(Будякова Т. П.) («Эксперт-криминалист», 2014, N 1)
ПРОБЛЕМЫ НАЗНАЧЕНИЯ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ АФФЕКТА <*>
Т. П. БУДЯКОВА
——————————— <*> Problems of assignment of judicial-psychology expert evaluation of temporary insanity. Budyakova Tatyana Petrovna, head of the Chair of Psychology of I. A. Bunin Eletsk State University, candidate of psychological sciences, assistant professor.
Будякова Татьяна Петровна, заведующая кафедрой психологии Елецкого государственного университета имени И. А. Бунина, кандидат психологических наук, доцент.
Рассматриваются как уголовно-правовые, так и связанные с ними юридико-психологические проблемы судебно-психологической экспертизы аффекта. Обосновываются предложения по совершенствованию уголовно-правового определения аффекта исходя из психологической теории аффекта. Анализируется проблема экспертной психологической оценки временного критерия при определении возможности управления поведением в состоянии аффекта.
How criminal law and related to them, legal and psychological problems of forensic psychological examination of affect. Substantiated proposals to improve the criminal law definition of affect, based on the psychological theory of affect. The problem of expert psychological assessment of a time criterion in determining the possibility of controlling the behavior of passion.
Key words: affect, forensic psychological examination, occasional criminal, the victim.
Судебно-психологическая экспертиза (далее — СПЭ) аффекта в современном судопроизводстве является самым распространенным видом судебно-психологической экспертизы. Однако, несмотря на востребованность данного вида экспертизы и частоту ее производства, имеется круг вопросов, разрешение которых важно для повышения эффективности этого средства доказывания. Изучение аффектов в уголовном праве исторически изначально требовало межотраслевого подхода. Однако доктринальные исследования аффекта, начавшиеся в уголовном праве России в XIX в., практически не использовали научного психологического знания, опираясь только на житейское понимание человеческих эмоций. В то же время, несмотря на то, что отечественный уголовный закон не использовал термин «аффект» вплоть до принятия УК РФ 1996 г., в литературе им активно оперировали с XIX в. Так, при разработке новой редакции Уголовного Уложения России 1903 г. авторы-разработчики и критики спорили о том, как лучше сформулировать юридически значимые признаки аффекта в тексте уголовного закона, в частности, как отграничить аффект от страсти <1>. При этом симптоматично, что авторы проекта и участники дискуссии о содержании норм об аффектированных преступлениях исходили из необходимости выбрать такую формулировку аффекта, которая бы не требовала в дальнейшем проведения судебной экспертизы аффекта. Аргументировалось это тем, что экспертное заключение психиатров (психологов) не будет подкреплено точными научными данными, потому что «таковых в действительности не существует» <2>. ——————————— <1> Уголовное уложение. Объяснения к проекту редакционной комиссии. Т. VI. Главы 20 — 27. СПб., 1895. С. 81 — 84. <2> То же. С. 83.
Текст комментариев к проекту Уложения не содержит информации о том, что при его разработке использовались данные научной психологии или физиологии, как утверждают некоторые авторы. К примеру, С. Шишков писал, что замена использовавшихся первоначально в Уголовном Уложении России признаков для квалификации аффекта «запальчивость и раздражение» на термин «сильное душевное волнение», появившийся в российском Уголовном Уложении 1903 г., «была во многом обусловлена научными достижениями рубежа XIX — XX в., прежде всего в области психологии и физиологии» <3>. Однако текст комментариев к проекту Уложения свидетельствует об обратном. ——————————— <3> Шишков С. Установление внезапно возникшего сильного душевного волнения // Законность. 2002. N 11. С. 19.
Признаки «запальчивость и раздражение» были удалены из диспозиций статей, предусматривавших привилегированную ответственность за аффектированные преступления, не из-за достижений в психологии и физиологии, а потому что старая формулировка, имевшаяся в уголовном законе, допускала ограничительное понимание аффектов. Ограничивая легальное проявление аффектов «запальчивостью и раздражительностью», закон оставлял без внимания другие заслуживающие снисхождения случаи аффектов, например, обусловленные страхом, отчаянием, стыдом и т. д. Соглашаясь с приведенными нами выше доводами профессора Легонина, редакционная комиссия поддержала также его мнение о том, что формулировка «сильное душевное волнение», использовавшаяся тогдашними уголовными законодательствами Австрии и Венгрии, отвечает задаче закрепления в уголовном законе общих признаков разных по своему происхождению аффектов, а также позволяет их отделить от страстей, «развивающихся продолжительное время и держащихся на относительно незначительном уровне» <4>. ——————————— <4> Уголовное уложение. Объяснения к проекту редакционной комиссии. Т. VI. … С. 81 — 82.
