НЕДОПУСТИМОЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ КАК СРЕДСТВО ОГРАНИЧЕНИЯ СВОБОДНОГО УСМОТРЕНИЯ НА ОСНОВЕ ПРИНЦИПА ДОБРОСОВЕСТНОСТИ
С. Г. ШЕВЦОВ
Шевцов Сергей Геннадьевич, научный сотрудник Северо-Кавказского научно-исследовательского института актуальных проблем современного права (г. Краснодар), кандидат юридических наук.
Статья посвящена исследованию дискуссионного вопроса об ограничении свободного усмотрения при осуществлении гражданских прав требованием добросовестного поведения. Автор приходит к выводу о том, что с точки зрения требования добросовестности можно выделить следующие группы случаев недопустимого поведения, которые охватываются запретом на злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ): 1) недобросовестное приобретение собственной правовой позиции; 2) нарушение собственных обязательств; 3) отсутствие достойной защиты собственного интереса; 4) несоразмерность нарушения; 5) противоречие своему собственному поведению.
Good faith as a border of discretion in the German and Russian civil law S. G. Shevcov
The article is devoted to the discussion of restrictions on the free discretion when implementing civil rights integrity requirement. The author concludes that, point of view, the requirements of good faith, the following cases of unacceptable behaviour, which are covered by the prohibition of abuse of law (article 10 of the Civil Code of the Russian Federation): 1) unfair acquisition of own legal position; 2) breach their own obligations; 3) lack of decent protection of shareholders interest, the disparity between its breach; 5) its own contradiction.
Key words: discretion, integrity, abuse of right, limits.
Вопрос об ограничении свободного усмотрения требованием добросовестного поведения является весьма сложным и спорным. В российском законодательстве не раскрывается понятие добросовестности, не закреплен и принцип добросовестности. В рамках европейских национальных правовых систем добросовестность обозначается разными терминами. Так, в германском гражданском праве используется выражение «Treu und Glauben» (добрая совесть, вера и доверие). Государства общей системы права используют в торговом обороте термин «good faith» (добросовестность) и выражение «good faith and faith dealing» (добросовестность и честная деловая практика). Как отмечает А. В. Попова, «по тому, как назван принцип в национальном законе, можно судить и о развитии его доктрины. Ярким примером является ГК Голландии 1992 г., содержащий определение «redelijkheid en billijkheid» (разумность и справедливость), составляющее общее понятие «добросовестность» <1>. Тем не менее и зарубежные авторы отмечают неопределенность понятия добросовестности. Например, Р. Гуд определяет добросовестность через другое оценочное понятие — «справедливость», отмечая, что добросовестность представляет «неопределенное понятие справедливости, которое делает судебные решения непредсказуемыми» <2>. На неуловимость понятия «добросовестность», несмотря на его «соблазнительную простоту», указывает австралийский правовед Б. Зеллер <3>. ——————————— <1> Цит. по: Попова А. В. Принцип добросовестности в международном коммерческом обороте: законодательство и судебная практика Российской Федерации и стран — членов Европейского союза: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 3. <2> Там же. С. 7. <3> Zeller B. Good Faith — The Scarlet Pimpernel of the CISG (онлайн-версия). URL: http://www. cisg. law. pace. edu/cisg/biblio/zeller2.html (дата обращения: 30.11.2012).
Вместе с тем требование добросовестного поведения нашло отражение в конкретных нормах действующего гражданского законодательства России, которое использует термин «добросовестность» в двух основных значениях. Во-первых, в широком смысле, означая «осмотрительность, разумную осторожность, уважительное отношение к праву и контрагенту, исправное выполнение своих обязанностей и пр.» <4>. В этом смысле добросовестность может быть отождествлена с каждым из этих качеств или с их комбинацией, но не может быть исчерпывающим образом определена (п. 2 ст. 6 ГК РФ, п. 3 ст. 10 ГК РФ). Во-вторых, термин «добросовестность» употребляется в законе и в более узком (специальном) значении как такое состояние воли лица, которое характеризуется извинительным незнанием объективных препятствий к достижению преследуемой цели, прежде всего приобретению частного права. Именно в узком смысле добрая совесть владельца учитывается законодателем в нормах о приобретательной давности и истребовании имущества от добросовестного приобретателя (ст. 223, 234, 302, 303 ГК РФ), когда предметом выбора выступает баланс между динамичностью и обеспеченностью оборота, реализуемых через добрую совесть, и стабильностью прав, которым добрая совесть противостоит. ——————————— <4> Скловский К. И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 79 — 94.
