(Марышева Н. И.) («Журнал российского права», 2007, N 7)
ВОПРОСЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОДСУДНОСТИ ДЕЛ О РАСТОРЖЕНИИ БРАКА
Н. И. МАРЫШЕВА
Марышева Наталья Ивановна — главный научный сотрудник ИЗиСП, доктор юридических наук, заслуженный деятель науки РФ.
При определении международной подсудности наряду с основным критерием (общая подсудность) обычно используются и другие, связываемые с характеристикой сторон (место жительства, гражданство) и со спецификой предмета спора (например, по спорам о недвижимости — место ее нахождения). Чаще всего общая подсудность определяется, исходя из места жительства ответчика. В некоторых странах, например во Франции, для определения международной подсудности, как правило, применяется критерий гражданства. В странах англо-американского права используется критерий личного присутствия ответчика. Иногда международная подсудность дел о расторжении брака регулируется в специально посвященных ей нормах. Различия в регулировании международной подсудности в законах разных государств, связанные с применением разных критериев при определении подсудности, порождают так называемые конфликты юрисдикции. Проблема может быть снята путем согласования государствами единых норм о разграничении подсудности в международных договорах. Для России применительно к делам о расторжении брака наиболее важны правила, содержащиеся в Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, заключенной в Минске 22 января 1993 г. между государствами — членами СНГ (Минская конвенция), и в ряде двусторонних договоров о правовой помощи. Например, договоры России с Латвией, Литвой и Эстонией и Минская конвенция 1993 г. (ст. 20) включают общие положения, в соответствии с которыми при отсутствии в договоре специального регулирования иски предъявляются в стране, где имеет место жительства ответчик, а иски к юридическим лицам — в стране, на территории которой находится орган управления юридического лица, его представительство либо филиал. Иски, связанные с вещными правами на недвижимое имущество, компетентны рассматривать суды по месту нахождения имущества. Конвенция допускает применение и договорной подсудности (ст. 21). Минская конвенция и договоры о правовой помощи разграничивают подсудность по отдельным категориям семейных дел, в частности, и по делам о расторжении брака. При этом вопросы подсудности по таким делам решаются одновременно с определением подлежащего применению права. Некоторые двусторонние договоры о правовой помощи разграничивают компетенцию лишь косвенно, т. е. применительно не к разрешению судебных дел, а к признанию и исполнению иностранных судебных решений (Конвенция между СССР и Италией 1979 г.), либо вообще не содержат норм о разграничении подсудности. При определении подсудности договоры и Минская конвенция исходят, как правило, из гражданства, места жительства лица, места нахождения имущества и иных критериев. По делам о расторжении брака Конвенция и большинство договоров признают компетентными суды того государства, гражданами которого являются супруги в момент подачи заявления; если оба супруга живут в другом государстве, допускается рассмотрение дела и в судах этого государства. При разном гражданстве супругов и проживании их в разных государствах компетентными считаются суды обоих государств. Российское законодательство, определяя международную подсудность по делам о расторжении брака, устанавливает, что такие дела рассматриваются по месту жительства ответчика. При этом гражданство участников спора не принимается во внимание. Это выражено в ч. 2 ст. 402 ГПК РФ. Определяя таким образом пределы компетенции российских судов, законодатель, очевидно, учитывал, что предъявление иска по месту жительства ответчика наиболее удобно для последнего и облегчает защиту его интересов. В то же время истец, если речь идет об имущественном споре, может рассчитывать на факт нахождения имущества, на которое можно обратить взыскание, именно в стране ответчика. Традиционное для российского права, это правило определения международной подсудности принято, как отмечалось, во многих иностранных государствах. В установленных законом (ч. 3 ст. 402 ГПК РФ) случаях возможно рассмотрение дел о расторжении брака российскими судами и при проживании ответчика за границей. Закон допускает рассмотрение в России таких дел, если истец имеет место жительства в Российской Федерации или хотя бы один из супругов является российским гражданином (п. 8 ч. 3). В этих случаях истец имеет право выбора: он может использовать возможность обратиться в российский суд или подать иск в иностранный суд по месту жительства ответчика. Закон не исключает действия и специальных правил, определяющих международную подсудность по делам о расторжении брака. Так, согласно п. 2 ст. 160 СК РФ российский гражданин, проживающий за пределами территории Российской Федерации, вправе расторгнуть брак с проживающим за пределами Российской Федерации супругом независимо от его гражданства в российском суде. В случае, если в соответствии с российским законодательством допускается расторжение брака в органах записи актов гражданского состояния, брак может быть расторгнут в дипломатических представительствах или в консульских учреждениях Российской Федерации. В отношении дел о расторжении брака, рассматриваемых в судебном порядке, правило, предусмотренное п. 2 ст. 160 СК РФ, по существу совпадает с правилом п. 8 ч. 3 ст. 402 ГПК РФ, если не считать того, что последнее допускает рассмотрение дела в российском суде безотносительно к месту жительства российского супруга, т. е. охватывает и случай, когда российский супруг проживает в России. Таким образом, закон допускает рассмотрение в российских судах дел о расторжении брака между супругами, ни один из которых в России не проживает, если хотя бы один из них имеет гражданство Российской Федерации. Определенные затруднения могут здесь возникнуть в связи с определением конкретного российского суда, компетентного рассматривать такие дела, поскольку территориальная подсудность по делам о расторжении брака определяется в ГПК РФ на основании места жительства ответчика или истца (ст. 28, 29). До принятия действующего ГПК РФ территориальная подсудность дел, отнесенных в соответствии с правилами международной подсудности к компетенции российских судов, остающаяся не урегулированной правилами территориальной подсудности, определялась по указанию Верховного Суда РФ. Практически и сейчас такой путь решения проблемы представляется наиболее целесообразным. Но чаще всего в делах с участием иностранцев хотя бы одна из сторон проживает в России, поэтому определение конкретного российского суда (если в соответствии с правилами международной подсудности дело отнесено к компетенции российских судов) не вызывает трудностей: применяются нормы гл. 3 ГПК РФ. При этом территориальная подсудность определяется ст. 28 — 33, а родовая (предметная) подсудность — ст. 23 — 27 ГПК РФ. По нашему мнению, именно в таком смысле следует понимать норму ч. 1 ст. 402 ГПК РФ, согласно которой в случае, если иное не установлено правилами гл. 3 Кодекса, подсудность дел с участием иностранных лиц судам в Российской Федерации определяется по правилам указанной гл. 3. Редакция ч. 1 не позволяет трактовать ее в том смысле, что речь идет, как это было в ст. 434.1 ГПК РСФСР 1964 г., о применении для определения международной подсудности по аналогии норм внутренней территориальной подсудности <1>. Для такого толкования требовалось указание в законе на применение этих правил по аналогии или, как было предусмотрено в ст. 434.1 ГПК РСФСР, исходя из правил территориальной подсудности, поскольку сами по себе последние для регулирования международной подсудности не предназначены. Без применения аналогии закона правила гл. 3 ГПК РФ, на наш взгляд, не могут регулировать международную подсудность, не могут конкурировать и сравниваться с нормами гл. 44, посвященной международной подсудности. Каждая из этих глав Кодекса имеет свое назначение и сферу регулирования. Как подчеркивает Х. Шак, «при международной и территориальной (местной) подсудности речь идет о двух родственных, но подлежащих четкому разграничению процессуальных предпосылках». И далее: «Наличие международной и территориальной подсудности постоянно подлежит отдельной проверке» <2>. В применении по аналогии правил территориальной подсудности и по сути нет необходимости при наличии в ч. 2 ст. 402 ГПК РФ общего правила международной подсудности. ——————————— <1> Д. В. Литвинский, например, пишет: «Данное правило, закрепленное сегодня в ч. 1 ст. 402 ГПК, ранее содержалось в ст. 434.1 ГПК 1964 г.» (Литвинский Д. В. Признание иностранных судебных решений по гражданским делам (Сравнительно-правовой анализ французского законодательства, судебной практики и юридической доктрины). СПб., 2005). <2> Шак Х. Международное гражданское процессуальное право / Пер. с нем. М., 2001. С. 89, 90.
