(Семякин М. Н.) («Российский юридический журнал», 2013, N 4)
ФИЛОСОФИЯ ЧАСТНОГО ПРАВА В УЧЕНИИ ГЕГЕЛЯ И ЕГО МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ РАЗВИТИЯ ЦИВИЛИСТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ
М. Н. СЕМЯКИН
Семякин Михаил Николаевич, доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права Уральской государственной юридической академии (Екатеринбург).
В статье освещаются феномен частного права, развитие идей частного права в философском учении Гегеля, соотношение права и закона, философия собственности и договора, идеи воли и свободы в частном праве, а также методологическое значение гегелевского метода для современной частноправовой доктрины.
Ключевые слова: феномен частного права, собственность, договор, законы природы и законы права, логика развития идеи права, соотношение права и закона, идеи воли и свободы в праве.
The philosophy of private law in the doctrine of Hegel and its methodological significance for the development of civil doctrine M. N. Semyakin
The article highlights the phenomenon of private law, the development of ideas of private law in the philosophical doctrine of Hegel, the relation of law and statute, philosophy of property and contract, the ideas of will and freedom in private law, as well as the methodological significance of Hegel’s method for the modern private law doctrine.
Key words: phenomenon of private law, property, contract, rules of nature and of law, logic of development of idea of law, relationship of law and statut, idea of will and freedom in law.
Г. В.Ф. Гегель (1770 — 1831) — представитель немецкой классической философии, создатель теории диалектики на основе объективного идеализма — достаточно много внимания уделил феномену права, в том числе частного права, логике его развития, соотношению с некоторыми другими явлениями иной социальной природы. В частности, в знаменитом труде «Философия права» он гениально показал диалектику (логику развития) идеи права. В основу исследования форм всеобщности феномена права мыслитель положил принцип тождества мышления и бытия, в рамках которого логическая взаимосвязь понятий отражает соответствующую область бытия, содержит и воспроизводит логику развития самой этой области. Частное право выступает одной из понятийных форм в системе реальных правовых явлений наряду с правосознанием, категориальными конструкциями цивилистической науки и другими юридическими феноменами. Уже в предисловии к «Философии права» Гегель выразил несколько принципиально важных идей, касающихся проблемы соотношения закона и права: «Существуют законы двоякого рода: законы природы и законы права… Различие между этими двумя типами законов состоит в том, что при изучении правовых законов действует дух рассмотрения и уже само различие законов заставляет обратить внимание на то, что они не абсолютны. Правовые законы — это законы, идущие от людей…» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 57.
Исходя из различий естественного (природного) закона и правового закона, Гегель объяснял возможные коллизии между внутренними представлениями человека о праве («право в себе») и законом («право для себя»): «Человек не останавливается на налично сущем, а утверждает, что внутри себя обладает масштабом правового: он может подчиниться необходимости и власти внешнего авторитета, но никогда не подчиняется им так, как необходимости природы… каждый человек требует, чтобы оно (право. — М. С.) соответствовало его собственному критерию. Здесь, следовательно, возможна коллизия между тем, что есть, и тем, что должно быть, между в себе и для себя сущим правом, остающимся неизменным, и произвольным определением того, что есть право…» <1>. ——————————— <1> Там же.
Соотношение права и закона выступает в качестве фундаментальной проблемы в философии права Гегеля. Идеал закона — тождество с идеей права мыслитель рассматривал только как критерий, определяющий меру его совершенства; как тенденцию (ориентир) законотворческой деятельности. Вместе с тем Гегель отмечал, что в законе «справедливость обретает характер случайности» <1>, а также обращал внимание на «случайность и произвол права» <2>. Как представляется, приведенные положения следует понимать в контексте характеристики общества (социума) как достаточно сложной социальной системы, функционирующей по своим специфическим законам. Общество как живой, саморазвивающийся организм, основывающийся на системе товарных, рыночных отношений, регулируемых правом, как и всякая природная стихия, подвержено случайностям. Именно эти локальные (случайные) взаимодействия обеспечивают устойчивость общества как системы, его жизнеспособность, через них реализуется та или иная закономерность. С этих позиций действительно случайность — необходимый и существенный признак права. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия религии: В 2 т. М., 1976. Т. 1. С. 121. <2> Гегель Г. В.Ф. Феноменология духа: Соч. М., 1959. Т. 4. С. 259.