В соответствии с п. 1 ст. 1 Федерального закона от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (опубликован на официальном портале правовой информации <5>) ст. 1 ГК РФ изложена в следующей редакции: «3. При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. 4. Никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения». ——————————— <5> URL: http://www. pravo. gov. ru (дата обращения: 18.01.2013).
Значение принципа добросовестности сводится к следующим моментам. Во-первых, принцип добросовестности при закреплении его в законе устанавливает границы свободного усмотрения. Как правильно пишет английский правовед Р. Браунсфорд, «доктрина добросовестности, требующая от сторон договора принимать во внимание законные интересы и ожидания друг друга, ограничивает присущую английскому договорному праву индивидуалистическую этику» <6>. К. Цвайгер и Х. Гетц также отмечают повсеместное ограничение свободного усмотрения применительно к обязательственному праву принципами договорной справедливости и добросовестности <7>. ——————————— <6> Brownsford R. Contract law: Themes for the Twenty First Century. Second Edition. New York: Oxford University Press, 2009. P. 111 — 135. <7> Zweigert K., Kotz H. An introduction to Comparative law. Oxford: Clarendon Press, 1998. P. 332.
В комментарии к § 242 Гражданского уложения Германии (далее — ГГУ) указывается, что границы принципа добросовестности являются размытыми даже в настоящее время (при наличии столь длительного опыта применения) <8>. Представляет интерес высказывание О. Ландо, считающего целью добросовестности установление баланса между законом и справедливостью, поскольку иногда положения закона или условие договора могут привести к несправедливому результату <9>. ——————————— <8> Там же. S. 339. <9> Lando O. Salient Features of the Principles of European Contract Law: A Comparison with the UCC // Pace International Law Review. Issue 2. 2001. Volume 13. P. 339 — 369.
Большинство правовых институтов, посредством которых ограничивается свободное усмотрение на основе принципа добросовестности, можно свести к недопустимому осуществлению права. Как отмечается в комментарии к ГГУ, «осуществление права или использование юридической ситуации с нарушением § 242 является недопустимым. Установление запрета недопустимого осуществления права является конкретизацией требования добросовестности» <10>. В ГГУ содержится специальная норма (§ 226), запрещающая шикану, которая представляет собой частный случай реализации принципа добросовестности. В российском праве случаи недобросовестного поведения пресекаются через ст. 10 ГК РФ, запрещающую не только шикану, но и любые другие формы злоупотребления правом. ——————————— <10> Prutting H., Wegen G., Weinreich G. BGB. Kommentar. 6. Auflage. Koln: Luchterhand, 2011. S. 344.
В германской цивилистической науке предлагается условно сгруппировать типичные случаи недобросовестного поведения следующим образом. 1. Недобросовестное приобретение собственной правовой позиции. Никто не имеет права извлекать их своего собственного недобросовестного поведения правовые выгоды: nemo auditur propriam turpitudinem allegans. В российском законодательстве реализацией данного положения является, например, п. 3 ст. 157 ГК РФ. Аналогичные нормы содержатся в § 162 ГГУ. В практике российских судов недобросовестное приобретение собственной правовой позиции рассматривается как основание для применения ст. 10 ГК РФ. Например, суд отказал в удовлетворении иска о признании недействительным решения совета директоров акционерного общества, признав предъявление истцом указанного требования злоупотреблением правом на оспаривание, поскольку нарушение устава общества при принятии оспариваемого решения вызвано недобросовестными действиями самого истца (неучастием без уважительных причин в работе совета директоров) <11>. ——————————— <11> Пункт 1 Обзора практики применения арбитражными судами статьи 10 ГК РФ: информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. N 127 // СПС «КонсультантПлюс».
В германской правоприменительной практике также имеются примеры нечестного приобретения собственной правовой позиции: недобросовестное достижение страхового случая; получение недобросовестным путем решения собрания членов общества, недобросовестное достижение нарушения договора другой стороной; ссылка на договор, заключенный представителем другой стороны со злоупотреблением полномочием, при знании об этом злоупотреблении <12>. ——————————— <12> Prutting H., Wegen G., Weinreich G. BGB. Op. cit. S. 344.