Исключительная подсудность предполагает, что по указанным в законе категориям дел только российские суды признаются компетентными. Если тем не менее по такому делу будет вынесено решение иностранным судом, оно может быть не признано в России. Согласно п. 3 ч. 1 ст. 403 ГПК РФ к исключительной подсудности российских судов отнесены, в частности, дела о расторжении брака российских граждан с иностранными гражданами или лицами без гражданства, если оба супруга имеют место жительства в Российской Федерации. Соответственно решения иностранных судов о расторжении браков российских граждан с иностранцами при проживании обоих супругов в России не отнесены к числу признаваемых в России (ст. 415 ГПК РФ). В таком контексте следует, по нашему мнению, понимать и правило п. 3 ст. 160 СК РФ, предусматривающее признание в России расторжения брака между гражданами РФ либо брака между гражданами РФ и иностранными гражданами или лицами без гражданства, совершенного за пределами территории Российской Федерации с соблюдением законодательства соответствующего иностранного государства о компетенции органов, принимавших решения о расторжении брака, и подлежащем применению праве. Такие решения согласно приведенному правилу признаются в России, что соответствует общим правилам о международной подсудности. Но в тех случаях, когда речь идет о решении, вынесенном иностранным судом в отношении супругов, один из которых имеет российское, а другой — иностранное гражданство (или является лицом без гражданства) и при этом оба супруга имеют место жительства в России, решение иностранного суда, видимо, не может быть признано в силу п. 3 ч. 1 ст. 403 ГПК РФ. Рассматривать норму п. 3 ст. 160 СК РФ в качестве специальной, а потому подлежащей применению в первую очередь можно было бы, как представляется, лишь при условии, что в ГПК РФ по таким делам международная подсудность определялась бы не как исключительная. Следует также учитывать правило ст. 4 Федерального закона «О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации», согласно которому впредь до приведения в соответствие с ГПК РФ федеральные законы и иные нормативные правовые акты, действующие на территории России, с момента введения в действие Кодекса применяются в части, не противоречащей ему. Что касается расторжения браков двух российских граждан, проживающих в России, то правило п. 3 ст. 160 СК РФ следует, на наш взгляд, толковать — с учетом норм ГПК РФ об исключительной подсудности — ограничительно: оно должно, видимо, охватывать только случаи признания решений иностранных судов о расторжении брака тех супругов — граждан РФ, из которых хотя бы один имеет место жительства за границей. По делам с участием иностранцев стороны вправе в соответствии со ст. 404 ГПК РФ договориться об изменении международной подсудности дела (пророгационное соглашение). Поскольку закон не связывает это с конкретными категориями дел, договорная подсудность возможна, видимо, и по делам о расторжении брака. Следует, однако, иметь в виду, что соглашение о подсудности само по себе не влияет на определение подлежащего применению семейного права. ГПК РФ ограничивает возможность договоренности сторон об изменении подсудности только случаями, когда в деле участвуют иностранные лица. Поэтому договорная подсудность, очевидно, исключается, если иностранный элемент в семейном правоотношении проявляется иным образом. В то же время договориться о подсудности стороны могут и в случаях, когда иностранное гражданство имеет лишь одна из сторон. Поскольку термин «иностранные лица» включает и лиц без гражданства (ст. 398 ГПК РФ), достаточно и того, что одна из сторон — лицо без гражданства. Стороны могут договориться (во изменение установленной в законе международной подсудности) о рассмотрении своего спора в российских судах или о передаче спора, по которому компетентны российские суды, на рассмотрение иностранного суда. В первом случае возникает вопрос о том, должен ли российский суд учитывать тот факт, что по иностранному законодательству рассмотрение данного спора отнесено к исключительной подсудности судов этого государства. В ГПК РФ, где речь идет в общей форме об изменении подсудности дела (а это позволяет считать, что здесь имеются в виду обе ситуации), не содержится требование учитывать исключительную подсудность иностранного суда. Едва ли поэтому можно применительно к делам о расторжении брака отсутствие исключительной подсудности иностранного суда рассматривать как обязательное условие действия соглашения сторон. В соглашениях сторон о передаче сторонами спора на рассмотрение российских судов может быть указан и конкретный российский суд, которому они хотят передать свое дело. Определение того, насколько именно этот суд компетентен рассматривать данный спор (территориальная и родовая, или предметная, подсудность), не