Замечательный российский эксперт-психиатр А. У. Фрезе характеризовал состояние психологии в период составления и обсуждения проекта Уголовного Уложения как продукт кабинетного, умозрительного мышления, основанный на случайно собранных, отрывочных, поверхностных данных наблюдения или литературных образах, вдобавок еще и субъективно интерпретируемых. В силу скудости психологического знания в рассматриваемый период психология, по мнению А. У. Фрезе, объективно не могла стать основой для судебной экспертизы <5>. ——————————— <5> Фрезе А. У. Очерк судебной психологии. Предисловие. Казань, 1874. С. 7, 8.
Примечательно, что выдающийся русский криминалист Н. С. Таганцев в начале XX в. писал о том, что вопрос о влиянии и значении аффектов в уголовном праве представляется весьма спорным (выделено нами. — Б. Т.), как со стороны теоретической, так и практической <6>. Это свидетельствовало, в частности, и о том, что дальнейшее изучение уголовно-правовых аффектов требовало дополнительных, предметно ориентированных психологических исследований. Прежде чем строить правовые конструкции, надо было изучить сам предмет юридического опосредования — психологию аффекта. Вместе с тем именно потребности юридической теории и судебно-следственной практики подтолкнули и психологическое изучение аффектов. ——————————— <6> Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть общая. Т. 1. М., 2001. С. 384.
Традиционно, начиная с Б. Спинозы, в психологии изучалась преимущественно способность аффектов вызывать висцеральные реакции организма, по которым можно судить о степени значимости для человека эмоциогенного события, в т. ч. преступления (В. Вундт, З. Фрейд, А. Р. Лурия и др.) <7>. Но одно дело — выявлять причастность человека к преступлению, другое — определять наличие аффекта в момент его совершения. Данные, полученные в этих исследованиях, стали первым шагом в практической разработке методик экспертизы аффекта — определения наличия аффекта по остаточным аффективным следам в психике человека. ——————————— <7> Лурия А. Р. Психология в определении следов преступления // Психологическое наследие. М., 2003. С. 107; Лурия А. Р. Экзамен и психика // Там же. С. 126 — 127.
Иной ракурс в изучении аффектов, как отмечал С. Л. Рубинштейн, возник из потребностей судебной и следственной практики. Так, при квалификации преступления нужно было определить наличие или отсутствие сильного душевного волнения в момент совершения убийства или умышленного причинения тяжких телесных повреждений или менее тяжких телесных повреждений (см., например, признаки составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 144 и 151 УК РСФСР 1922 г.). Определение аффекта, данное С. Л. Рубинштейном, решало задачу соотнесения юридической категории «сильное душевное волнение» с психологическим понятием «аффект». Некоторыми экспертами-психологами в дальнейшем оно было признано классическим <8>. По С. Л. Рубинштейну, аффект — «это стремительно и бурно протекающий эмоциональный процесс взрывного характера» <9>. Ученый предлагал также различать понятия «страсть» — сильную, но длительную реакцию и «аффект» — краткосрочную, бурно протекающую реакцию взрывного характера <10>. Это был второй шаг в экспертной психологической диагностике аффекта — отделение его от других сильных эмоций. ——————————— <8> Кудрявцев И. А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1999. С. 175. <9> Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2007. С. 579 — 580. <10> То же. С. 580.
На наш взгляд, к классическим можно отнести и определение аффекта, данное А. Н. Леонтьевым: «Аффектами называют в современной психологии сильные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, сопровождаемые резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями» <11>. ——————————— <11> Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы, эмоции. М., 1976. С. 25.
В советской психологии уже в 80-е гг. был описан феномен кумулятивного аффекта. Отмечалось, что «повторение ситуаций, вызывающих то или иное отрицательное аффективное состояние, ведет к аккумуляции аффекта, который может разрядиться в бурном неуправляемом аффективном поведении — «аффективном взрыве» <12>. Это стало основанием для совершенствования законодательного определения уголовно-правового понятия аффекта при принятии УК РФ в 1996 г. ——————————— <12> Вилюнас В. К. Аффект // Большой психологический словарь / Сост. Б. Г. Мещеряков, В. П. Зинченко. М., 2002. С. 48.
