(Головко Ю. М.) («История государства и права», 2012, N 15)
ЭКСПАНСИЯ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИДЕЙ: «ЗА», «ПРОТИВ» И ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ В ТРАКТОВКЕ ДЖОНА АДАМСА (1735 — 1826 ГГ.) <*>
Ю. М. ГОЛОВКО
——————————— <*> Golovko Yu. M. Expansion of revolutionary ideas: for, against and legal basics in the interpretation of John Adams (1735 — 1826).
Головко Юлия Марковна, старший преподаватель кафедры гражданского и уголовного права и процесса Брянского филиала РГТЭУ, кандидат исторических наук.
В статье раскрывается позиция Джона Адамса (1735 — 1826) как выдающегося представителя поколения отцов — основателей США по вопросу экспансии революционных идей, обретшему в наши дни новую актуальность.
The article devoted to the issue of the revolutionary ideas’ expansion in the works of John Adams (1735 — 1826), one of the most outstanding Founding Fathers of America, because of this problem is very important today.
Переход от Средневековья к Новому времени, от так называемого старого порядка к более современному политико-правовому устройству общества и государства сопровождался чередой буржуазно-демократических революций. Поэтому неудивительно, что тема «революции» как рискованного, далеко не однозначного, но в то же время действенного способа смены политических элит и борьбы против тирании за права и свободы красной нитью проходит через философию Просвещения, как в Европе, так и в Америке. Среди выдающихся политиков и правоведов XVIII в., удостоивших данную проблематику пристальным вниманием, следует выделить Джона Адамса — одновременно и теоретика, и практика революционных преобразований. Свою известность он получил не только как глава молодого Североамериканского союза штатов в 1796 — 1800 гг., дипломат мирового уровня, но и как идеолог республики и правового государства, ознаменовавших начало очередного исторического периода. Построение общества нового типа в условиях скованности феодальными пережитками оказалось неосуществимо без революционного слома действующего строя и правопорядка. Одна из ключевых работ Д. Адамса — трехтомная «Защита американских конституций» 1786 г., помимо собственно утверждения принципов, на которых основаны принятые в Войну за независимость конституции штатов, анализирует гораздо более широкий контекст: европейский и американский, который окружал рождение революций в недрах старого порядка. Уже в предисловии «Защиты» указывается на растущий, усиливающийся дисбаланс в европейском обществе, связанный, как ни парадоксально, с увеличением веса его достижений. С одной стороны, в «реформировании манер, обычаев и усовершенствовании, произведенном в науке», новый европейский опыт мог бы восхитить «даже самые утонченные народы классической древности». Но, с другой стороны, «знание принципов и устройства свободных правительств» оставалось не тронутым прогрессом <1>. То есть, несмотря на колоссальный прорыв в науке, промышленный переворот, не произошло долгожданной демократизации общественно-политической жизни и ее правового обеспечения. Сложившаяся опасная асимметрия, по мнению Адамса, могла стать источником революций, вскоре наводнивших Западную Европу. ——————————— <1> Adams J. The Works of John Adams, Second president of the United States: With a Life of the Author, Notes and Illustrations by his Grandson Charles Francis Adams. 10 Vols. Boston: Little, Brown and Co., 1850 — 1856. Vol. IV. P. 284.
В то же время осведомленность об угрожающей неравномерности в развитии Старого Света привела автора трактата не к предреканию больших социальных сдвигов, а к ожиданию того, что «дух усовершенствования», составивший особую славу его века, распространится на сферу политики и права и без радикальных прерываний ее поступательного развития мирно произведет более «рациональные правительства». Увы, ход событий конца XVIII столетия развеял такие надежды. Вместо этого, по меткому выражению создателя «Защиты», получился «век революций и конституций». США начали этот «танец» в 1774 г. с «величайшей революции из когда-либо свершавшихся». Особое величие придавало ей то, что она не скатилась в кровавую пропасть хаоса, где не царствует закон, не почитается право — краеугольный камень любого цивилизованного общественного порядка. Именно легистский характер и составлял, в глазах Адамса, наивысшую славу американской революции и главную заслугу ее творцов. Однако из Нового Света «революционное поветрие» распространилось в Европу и Латинскую Америку, «ставя под вопрос все существующие власти» <2>. На первый взгляд может показаться, что наш герой должен был приветствовать это. Ведь именно революционная агитация дала ему настоящую возможность проявить свои таланты. В конфликте с метрополией он занимал позиции впереди более сомневающихся, колеблющихся американских вигов. Адамс находился в авангарде революционного движения, ведущего патриотов к открытому противостоянию с Великобританией: написанные им в 1776 г. «Мысли о правительстве» призвали колонистов учредить новые — писаные — конституции штатов, заявивших о своей независимости. Воспитанный в духе политической традиции, настаивавшей на унаследованном обществом праве на революцию, Адамс считал, что «убить тирана в случае необходимости может вызывать не больше сомнений, чем повесить разбойника или прихлопнуть моль» <3>. ——————————— <2> J. Adams to James Lloyd, March 29 and 30, 1815 // Ibid. Vol. X. P. 149. <3> Ibid. Vol. VI. P. 130.