Можно отметить, что проблема освобождения цивилистической доктрины, да и всего гражданского законодательства, от различного рода «поветрий» актуальна и сегодня, когда законы в ряде случаев принимаются недостаточно продуманно, исходя из тех или иных субъективных интересов. В сфере соотношения права и частноправового закона также имеется немало противоречий, в частности между субъективными нравственными представлениями граждан о праве (сущем) и соответствующими правовыми установлениями (должном). «Уже простое применение юридических норм к фактам действительности, — писал И. А. Покровский, — должно было очень рано обнаружить, что применение одних норм вызывает удовлетворение этического чувства, чувства справедливости, меж тем как применение других приводит к обратному — к чувству несправедливости… с психологической неизбежностью норме действующей, но несправедливой мысленно противополагается другая норма — недействующая, но справедливая, — та, которая должна бы действовать вместо настоящей» <1>. ——————————— <1> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 61.
Преодоление отмеченного противоречия между правом «сущим» и правом «должным» в частноправовой сфере может основываться только на необходимости повышения культуры частноправового мышления, которая предполагает прежде всего способность сообразовывать законодательное усовершенствование с «действительным образом происходящего» — частноправовым идеалом, при условии что последний выступает внутренним смыслом, убеждением, а не только внешней целью такой деятельности. Принципиально важный момент в философии права Гегеля — учение о воле. «Ближайшим методом» и «исходной точкой» права является воля, «которая свободна», «так что свобода составляет ее субстанцию и определение, и система права есть царство осуществленной свободы…» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 67.
Идею права Гегель идентифицировал с идеей свободы: «Право есть вообще свобода как идея» <1>. «Идея права есть свобода» <2>. Все то, что человек производит на основании своей свободной воли, есть форма «объективации». И наоборот, если нечто выступает результатом его «бессознательных» действий, «объективацией» оно не является и, следовательно, не относится к сфере права (не признается правом). ——————————— <1> Там же. С. 89. <2> Там же. С. 59.
В тесной взаимосвязи Гегель рассматривал такие категории, как воля, интеллект, мышление: «Невозможно обладать волей без интеллекта» <1>; «Что же касается связи между мышлением и волей, то об этом можно заметить следующее… не следует представлять себе, что человек, с одной стороны, мыслящий, а с другой — волящий, что у него в одном кармане — мышление, в другом — воля» <2>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 69. <1> Там же. С. 68.
В сфере частного права приведенные мысли Гегеля имеют принципиальное методологическое, а также «рефлексивное» значение для осмысления гражданско-правовой материи. Во-первых, из мысли Гегеля о том, что право есть «свобода как идея», «царствие осуществленной свободы», следует, что частное право, регулирующее главным образом нормальные имущественные отношения гражданского оборота, закономерно должно носить правонаделительный характер (при этом, безусловно, не исключается необходимость в соответствующих случаях и нормативных предписаний), предоставлять возможность субъектам свободно самим действовать, проявляя при этом свою волю. Это объективно обусловливает потребность в разумном сокращении количества императивных норм в гражданском законодательстве, прежде всего в Гражданском кодексе РФ (сегодня их еще много), и замене их на управомочивающие нормы либо правила диспозитивного характера. В связи с этим вполне справедливым представляется замечание В. А. Четвернина: «Чем больше закон запрещает частным лицам и дозволяет власти, тем больше он отнимает свободы… законы могут быть формой неправового регулирования, устанавливая произвольные запреты и дозволения…». В качестве резюме автор делает вывод: «Поэтому право как нормативное выражение свободы нельзя смешивать и отождествлять с законами и другими властными актами» <1>. ——————————— <1> Четвернин В. А. Понятие права и государства. М., 1997. С. 80.
