(Левушкин А. Н.) («Российская юстиция», 2013, N 10)
ЮРИДИЧЕСКИЕ ФАКТЫ В СЕМЕЙНОМ ПРАВЕ РОССИИ И ДРУГИХ ГОСУДАРСТВ — УЧАСТНИКОВ СНГ
А. Н. ЛЕВУШКИН
Левушкин А. Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Ульяновского государственного университета.
Семейное законодательство Российской Федерации в большей степени отражает сохранение традиций, в связи с этим тенденции его развития в сравнительном аспекте представляют особый теоретический интерес. В то же время образование Содружества Независимых Государств (далее — СНГ, Содружество) вызвало необходимость исследования семейного законодательства соответствующих стран с точки зрения баланса, с одной стороны, единства принципов правового регулирования, с другой — суверенитета указанных государств. Автор статьи рассматривает основания возникновения семейных правоотношений в РФ и других государствах — участниках СНГ, общие положения о юридических фактах в семейном праве, особенности юридических фактов в семейном праве стран Содружества.
Ключевые слова: государства — участники СНГ, юридический факт, родство, свойство, брак, вспомогательные репродуктивные технологии.
The family legislation of the Russian Federation in a greater degree reflects preservation of traditions in this connection tendencies of its development in comparative aspect represent special theoretical interest. At the same time formation of the Commonwealth of Independent States has caused of research of the family legislation of the corresponding countries from the point of view of balance, on the one hand, unity of principles of legal regulation, with another — the sovereignty of the specified states. The author of article considers the bases of occurrence family relations in the Russian Federation and other state-participants CIS, general provisions on the legal facts in a family law, features of the legal facts in a family law of the countries of Commonwealth.
Теория права определяет юридические факты как конкретные жизненные обстоятельства, с наличием которых нормы законодательства связывают наступление предусмотренных в них юридических последствий. Применительно к семейным отношениям юридические факты приобретают особые черты. В частности, В. И. Данилин и С. И. Реутов справедливо подчеркивают, что значение юридических фактов в семейном праве не исчерпывается тем, что они являются основаниями возникновения, изменения или прекращения правоотношений <1>. Из современных авторов учебной литературы на это обращает внимание М. В. Антокольская: «Действительно,… юридические факты влекут также возникновение и прекращение правоспособности и дееспособности (рождение, смерть, объявление умершим, достижение совершеннолетия, решение суда о признании лица недееспособным). Юридические факты могут привести и к возникновению, и к утрате других юридических фактов — состояний, не являющихся правоотношениями» <2>. ——————————— <1> См.: Данилин В. И., Реутов С. И. Юридические факты в советском семейном праве. Свердловск, 1989. С. 9 — 10. <2> Антокольская М. В. Семейное право: Учебник. М.: Норма; Инфра-М, 2010. С. 65.
Позволим себе не согласиться с М. В. Антокольской в том, что правовое состояние не всегда является правоотношением. На наш взгляд, любое правовое состояние в сфере семейных отношений — супружество, кровное родство, усыновление и другие — сопровождается соответствующим правоотношением, иначе это состояние не имело бы характера правового. Весьма интересна позиция о правовых состояниях К. П. Победоносцева: он полагал, что принадлежность лица к тому или иному состоянию или отношению (родства, брака, усыновления и т. п.) «есть в сущности не право, но свойство лица», с которым связываются юридические последствия <3>. ——————————— <3> См.: Победоносцев К. П. Курс гражданского права. СПб., 1871. Ч. 2. С. 4.