Здравомыслящий юрист из Новой Англии, искушенный в риторических изысках, он с явным негодованием говорил о феодальной иерархии, которая вскоре подверглась нападкам европейских революционеров. «Природа не создала дискриминации между патрициями и плебеями, знатными и простолюдинами… я хочу видеть народы в равенстве! Ни церковных канонников, ни судейских мантий, ни различий в обществе, но так, как требует здравый смысл и честность. «Что за глупец! Что за энтузиаст! — скажете вы. — Что потом?». Скажу вам вот что. Я верю, что это многоголовое животное — народ станет сейчас или в другой раз, достаточно умным, чтобы сбросить своих седоков, и сделай он так, то положил бы конец изобилию уловок, которыми его запрягают в упряжь, затягивают удилами, секут кнутом и пришпоривают» <4>. ——————————— <4> J. Adams to Count Sarsfield, January 21, 1785 // Ibid. Vol. VIII. P. 369 — 370.
Однако, несмотря на такие рассуждения, Адамс с крайним предубеждением отнесся к иностранным революциям. Это объяснялось его восприятием Америки и Европы как совершенно разных миров. Полезное для колоний вряд ли могло вылиться во что-то хорошее в Европе. Отношение политика к старому режиму было двойственным. Как таковому он не придавал ему ценности, но в то же время не желал видеть до основания разрушенным. Субординация, существенная для общества, не могла сохраняться в Европе без наследственных институтов. Он по-прежнему придерживался права на революцию, но сомневался, будет ли разумным для европейских либералов поступить так. В Старом Свете простой люд погряз в невежестве, предрассудках и склонен к дикому беспорядку, будучи спущен с цепи. Не меньше Адамс сомневался и в политических возможностях европейских лидеров, считая, что даже лучшим из них не хватает реального политического опыта. Когда революция во Франции была уже в разгаре, он утверждал, что умеренные либералы утратили контроль над событиями и дали дорогу «кровавым радикалам», потому что слепо противились смешанной конституции и защищали власть, сконцентрированную в однопалатном законодательном органе, например Конвенте. Более всего, в заокеанских революциях его угнетало то, что они не оправдывали чаяний поколения отцов-основателей на универсалистский призыв к миру, исходящий от Войны за независимость США, и совершенно не соответствовали образу последней. Для некоторых время революций представляло воплощение лучших надежд Просвещения. Автор «Мыслей о правительстве» был другого мнения. Для него, напротив, это выглядело отвержением выдающихся качеств XVIII в.: чувства меры и здравого смысла, иммунитета к политическому и религиозному безумию. Революции повернули европейскую жизнь назад к энтузиазму и фанатизму, которые последний раз наблюдались во время Реформации. А значит, они, разделившие Европу, которая до этого становилась «все более и более единым сообществом или одной семьей» <5>, должны были рассматриваться как шаг назад. ——————————— <5> Ibid. Vol. IV. P. 283.
Но не стоит отождествлять его политическую мысль с реакционной. Разочаровавшись в революции, он тем не менее не хотел заглушать живой импульс реформ. Признавая за либерализмом благородные стремления, считал, что революционеры с самого начала упорно игнорировали конституционные механизмы и оказались не готовы эффективно применить их к «несговорчивому» историческому наследию, которое так страстно стремились изменить. Он был революционером особого типа — уважение к власти, закону и праву пересиливало в нем политическое мессианство. Так, во время Войны за независимость этот яркий отец-основатель, действительно, говорил на языке энтузиазма в провозглашении универсальной значимости и обещании надежд Американской революции. Американцы взяли в руки оружие «в той же мере для блага населения Европы, как и для собственного блага» <6>. Адамс согласился с Б. Франклином, что «американское дело — это дело всего человечества», и с тем, что «мы сражаемся за европейскую свободу в той же мере, что и за свою собственную» <7>. «Общественный прогресс ускорится на столетия благодаря этой революции. Император Германии намерен как можно скорее принять американские идеи толерантности и религиозной свободы. Очень скоро это станет модной системой во всей Европе. Свет распространится от дневного луча на западе и будет сиять все больше и больше до тех пор, пока не наступит совершенный день!» <8>. ——————————— <6> J. Adams to T. Digges, May 13, 1780 // Ibid. Vol. VII. P. 168. <7> Rahv P. Discovery of Europe. Garden City (N. Y.). P. 10. <8> December 18, 1781 // Adams J. Familiar Letters of John Adams and his Wife Abigail Adams, During the Revolution. Boston: Houghton, Mifflin and Co., 1876. P. 403.
