. ——————————— <49> Kraakman R. Op. cit. P. 219.
Из сказанного можно сделать следующий вывод: 1) по англосаксонской модели процедура добровольной ликвидации юридического лица вводится в отношении как состоятельного (при наличии обязательного заявления о платежеспособности компании), так и несостоятельного должника (при согласовании с собранием кредиторов); 2) по континентальной модели эта процедура вводится только в отношении состоятельного должника (при наличии признаков несостоятельности должник обязан самостоятельно обратиться в суд с заявлением о признании его банкротом). К несостоятельному должнику в судебном порядке применяются соответствующие процедуры банкротства. В развитых странах предполагается, что несостоятельный должник может войти в процедуру добровольной ликвидации лишь под судебным или кредиторским контролем. Отсутствие внешнего контроля допустимо лишь в отношении платежеспособной компании. О чем это говорит применительно к теме нашей работы? При платежеспособной ликвидации предполагается полное удовлетворение всех кредиторов ликвидируемого юридического лица, в том числе залоговых. Следовательно, эта процедура не сопряжена со спорами об осуществлении права залога. Именно этим, на наш взгляд, объясняется отсутствие схожих дискуссий в иностранной юридической литературе. В то же время проведение процедуры добровольной ликвидации под контролем кредиторов в англосаксонских странах иногда влечет трудности в осуществлении прав по обеспечительным сделкам. Подобные проблемы очень схожи с теми, которые свойственны процедурам банкротства. В частности, для этих отношений также характерен извечный вопрос о конкуренции требований текущих и залоговых кредиторов. И здесь можно увидеть определенную дискуссионность, которая находит соответствующее освещение в профессиональной литературе <50> и правоприменительной практике <51>. ——————————— <50> См.: Mokal R. J. What liquidation does for secured creditors, and what it does for you // Modern Law Review. 2008. Vol. 71. P. 699 — 733. URL: http://ssrn. com/abstract=1029461. <51> См.: Buchler v. Tulbot [2004] («Leyland Daf»).
Заключение
Итак, в сравнении с иностранными правопорядками институт добровольной ликвидации юридического лица в отечественном праве имеет существенные концептуальные изъяны. Во-первых, у нас нет каких-либо ограничений для введения процедуры добровольной ликвидации в отношении несостоятельного юридического лица. Ничто не мешает несостоятельным участникам оборота осуществлять свободный вход в ликвидационные процедуры, а также выход из них. При этом должники в настоящее время, осознавая отсутствие неотвратимости наказания, спокойно игнорируют положения ст. 9 Закона о банкротстве, обязывающие их подать заявление о собственном банкротстве. Соответствующая обязанность по смыслу п. 3 той же статьи возлагается и на ликвидационную комиссию (ликвидатора). Однако выявляются признаки неплатежеспособности и недостаточности имущества должника не на входе (т. е. в момент принятия соответствующего решения), а лишь после утверждения промежуточного ликвидационного баланса. Нам кажется, что по этой причине англосаксонская идея о подтверждении платежеспособности компании (как обязательное условие добровольной ликвидации) могла бы быть полезной для нашего правопорядка. Ее юридический и психологический эффект мог бы существенно ограничить свободу маневра для недобросовестных лиц. Во-вторых, процедура добровольной ликвидации осуществляется в России без кредиторского и судебного контроля. Последующий контроль со стороны суда, на наш взгляд, нельзя признать эффективным: возможность восстановления нарушенных прав за счет номинального ликвидатора или юридического лица, которое не намерено осуществлять в дальнейшем какую-либо деятельность, выглядит сомнительно. Это имело бы какой-либо смысл при наличии квалификационных требований к ликвидатору, а также дополнительных источников компенсации потерь: например, обязательного страхования ответственности ликвидаторов, компенсационного фонда соответствующей саморегулируемой организации и т. д. В-третьих, на фоне отсутствия внешнего контроля за процедурой ликвидации и квалификационных требований к кандидатуре ликвидатора нельзя признать оправданным усиление его статуса путем делегирования ему публичных функций. По этой причине целесообразно установить более строгий контроль за его деятельностью (причем как судебный, так и административный со стороны судебных приставов-исполнителей). Описанное состояние дел существенно дестабилизирует оборот, ведет к увеличению кредитных рисков. Причем интересы залогодержателей в подобных случаях могут пострадать в большей степени, чем интересы других участников оборота. Если у обычных кредиторов угроза вывода активов должником есть всегда (как в процессе обычной хозяйственной деятельности, так и в ходе ликвидации) <52>, то у залоговых кредиторов при добровольной ликвидации соответствующая опасность только возрастает. ——————————— <52> Надо отметить, что необеспеченные кредиторы тоже могут пострадать от процедуры введения ликвидации юридического лица, например в тех случаях, когда ими было арестовано имущество должника входе принудительного исполнения судебного акта о взыскании задолженности либо в качестве обеспечительной меры по соответствующему иску.
Приведенные рассуждения свидетельствуют о несбалансированности интересов кредиторов и участников корпоративных отношений в отечественной модели добровольной ликвидации юридического лица. Именно из-за этих изъянов в последние годы ликвидационная процедура все чаще становится фикцией. Ее используют не в целях полного удовлетворения требований кредиторов, а, наоборот, в ущерб их интересам, в том числе для получения возможности введения упрощенной процедуры банкротства ликвидируемого юридического лица, проведения процедуры без надлежащего извещения кредиторов с внесением записи о ликвидации юридического лица в ЕГРЮЛ и т. д.