Сложность определения круга членов семьи, субъектов семейных отношений и субъектов семейных правоотношений во многом обусловлена неоднозначной позицией законодателя в установлении перечня юридических фактов, влекущих возникновение, изменение или прекращение семейных правоотношений. Необходимо обратиться к проблеме установления и характеристики юридических фактов, влекущих именно возникновение семейных правоотношений. Методология такого подхода к изучению вопроса о юридических фактах обусловлена, презентуемой автором настоящей статьи теоретической моделью построения единства системы семейного законодательства РФ и других государств — участников СНГ. Одним из тезисов данной теории является вывод о критериальном значении юридических фактов в определении разделов особенной части кодифицированных актов семейного законодательства. В частности, в структуре общей части СК РФ и кодексов других стран СНГ предусмотреть главу «Юридические факты в семейных правоотношениях», указав признаки каждого из юридических фактов посредством определения понятия, а разделы и главы особенной части обособить исходя из оснований возникновения соответствующих отношений (например, «Отношения между супругами (бывшими супругами)», «Отношения между родителями и детьми» и т. д.). Анализ норм кодифицированных актов семейного законодательства РФ и других государств — участников СНГ, определяющих круг отношений, регулируемых соответствующим законодательством, позволил выявить следующие виды юридических фактов, имеющих указанные правовые последствия: — родство; — брак (супружество); — суррогатное материнство (иные репродуктивные вспомогательные технологии); — усыновление; — свойство; — иные формы принятия детей в семью на воспитание. Необходимо отметить, что законодательство государств — участников СНГ в этой части также не отличается единообразием, что порождает необходимость унификации. К числу особых признаков юридических фактов в семейных правоотношениях представители науки семейного права относят следующие: — юридические факты предусмотрены нормами семейного законодательства; — в семейном праве чаще всего определенные правовые последствия связаны не с одним юридическим фактом, а с их совокупностью — юридическим составом; — довольно часто в семейном праве в качестве юридических фактов выступают состояния (родство, брак, усыновление, опека, попечительство); — состояния носят длящийся характер и могут неоднократно выступать как основания возникновения, изменения, прекращения семейных прав и обязанностей <4>. ——————————— <4> См.: Косарева И. А., Косарев А. А. К вопросу о понятии и видах юридических фактов в семейном праве // Семейное и жилищное право. 2009. N 6. С. 16.
Традиционно семейное законодательство советского и современного периодов в качестве естественного основания возникновения семейных правоотношений признает кровное родство. Предполагается именно кровное происхождение одних лиц от других либо наличие общего предка. Даже неполнородные братья и сестры (единокровные и единоутробные) относятся к числу близких родственников по крови (ст. 14 СК РФ). «Связь, соединяющая родственников, — отмечал Г. Ф. Шершеневич, — представляется физиологическою, насколько им свойственно единство крови и наследственных черт; она будет нравственною, насколько им присуще сознание общности и взаимной привязанности; она является юридическою, насколько закон связывает с родством юридические последствия» <5>. ——————————— <5> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Казань, 1990. С. 647 — 648.
Выражаем полную солидарность с Р. П. Мананковой, которая предлагает в семейном законодательстве закрепить систему родства, дабы избежать неоднозначного подхода к определению категорий «родственники», «близкие родственники», «члены семьи» в отраслевом законодательстве. «Систему родства необходимо закрепить в российском (и законодательстве других государств — участников СНГ тоже. — А. Л.) семейном законодательстве с тем, чтобы эти нормы стали исходными для остальных отраслей. Не нужно ничего изобретать, все уже придумано и отшлифовано веками. Достаточно обратиться к древнему источнику русского права — Кормчей книге» <6>. ——————————— <6> Мананкова Р. П. Пояснительная записка к концепции проекта нового Семейного кодекса Российской Федерации // Семейное и жилищное право. 2012. N 4. С. 26.
В контексте рассуждений о кровном родстве как основании возникновения семейных правоотношений представляется обоснованным обратиться и к характеристике беременности как юридического факта в семейных правоотношениях. В соответствии с нормами как российского семейного законодательства, так и законодательства иных государств — участников СНГ беременность женщины в определенных случаях оказывает влияние на динамику семейных правоотношений. По мнению А. К. Поляниной, данный факт может быть как правообразующим, так и правопрепятствующим <7>. ——————————— <7> См.: Полянина А. К. Факт беременности как основание возникновения родительских обязанностей // Семейное и жилищное право. 2012. N 1. С. 9.
