Виниченко Юлия Вараздатовна. Родилась 22 апреля 1976 г. в г. Улан-Удэ. В 1999 г. с отличием окончила юридический факультет Иркутской государственной экономической академии (ныне — Байкальский государственный университет экономики и права). В 2003 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему: «Разумность в гражданском праве России». В 2008 г. получила звание доцента по кафедре гражданского права и процесса. В настоящее время занимает должность доцента кафедры гражданского права и процесса Байкальского государственного университета экономики и права. Автор 33 опубликованных работ.
Прошло более 15 лет с тех пор, как категория «разумность» получила закрепление в российском гражданском законодательстве <1>. За это время она неоднократно становилась предметом исследования ученых — правоведов, накопилась и достаточная правоприменительная практика. Однако единой позиции в понимании разумности ни доктриной, ни практикой до сих пор не выработано, что, конечно, порождает известные сложности толкования и применения норм, содержащих производные от категории «разумность» оценочные понятия. ——————————— <1> А такой вариант разумности, как «разумный срок», существует в нормах российского гражданского права еще дольше — 19 лет (с момента использования этого термина в п. 3 ст. 63 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г. // Ведомости СНД СССР и ВС СССР. 1991. N 26. Ст. 733).
Рассматриваемая категория используется наиболее широко именно при регламентации обязательств. При этом в большинстве случаев такие понятия, как «разумный срок», «разумные меры», «разумная цена», «разумная заботливость», относятся к отдельным видам обязательств, т. е. используются в формулировках норм, регулирующих конкретные виды обязательств (например, ст. 464, п. 2 ст. 518, п. 3 ст. 611, п. 3 ст. 716, ст. 792 ГК РФ). В общих же положениях обязательственного права разумность упоминается значительно реже (п. 2 ст. 314, ст. 397 ГК РФ). 1. Анализ положений Концепции развития гражданского законодательства, а также проекта изменений ГК РФ позволяет сделать вывод о дальнейшем использовании рассматриваемой категории и тенденции к расширению сферы ее применения. Эта тенденция объясняется тем, что признание за сторонами всякого обязательства обязанности соблюдать требование разумности (и справедливости) позволило бы «одновременно оценивать указанные действия с точки зрения разумности и справедливости, что, безусловно, способствовало бы оздоровлению реального имущественного оборота» <1>. Кроме того, предполагается увеличение количества «вариаций» разумности. Например, предлагается включить в гл. 25 ГК РФ отдельную статью «Определение размера убытков, подлежащих возмещению», в редакции которой использовано такое новое для отечественного законодательства выражение, как «разумная степень достоверности» (п. 5.2 разд. V «Законодательство об обязательствах (общие положения)» Концепции развития гражданского законодательства). ——————————— <1> См.: Витрянский В. В. Некоторые основные положения Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации об обязательствах // Журнал российского права. 2010. N 1. С. 15.
Вместе с тем не вполне удачно сформулированным представляется предложение, содержащееся в проекте Концепции общих положений обязательственного права и предусматривающее необходимость указания в определении понятия обязательства (ст. 307 ГК РФ) на обязанность сторон соблюдать требования разумности и справедливости. В абз. 3 п. 2.2 разд. I проекта Концепции общих положений обязательственного права прямо указано: «Видимо, в содержание всякого обязательства должна входить и обязанность сторон соблюдать требования разумности и справедливости в их взаимоотношениях, как это предусмотрено, например, в Гражданском кодексе Нидерландов (ст. 2 книги 6)» <1>. ——————————— <1> Как поясняет В. В. Витрянский, указания на это не достает законодательному определению понятия «обязательство», содержащемуся в ст. 307 ГК РФ, в качестве его элемента (Витрянский В. В. Указ. соч. С. 14).
