(Ромашов Р. А., Румянцева В. Г., Грачев В. С.) («Российский следователь», 2007, N 4)
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ И НЕГОСУДАРСТВЕННЫХ СТРУКТУР В СФЕРЕ ПРОФИЛАКТИКИ ПРЕСТУПНОСТИ И ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ
Р. А. РОМАШОВ, В. Г. РУМЯНЦЕВА, В. С. ГРАЧЕВ
Ромашов Р. А., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки России, начальник кафедры теории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России.
Румянцева В. Г., кандидат юридических наук, доцент кафедры криминологии Санкт-Петербургского университета МВД России.
Грачев В. С., кандидат юридических наук, докторант Санкт-Петербургского университета МВД России.
1. Вплоть до настоящего времени проблемы противодействия преступности рассматриваются в двух направлениях: — профилактика; — юридическая ответственность. В свою очередь, юридическая ответственность в функциональном отношении направлена на: — наказание преступника; — примирение преступника через перенесенные лишения с обществом. 2. Рассматривая противодействие преступности через призму юридических отношений, следует выделить три группы субъектов: государство, общество, субъекты преступлений. Вместе с тем традиционно общество (представленное совокупностью индивидов и корпораций) в качестве субъекта антикриминальной деятельности не рассматривается. Возникает интересная ситуация: говоря о субъектах правоприменения, как правило, имеются в виду только государственные органы и должностные лица, соответственно, в качестве субъектов преступлений рассматриваются только лица, их совершающие. При этом общество, выступающее в лице как общественных объединений, так и отдельных граждан, статусом самостоятельного субъекта охранительного правоприменения не наделяется. Говоря о правоприменительной деятельности в правоохранительной сфере, общественные структуры и отдельных граждан воспринимают в лучшем случае в качестве функциональных придатков государственной правоохранительной системы (легальные (ДНД) и нелегальные (агентура) помощники), содействующих соответствующим структурам в их антикриминальной деятельности, а в худшем — в качестве пособников (ответственность за недоносительство) криминала либо потенциальных правонарушителей (именно в подобном аспекте рассматриваются граждане и организации в налоговом и таможенном законодательстве). Что же касается субъектного состава отношений преступного характера, то опять-таки традиционно данные отношения сводились к конфликту государства и преступника, при этом гражданину (группе лиц), права и законные интересы которых подвергались преступному посягательству, отводилась роль объекта преступного воздействия, что противоречит самой логике восприятия объекта права как общественного отношения. 3. Взаимодействие государства и общества в сфере профилактики преступности предполагает выделение двух основных направлений: — взаимодействие, связанное с созданием условий, исключающих либо серьезным образом затрудняющих совершение преступлений; — взаимодействие, связанное с декриминализацией общественных отношений, легализацией, так называемой теневой сферы социальной жизнедеятельности и, прежде всего, теневой экономики. Применительно к первому направлению речь должна идти прежде всего о формировании в общественном правосознании установки на недопустимость противоправного поведения, а также на необходимость добровольного и добросовестного сотрудничества общества с государственными структурами в сфере правоохранительной деятельности. В настоящий период мы вынуждены констатировать, что в общественном правосознании сохраняется терпимое (а в ряде случаев и позитивное) отношение к самому факту противоправного поведения (Не зато бьют, что воруешь, а за то, что попадаешься). При этом зачастую человек, сочетающий противоправный образ жизни с юридической безответственностью, воспринимается обывателем как «умеющий жить». Кроме того, представители общества ежедневно сталкиваются с ситуациями, когда декларирующие единство с народом представители государственной власти фактически от народа дистанцируются. В рамках подобного отношения вырабатывается и начинает восприниматься в качестве традиционной система «двойных стандартов» — предполагающих разные правила поведения (и варианты ответственности) для власти и для подданных <1>. ——————————— <1> Характерным примером из подобной практики является факт осуждения водителя О. Щербинского, столкновение с автомобилем которого повлекло смерть губернатора Алтайского края М. Евдокимова. Автомобиль чиновника двигался со скоростью, значительно превышающей допустимую ПДД, именно нарушение скоростного режима движения стало реальной причиной трагических последствий. Вместе с тем суд признал виновным простого человека, продемонстрировав тем самым приверженность двойным стандартам оценки поведения. Естественно, что в подобных случаях говорить о реальном взаимопонимании государства и общества не приходится.