При этом роль профессионального революционера его категорически не устраивала: «…не может быть долгом человека иметь отношение более чем к одной революции, а потому я никогда не буду никоим образом вовлечен в какую-либо другую» <9>. Он писал маркизу Лафайету: «Я не энтузиаст, жаждущий низвергать империи и монархии, чтобы учреждать республиканские формы правительства, и потому не цареубийца, не царененавистник или царепрезиратель» <10>. ——————————— <9> J. Adams to Mercy Warren, January 29, 1783 // Adams J. Warren-Adams Letters, Being Chiefly a Correspondence Among John Adams, Samuel Adams, and James Warren, 1743 — 1814. Ed. by W. Ch. Ford. Boston: Massachusetts historical society, Collections, Vols. 72 — 73, 1917, 1925. Vol. II. P. 188 — 189. <10> J. Adams to Lafayette, May 21, 1782 // Adams J. The Works. Vol. VII. P. 593.
Национальная Ассамблея, собравшаяся в 1789 г. во Франции, разрушила надежды Д. Адамса, не последовав принципам смешанного правительства в сфере государственного строительства и права. Обращаясь к лидерам французского третьего сословия, он сурово наставлял их не потакать требованиям левеллеров — революционных радикалов, ищущих уничтожения всех социальных и имущественных различий между людьми. Вожди взбунтовавшейся европейской буржуазии должны были усвоить, что равенство перед законом и судом, равенство прав и обязанностей — это единственное достойное быть написанным на знамени революции. Последующее кровавое развитие событий в Старом Свете заставило его усомниться даже в правильности американской революции, детища собственных рук: «Неужели я заблуждался всю жизнь? Разве не американская революция произвела французскую? И разве не последняя произвела все наихудшие бедствия и разрушения для… всего земного шара из когда-либо бывших?» <11>. ——————————— <11> J. Adams to Benjamin Rush, August 28, 1811 // Adams J. The Works. Vol. IX. P. 635.
Второй президент США не верил в политический перфекционизм и в то, что революции принесут перерождение людей в некий лучший вид. Идеальное устройство общества, человека, по его мнению, лежало за пределами этого мира. Более того, знание политической истории человечества убеждало в том, что революции очень часто оборачиваются деспотизмом, заканчивая им цикл своего естественного хода развития. Он видел в них воплощение духа толпы — жестокости, агрессии, нетерпимости. Утратив сдерживающие оковы общества, они открывали дорогу беззаконию и самой злодейской части человечества, которая всегда ждала возможности извлечь для себя выгоду из ослабления власти. «Автобиография» Д. Адамса упоминает случай черной меланхолии, в которую он впал в 1775 г., после того как земляк от души поблагодарил его за создание положения, при котором «в провинции не стало судов справедливости», а значит, и взысканий по долгам. «Разве это то, к чему я стремился?» — подавленно рефлексировал он. «И такие настроения подобных людей. сколько их у нас?.. Полстраны должников, если не больше. И во всех странах у должников всегда были и есть такие чувства. Если власти в стране суждено попасть в их руки, и существует большая опасность, что так и будет, то для какой цели мы жертвовали временем, здоровьем и всем остальным? Уверен, надо защищаться против торжества таких принципов, или мы пожалеем обо всем содеянном» <12>. ——————————— <12> Ibid. Vol. VI. P. 202.
«Инновации, хотя и часто необходимы, всегда опасны» <13>. Так, накануне Декларации независимости он поднял тревогу от того, что «революционный раж выливается в его родной провинции в дикие формы» <14>. Против этого он был однозначно. Да, в отношении разрыва с короной Адамс не колебался, будучи убежден в необходимости создания новых правительств и формировании конфедерации. Но не меньше хотел, чтобы перемены — по возможности — производились бы в политических формах, унаследованных от колониального периода. Например, искренне боялся, что новая легислатура в ставшем свободным штатом Массачусетсе, попытается «существенно изменить квалификацию избирателей (уменьшив или вовсе отменив имущественные цензы) и откроет двери бесконечным спорам и бесчисленным нарушениям» <15>. ——————————— <13> J. Adams to William Tudor, December, 18, 1816 // Ibid. Vol. X. P. 233. <14> J. Adams to John Winthrop, June 23, 1776 // Collection of the Massachusetts Historical Society. Boston, 1878. Vol. IV, series 5. P. 310. <15> J. Adams to Benjamin Hichborn, May 29, 1776 // Adams J. The Works. Vol. IX. P. 380.