Формулировка, предлагаемая проектом Концепции общих положений обязательственного права, создает впечатление, что обязанность соблюдения требования разумности (и справедливости) является самостоятельной обязанностью в рамках содержания обязательственного правоотношения. Признавая соблюдение требования разумности обязанностью, входящей в качестве самостоятельной в содержание обязательства (т. е. обязательственного правоотношения), закономерно предположить, что этой обязанности должно корреспондировать соответствующее право требования — право кредитора требовать выполнения должником указанной обязанности. Очевидно, что в силу оценочного характера понятия «разумность» однозначно указать конкретное действие, которое необходимо совершить (или от совершения которого следует воздержаться) обязанному лицу, достаточно проблематично <1>. Следовательно, включение обязанности соблюдать требование разумности в содержание всякого обязательства в качестве самостоятельной юридической обязанности приведет к тому, что любое договорное правоотношение помимо конкретной обязанности (передать вещь, выполнить работу, оказать услугу, уплатить деньги и т. п.) будет предусматривать возложение на стороны неопределенной по содержанию обязанности соблюдать требование разумности. Учитывая, что данная обязанность полагается обоюдной (она возлагается и на должника, и на кредитора), возникает вопрос: обязаны ли соблюдать требование разумности обе стороны обязательства, возникающего из односторонне обязывающей сделки (например, банковская гарантия), а также третьи лица, которые в силу п. 3 ст. 308 ГК РФ могут быть носителями только прав, но не обязанностей? ——————————— <1> Это связано с тем, что гражданско-правовая категория «разумность» в «чистом» виде, на наш взгляд, юридического значения не имеет, ибо в любом случае предполагает наличие характеризуемых ею действий, явлений. Именно последние (а не разумность как таковая) и оцениваются с точки зрения права. Разумность выступает лишь в качестве признака других действий или явлений, отражаемых в таких понятиях, как «цена», «срок», «меры» и т. п.; сам же термин «разумность» не позволяет даже определить круг действий или явлений, подлежащих оценке.
Думается, изложенные обстоятельства были очевидны разработчикам Концепции развития гражданского законодательства, и не предполагалось включать обязанность соблюдать требование разумности в качестве самостоятельной в содержание обязательства. Но в этом случае следовало бы иначе определить сферу действия требования разумности. Так или иначе, но в редакции ст. 307 ГК РФ, изложенной в проекте изменений ГК РФ, требование разумности не получило свое нормативное закрепление, что представляется вполне оправданным. 2. На наш взгляд, рассматриваемое требование распространяется не столько на само обязательственное правоотношение, сколько на юридические факты, с которыми связано возникновение, изменение либо прекращение обязательства. Другими словами, требование разумности может касаться либо оснований возникновения или изменения обязательства, либо действий по его исполнению. Следовательно, иные нормы (но никак не норма, в которой содержится определение обязательства) и должны подлежать изменению для цели расширения спектра действия требования разумности. Изложенное подтверждается одним из положений ГК Нидерландов, взятого за образец в стремлении изменить существующее в отечественном законодательстве понятие «обязательство». Имеется в виду норма, согласно которой «обязательство, связывающее должника и кредитора в силу закона, обычаев или сделки, действительно в той мере, насколько это приемлемо в данных обстоятельствах по соображениям разумности и справедливости (ст. 2 книги 6)» <1>. ——————————— <1> Цит. по: Витрянский В. В. Указ. соч. С. 14 — 15.
Буквальное прочтение данной нормы позволяет заключить, что «соображения разумности» способны влиять на действительность обязательства. Но обязательство как правоотношение, строго говоря, действительным или недействительным быть не может: недействительным может быть только лежащий в основании этого обязательства юридический факт. Вследствие этого, допуская влияние разумности на действительность, следует нормативно закрепить неразумность в числе оснований недействительности тех юридических фактов, которые являются, в свою очередь, основаниями возникновения обязательств. Принимая во внимание основания возникновения гражданских правоотношений, упомянутые в ст. 8 и п. 2 ст. 307 ГК РФ, представляется, что речь должна идти о недействительности «неразумных» сделок. Это обусловлено тем, что такие юридические факты, как причинение вреда, события и поступки, недействительными быть не могут: деликты, как действия, не соответствующие правовым нормам, неразумны всегда; в отношении событий как фактов, не зависящих от воли субъектов, критерий разумности неприемлем; цель поступков является юридически безразличной. В то же время, если признавать неразумность основанием недействительности сделок, возникает вопрос относительно объективности ее критериев, а также в отношении того, следует ли признать «неразумность» самостоятельным основанием недействительности или ее необходимо рассматривать в качестве квалифицирующего признака в рамках одного из имеющихся составов недействительности. Кроме того, сложность вызывает и определение содержания категории «разумность», поскольку оно требует указания на объективный критерий разумности (ибо только в этом случае можно будет рассчитывать на единообразную практику применения соответствующих норм). Вместе с тем следует подчеркнуть, что в признании неразумности в качестве самостоятельного (нового) основания недействительности сделок нет необходимости. Если в законодательстве будет прямо закреплено требование разумности, «неразумную» сделку можно квалифицировать как ничтожную сделку в связи с ее несоответствием требованиям закона или иных правовых актов (на основании ст. 168 ГК РФ) <1>. ——————————— <1> Легальное закрепление в виде общих норм положений о необходимости действовать разумно и о возможной квалификации неразумных действий по установленным ГК РФ правилам о недействительности сделок позволило бы распространить подобную практику и на те споры, которые непосредственно не связаны с осуществлением субъектами предпринимательской или иной экономической деятельности (в настоящее время критерий разумности учитывается судебными органами лишь в качестве «разумных экономических или иных причин (целей делового характера)», влияющих на действительность сделок, совершенных налогоплательщиками).