Таким образом, управомоченный не может ссылаться на свое право, если он приобрел его недобросовестно. 2. Нарушение собственных обязательств. Нарушение собственных обязательств предоставляет другой стороне возражение tu quoque (лат. — «ты тоже»), указывающее на лицемерие другой стороны, действующей вопреки своему аргументу. Если владелец правовой позиции нарушает собственные обязательства, то при определенных обстоятельствах его требование исполнения или о привлечении к ответственности другой стороны может рассматриваться как недобросовестное. В частности, это действительно для таких средств правовой защиты, которые применяются вне зависимости от наличия вины другой стороны. В германской правоприменительной практике указанное возражение применяется при требованиях о взыскании неустойки, о запрете воздействия, исходящего из другого земельного участка (§ 906 ГГУ), и устранении нарушений права собственности, не связанных с незаконным лишением владения (§ 1004 ГГУ). При этом не существует общего принципа, что только тот может осуществлять субъективное право, кто со своей стороны ведет себя добросовестно по отношению к праву и договору. В законе можно найти примеры реализации приведенного положения: если возникновению убытков способствовала вина кредитора или он не принял разумных мер к их уменьшению, то суд вправе уменьшить размер ответственности должника (ст. 404 ГК РФ, § 254 ГГУ); просрочка кредитора дает право должнику требовать с кредитора убытков, а по денежному обязательству — исключает его обязанность платить проценты (ст. 406 ГК РФ; в германском праве также имеются нормы о просрочке кредитора — § 293 и § 300 ГГУ); в случае неисполнения стороной своего обязательства другая сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства или отказаться от него (п. 2 ст. 328 ГК РФ, § 273 и § 320 ГГУ); отказ от договора исключается, если кредитор единолично или преимущественно несет ответственность за обстоятельство, которое дало бы ему право на отказ, либо обстоятельство, за которое должник не отвечает, наступит в период просрочки кредитора в принятии исполнения (§ 323 ГГУ). Если названные предписания не предлагают никаких решений, то в отдельном случае применяются ст. 10 ГК РФ, § 242 ГГУ. В п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. N 127 приведен пример, когда требование учредителя муниципального бюджетного учреждения о расторжении договора аренды и выселении учреждения из занимаемых помещений, направленное, по существу, на прекращение деятельности данного учреждения, суд квалифицировал как злоупотребление правом, так как школа, являясь муниципальным бюджетным учреждением, не была наделена собственником (муниципальным образованием) необходимыми для осуществления деятельности помещениями на праве оперативного управления. Суд принял во внимание неразумность действий истца, который, неся бремя обеспечения деятельности созданного им учреждения (что может выражаться в наделении ответчика необходимым имуществом на праве оперативного управления либо в выделении денежных средств, достаточных для оплаты пользования арендуемым имуществом) и отвечая в субсидиарном порядке по его обязательствам, основывает свои исковые требования на неисполнении учреждением этих обязательств <13>. ——————————— <13> Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 25 ноября 2008 г. N 127. Пункты 9, 10.
Авторы комментария к ГГУ указывают, что «в крайних случаях нарушение собственных обязательств может вести даже к утрате права («утрата» из-за нарушения добросовестности)» <14>, и приводят следующие примеры: утрата претензий на компенсацию за незаконное пользование вещью на основании § 990 ГГУ при нарушении обязательства принять обратно; утрата дополнительного требования архитекторского гонорара при очень недобросовестном и произвольном поведении при расчете; утрата требования гонорара адвокатами и врачами при существенных нарушениях обязательств (например, противоречащие долгу действия адвоката, совершенные в ущерб интересам клиента) <15>. ——————————— <14> Prutting H., Wegen G., Weinreich G. BGB. Op. cit. S. 345. <15> Там же. S. 345.
3. Отсутствие достойного защиты собственного интереса. В комментарии к ГГУ указывается, что «осуществление права недопустимо, если управомоченный не преследует никакого собственного материального интереса, но при этом осуществление права служит только противоречащим целям или недобросовестным мотивам… или осуществление права вследствие отсутствия какого-либо материального собственного интереса управомоченного полностью бесполезно…» <16>. В законе указанное требование отражено в § 226 ГГУ, согласно которому не допускается осуществление права только с целью причинения вреда другому лицу. Аналогичный запрет содержится в п. 1 ст. 10 ГК РФ, который вместе с тем запрещает злоупотребление правом и в иных формах. В п. 5 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. N 127 приведен следующий пример. Определение в уставе или внутреннем документе акционерного общества в качестве мест проведения общих собраний акционеров населенных пунктов, находящихся вне пределов Российской Федерации, по смыслу ст. 10 ГК РФ может быть квалифицировано судом как злоупотребление правом, так как создает возможность для воспрепятствования тем или иным акционерам (прежде всего физическим лицам) участвовать в общих собраниях акционеров <17>. ——————————— <16> Там же. S. 345. <17> Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 ГК РФ: информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. N 127 // СПС «КонсультантПлюс».