В качестве аргументов данного тезиса указанный автор приводит положения ст. 17 СК РФ о недопустимости расторжения брака по инициативе мужа без согласия жены во время ее беременности и в течение года после рождения ребенка. «В этом случае беременность жены выступает в качестве правопрепятствующего юридического факта, поскольку препятствует реализации мужем своего права на расторжение брака» <8>. Правообразующее же значение факт беременности может иметь при сокращении срока, установленного законом для государственной регистрации заключения брака. ——————————— <8> Там же. С. 11.
Основываясь на этом, А. К. Полянина полагает, что «было бы справедливо моментом возникновения родительских обязанностей считать возникновение факта беременности женщины, потому что закон уже наделяет некоторыми правами и возлагает некоторые обязанности на родителей ребенка» <9>. ——————————— <9> Там же.
Согласимся, беременность женщины не только накладывает отпечаток на процесс осуществления ею своих семейных прав, но и в случаях, прямо предусмотренных законом, порождает определенные правовые последствия. В то же время позволим себе не согласиться с названным автором по следующим позициям: во-первых, беременность — это, скорее, не факт как таковой, а правовое состояние. Речь идет о состоянии женщины, о наличии определенных признаков в течение соответствующего срока; во-вторых, при всем уважении к научной дискуссии о правовом положении эмбриона <10>, полагаем, что родительские права и обязанности, предусмотренные семейным законодательством, возникают с момента записи мужчины и женщины в качестве родителей. ——————————— <10> См.: Федосеева Н. Н., Фролова Е. А. Проблема определения правового статуса эмбриона в международном и российском праве // Медицинское право. 2008. N 1. С. 9; Григорович Е. В. Искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона человека: Семейно-правовой аспект: Автореферат дис. … канд. юрид. наук. М.: Юридический институт МВД России, 1999; Перевозчикова Е. В., Панкратова Е. А. Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека // Медицинское право. 2006. N 2. С. 65 — 66.
Очевидно, состояние беременности следует расценивать как правовое состояние, сопровождающееся установлением особых условий реализации некоторыми членами семьи своих прав. В современной науке семейного права достаточно активно обсуждается вопрос о том, что же выступает юридическим фактом при применении соответствующих технологий (суррогатное материнство, искусственное оплодотворение и др.). Данный вопрос обусловлен не только практическим интересом, он имеет и методологическое значение: в зависимости от того, как он будет разрешен и аргументирован, должна быть изменена и концепция юридических фактов в семейных правоотношениях. Так, О. Ю. Ильина пишет: «Сопоставляя семейные отношения, в которых участвуют суррогатная мать и выношенный ею ребенок, с отношениями так называемого кровного родительства, мы приходим к интересному выводу. Оказывается, в данном случае законом признается существование семьи, но она не обладает классическим признаком — нет кровного родства между ребенком и матерью. Удостоверение происхождения ребенка происходит в обычном порядке, в частности, запись о матери делается на основании документа, выданного медицинским учреждением, где проходили роды. Таким образом, не требуется соблюдение какой-либо особой процедуры для записи суррогатной матери в качестве матери выношенного ею ребенка» <11>. ——————————— <11> Ильина О. Ю. Актуальные предпосылки возобновления дискуссии о понятии и признаках семьи как правового института // Евразийский юридический журнал. 2009. N 11. С. 19.