3. В современной юридической литературе разумность отождествляется с интеллектуальностью <1> либо ставится в один ряд с такими понятиями, как логичность, рациональность <2>, здравомыслие, экономичность <3>, целесообразность <4>. Проведенное исследование <5> позволило сделать вывод, что из всех указанных непосредственно связанной с категорией «разумность», отражающей ее содержание и приемлемой с позиций использования в цивилистике, является категория «целесообразность», которую и следует рассматривать в качестве критерия разумности. ——————————— <1> Так, О. А. Поротикова отмечает, что разумность «отображает интеллектуальную составляющую человеческого поведения… характеризует способность лица логически и творчески мыслить, обобщать результаты своих знаний и опыта» (Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. М., 2007. С. 82). См. также: Емельянов В. И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 61, 63. <2> См.: Клочков А. А. Стандартные (общие) условия договоров в коммерческом обороте: правовое регулирование в России и зарубежных странах: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. С. 142. <3> См.: Белов В. А. Добросовестность, разумность и справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. 1998. N 8. С. 50. <4> См.: Белов В. А. Указ. соч. С. 50; Клочков А. А. Указ. соч. С. 142. <5> См.: Виниченко Ю. В. Категория разумности в российском гражданском праве. Иркутск, 2007.
Любое понятие, в том числе «разумность», даже будучи привнесенным в область права и обретшее вследствие этого отраслевую специфику, должно сохранять свое общенаучное, исходное значение. Поскольку разумность понимается как присущая человеку познавательная способность упорядочивать, систематизировать имеющиеся знания о вещах и явлениях, а также обнаруживать связь последних и действовать целесообразно этой связи <1>, одним из таких сущностных признаков, который должен учитываться при использовании понятия «разумность», является целесообразность <2>. ——————————— <1> Указанное определение можно дать исходя из этимологического анализа термина «разумность» и того значения, в котором в современной философии понимается «разум» (как этимологическая основа «разумности»). Последний определяется как «способность, деятельность человеческого духа, направленная не только на причинное, дискурсивное познание (как рассудок), но и на познание ценностей, на универсальную связь вещей и всех явлений и на целесообразную деятельность внутри этой связи». См., например: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. СПб., 1996. Т. 4. С. 53; Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 655; Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. М., 1999. Т. 2. С. 289; Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Е. Ф. Губский, Г. В. Кораблева, В. А. Лутченко. М., 2002. С. 383. <2> Понимание разумности как способности действовать целесообразно привлекательно с позиций права уже хотя бы потому, что регулирующее воздействие последнего направлено именно на действия субъектов. Что касается иных предлагаемых учеными понятий (логичность, рациональность и др.), то они, хотя и близки по смыслу понятию «разумность», но их использование в области права нуждается в массе оговорок, в связи с чем, на наш взгляд, является не вполне удачным. Так, например, логичность не может быть названа критерием разумности, поскольку в данном случае разумным следует признать любой «вполне закономерный», последовательный поступок (см.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч. С. 331), в том числе нарушающий норму права или права и законные интересы третьих лиц. Критерием разумности не может быть названа и рациональность, являющаяся более широким по содержанию понятием и включающая в себя как собственно разумность, так и рассудочность.