Во-вторых, гегелевский тезис о том, что воля «свободна» и что свобода составляет ее «субстанцию и определение», означает, что граждане и юридические лица имеют возможность приобретать и осуществлять принадлежащие им гражданские права своей волей. Если при совершении сделок (заключении договоров) воля лиц окажется «несвободной», например вследствие насилия, угрозы насилием, обмана, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой и т. п., то такие сделки могут быть по иску потерпевшей стороны признаны судом недействительными (ст. 179 ГК РФ). Сегодня остается актуальной также проблема, связанная с необходимостью обеспечения в гражданском законодательстве должных гарантий защиты граждан, юридических лиц от незаконного воздействия, влияния на их волю государственных, муниципальных органов и их должностных лиц. Соответствующие гарантии, предусмотренные законодательством, как показывает практика, недостаточны и нуждаются в усилении и совершенствовании. Кроме того, требуют, как представляется, дальнейшего развития и совершенствования самые пределы проявления (критерии ограничения) собственной воли, которые сегодня могут устанавливаться только федеральным законодательством (ст. 1 ГК РФ). В-третьих, из гегелевских суждений также следует, что если нечто «производится» не на основании «свободной воли», является результатом «бессознательных» действий, то такой результат не может считаться правовым, рассматриваться как право. В гражданском законодательстве эта идея реализуется, в частности, в ст. 177 Гражданского кодекса РФ, регламентирующей недействительность сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими. С позиций гегелевской философии права представляется необходимым в связи с этим обратить внимание на следующее. В указанной статье, как и в других статьях Гражданского кодекса РФ, регламентирующих недействительность оспоримых сделок вследствие порока воли, речь идет о возможности признания таких сделок недействительными. До момента признания их судом недействительными они (сделки) считаются (являются) действительными со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Однако можно ли действия, совершенные с пороком воли, когда последняя «несвободна», а следовательно, они (действия), по логике Гегеля, не могут идентифицироваться с «правом», называть вообще сделкой, пусть и с добавлением прилагательного «оспоримая»? Думается, что нет. В свое время профессор И. Б. Новицкий в связи с этим небезосновательно заметил: «Если действие направлено на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, но этот результат не достигается, то правильнее говорить о недействительности волеизъявления. Только волеизъявление (а не сделка) может быть действительным либо недействительным» <1>. ——————————— <1> Новицкий И Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 65 — 66.
Представляется необходимым также обратить внимание на недостаточную корректность широко известной в правоведении мысли о том, что для законодателя важны лишь фактически совершенные действия граждан, а область их намерений лежит за пределами права. Действительно, в частноправовой сфере во многих случаях намерения (мотивы, установки, цели и т. п.), которыми руководствовались (из которых исходили) граждане, совершая те или иные действия в сфере гражданского оборота, не имеют юридического значения. Однако делать отсюда радикальный вывод о том, что в сфере частного права субъективные моменты, связанные с намерениями, мотивами, целями и т. п. граждан, вообще не имеют правового значения, было бы крайне опрометчиво. В гражданском (частном) праве воля (намерение) субъектов достаточно часто имеет конституирующее значение при оценке судом юридически значимых действий субъектов, в частности совершенных ими сделок (договоров), да и в ряде других случаев для выяснения того, добросовестно ли, разумно, справедливо поступал гражданин в конкретной ситуации. Категории воли, интереса — одни из ключевых в цивилистической науке и на практике. Любое судебное разбирательство договорного спора обязательно предполагает выяснение действительной воли (намерений) сторон. Если эти намерения носили сознательно противоправный характер, то соответствующая сделка (договор) будет квалифицирована как недействительная. Говоря словами Гегеля, здесь со стороны граждан совершен «произвол воль». В-четвертых, Гегель высказал идею о тесной взаимосвязи категорий воли, интеллекта и мышления, о чем уже упоминалось. Отсюда