Как известно, российский законодатель категоричен в регулировании отношений, возникающих в связи с применением вспомогательных репродуктивных технологий. Согласно п. 4 ст. 51 СК РФ лица, состоящие в браке и давшие свое согласие в письменной форме на применение метода искусственного оплодотворения или на имплантацию эмбриона, в случае рождения у них ребенка в результате применения этих методов записываются его родителями в книге записей рождений. Лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери). Кроме того, впоследствии супруги не вправе при оспаривании отцовства (материнства) ссылаться на соответствующие обстоятельства (п. 3 ст. 52 СК РФ). В рамках настоящей статьи полагаем необходимым обратиться к кодифицированным актам семейного законодательства государств — участников СНГ, чтобы наглядно продемонстрировать позицию законодателя по юридическим фактам, влекущим возникновение семейных отношений при использовании вспомогательных репродуктивных технологий. Прежде всего отметим Семейный кодекс Республики Таджикистан, Семейный кодекс Туркменистана, Семейный кодекс Республики Узбекистан, нормы которых при регулировании отношений по установлению происхождения детей вообще не упоминают даже возможности применения вспомогательных репродуктивных технологий, соответственно, нет и правил записи родителей ребенка, родившегося в результате применения методов искусственного оплодотворения или суррогатного материнства. Возможно, это объясняется действием национальных обычаев и традиций на территории данных государств. Заметим, что Семейный кодекс Туркменистана не дает и определения понятия «суррогатное материнство» среди иных основных понятий, содержащихся в ст. 1. Вторую группу кодифицированных источников составляют Семейный кодекс Республики Армения и Семейный кодекс Республики Молдова, нормы которых, посвященные установлению происхождения детей, частично воспроизводят положения российского законодательства. В частности, указывается, что муж, давший письменное согласие на применение метода искусственного оплодотворения или на имплантацию эмбриона жене, не имеет права оспаривать отцовство (п. 3 ст. 49 СК Республики Молдова); супруги, давшие согласие на имплантацию эмбриона и на вынашивание плода другой женщиной, а также женщина, которая вынашивала плод, не вправе при оспаривании после регистрации рождения ребенка ссылаться на это обстоятельство (п. 3 ст. 39 СК Республики Армения). Таким образом, семейно-правовые нормы фрагментарно регулируют отношения по установлению происхождения детей при применении указанных методов репродукции, что вряд ли можно признать удачным. Совершенно неясно, на основании чего и в каком порядке производится запись о родителях ребенка. Исходя из используемых законодателем формулировок об оспаривании отцовства и материнства, можно предположить, что правила аналогичны российским, но метод толкования в данной ситуации не уместен. Третью группу кодифицированных актов семейного законодательства государств — участников СНГ составляют Семейный кодекс Кыргызской Республики, Кодекс Республики Беларусь о браке и семье и Семейный кодекс Азербайджанской Республики. Прежде всего отметим, что Семейный кодекс Кыргызской Республики среди основных понятий в ст. 1 содержит определение «суррогатное материнство — зачатие, вынашивание и рождение ребенка по договору между суррогатной матерью и потенциальными родителями». Согласимся, для чистоты правового регулирования правильнее было бы обозначить другую сторону договорных отношений как «супруги» или иным образом. Понятие «потенциальные родители» не является правовым, иначе нужно определять и его как семейно-правовое понятие. В п. 4 ст. 54 данного Кодекса содержится императивное предписание, воспроизводящее дословно соответствующие нормы российского законодательства, в частности, предусматривая приоритет прав суррогатной матери при совершении актовой записи о родителях ребенка. Аналогичное правило содержится и в п. п. 46.4 и 46.5 ст. 46 Семейного кодекса Азербайджанской Республики. Такую же позицию занимает и белорусский законодатель, но используя в ст. 51 Кодекса иную правовую конструкцию: «Женщина, родившая ребенка, признается матерью и в том случае, если ребенок зачат из яйцеклетки, изъятой из организма другой женщины. Муж, давший в установленном порядке согласие на искусственное оплодотворение жены, записывается отцом рожденного ею ребенка и не вправе оспаривать произведенную запись, за исключением случаев, когда имеются доказательства того, что мать забеременела не в результате искусственного оплодотворения. Лица, явившиеся донорами материала для искусственного оплодотворения, не вправе оспаривать запись о родителях ребенка, родившегося в результате искусственного оплодотворения. Мать ребенка, родившегося в результате искусственного оплодотворения, не вправе предъявлять иск об установлении отцовства к мужчине, явившемуся донором материала для искусственного оплодотворения». Как видим, законодательство названных стран в унисон с российским прямо предусматривает приоритет интересов суррогатной матери. Тем самым основанием возникновения семейных правоотношений в подобных ситуациях выступает юридический состав, включающий в себя непосредственно факт рождения и наличие договора о суррогатном материнстве или применении иного метода вспомогательной репродукции. Самостоятельную группу составляют Кодекс Республики Казахстан о браке (супружестве) и семье и Семейный кодекс Украины. В частности, в ст. 123 «Определение происхождения ребенка от отца и матери при искусственном оплодотворении и имплантации зародыша» Семейного кодекса Украины предусматривается: «1. В случае искусственного оплодотворения жены, проведенного по письменному согласию ее мужа, он записывается отцом ребенка, которого родила его жена. 2. В случае имплантации в организм другой женщины зародыша, зачатого супругами, родителями являются супруги. 