Вместе с тем следует иметь в виду, что целесообразность в праве имеет субъективно-объективный характер. Субъективный момент заключается в том, что выбор цели происходит на уровне сознания отдельного индивида и зависит от его воли. Объективный же состоит в том, что целеосуществление допустимо только в установленных правом рамках. Это означает, что целесообразным можно признать только такое действие субъекта, которое не просто соответствует его личной цели, но и совпадает с целью, признаваемой правом, поскольку, как отмечал еще С. А. Муромцев, «что защищается правом, то не может быть противоправовым» <1>. ——————————— <1> Муромцев С. О владении по римскому праву // Журнал гражданского и уголовного права. 1876. Кн. 4. С. 7.
Таким образом, действие субъекта никак не может быть признано целесообразным (следовательно, и разумным), если его совершение сопряжено с нарушением какой-либо правовой нормы либо прав или охраняемых законом интересов других лиц, т. е. если оно ведет к правонарушению, является неправомерным. 4. Разбирая вопрос действия требования разумности в части исполнения обязательств (действий должника по исполнению лежащей на нем юридической обязанности (обязанностей) и действий кредитора по осуществлению принадлежащего ему субъективного права требования), прежде всего следует обратиться к сроку исполнения, поскольку с его определением непосредственно связан вопрос о защите гражданских прав, в частности о начале течения исковой давности. Как обоснованно отмечает А. Л. Фриев, «практическое значение определения разумного срока заключается в том, чтобы определить, исполнено ли обязательство надлежащим образом» <1>. Особого же внимания заслуживают положения ГК РФ о сроке исполнения обязательства, срок исполнения которого не определен. ——————————— <1> Фриев А. Л. Исполнение гражданско-правовых обязательств между предпринимателями: Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 64.
Как верно отмечено в Концепции развития гражданского законодательства и в проекте Концепции общих положений обязательственного права, в регламентации срока исполнения обязательства, не предусматривающего срока его исполнения и не позволяющего его определить, имеется внутреннее противоречие. В соответствии с нормой абз. 1 п. 2 ст. 314 ГК РФ такое обязательство должно быть исполнено в разумный срок после его возникновения. В то же время в абз. 2 того же пункта установлено, что в случае неисполнения обязательства в разумный срок должник обязан исполнить лежащую на нем обязанность в семидневный срок со дня предъявления кредитором требования о его исполнении, если обязанность исполнения в другой срок не вытекает из закона, иных правовых актов, условий обязательства, обычаев делового оборота или существа обязательства. Даже тщательный анализ указанного пункта не позволяет четко определить, какой из двух названных сроков — разумный или семидневный (или иной льготный) после предъявления требования кредитора — является надлежащим. И в Концепции развития гражданского законодательства, и в проекте Концепции общих положений обязательственного права содержатся предложения об устранении данного противоречия, которые, однако, принципиально различаются между собой. В п. 2.4 разд. V Концепции развития гражданского законодательства содержится предложение о введении следующего положения: «…обязательство, которое не предусматривает срок исполнения и не позволяет его определить, подлежит исполнению в семидневный срок после предъявления требования кредитором, если иное не предусмотрено законом или договором либо не вытекает из существа обязательства (выделено нами. — Ю. В.)». В п. 3.4 разд. II проекта Концепции общих положений обязательственного права предлагалось ввести следующее правило: «обязательство, которое не предусматривает срок исполнения или не позволяет его определить, подлежит исполнению в разумный срок, а если его невозможно определить, в семидневный срок после предъявления требования кредитором (выделено нами. — Ю. В.)». Редакция, содержащаяся в Концепции развития гражданского законодательства и воспринятая разработчиками проекта изменений ГК РФ, в большей мере соответствует сложившейся практике, связанной с применением п. 2 ст. 314 ГК РФ. В большинстве случаев суды при определении размера подлежащих взысканию убытков за начало просрочки исполнения обязательства берут момент истечения семидневного (или иного льготного) срока после предъявления кредитором требования об исполнении обязательства <1>. ——————————— <1> См., например: Постановления ФАС Уральского округа от 7 февраля 2005 г. N Ф09-89/05-ГК; ФАС Северо-Кавказского округа от 22 августа 2007 г. N Ф08-5282/2007; ФАС Дальневосточного округа от 27 мая 2010 г. N Ф03-3609/2010; ФАС Восточно-Сибирского округа от 4 августа 2010 г. по делу N А58-8855/09; а также решение АС г. Москвы от 30 октября 2008 г. по делу N А40-55259/08-35-216.