Для автора «Защиты американских конституций» революция была всего лишь реализацией традиционного права на восстание, которое возникало, следуя вигской доктрине, там, где имели место «демонстративные посягательства, задуманные или реализованные людьми, имеющими власть, в отношении фундаментальных основ или самой сути народной свободы» <16>. Вигская модель американской революции не способствовала тому, чтобы ученый-правовед с легкостью сменил ее на чуждую по духу европейскую. ——————————— <16> Ibid. Vol. VI. P. 202.
К вполне конкретным правам и свободам, возникшим исторически в ходе развития западного общества, а точнее, англо-американского мира, он — второй президент Америки — апеллировал намного чаще, чем к естественным правам, которые, к слову, понимались им тоже далеко не абстрактно. Оправдывая сопротивление колоний парламенту в его незаконных действиях, Адамс стоял на твердой почве правовых взаимоотношений провинций с метрополией, в провозглашении же Декларации независимости видел элементы некой «театральности» и признавался в неспособности понять причины, побудившие ее автора Т. Джефферсона столь сильно поверить в готовность мира к свободам, заявленным в этом документе <17>. ——————————— <17> J. Adams to Benjamin Rush, June 21, 1811 // Old Family Letters. Copied for Alexander Biddle, Series A. Philadelphia, 1892. P. 287.
Политик вспоминал, как накануне Войны за независимость США — в 1773 г. — группа патриотов-бостонцев набросали ответ лидеру пробританской группировки (лоялистов) — губернатору Массачусетса Т. Хатчинсону на его публичную защиту права английского Парламента издавать законы для колоний в Новом Свете по любым вопросам: «Документ был прелестно написан, но наполнен той глупой демократической чепухой, которая в то время и до сих пор отравляла так много наших газет и произвела бесчисленные ужасы во Французскую революцию. Я обсуждал это с комитетом до тех пор, пока не убедил… вычеркнуть ее, а саму дискуссию перевести в законное и конституционное русло, что было одобрено комитетом и убедило весь народ Северной Америки в том, что по закону и конституции Парламент не имеет власти над нами» <18>. ——————————— <18> J. Adams to Mercy Warren, July 20, 1807 // Collections of the Massachusetts Historical Society, vol. series 5. P. 347.
И дело вовсе не в том, что Джон Адамс — пример революционера особого типа, но в том, что такой феномен явила сама американская революция. В отсутствие необходимости бороться с традиционными политическими институтами, характерными для европейского старого порядка, и изжившими себя к концу XVIII в. феодальными формами земельной собственности, социальной иерархией и соответствующим правом, легко объяснимо его неприятие социальных переворотов, произошедших в Европе. Призыв к абстрактно понимаемым правам, не укорененным в сознании европейца и не закрепленным в документах, не существующим в виде традиции, обращенной к народу, веками жившему под ярмом сервильной зависимости и лишенному необходимой правовой культуры, по мнению адвоката Адамса, сменившего Д. Вашингтона на посту президента США, был более чем реально опасен. Если американцы сами не подстрекали революции в других землях, то каким же образом их достижения могли послужить увеличению свободы где бы то ни было еще? Ответ, данный поколением отцов-основателей, ясен: никакой насильственной экспансии революционных идей в другие страны и тем более никакого прямого вмешательства в дело демократизации государственной и общественной жизни за рубежом. Так, Б. Франклин утверждал, что просто само существование свободных Штатов заставит европейских правителей смягчить тиранию, потому что в противном случае простые люди эмигрировали бы оттуда в больших количествах <19>. ——————————— <19> Rahv P. Discovery of Europe. P. 10.
По мнению вторившего ему Адамса, Америка могла повлиять благодаря яркости и убедительности живого примера без прямой интервенции. Другие народы вольны выбрать свой путь: последовать ей или нет. Человечество не было едино, и к условиям далеко не каждой страны подходили принципы Декларации независимости <20>. Несмотря на это, создатель «Мыслей о правительстве» саркастично отреагировал на замечание французского либерала-революционера, философа века Просвещения маркиза Кондорсе о том, что «американскую революцию можно считать таковой лишь в ограниченном смысле». Джон Адамс был искренне убежден: для любого народа, оказавшегося в ситуации угнетения, но не погрязшего в нем веками, с наличием внутриобщественного согласия и сформированного правосознания большинства активных граждан — Война за независимость США с ее главным ориентиром на соблюдение закона могла стать верным ориентиром в борьбе за права и свободы. ——————————— <20> Rosenthal L. America and Europe. N. Y., 1882. P. 86 — 87.