3. Если зародыш, зачатый мужчиной, который находится в браке, и другой женщиной, имплантирован в организм его жены, ребенок считается происходящим от супругов». Таким образом, украинское семейное законодательство исходит из приоритета интересов супругов, нуждающихся по объективным обстоятельствам в применении соответствующих вспомогательных репродуктивных технологий, вследствие чего они записываются родителями ребенка в любом случае. Учитывая вышеизложенные анализ положений семейного законодательства государств — участников СНГ, регулирующих отношения по установлению происхождения детей при применении вспомогательных репродуктивных технологий, и рассуждения, связанные с их содержанием и формой установления, можно сделать следующие выводы. Во-первых, законодательством почти всех стран признается возможность возникновения правовых отношений между родителями и детьми на основании применения указанных технологий. Во-вторых, позиция законодателя полярна: от признания приоритета интересов суррогатной матери перед интересами генетических родителей до установления обязанности суррогатной матери отказаться от рожденного ребенка и передать его супругам-заказчикам. В-третьих, нормы о суррогатном материнстве и в целом о применении иных вспомогательных репродуктивных технологий должны быть размещены в специальной главе общей части кодексов среди норм об иных юридических фактах, влекущих возникновение семейных правоотношений. При этом не имеет значения, кто должен быть записан родителями ребенка — потенциальные родители или суррогатная мать. Следующим юридическим фактом, влекущим возникновение семейных правоотношений, выступают заключение брака и государственная регистрация заключения брака. Заметим, что при регулировании данных отношений прослеживается единство в источниках семейного законодательства всех государств — участников СНГ. Признается только тот брак, который зарегистрирован в установленном законом порядке. Кроме общепринятых традиционных установлений о государственной регистрации брака, следует отметить и иные предписания. Так, например, в п. 3 ст. 2 Кодекса Республики Казахстан о браке (супружестве) и семье указывается: «Брак (супружество), заключенный по религиозным обрядам и церемониям, не приравнивается к зарегистрированному в регистрирующих органах браку (супружеству) и не порождает соответствующих правовых последствий. Браком (супружеством) не признается фактическое сожительство как мужчины и женщины, так и лиц одного пола». В ст. 4 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье предусмотрено: «Признается только брак, заключенный в государственных органах, регистрирующих акты гражданского состояния. Религиозные обряды, касающиеся вопросов брака и семьи, правового значения не имеют. Это правило не распространяется на совершенные до образования или восстановления уполномоченных на то органов записи актов гражданского состояния религиозные обряды и полученные в их подтверждение документы о рождении, заключении брака, расторжении брака и смерти». Семейный кодекс Республики Узбекистан (ст. 13), Семейный кодекс Республики Таджикистан (ст. 1) также устанавливают, что брак, заключенный по религиозным обрядам, не имеет правового значения. Таким образом, основанием возникновения семейных отношений при заключении брака выступает юридический состав, обязательным элементом которого является государственная регистрация заключения брака в установленном порядке. Представляется, что обособление юридических фактов как правового института в структуре общей части системы выступит одним из основных звеньев данной системы. Обусловлено это тем, что правовое регулирование семейных отношений не только начинается вследствие наступления того или иного юридического факта, но и последующий процесс правового воздействия происходит под знаком данного юридического факта. По нашему мнению, есть все основания вместе со спецификой дифференциации особенной части Семейного кодекса признать наличие такого факультативного критерия, как юридический факт: кровное родство, заключение брака, административный акт и (или) договор, решение суда и т. д. В связи с этим подход законодателя, выражающийся в том, что современная система семейного законодательства РФ и некоторых государств — участников СНГ предусматривает исчерпывающий перечень юридических фактов, не отвечает реальной действительности и нуждается в совершенствовании путем закрепления открытого перечня юридических фактов.