В правовой литературе отмечалось, что «юридическая оценка преступления, совершенного в состоянии аффекта, не может ограничиваться совершением аффекта вообще, а предполагает наличие т. н. оправданного аффекта, вызванного извинительными с позиции общечеловеческой морали обстоятельствами» <13>. Другими словами, одним из векторов развития учения об аффекте в уголовном праве является направление по выявлению из вариантов проявления аффектов у человека юридически значимых вариантов. С точки зрения проблем судебно-психологической экспертизы, это, например, задача вычленения перечня «неизвинительных» аффектов, когда СПЭ аффекта вообще будет не нужна, поскольку в диспозициях статей об аффектированных преступлениях будет закреплено соответствующее ограничение. ——————————— <13> Сидоров Б. В. Аффект, его уголовно-правовое и криминалистическое значение. Казань, 1978. С. 5.
Проблема перемещается в плоскость конструирования составов преступлений. При этом здесь в первую очередь нужен поиск нравственно-психологических критериев, которые затем должны быть легализованы в нормах Уголовного кодекса, т. е. должно иметь место нормативное закрепление дополнительных нравственно-психологических критериев «извиняемости» или «неизвиняемости» поведения в состоянии аффекта. Рассмотрим возможный перечень этих критериев. Остановимся на критериях, имеющих психологическое содержание, позволяющих теоретически изменить (расширить или ограничить) круг юридических оснований аффекта, которые будут важны при решении вопроса о необходимости производства судебно-психологической экспертизы аффекта, если законодатель примет решение о совершенствовании редакции статей УК РФ, предусматривающих уголовную ответственность за деяния, совершенные в состоянии аффекта. Первый критерий можно назвать «нехарактерность поведения обвиняемого». Буквальная трактовка ст. ст. 107 и 113 УК РФ свидетельствует о том, что законодатель занял двойственную позицию, когда определял квалифицирующие признаки деяний, совершенных в состоянии аффекта. С одной стороны, были признаны не заслуживающими снисхождения те ситуации, когда убийство или причинение среднего или тяжкого вреда здоровью совершены не в связи с аморальным или противоправным поведением потерпевшего или длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. В действительности аффект может быть вызван и правомерными действиями личности, если они не соответствуют личным ценностям и целям преступника. Поэтому законодатель абсолютно прав, сделав такие ограничения. Вместе с тем в практике были случаи, когда, например, убийство в состоянии аффекта совершало лицо, ранее уже привлекавшееся к уголовной ответственности за убийство. Действующая редакция ст. 107 УК РФ позволяет квалифицировать деяние, совершенное таким лицом, как убийство, совершенное в состоянии аффекта, при условии, что субъект в момент инкриминируемого ему деяния находился в состоянии сильного душевного волнения, обусловленного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Однако это противоречит целям наказания: восстановлению социальной справедливости, исправлению осужденного и предупреждению совершения новых преступлений. Убийство как способ реакции на социальный конфликт уже стало для лица, ранее совершившего убийство, в некотором смысле привычным. Выбор преступного способа реагирования был ранее выбран и одобрен самой личностью. С психологической точки зрения, лицо, ранее привлекавшееся к уголовной ответственности за убийство или причинения тяжкого или среднего вреда здоровью, должно было в целях самоисправления психологически работать над собой в плане усиления контроля за собственным поведением, поскольку уже имел место негативный криминальный опыт. Использование «специфического поощрения» в виде применения к нему привилегированного состава, предусмотренного ст. 107 УК РФ, не будет способствовать исправлению данного лица. На наш взгляд, ч. 1 ст. 107 УК РФ необходимо изложить в следующей редакции: «Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, если такое деяние ранее было нехарактерно для совершившего убийство». Статью 113 УК РФ, соответственно, следует дополнить текстом следующего содержания: «…если такое деяние ранее было нехарактерно для совершившего умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью» (выделено нами — Б. Т.). Второй критерий, который мог бы иметь значение квалифицирующего признака при аффектированных преступлениях, — поведение обвиняемого после совершения убийства в состоянии сильного душевного волнения. В