В то же время нельзя не признать, что в судебной практике имеются и такие примеры, когда ненадлежащим исполнением признается нарушение разумного срока <1>, причем использование критерия разумного срока во многих случаях вызвано не отсутствием в договоре сторон условия об определенном сроке исполнения, а является следствием отсутствия определенности в вопросе об обстоятельстве, с которым стороны связывают начало течения срока исполнения. Например, в одном из договоров поставки стороны установили, что оплата за поставленную продукцию производится в течение 30 банковских дней. Однако товарные накладные не содержали даты получения продукции. Учитывая это, суд применил норму о разумном сроке, указав, что «30 дней является разумным сроком для исполнения покупателем обязанности по оплате продукции с момента ее отгрузки» <2>. ——————————— <1> См., например: решение АС Ульяновской области от 11 июля 2006 г., Постановление суда апелляционной инстанции от 25 сентября 2006 г., ФАС Поволжского округа от 23 января 2007 г. по делу N А58-8855/09; а также решение АС г. Москвы от 30 октября 2008 г. по делу N А19-8016/09-70. <2> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 22 марта 2007 г. N Ф04-1232/2007(32308-А46-10). См. также Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 28 ноября 2006 г. N Ф04-7412/2006(28187-А46-12).
Необходимо заметить, что разумный срок значим и с точки зрения регламентации поведения кредитора, который лишь по истечении разумного срока предъявляет должнику требование об исполнении обязательства. В случае исключения из ст. 314 ГК РФ понятия «разумный срок» кредитор получит основание требовать исполнения обязательства, которое не предусматривает срок исполнения и не позволяет его определить начиная с момента возникновения правоотношения, что вряд ли оправданно. Безусловно, возможно использовать нормы о недопустимости злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ), однако более удачным видится сохранение в тексте ст. 314 ГК РФ конструкции «разумный срок», причем именно как срок исполнения должником лежащей на нем обязанности, что подразумевает и необходимость принятия исполнения в течение этого срока <1>. ——————————— <1> В редакции ст. 314 ГК РФ, содержащейся В Концепции развития гражданского законодательства РФ, понятие «разумный срок» используется в отношении срока принятием кредитором исполнения должника: «При неоправданном длительном отсутствии требования об исполнении такого обязательства должник вправе потребовать от кредитора принять исполнение в разумный срок» (п. 2.4 разд. V). Для сравнения: в проекте Конвенции обязательного права в данной части указания на разумный срок нет («При длительном отсутствии требования должник вправе потребовать от кредитора принять исполнение» (п. 3.4 разд. II).
Легальное закрепление такой конструкции исключит возможность злоупотребления правом со стороны кредитора и одновременно защитит интересы самого кредитора. Ибо в противном случае, покуда кредитор не предъявит должнику требование об исполнении <1>, неисполнение должником принятой на себя обязанности будет считаться правомерным и доводы должника о том, что «он не считал себя обязанной стороной перед истцом, поскольку последний не предъявил требования об оплате товара», суд не сможет признать необоснованными <2>. ——————————— <1> Так, например, в Постановлении ФАС Уральского округа от 7 декабря 2004 г. N Ф09-4039/04-ГК указано: «…вывод судебных инстанций об обязанности ответчика исполнить обязательство по поставке в течение семи дней после получения предварительной оплаты от истца не соответствует нормам ст. 314 ГК РФ. Сам по себе факт перечисления денежных средств за товар не может рассматриваться в качестве требования осуществить поставку». <2> Как это, например, со ссылкой на п. 2 ст. 314 ГК РФ сделано в Определении ВАС РФ от 14 сентября 2007 г. N 8861/07.