К этой же группе случаев недобросовестного поведения также относится принцип «dolo agit, qui petit, quod statim redditurus est» (злонамеренно поступает тот, кто требует то, что он должен немедленно возвратить) <18>. В качестве законного проявления данного принципа выступает право на одностороннее заявление о зачете встречного однородного требования (ст. 410 ГК РФ, § 387 ГГУ). ——————————— <18> Prutting H., Wegen G., Weinreich G. Op. cit. S. 345.
4. Несоразмерность нарушения. Гражданское право не знает общего принципа, требующего, чтобы незначительные нарушения обязательств всегда оставались без последствий, однако при наличии определенных обстоятельств осуществление права в таких случаях может являться недопустимым. В предусмотренных законом случаях такие обстоятельства могут быть связаны с тем, что в распоряжении стороны, усмотрение которой ограничено, имеются законные альтернативы для защиты. Например, если должник осуществил исполнение, не соответствующее условиям договора, кредитор не может отказаться от договора в том случае, когда нарушение незначительно (пп. 5 п. 2 § 323 ГГУ). 5. Venire contra factum proprium (приходить в противоречие со своим собственным поведением). В комментарии к ГГУ указывается, что «правопорядок требует от участников оформления правоотношений таким образом, чтобы не было никакой возможности войти в противоречие с собственным поведением» <19>. Речь идет о том, что осуществление права, находящееся в противоречии с предыдущим поведением, является недопустимым, «если особые обстоятельства заставляют осуществление казаться недобросовестным» <20>. Субъекты гражданского права, в частности, могут «изменить собственное правосознание» <21>. Например, они вправе ссылаться на ничтожность собственных заявлений или прочую недействительность собственных сделок. Такая свобода несвязанности тем не менее не означает, что предыдущее поведение не могло создать никаких правовых обязательств. Правопорядок знает многочисленные случаи связанности одной из сторон ее прежним поведением, например одобрение (исцеление) недействительных сделок. ——————————— <19> Там же. S. 347. <20> Там же. S. 347. <21> Там же. S. 347.
Можно выделить следующие группы случаев, в которых отсутствует свобода вхождения в противоречие с собственными действиями. Во-первых, возражение venire contra factum proprium может, в частности, иметься как следствие поведения, обосновывающего доверие. Достойное защиты доверие может, в частности, проистекать из сообщений и необязывающих обещаний управомоченного лица, например из обещания расторгать долгосрочные обязательственные отношения только по важной причине, но «не всегда это требует недвусмысленных заявлений, скорее, достойное защиты доверие другой стороны может также проистекать из той обстановки, в которой находится управомоченный» <22>. Например, квартиросъемщик вправе ожидать того, что ему укажут на риск возможной в будущем потребности домовладельца в квартире, сдаваемой им внаем. ——————————— <22> Там же. S. 347.
Достойное защиты доверие предполагает, что факт доверия следует вменять другой стороне. Защищаемого доверия нет, например, если сначала обе стороны исходили из действительности правовой сделки, а затем одна из них ссылается на недействительность. Обстоятельства, из которых должно проистекать достойное защиты доверие, излагаются и в случае необходимости доказываются тем лицом, которое ссылается на факт доверия. Во-вторых, недопустимое осуществление права может наличествовать при недопустимом самопротиворечии, которое не зависит от обосновывающего доверие поведения. Например, лицо, совершающее предоставление, зная об отсутствии у него такой обязанности, вступает в недопустимое противоречие со своим предшествующим поведением, если оно вслед за этим требует предоставленное обратно. Так, согласно п. 4 ст. 1109 ГК РФ не подлежат возврату в качестве неосновательного обогащения денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства, если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства либо предоставило имущество в целях благотворительности. Аналогичная норма содержится в § 814 ГГУ. В-третьих, случаи недобросовестной ссылки на давность или на истечение пресекательного срока. В соответствии со ст. 206 ГК РФ должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности. Аналогичная норма закреплена в § 214 ГГУ. Таким образом, с точки зрения требования добросовестности можно выделить следующие группы случаев недопустимого поведения, которые охватываются запретом на злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ): 1) недобросовестное приобретение собственной правовой позиции; 2) нарушение собственных обязательств; 3) отсутствие достойного защиты собственного интереса; 4) несоразмерность нарушения; 5) противоречие своему собственному поведению.