следует, что поскольку частное право с позиций гегелевской философии права есть «наличное бытие свободной воли», постольку степень его (частного права) развитости определяется уровнем частноправового мышления. Поэтому если российское общество свое будущее связывает с дальнейшим развитием и укреплением принципов рыночной экономики, частного права, то его важнейшей задачей должны стать эффективное совершенствование частноправового образования, просвещения и воспитания граждан, подъем частноправовой культуры в стране. Важнейшее место в гегелевской философии права занимает логика развития идеи права, особенно на уровне индивидуального сознания, в сфере «объективации субъективной воли». Указанная идея специально рассматривается Гегелем в его «Науке логики» (раздел «Учение о понятии»), где логика развития идеи права прослеживается через диалектику «свободной воли». В самом общем виде волю Гегель определяет как «высшую способность желания» <1>, а различие между интеллектуальным и волевым моментами субъективности он усматривает в том, что «интеллект старается брать мир лишь так, как он есть, воля, напротив, стремится к тому, чтобы теперь сделать мир тем, чем он должен быть» <2>. Развитие воли — стержня субъективности — осуществляется диалектически, через преодоление противоречий: будучи полностью реализованной, она вырождается и оборачивается «утратой субъективности», а условием существования воли является неполная реализация ее целей. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Учение о праве, долге и религии // Работы разных лет: В 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 9. <2> Гегель Г. В.Ф. Наука логики // Энциклопедия философских наук. М., 1977. Т. 1. С. 418.
Применительно к сфере гражданского права можно сделать следующий вывод. Поскольку в гегелевской логике идеи права реализуется диалектика «свободной воли», наличное бытие которой в значительной мере идентифицируется с частным правом, постольку осуществление воли граждан, их частноправовых свобод неразрывно связано с дальнейшим упрочением институтов частного права, обеспечением неукоснительного соблюдения их установлений. Логика идеи частного права может быть реализована только через диалектику свободы воли, поэтому осуществление частноправового идеала может быть выражено гегелевской формулой: «Освобождение в подчинении закону». Принципиальное значение для развития частноправовой доктрины имеет гегелевская логика развития идеи права, где мыслитель исследует развитие идеи права не с позиций истории его бытия, а в русле внутреннего движения его содержания, эволюции его понятий. Использованный Гегелем принцип носит методологически универсальный характер, поскольку явления правовой действительности здесь рассматриваются в единстве и взаимосвязи категорий индивидуального и надличностного, единичного и всеобщего и т. д., следовательно, эффективно может быть применен и в частноправовой сфере. Логика развития идеи права рассматривается Гегелем на нескольких уровнях: от низшего — «абстрактного права» к более совершенным его формам, таким как «моральность» и «нравственность». Уровню «абстрактного права» соответствуют примитивные формы правопритязания, в основе которого лежит «произвол воль» в условиях неразвитости законодательства; правосознание и свобода бедны по содержанию, носят абстрактный характер и реализуются в узком круге возможностей всех людей быть равными по отношению друг к другу «в качестве лиц» и по отношению к собственности (равная абстрактная возможность иметь собственность). На «абстрактной» ступени развития идеи права человек выступает только в качестве собственника (или одной из сторон договора), его право «презентуется» вещью, т. е. чем-то отчуждаемым. Свобода здесь еще не полна и не субстанциальна, поскольку правом не защищена «особенность личности», которая определяется всем тем, что неотчуждаемо от нее, в чем проявляется ее субстанциальность: честь, слава, гордость, совесть, достоинство. Именно такого рода «особенность личности», т. е. субстанциальная, найденная во всеобщем определенность личности, свидетельствующая о ее самоценности и ответственности за это всеобщее в себе, сообщает действиям субъекта значимость поступка <1>. Здесь «право становится внешне необходимо в качестве защиты особенности» <2>. ——————————— <1> Малинова И. П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С. 53 — 54. <2> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 246.