Что касается сотрудничества правоохранительных органов с населением, то, как уже отмечалось, основная проблема кроется в отсутствии обратной связи. Государство, закрепив на конституционном уровне права и свободы человека и гражданина в качестве основной ценности, на практике пока что не торопится реализовать данное заявление. Обращение простого гражданина в ОВД в большинстве случаев воспринимается как негативный фактор, отвлекающий сотрудников от выполнения ими функциональных обязанностей. И дело здесь не столько в низком уровне профессиональной правовой культуры, хотя и недооценивать роль данного фактора, безусловно, нельзя, сколько в ущербной системе оценки эффективности деятельности соответствующих правоохранительных структур, в основу которой положена пропорция зарегистрированных и раскрытых правонарушений. В сложившейся ситуации объективно стремление сотрудников занижать число заведенных дел и увеличивать число эпизодов, раскрытых в рамках одного расследования (особенно характерна данная тенденция для таких составов, как кражи, злостное хулиганство, мошенничество). Кроме того, вплоть до настоящего времени отсутствует реальная система охраны свидетеля, подобная той, которая сложилась в развитых западных странах. Если государство не может гарантировать человеку и его близким элементарной безопасности, то призывы к гражданской сознательности обречены быть призывами в пустоту. Сказанное позволяет сделать следующие выводы. А) Формирование в общественном правосознании установки, связанной с недопустимостью противоправного поведения, предполагает наличие установки, направленной на необходимость правомерного поведения. При этом члены общества, с одной стороны, должны иметь наглядный пример того, что по одному с ними закону живут в том числе и сама власть, и правоохранительные органы, а с другой — в обществе должна формироваться система стимулов, побуждающих человека к правомерному поведению как к наиболее предпочтительному пути обеспечения собственного достойного образа жизни. В данном случае речь идет о возможности честно зарабатывать деньги, достаточные для поддержания образа жизни, признаваемого среднестатистическим представителем общества в качестве достойного. На уровне общей культуры следует вырабатывать стереотипы, связанные с психологической позитивацией правомерного поведения и, соответственно, восприятием правонарушений в качестве социальных девиаций, независимо от того, повлекли они негативные последствия в отношении субъектов или нет. Данное условие предполагает недопустимость романтизации и идеализации криминалитета, прежде всего, в массовом искусстве (в кино и литературе). Б) Следует отработать механизм обратной связи граждан с ОВД. Для того чтобы граждане не воспринимались в качестве помехи деятельности правоохранительных структур, следует, с одной стороны, изменить подход к оценке их эффективности. Количественный критерий должен уступить место качественному, в основу которого должен быть положен интенсивный подход, предполагающий, с одной стороны, ограничение числа дел, которые могут быть в одновременном ведении у одного сотрудника, а с другой — осуществление оценки деятельности сотрудника не по количеству раскрытых правонарушений, а по количеству и качеству осуществленных в ходе работы над тем или иным эпизодом правоприменительных (оперативных либо следственных) процедур. Кроме того, надо последовательно менять общественное понимание того, что сотрудничество с ОВД, связанное с информацией о готовящихся либо совершенных правонарушениях, представляет собой аморальное поведение (именно подобная оценка употребляется при оценке доносительства, вызванного «синдромом Павлика Морозова»). Сотрудничество с ОВД должно восприниматься не как аналог предательства представителей корпоративного содружества, а как сознательный акт, свидетельствующий о гражданской позиции данной личности и являющийся «меньшим из возможных зол» по отношению к потенциальному либо реальному правонарушителю. Наконец, в рамках обратной связи правоохранительные структуры должны реально обеспечивать безопасность представителя общества, изъявившего готовность к сотрудничеству. Причем обеспечение безопасности в этом случае должно предполагать в том числе и долговременный перспективный характер. 4. Говоря о взаимодействии государства и общества в сфере декриминализации социальных отношений, следует принять за основу презумпцию объективного характера преступности. Возникнув с появлением права, преступность будет существовать до тех пор, пока существует право. Поэтому призывы к искоренению преступности заведомо не реалистичны. Что же касается ограничения криминальных тенденций, то в данном случае одной из эффективных форм, на наш взгляд, выступает декриминализация (перевод в сферу правового регулирования) отношений, традиционно относимых к противоправным, однако по сути такими не являющимися <2>. Речь идет о так называемых теневых отношениях. Применительно к современной России к таким отношениям могут быть отнесены коррупционные отношения, связанные с приемом в вузы, освобождением от воинской обязанности (по сути, гражданской повинности), парламентским лоббированием, внебюджетным финансированием деятельности ряда государственных структур (в том числе правоохранительных органов), проституцией и т. п. По сути, перечисленные отношения в настоящий момент носят открытый характер. В Интернете доступна любая информация практически по всем из перечисленных направлений (за исключением, может быть, парламентского лоббирования в силу специфического характера данного вида деятельности) с перечислением предоставляемых услуг, размеров и форм оплаты, контактных телефонов и т. д. Возникает логичный вопрос: если данные отношения носят преступный характер, то почему они легально рекламируются, если же эти отношения не являются преступными в силу своей социальной безопасности, то почему государство не упорядочивает их посредством правовых средств? ——————————— <2> Говоря о том, что перечисленные отношения, по сути, не являются противоправными, мы имели в виду, прежде всего, их консенсуальный (взаимовыгодный) характер. При этом, естественно, речь не может идти о формах противозаконного поведения, влекущих причинение ущерба не абстрактному закону, а вполне конкретным законным интересам граждан и организаций.
Представляется, что декриминализация названных отношений и связанная с ней замена криминального контроля над названными видами деятельности государственным будет свидетельствовать о реальном, а не декларируемом стремлении государства к ограничению криминальных тенденций и, как следствие, повлечет снижение степени криминализации общественных отношений.
