ПРАВО НА ЮРИДИЧЕСКУЮ ПОМОЩЬ ЛИЦ С НЕПОЛНОЙ ДЕЕСПОСОБНОСТЬЮ
В. Ю. ПАНЧЕНКО
Панченко В. Ю., кандидат юридических наук, доцент кафедры теории государства и права Сибирского федерального университета.
Рассматривается порядок реализации права на юридическую помощь лицами с неполной дееспособностью по современному российскому законодательству и международному праву.
Ключевые слова: юридическая помощь, дееспособность, защита прав, юридическое содействие.
The right to legal assistance of persons with insufficient legal capacity V. Panchenko
We consider the procedure for exercising the right to legal assistance of persons with partial legal capacity on the current Russian legislation and international law.
Статья 48 Конституции РФ гарантирует каждому право на получение квалифицированной юридической помощи. Из конституционного понятия «каждый» вытекает, что субъектом получения юридической помощи может быть любое физическое лицо (гражданин, лицо без гражданства, иностранный гражданин). Статья 60 Конституции РФ устанавливает: граждане могут самостоятельно осуществлять в полном объеме свои права и обязанности с 18 лет. До достижения детьми 18-летнего возраста защита прав и интересов детей возлагается на их родителей, которые являются законными представителями, т. е. выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий (ч. 1 ст. 64 СК РФ). Следовательно, право на юридическую помощь реализуется несовершеннолетними через родителей (лиц, их заменяющих). Аналогично российским законодательством решен вопрос о праве на юридическую помощь лиц, признанных в установленном порядке недееспособными (ст. 28 ГК РФ). Более сложные ситуации возникают при реализации права на юридическую помощь при аномальных жизненных ситуациях, когда нарушаются права, свободы, законные интересы детей со стороны родителей (лиц, их заменяющих) либо имеет место противоречие интересов родителей и детей (например, родители, усыновители или попечитель не дают согласия на эмансипацию, вследствие чего орган опеки и попечительства не может признать несовершеннолетнего эмансипированным во внесудебном порядке (п. 1 ст. 27 ГК РФ)) и детям требуется квалифицированное правовое содействие. При конфликте интересов между законным представителем и лицом с неполной дееспособностью, нарушении интересов последнего механизмы замены (замещения, восполнения) дееспособности при реализации и защите прав, свобод, законных интересов посредством законного представительства не работают. Проблема самостоятельного обращения за юридической помощью при конфликте интересов законного представителя и представляемого шире, она касается не только несовершеннолетних, но и недееспособных, а также лиц с психическими расстройствами, которые еще не признаны в установленном порядке недееспособными. По сути это вопрос о возможности самостоятельной защиты прав и свобод человека и гражданина этими лицами в ситуации, когда права и свободы не защищаются или не в полной мере защищаются их законными представителями, и, если эта возможность существует, о порядке, объеме, гарантиях ее осуществления. До конца 1990-х годов в международном контексте вопросы защиты людей, не способных самостоятельно принимать решения и защищать свои права и интересы, не рассматривались в качестве значимой проблемы с точки зрения прав человека, а относились к внутригосударственному, прежде всего гражданскому праву <1>. И до настоящего времени в международном праве по рассматриваемому вопросу имеются только принципы и нормы так называемого мягкого права, которые в отличие от «твердого права» не порождают четких прав и обязанностей, а дают лишь общую установку, которой тем не менее субъекты обязаны следовать <2>. ——————————— <1> См.: Бартенев Д. Г. Реализация международных стандартов в сфере недееспособности и опеки в странах Восточной Европы // Независимый психиатрический журнал. 2009. IV. С. 61. <2> См.: Лукашук И. И. Международное право. Общая часть: Учеб. для студентов юридических факультетов и вузов. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 138.
Ключевую роль для права на юридическую помощь рассматриваемых субъектов на сегодняшний момент должны играть принципы, сформулированные в Рекомендации Комитета министров государствам-членам относительно принципов правовой защиты совершеннолетних недееспособных лиц от 23 февраля 1999 г. N R(99)4 <1>: ——————————— <1> URL: http://npar. ru/rights/incap-rce. htm.