Вследствие сказанного, для того чтобы анализируемое оценочное понятие стало реальным инструментом правового воздействия, достаточно однозначно установить, что обязательство, не предусматривающее срок его исполнения и не позволяющее его определить, должно быть исполнено в разумный срок. Такое положение и закреплено в п. 3.4 разд. II проекта Концепции общих положений обязательственного права. Упоминаемый в этом положении семидневный срок (в отличие от действующей редакции ст. 314 ГК РФ) не является «дополнением» к разумному сроку, а относится к так называемым обязательствам с неопределимым сроком исполнения <1>. ——————————— <1> В юридической литературе в качестве примера таких обязательств приводится передача гражданином в бессрочное пользование своему знакомому телевизора и небезосновательно указывается, что такое обязательство с неопределимым сроком исполнения является обязательством, срок исполнения которого определен моментом востребования. См.: Гражданское право: Учебник. В 3 т. / Отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. М., 2006. Т. 1. С. 638; Сарбаш С. Время и место исполнения обязательства // СПС «КонсультантПлюс».
Таким образом, рассматриваемый пункт проекта Концепции общих положений обязательственного права закрепляет два вида сроков исполнения обязательств: разумный срок — для обязательств, которые не предусматривают срок исполнения или не позволяют его определить, и семидневный срок после предъявления требования кредитором — для обязательств с неопределимым сроком исполнения (обязательств, срок исполнения которых определен моментом востребования). Принятие именно этой редакции п. 2 ст. 314 ГК РФ представляется более удачным, учитывая и то, что подобное положение содержится в Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров от 11 апреля 1980 г. (п. «c» ст. 33) и Принципах УНИДРУА (п. «c» ст. 6.1.1). 5. В соответствии с абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ по обязательствам, срок исполнения которых не определен, течение исковой давности начинается с момента, когда у кредитора возникает право предъявить требование об исполнении обязательства. С учетом правила абз. 1 п. 2 ст. 314 ГК РФ это, на наш взгляд, означает, что исковую давность по таким обязательствам следует считать с момента истечения разумного срока после возникновения правоотношения. Вместе с тем на практике суды, как правило, за начальный момент течения давностного срока принимают момент фактического предъявления кредитором должнику требования об исполнении, что, очевидно, не совпадает с моментом возникновения права предъявить требование об исполнении обязательства. Весьма противоречивые позиции по данному вопросу занимают и высшие судебные инстанции. Так, в одном из определений ВАС РФ отмечается, что «срок исполнения обязательства по переработке зерна и выдаче готовой продукции сторонами не определен и право предъявления требования об исполнении обязательства у истца возникло по истечении разумного срока» <1>. В то же время в Определении ВС РФ указано что «в обязательствах, срок исполнения которых не определен либо определен моментом востребования долга кредитором, течение срока исковой давности начинается не со времени возникновения обязательства, как ошибочно посчитал суд надзорной инстанции, а с момента, когда кредитор предъявит должнику требование об исполнении обязанности» <2>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 24 мая 2007 г. N 5883/07. <2> Определение ВС РФ от 15 марта 2005 г. N 59-В04-8.
Такая ситуация обусловлена не столько проблемой толкования норм материального права, сколько теми сложностями, с которыми сопряжено применение норм о «разумном сроке», что, конечно, вряд ли может служить достаточным основанием для отказа от данной конструкции при установлении общих правил исполнения обязательств <1>. ——————————— <1> При этом нельзя не отметить наличие многочисленных случаев, когда суды успешно применяли критерий разумности, учитывая при этом, в частности, «срок прохождения письменной корреспонденции», «почтовый пробег», «время доставки» (см., например, Постановление ФАС Уральского округа от 11 февраля 2004 г. N Ф09-165/04-ГК; решение АС Курской области от 15 апреля 2010 г. и Постановление ФАС Центрального округа от 23 сентября 2010 г. по делу N А35-43/2010; решение АС Тверской области от 5 апреля 2006 г. и Постановление ФАС Северо-Западного округа от 16 октября 2006 г. по делу N А66-14529/2005).