Только в тот момент развития идеи права, когда происходит переход от защиты собственности к защите особенности, правовую значимость обретает поступок. Таким образом, если в праве собственности «снимается голая субъективность» вообще, то в праве особенности «снимается голая субъективность поведения» <1>. Именно такую особенность личности, ее субстанциальную определенность, связанную с ее самоценностью и ответственностью за свои поступки, должно формировать современное частное право. ——————————— <1> Там же. С. 232.
Почти все атрибуты уровня гегелевского «абстрактного права» в нашей отечественной практике были воспроизведены с удивительной точностью в начале 90-х гг. прошлого столетия — в период формирования институтов частного права, когда принцип равного (по Гегелю — абстрактного) права всех на собственность реализовывался зачастую путем ее, по существу, криминального захвата, а договоры между «предпринимателями» нередко заключались на основе, по Гегелю, произвола воль; гражданские по сути отношения приобретали нередко уголовно-правовую форму. Второй уровень развития идеи права — «моральность» — характеризуется тем, что здесь индивидуальные правопритязания ограничиваются не прямым столкновением с произволом воль и правопритязаниями других лиц, а законодательством. На этой ступени в законе получают подлинное определение важнейшие правовые категории; правовая оценка фактов основывается на диалектике объективного и субъективного; право проникается «духом морали», однако «конкретное тождество добра и субъективной воли» здесь еще не достигнуто <1>. ——————————— <1> Там же. С. 198.
Как представляется, в нашем отечественном правопорядке уровень, по Гегелю, «моральности» в развитии частного права связан с переходом (начиная со второй половины 90-х гг. прошлого века) к этапу начала работ по кодификации гражданского законодательства и продолжается до настоящего времени. Именно в этот период в важнейшем кодифицированном законе, имеющем эпохальное значение, — Гражданском кодексе РФ были четко сформулированы частноправовые основы (принципы) современной рыночной экономики, все важнейшие институты частного права, гражданско-правовые средства обеспечения и защиты прав и свобод граждан и другие принципиальные правоположения. На этом уровне развития идеи частного права наличное бытие «свободной воли» основывается на «самоопределении личности в ее ориентации к добру». В настоящее время принят ряд важных законодательных мер, направленных на усиление обеспечения прав и законных интересов граждан в различных сферах: экономической, социальной, культурной и др. Это меры по государственному регулированию отношений в сфере торговли и ценообразования (на некоторые виды товаров и услуг); стимулированию развития инновационной экономики, малого и среднего предпринимательства; государственной поддержке (в том числе денежной) некоммерческих организаций, оказывающих безвозмездно помощь гражданам, в частности, в реализации их прав и законных интересов. Только на третьем уровне — «нравственности» понятие свободы становится «наличным миром и природой самосознания» <1>. Закон здесь характеризуется «субстанциальностью», обладает неким сущностным единством как в его содержании, так и в формах сознания; перестает быть несчастьем, которое ущемляет естественное право человека, поскольку последнее в нем (законе) представлено и защищено. Поэтому подчинение закону на этой ступени развития идеи права рассматривается как способ реализации субъектом его действительной, субстанциальной свободы. ——————————— <1> Там же. С. 200.
На уровне «нравственности» обязанность и право совпадают на основе тождества всеобщей и особенной воли, поскольку в нравственности «объективное наполнено субъективным» <1>; «воля в качестве своих целей имеет не субъективные, т. е. своекорыстные, интересы, но всеобщее содержание» <2>. Безусловно, здесь Гегель говорит о совпадении обязанности и права в философском смысле, ибо с сугубо юридических позиций указанное обстоятельство возможно лишь в единственном случае, когда должник и кредитор совпадают в одном лице. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 200. <2> Гегель Г. В.Ф. Философия духа // Энциклопедия философских наук. Т. 3. С. 312.