относится к числу вопросов международной подсудности. В этой части соглашение должно соответствовать правилам ст. 26, 27 и 30 ГПК РФ. При передаче сторонами своего спора на рассмотрение иностранного суда должны соблюдаться правила российского законодательства об исключительной подсудности. Нельзя передавать на рассмотрение иностранного суда дела, перечисленные в ст. 403 ГПК РФ. Соглашение, заключенное с нарушением исключительной подсудности российского суда, может быть признано недействительным. Недопустимость изменения соглашением сторон исключительной подсудности вытекает и из ст. 21 упомянутой Минской конвенции 1993 г. При этом не разрешается изменять нормы об исключительной подсудности, содержащиеся как в самой Конвенции, так и во внутреннем законодательстве соответствующей страны, применительно к России — нормы ст. 403 ГПК РФ. Договоренность об изменении подсудности допускается только до принятия судом дела к своему производству. Соглашение о подсудности обязательно для сторон. Поэтому, если истец вопреки договоренности предъявит иск в суде иного государства, чем было обусловлено в соглашении, ответчик вправе заявить возражения в связи с неподсудностью. Закон не устанавливает определенной формы пророгационного соглашения (как он не устанавливает такой формы в ст. 32 ГПК РФ применительно к внутренней подсудности). Тем не менее оно должно заключаться в письменной форме, если это предусмотрено международным договором РФ. Так, в ст. 21 Минской конвенции упоминается письменное соглашение Сторон о передаче спора судам Договаривающихся Сторон. При отсутствии международного договора у сторон пророгационного соглашения не возникает согласно ГПК РФ обязанности соблюдения письменной формы. Однако едва ли законодатель имел в виду простую устную договоренность. В интересах самих сторон — облечь свое соглашение в определенную форму. Если обратиться к иностранному законодательству, то, например, в Законе Швейцарии о международном частном праве 1987 г. предусмотрено, что соглашение (по имущественному спору) может быть заключено «в форме единого документа или путем обмена телеграммами, телексами, факсимильными сообщениями либо при помощи любого другого средства связи, позволяющего в доказательство наличия соглашения предъявить его текст» (ст. 5). Использованные в данном Законе подходы, позволяющие наметить способы фиксации воли сторон, избирающих удобный для них суд, думается, могли бы быть восприняты и российской практикой. Обстоятельства, на основании которых решаются вопросы подсудности российских судов, в процессе рассмотрения дела могут измениться. В соответствии со сложившейся практикой считается, что международная подсудность остается при этом неизменной (принцип perpetuatio jurisdictionis). Соответствующее положение закреплено в законе: дело, принятое российским судом к производству с соблюдением правил международной подсудности, разрешается им по существу, если даже в связи с изменением гражданства, места жительства или места нахождения сторон либо другими обстоятельствами оно стало подсудно суду другого государства (ст. 405 ГПК РФ). Дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям может оказаться одновременно в производстве судов двух государств. Например, для расторжения брака один из супругов, проживающий в России, обращается в российский суд, а другой, проживающий за границей, — в иностранный суд. Каждое из государств при решении вопросов международной подсудности следует своему законодательству и в принципе не обязано учитывать тот факт, что дело уже рассмотрено или возбуждено в другом государстве. Одновременное возбуждение дела в судах различных государств возможно и при наличии международного договора, если этот договор допускает альтернативную подсудность. Поэтому немаловажное значение имеет вопрос о том, должен ли суд отказаться от рассмотрения дела на том основании, что в производстве иностранного суда находится дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниями (проблема lis alibi pendens). В российском законодательстве (ст. 406 ГПК РФ) отражены два возможных случая, связанных с наличием судебного процесса в иностранном государстве: ситуация, когда иностранный суд уже вынес соответствующее решение, и ситуация, когда дело в иностранном суде только возбуждено. В обоих случаях для наступления правовых последствий требуется, чтобы вынесенное в иностранном государстве решение или решение, которое может быть вынесено по возбужденному делу, подлежало признанию и исполнению в России. Говоря о правовых последствиях ведущегося за границей процесса и вынесенных там судебных решений, законодатель не формулирует каких-либо условий, не требует, в частности, проверки того, что дело, по которому за границей вынесено решение или возбуждено производство, не относится к исключительной подсудности