— принцип гибкости правового регулирования — правовые меры должны быть достаточными по своему объему и гибкости для обеспечения надлежащего правового регулирования соответственно различным степеням недееспособности и различным ситуациям; — максимального сохранения дееспособности — законодательству следует признавать существование различных степеней недееспособности. В частности, меры защиты не должны автоматически лишать заинтересованное лицо права голосовать, завещать свое имущество, там, где это возможно, совершеннолетнее лицо должно иметь право заключать юридически действительные сделки повседневного характера; — пропорциональности — меры защиты должны ограничивать гражданскую дееспособность, права и свободы заинтересованного лица в минимальной степени, быть пропорциональны степени дееспособности заинтересованного лица и соответствовать индивидуальным обстоятельствам и потребностям заинтересованного лица; — ограничения полномочий представителя — национальное законодательство должно определять, какие юридически значимые действия имеют настолько личный характер, что их осуществление представителем невозможно. Следует констатировать, что современным российским внутригосударственным правом эти принципы в целом игнорируются. Применительно к самостоятельной реализации лицами с неполной дееспособностью права на юридическую помощь российское законодательство либо противоречиво, либо пробельно (в смысле отсутствия специальных норм, регламентирующих порядок получения этими лицами юридической помощи). ГК РФ (статьи 25, 26, 28) оперирует понятиями «дееспособность», «недееспособность», «ограниченная дееспособность» (которая подразумевает только особый порядок осуществления имущественных прав), а промежуточных состояний соответственно различным степеням недееспособности и различным ситуациям ГК РФ не знает. То же касается действующих процессуальных норм — они исходят из этих норм гражданского права. Так, ст. 56 СК РФ предусматривает, что при нарушении прав и законных интересов ребенка, в том числе при невыполнении или при ненадлежащем выполнении родителями (одним из них) обязанностей по воспитанию, образованию ребенка либо при злоупотреблении родительскими правами, ребенок вправе самостоятельно обращаться за их защитой в орган опеки и попечительства, а по достижении возраста 14 лет в суд. В то же время реализация несовершеннолетним права на судебную защиту через институт судебного представительства в гражданском судопроизводстве по буквальному толкованию действующего законодательства имеет препятствия. Так, обращает на себя внимание противоречие положений ч. 2 ст. 56 СК РФ и ч. 1 ст. 37 ГПК РФ, в соответствии с которой гражданская процессуальная дееспособность принадлежит в полном объеме гражданам, достигшим возраста 18 лет, и отсюда делается вывод о заблокированности правового механизма для обращения в суд как самостоятельно, так и посредством представителей (за исключением законных) <1>. Специальных правовых норм о возможности лица с неполной недееспособностью иметь привлеченного им самим профессионального юриста (адвоката, иного юриста) в качестве представителя действующее законодательство не содержит. ——————————— <1> См.: Любовенко Е. С. Конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи и механизм его гарантирования: российский и зарубежный опыт: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 76 — 79. По мнению автора, «отсутствие механизма реализации права, предусмотренного ч. 2 ст. 56 СК РФ, в гражданском процессуальном законодательстве следует расценивать как пробел, нуждающийся в восполнении, иначе данное право несовершеннолетних так и останется нереализуемым».
И все же в отечественной юридической практике наметились изменения в сторону обеспечения конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи лицам с неполной дееспособностью. Отправным в плане таких изменений стало Постановление КС РФ от 27.02.2009 N 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной» (далее — Постановление N 4-П) <1>. Его содержание было во многом предопределено Постановлением Европейского суда по правам человека от 27 марта 2008 г. по делу «Штукатуров (Shtukaturov) против Российской Федерации» (жалоба N 44009/05): заявитель обжаловал вынесение решения о признании его недееспособным в судебном заседании, о котором он не был уведомлен и в котором не участвовал, чем были нарушены его права на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной жизни (незаконное содержание заявителя в психиатрической больнице). По делу допущено нарушение требований статей 6, 8, 5 и 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года <2>. ——————————— <1> Российская газета. N 45. 2009. 18 марта. <2> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2009. N 2.
В Постановлении N 4-П КС РФ подтвердил, что лицу, в отношении которого возбуждается процедура о признании недееспособным, должна быть обеспечена квалифицированная юридическая помощь, оказываемая выбранными им самим представителями. Более принципиальной, на наш взгляд, является правовая позиция КС РФ о допустимости принятия жалоб заявителей к рассмотрению с учетом того, что вступившими в законную силу судебными решениями они признаны недееспособными и что жалобы в КС РФ поданы не их законными представителями (опекунами), а лицами, которых они сами выбрали в качестве представителей (к аналогичному выводу пришел и Европейский суд по правам человека по жалобе Штукатурова). Представляется, что аргументы, приведенные КС РФ в обоснование этой позиции, необходимо распространять и на иные виды судопроизводств. Мы разделяем точку зрения судьи КС РФ профессора Г. А. Гаджиева, изложенную во мнении к Постановлению N 4-П: положение ст. 29 ГК РФ не должно пониматься таким образом, что признание недееспособным в сфере гражданского оборота означает ограничение прав во всех остальных сферах жизни, в частности, признание недееспособным не должно приводить к поражению в процессуальных правах <1>. ——————————— <1> Вестник КС РФ. 2009. N 2.
Исходя из конституционных положений о неотчуждаемости основных прав и свобод человека и принадлежности их каждому от рождения, о непосредственном действии прав и свобод, равенстве всех перед законом и судом (статьи 17, 18, 19 Конституции РФ), думается, что самостоятельная реализация права на юридическую помощь должна быть доступна каждому независимо от возраста, дееспособности, состояния здоровья. Это в полной мере соответствует приведенным выше международно-правовым принципам. Ограничение права на юридическую помощь, которое во многом имеет процессуальную природу, вряд ли может отвечать конституционным критериям правомерности ограничений прав и свобод — ограниченность федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ст. 55 Конституции РФ), тем более что по прямому указанию Конституции РФ (ч. 3 ст. 56) право на юридическую помощь не подлежит ограничению. Таким образом, критерий возможности использования права на юридическую помощь должен быть один — заинтересованность гражданина в ее получении, а законодателю надлежит более тщательно урегулировать вопрос о гарантиях реализации права на юридическую помощь лицами с неполной дееспособностью.