настоящее время уголовный закон допускает квалификацию деяния по ст. 107 УК РФ в случае, если лицо, совершив убийство в состоянии аффекта, затем сознательно скрыло следы преступления, например, расчленив и спрятав труп жертвы. Подобное допущение не противоречит теории физиологического аффекта. Аффект — быстро проходящая эмоция, после которой быстро восстанавливается сознательная регуляция поведения. Перед виновным в убийстве возникает дилемма: сознаться или скрыть следы преступления. Решается она хотя и на фоне постаффективного состояния, но все же вполне рационально. Конечно, с моральной и правовой точки зрения социально предпочтительным выглядит поведение кающегося преступника. Поэтому для закрепления социально ожидаемого поведения в уголовном законе вполне уместна норма о том, что смягчение уголовной ответственности при совершении аффектированного убийства возможно только в случае отсутствия со стороны виновного действий по сокрытию следов преступления. Третий критерий, который активно обсуждается в научной литературе, — это т. н. отсроченный аффект. Под указанным видом аффекта в юридической психологии, в частности, понимается вид аффекта, который возникает после того, как жертва (в итоге превращаемая в преступника) узнает о последствиях деяния виновного лица (например, убийство своих близких), но из-за отсутствия виновного в пределах досягаемости для жертвы в момент получения информации о произошедшем аффект не может разрядиться. Далее энергия аффекта накапливается и разрядка происходит в момент встречи жертвы с виновным. Здесь происходит инверсия ролей: жертва становится преступником. Другими словами, отсроченный аффект — это ситуация, когда аффективное состояние есть, но лицо, виновное в создании аффектогенной ситуации, недоступно для аффективной разрядки. Типичный пример: убийство Виталием Калоевым диспетчера компании «Skyguide» Петера Нильсена на пороге его дома в г. Клотен (Швейцария) через полтора года после авиакатастрофы, в которой погибла семья Калоева. Норма Уголовного кодекса Швейцарии об ответственности за аффектированное убийство выглядит так: «Если лицо действует при наличии извиняющих обстоятельств, находясь в состоянии сильного душевного волнения или под воздействием серьезной психотравмирующей ситуации, то наказанием является каторжная тюрьма на срок до десяти лет или тюремное заключение на срок от одного года до пяти лет» (ст. 113 УК Швейцарии). Как видно из текста приведенной статьи, в принципе ее формулировка учитывает состояние отсроченного аффекта, однако, по-видимому, швейцарская уголовная доктрина не рассматривает отстроченный аффект в качестве значимого признака для смягчения уголовной ответственности. Известно, что защита В. Калоева, которую представляли и швейцарские, и российские защитники, выстраивала свои аргументы, опираясь на характеристики личности Калоева, в частности, акцентировала внимание на его «кавказском менталитете», а не на его психическом состоянии в момент совершения убийства. Полагаем, что отсроченный аффект по нравственно-психологическим основаниям не должен учитываться в качестве смягчающего обстоятельства при совершении аффектированных преступлений. Разрыв во времени между совершением преступления в отношении близких и встречей с виновным жертва может использовать по-разному. В частности, человек может и должен прийти к выводу о недопустимости совершения ответного преступления по мотиву мести. У него есть достаточно времени для того, чтобы найти некриминальный выход из сложившейся ситуации. По нашему мнению, в первую очередь именно к ситуациям отсроченного аффекта относятся рекомендации известных психологов В. К. Вилюнаса и С. Л. Рубинштейна по профилактике аффектов. Так, В. К. Вилюнас полагал, что проявления, содержание и характер аффектов могут изменяться, в частности, под влиянием воспитания и самовоспитания. Аккумулированные аффекты могут изживаться с помощью психологических методов, в частности, метода их «канализации» <14>. По С. Л. Рубинштейну, «вопрос должен ставиться не так: преодолевайте — неизвестно каким образом — уже овладевший вами аффект, и вы не допустите безответственного аффективного поступка как внешнего выражения внутри уже в законченном виде оформившегося аффекта; а скорей так: не давайте зародившемуся аффекту прорваться в сферу действия, и вы преодолеете свой аффект, снимете с нарождающегося в вас эмоционального состояния его аффективный характер» <15>. ——————————— <14> Вилюнас В. К. Указ. соч. С. 48. <15> Рубинштейн С. Л. Указ. соч. С. 580.