российских судов и что решение отвечает необходимым условиям его признания и исполнения. На наш взгляд, факта вынесения иностранным судом решения достаточно, если речь идет о признании такого решения на основании ч. 1 ст. 413 ГПК РФ без дальнейшего производства (при отсутствии возражений заинтересованного лица), например, если речь идет о расторжении брака, когда заинтересованное лицо не возражает против признания решения. Но при наличии таких возражений получение в России иностранным решением юридической силы связывается с рассмотрением российским судом ходатайства и вынесением им соответствующего определения. Законодатель вряд ли имел в виду наступление процессуальных последствий в отношении решений иностранных судов, еще не получивших в России юридической силы. Позиция законодателя представляется недостаточно четкой и, по нашему мнению, нуждается в официальном разъяснении. Проблему lis alibi pendens затрагивают некоторые действующие в России международные договоры, например, Договор с Польшей о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам от 16 сентября 1996 г. «Если в соответствии с положениями настоящего Договора, — говорится в ст. 18 этого Договора, — компетентными в каком-либо вопросе являются учреждения юстиции обеих Договаривающихся Сторон, а заявление о возбуждении дела было подано в учреждение одной из Сторон, соответствующее учреждение юстиции другой Стороны перестает быть компетентным». Необходимость прекращения производства по делу между теми же сторонами, о том же предмете и по тому же основанию в суде, возбудившем дело позднее, предусмотрена в Договорах России о правовой помощи с Латвией (ст. 21 Договора 1993 г.), Литвой (ст. 21 Договора 1992 г.), Эстонией (ст. 21 Договора 1993 г.) и др. На практике нередко возникают вопросы, связанные с компетенцией судов стран — участниц Минской конвенции 1993 г. по делам о расторжении брака, когда супруги имеют общее гражданство, но живут в разных государствах. Согласно п. 1 ст. 29 Конвенции по делам о расторжении брака в случае, предусмотренном п. 1 ст. 28 (он предписывает применение по делам о расторжении брака законодательства государства, гражданами которого являются супруги в момент подачи заявления), компетентны учреждения Договаривающейся Стороны, гражданами которой являются супруги в момент подачи заявления. Если на момент подачи заявления оба супруга, имеющие общее гражданство, проживают на территории другой Стороны, то компетентны также учреждения этой Стороны. В качестве примера можно привести дело о расторжении брака между супругами — российскими гражданами, один из которых проживал в г. Ташкенте, а другой находился там лишь временно (заявление о разводе было подано в узбекский суд). Вопрос возник потому, что в п. 1 ст. 29 Конвенции о компетенции судов при проживании супругов одного гражданства в разных государствах специально не упоминается. Этот пункт содержит лишь общее правило (о компетенции судов страны гражданства супругов) и дополнительное к нему правило, позволяющее отступить от него при проживании обоих супругов в другом государстве. По просьбе заинтересованных органов Исполнительный комитет СНГ обратился в Экономический суд СНГ, который в своем решении от 15 января 2002 г. N 01-1/3-2001 дал следующее толкование указанных положений Конвенции. «1. При расторжении брака супругов, имеющих гражданство одного государства, в соответствии с пунктом 1 статьи 28 Конвенции применяются материально-правовые нормы государства — участника Конвенции, гражданами которого они являются, независимо от того, компетентными учреждениями какого государства рассматривается дело. 2. Пункт 1 статьи 29 Конвенции определяет компетенцию учреждений государств — участников Конвенции применительно к делам о расторжении брака между супругами, являющимися гражданами одного государства. В соответствии с положениями данного пункта компетентны учреждения государства — участника Конвенции, гражданами которого являются супруги, как в случае, когда один из супругов проживает за пределами этого государства, так и в случае, когда супруги проживают за пределами государства своего гражданства, но на территориях разных государств. Если оба супруга проживают на территории другого государства — участника Конвенции, компетентны по их выбору учреждения как государства, гражданами которого они являются, так и учреждения государства, на территории которого они проживают. Вопрос о месте проживания супругов решается в соответствии с национальным законодательством государства, учреждение которого устанавливает свою компетенцию. 3. Когда супруги, являющиеся гражданами одного государства, проживают на территории разных государств — участников Конвенции, в соответствии с пунктом 1 статьи 20 Конвенции компетентны также учреждения этих государств» <3>. ——————————— <3> СПС «КонсультантПлюс».