Думается, корректировка п. 2 ст. 314 ГК РФ потребует изменения редакции абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ. При сохранении в ст. 314 ГК РФ понятия «разумный срок» как срок исполнения юридической обязанности (т. е. в случае принятия за основу редакции проекта Концепции общих положений обязательственного права) однозначно определенный семидневный срок не будет являться «льготным». В случае принятия за основу редакции, содержащейся в Концепции развития гражданского законодательства, выражения «обязательства, срок исполнения которых не определен» и «обязательства, срок исполнения которых определен моментом востребования» как тождественные в абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ не должны разделяться союзом «либо», а началом течения исковой давности как общее правило должно стать окончание семидневного срока после предъявления требования кредитором. В проекте изменений ГК РФ необходимость подобной корректировки нашла отражение, однако началом течения срока исковой давности определен день предъявления кредитором требования об исполнении обязательства и лишь затем говорится о тех случаях, когда должнику предоставлен льготный срок для исполнения. 6. В свете вопроса о необходимости тех или иных изменений действующего гражданского законодательства через призму категории «разумность» нельзя не заметить, что последняя лишена сугубо подотраслевой принадлежности, о чем свидетельствуют, в частности, положения п. 2 ст. 6, ст. ст. 10, 1101 ГК РФ. Тот факт, что разумность подлежит учету при применении гражданского законодательства по аналогии, при определении пределов осуществления гражданских прав (причем любых, а не только обязательственных), при защите (также любых) гражданских прав, позволяет заключить, что разумность значима не только с точки зрения правовой регламентации обязательственных отношений, но и с позиций гражданско-правового регулирования в целом. Из этого следует, что существует несколько вариантов того, как может поступить законодатель в случае отражения в законодательстве того действительного значения, которое имеет категория «разумность»: либо придать разумности характер общего требования в рамках обязательственного права, либо закрепить общее значение разумности применительно ко всей отрасли гражданского права. Более предпочтительной видится корректировка не норм обязательственного права, а общих положений гражданского законодательства. В Концепции развития гражданского законодательства указано, что «в современном гражданском праве особое значение для его эффективного и единообразного применения приобретают принципы, на которых основана система гражданского права». Но далее особо выделяется лишь отсутствие в ГК РФ указания на при нцип добросовестности, который «должен распространяться на действия (поведение) участников оборота при: а) установлении прав и обязанностей (ведение переговоров о заключении договоров и т. д.); б) приобретении прав и обязанностей; в) осуществлении прав и исполнении обязанностей; г) защите прав» (п. 1.1 подр. 1 «Гражданское законодательство» разд. II «Общие положения Гражданского кодекса Российской Федерации»). Отсутствие аналогичного указания в отношении принципа разумности вызывает недоумение. Означает ли это, что разумность не признается принципом гражданского права? Или, быть может, разработчиками Концепции, а вслед за ними и разработчиками проекта изменений ГК РФ воспринята позиция, согласно которой принцип разумности является одним из аспектов принципа добросовестности? <1>. Но в этом случае необходимо проявить последовательность и подвергнуть изменению целый ряд норм, где разумность либо непосредственно называется принципом, либо используется «на равных» с категорией «добросовестность» (п. 2 ст. 6, п. 3 ст. 53, п. 3 ст. 602, абз. 2 ст. 662 ГК РФ). ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография К. И. Скловского «Собственность в гражданском праве» включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2010 (5-е издание, переработанное). —————————————————————— <1> Сторонниками такой позиции являются, в частности, В. А. Белов и К. И. Скловский (см.: Белов В. А. Указ. соч. С. 50; Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 100).
На наш взгляд, принцип разумности имеет в гражданском праве самостоятельный характер и в отличие от принципа добросовестности, относящегося только к субъектам и их действиям, может использоваться при оценке любых явлений правовой действительности. Поэтому, например, никто не говорит о добросовестности цены или возможностей, но выражение «разумная цена» является вполне приемлемым. Характеристика разумности как вида добросовестного поведения только подтверждает специфику рассматриваемой категории и наличие в ней таких свойств, которые обусловливают ее выделение в самостоятельный вид. В числе особенностей разумности следует указать и то, что она не только является некой основной идеей, определяющей систему права, его структуру и содержание, но имеет и онтологическое значение, в связи с чем гораздо более верно именовать разумность даже не принципом, а основным началом права в целом и гражданского права в частности <1>. ——————————— <1> Данный тезис был обоснован нами ранее. См.: Виниченко Ю. В. Разумность в гражданском праве России: Дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2003.