Четвертый критерий — «аморальное поведение виновного». Он практически не анализируется в современной науке уголовного права, хотя активно обсуждался при общественной экспертизе проекта Уголовного Уложения в XIX в. Аргументы того времени не потеряли своей актуальности до сих пор. При обсуждении проекта высказывалось мнение, что, например, убийство в аффекте любовницы, если она изменила, или убийство из ревности в состоянии аффекта среди лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, или убийство проститутки, которая отказалась обслуживать клиента на его условиях, свидетельствуют об испорченности и безнравственности преступника и не заслуживают снисхождения в виде существенного уменьшения наказания <16>. Действующая же формулировка ст. ст. 107 и 113 УК РФ, учитывая аморальное поведение потерпевшего как основание для применения привилегированных составов, не отражает характеристику поведения виновного, которое также может быть аморальным. Аморальное поведение лица, по сути, ставшее причиной аффектированного преступления, закон в нынешней редакции фактически одобряет, что не соответствует общей направленности ст. ст. 107 и 113 УК РФ, основанных на том, что общественная опасность преступлений, совершенных в состоянии аффекта, в отличие от обычных преступлений, существенно ниже. ——————————— <16> Уголовное уложение. Объяснения к проекту редакционной комиссии. Т. VI. … С. 87, 89.
Пятый критерий, который можно рассматривать как обстоятельство, или уменьшающее в отдельных случаях виновность, или, напротив, не смягчающее ответственность, — это характерологический облик личности виновного. В нашем исследовании личностей случайных преступников было установлено, что преступники, совершившие аффектированное преступление, не всегда раскаиваются в содеянном, нередко винят в произошедшем исключительно жертву <17>. Это создает опасность рецидива подобных деяний, поскольку, оправдывая себя, такой человек не исключает для себя возможность повторения подобного поведения. Значит, наказание здесь не достигает одной из своих целей — предупреждения новых преступлений. ——————————— <17> Будякова Т. П. Проблемы профилактики виктимизации случайного преступника // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. N 2. С. 84 — 90.
При обсуждении содержания норм об аффектированных преступлениях Проекта Уголовного Уложения России высказывалось мнение, что иногда аффектированное преступление является последствием простого нежелания сдерживать порывы страсти, последствием привычки легко и небрежно относиться к интересам других. По мнению разработчиков Проекта, указанные характерологические свойства не являются извинительными, если они стали причиной аффектированного преступления <18>. ——————————— <18> Уголовное уложение. Объяснения к проекту редакционной комиссии. Т. VI. … С. 80.
Подобное мнение высказывалось и в современной научной литературе. Б. В. Сидоров отмечал, что аффект не может смягчать ответственность в тех случаях, когда он вызван мотивами или личными качествами и привычками, отрицательно характеризующими виновного, которые отчетливо проявились в конфликтной ситуации (повышенная мстительность и склонность к насилию, нравственная и эмоциональная распущенность и т. п.) <19>. ——————————— <19> Сидоров Б. В. Указ. соч. С. 5.
В работах по судебно-психологической экспертизе в качестве одного из диагностических психологических параметров при экспертизе аффекта указываются устойчивые особенности личности виновного <20>. Экспертизой, в частности, может быть установлено наличие у обвиняемого негативных характерологических свойств, в формировании которых виноват он сам. При надлежащем отношении к оценке социальной приемлемости собственного поведения виновный должен был бы попытаться избавиться от негативных черт характера. Если он этого не сделал и эти черты стали причиной аффективной реакции, то такой аффект не может по нравственным основаниям считаться извинительным. Здесь необходима судебно-психологическая экспертиза, целью которой было бы установление наличия или отсутствия негативных черт характера личности обвиняемого, исключающих возможность применения к нему норм, смягчающих ответственность за аффектированное преступление. Однако, чтобы было основание для проведения такого вида СПЭ, нормы УК РФ, предусматривающие ответственность за совершение преступления в состоянии аффекта, должны быть дополнены соответствующим ограничительным условием. ——————————— <20> Коченов М. М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977. С. 60.
Список литературы
1. Будякова Т. П. Проблемы профилактики виктимизации случайного преступника // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. N 2. С. 84 — 90. 2. Коченов М. М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977. 3. Кудрявцев И. А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. 4. Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы, эмоции. М., 1976. 5. Попов А. Н. Преступления против личности при смягчающих обстоятельствах. СПб., 2001. 6. Сидоров Б. В. Аффект, его уголовно-правовое и криминалистическое значение. Казань, 1978. 7. Уголовное уложение. Объяснения к проекту редакционной комиссии. Т. VI. СПб., 1895. 8. Шишков С. Установление внезапно возникшего сильного душевного волнения // Законность. 2002. N 11. С. 17 — 19.