Обосновывая последний тезис, Суд указал, что «Конвенция не исключает применение установленного ею общего правила о подсудности иска судебному учреждению государства по месту жительства супруга-ответчика (п. 1 ст. 20 Конвенции). Следовательно, когда супруги, являющиеся гражданами одного государства, проживают на территории разных государств, компетентны также судебные учреждения государств по месту их проживания. Таким образом, супругам, проживающим на территории разных государств, также предоставляется право выбора обращаться в судебные учреждения государства своего гражданства либо в судебные учреждения государства по месту жительства ответчика». И далее: «Применительно к ситуации, когда супруги проживают в разных государствах, Конвенция оставляет открытым вопрос о компетенции судебных учреждений государства, где проживает один из супругов, по рассмотрению его иска о разводе. Экономический суд считает, что этот вопрос подлежит разрешению на основе национального законодательства этого государства, учитывая, что гражданско-процессуальные законодательства государств — участников Конвенции содержат нормы, разрешающие предъявление иска о расторжении брака по месту жительства истца в случае нахождения при нем несовершеннолетних детей, когда по состоянию здоровья выезд к месту жительства ответчика представляется для него затруднительным, и по другим указанным в законодательстве основаниям». В Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за IV квартал 2001 г. (по гражданским делам), утвержденном Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 24 апреля 2002 г., судам было дано аналогичное разъяснение: в случаях, когда супруги, имеющие гражданство одного государства, проживают на территории разных государств, компетентны рассмотреть вопрос о расторжении их брака «также судебные учреждения государств по месту проживания граждан» <4>. ——————————— <4> БВС РФ. 2002. N 8.
С точки зрения интересов граждан такую позицию можно было бы считать приемлемой, так как обеспечивается большая свобода выбора ими суда. В некоторых действующих в России договорах о правовой помощи это вытекает из положений договора. Так, п. 1 ст. 24 Договора между СССР и Болгарией о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам от 19 февраля 1975 г., предусматривающий в отношении супругов одного гражданства в общем такие же правила, как и п. 1 ст. 29 Конвенции, гласит: «Если один из супругов имеет место жительства на территории одной Договаривающейся Стороны, а второй — на территории другой Договаривающейся Стороны, компетентны учреждения обеих Договаривающихся Сторон. Условия расторжения брака определяются законодательством Договаривающейся Стороны, гражданами которой являются супруги». Однако правильность толкования Экономическим судом текста Минской конвенции 1993 г. вызывает определенные сомнения. Пункт 1 ст. 20 Конвенции устанавливает общее правило разграничения подсудности судов договаривающихся государств на основании места жительства ответчика. К рассматриваемому случаю относится указание в п. 1 на то, что это общее правило о подсудности применяется, «если в частях II — V настоящего раздела не установлено иное». Правила, относящиеся к семейному праву, помещены в ч. III соответствующего раздела и являются по отношению к п. 1 ст. 20 «иным», специальным, регулированием. Будучи таким специальным регулированием, правила п. 1 ст. 29 о разграничении подсудности по делам о расторжении брака (как и правила по другим семейным делам) должны, очевидно, действовать строго в тех рамках, которые определены в Конвенции. Согласно п. 1 ст. 29 Конвенции супруги, имеющие одинаковое гражданство, должны обращаться для получения развода в суд государства своего гражданства. Это общее для данного случая правило, действующее, как вытекает из текста Конвенции, независимо от места жительства спорящих сторон. Вместе с тем для случаев, когда оба супруга одного гражданства проживают на территории другой страны — участницы Конвенции, установлено дополнительное правило: допускается обращение и в суд страны общего места жительства супругов. Дополнительного правила, которое относилось бы к ситуациям, когда супруги одного гражданства живут в разных государствах (как это предусмотрено в договоре СССР с Болгарией), ст. 29 не содержит. Таким образом, Конвенция, если следовать ее тексту, подчиняет эти ситуации действию общего правила п. 1 ст. 29: супруги должны обращаться в суд государства, гражданами которого являются. Едва ли можно, основываясь на тексте п. 1 ст. 29, согласиться с тем, что «применительно к ситуации, когда супруги проживают в разных государствах, Конвенция оставляет открытым вопрос о компетенции»: правила п. 1 ст. 29, по нашему мнению, охватывают и эти случаи. Вызывает сомнение и разъяснение Экономического суда о том, что вопрос о подсудности в случае проживания супругов одного гражданства в разных государствах подлежит разрешению на основе национального законодательства государства, где проживает один из супругов. Даже с позиции Суда, считающего в данном случае вопрос открытым, «свободное место» должно было бы заполняться не внутренним правом стран — участниц Конвенции, а в первую очередь самой Конвенцией: согласно п. 1 ст. 20 споры рассматриваются по месту жительства ответчика. Отступления от этого правила ст. 20 допускает только, во-первых, если в ч. II — V данного раздела Конвенции установлено иное регулирование и, во-вторых, если это предусмотрено в п. 2 и 3 ст. 20 (эти пункты не относятся к семейным делам). В рассматриваемом случае отступать от общего правила ст. 20 нельзя, и применение внутреннего права, допускающего рассмотрение дела о расторжении брака при определенных условиях по месту жительства истца, при таком подходе не может быть признано обоснованным. Правило о приоритете норм международного договора перед нормами внутреннего законодательства действует во всех странах — участницах Минской конвенции 1993 г. В России, в частности, оно закреплено в ст. 15 Конституции РФ, а также вытекает из ч. 2 ст. 1 ГПК РФ («если международным договором Российской Федерации установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законом, применяются правила международного договора»). Ориентирование судов на применение внутреннего законодательства договаривающихся сторон при наличии определенного регулирования в международном договоре едва ли можно признать обоснованным. Соотношение действия норм международного договора и внутреннего законодательства серьезно исследовалось в доктрине, и приоритет норм договора, исходя из российского законодательства, в принципе не оспаривается. Вместе с тем некоторые авторы являются сторонниками иного подхода. Так, Н. Г. Елисеев пишет: «Российский судья может, например, принять к производству дело, возбуждаемое против лица, имеющего место жительства за границей, если иск предъявляется по месту нахождения его имущества или по последнему известному месту его жительства в Российской Федерации (ч. 1 ст. 29 ГПК РФ), хотя согласно ст. 20 Минской конвенции иски к лицам, имеющим место жительства на территории одной из Договаривающихся Сторон, предъявляются независимо от гражданства в суды этой Договаривающейся Стороны». В качестве аргумента приводится ссылка на то, что «положение международного соглашения является общей нормой, ко торая уступает специальной норме внутреннего права, lex specialis derogate legi generali». Эта позиция, по мнению данного автора, «выглядит достаточно весомо» в условиях, когда в самом международном договоре нет специальных предписаний, прямо указывающих на неприменимость внутригосударственных правил подсудности <5>. ——————————— <5> См.: Елисеев Н. Г. Унификация международной подсудности гражданских и торговых дел в странах Европейского союза // Актуальные проблемы международного частного и гражданского права: Сб. статей. М., 2006. С. 82 — 83.
С нашей точки зрения, аргумент о том, что внутренние нормы о подсудности — lex specialis по отношению к правилам о подсудности, содержащимся в международном договоре, неубедителен и не соответствует приведенным нормам Конституции и ГПК РФ. Отдавая в рамках конкретного дела с иностранным элементом при наличии коллизий приоритет нормам международного договора («относительная отмена» внутренней нормы), суд, наоборот, «делает как бы исключение из общего правила, предусмотренного в источнике национального права» <6>. И едва ли можно требовать в принципе (под «угрозой» применения норм внутреннего законодательства), чтобы в международном договоре, содержащем правила, отличные от внутреннего законодательства, каждый раз указывалось на неприменение соответствующих внутренних правил. ——————————— <6> Зимненко Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М., 2006. С. 353.
Возвращаясь к нормам Минской конвенции 1993 г., относящимся к подсудности дел о расторжении брака супругов общего гражданства, следует признать, что эти нормы в отношении супругов, имеющих общее гражданство, но живущих в разных государствах, на практике действительно не всегда отвечают интересам разводящихся лиц, затрудняя разрешение их споров. Но, как представляется, искать наилучший выход следовало бы не с помощью принятия более целесообразных решений, прибегая к удобному для граждан, но неточному толкованию Конвенции, а совершенствуя ее нормы. Жаль, что эта возможность не была использована при принятии Конвенции о правовой помощи, заключенной в Кишиневе 7 октября 2002 г. Данная Конвенция, призванная заменить Минскую конвенцию, вступила в силу 27 апреля 2004 г. и действует в отношениях между Азербайджаном, Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном. Россия ее подписала, но пока не ратифицировала. Правила этой Конвенции относительно расторжения брака совпадают с правилами Минской конвенции 1993 г. В частности, правило п. 1 ст. 29 Минской конвенции воспроизведено в ней дословно. Позицию Экономического суда СНГ, выраженную в решении от 15 января 2002 г., можно было бы реализовать, по нашему мнению, путем внесения в Конвенцию 2002 г. соответствующего дополнения, примерно такого, как это предусмотрено в ст. 24 упоминавшегося выше Договора между СССР и Болгарией.