Рассматриваемая идея Гегеля представляется важной для сферы частного права и в том смысле, что на уровне «нравственности» тесно взаимодействуют (взаимопроникают) объективные и субъективные моменты, а субъект стремится не к удовлетворению «своекорыстных интересов», а к достижению общественно значимых благ («всеобщее содержание»). Указанные моменты, как представляется, могут выступать в качестве тех философских оснований (критериев), на которые должно ориентироваться при развитии идей частного права в России. Методологическое значение для российского частного права имеет наряду с предельно общей гегелевской логикой развития идеи права также прослеживаемая в его учении более детальная «логическая цепочка» становления идеи права, которая может быть выражена в виде двух взаимосвязанных последовательностей: 1) от права собственности к праву особенности; 2) от договора к поступку (деянию) <1>. ——————————— <1> См. также: Малинова И. П. Указ. соч. С. 52 и след.
Право в философской системе Гегеля относится к сфере «объективного духа», то, что человек производит на основе своей свободной воли, есть форма ее объективации (внешнего выражения). Самой простой (исходной) формой объективации свободной воли, по учению Гегеля, выступает собственность: «Лицо должно дать себе внешнюю сферу своей свободы» <1>. «Чтобы не остаться абстрактной, свободная воля должна прежде всего дать себе наличное бытие, и первым чувственным материалом этого наличного бытия суть вещи, другими словами, внешние предметы. Этот первый вид свободы есть тот, который мы узнаем как собственность» <2>. Субъект, воплощая свою волю в некоторую собственность, тем самым делает ее своей. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 101. <1> Там же. С. 94 (здесь и далее слова выделены мной. — М. С.).
Таким образом, у Гегеля собственность носит первоначальный характер, поскольку то, с чем прежде всего сталкивается свободная воля и в чем она получает «наличное бытие», — это мир неодушевленных вещей (внешних предметов), противостоящих «воле» (субъекту). По мысли Гегеля, собственность есть «помещение воли в вещь» <1>, таким образом субъект («воля») дает себе «внешнюю сферу своей свободы» <2>. До такого «помещения воли» во внешний предмет «внешнее вообще — вещь, несвободное, безличное и бесправное» <3>, т. е. находящееся за пределами разумной сферы человеческой деятельности и, следовательно, вне права. ——————————— <1> Там же. С. 103. <2> Там же. С. 101 <3> Гегель Г. В.Ф. Философия права.
Важной для доктрины частного права представляется также мысль Гегеля о разграничении владения и собственности. Владение он рассматривал как внешний акт, необходимый для «помещения своей воли в вещь», т. е. для реализации собственности. Поскольку завладение вещью предполагает, что она не принадлежит другим лицам, т. е. является «бесхозной», то такой акт, по мысли Гегеля, есть «предвосхищаемое отношение к другим» <1>. Субъективность здесь «достигает объективности» <2>, воля становится объективированной для других. ——————————— <1> Там же. С. 109. <2> Там же.
Однако захват вещи Гегель все же не рассматривал как основную форму вступления во владение: «…придание формы (обработка вещи, создание новых вещей. — М. С.) есть наиболее соответствующее идее вступления во владение» <1>. Вместе с тем Гегель не исключал и такую форму «вступления во владение», как захват никому не принадлежащей вещи: «Пользование вещью при непосредственном ее захвате есть для себя единичное вступление во владение» <2>. Из этого также следует, что категорию пользования Гегель рассматривал как более узкую по сравнению с владением; пользование (в данном случае при захвате) может «перерасти» во владение. ——————————— <1> Там же. С. 112. <2> Там же. С. 116.
В пользовании Гегель гениально усмотрел проявление свойств вещи, ее ценности (в экономике — стоимость товара). «Вещь в потреблении единична, определена по качеству и количеству и соотносится со специфической потребностью. Но ее специфическая годность, определенная количественно, одновременно сравнима с другими вещами той же годности… Эта всеобщность вещи… есть ценность вещи» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 118 — 119.
С абсолютным правом на собственность Гегель связывает первичную правоспособность человека. Первичная правоспособность, по мысли Гегеля, выражается в абсолютном праве человека на собственность — равном праве всех иметь собственность (присваивать собственность), что, однако, не следует понимать как право всех на равную собственность, поскольку в собственности «снимается голая субъективность личности» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 101.
Иначе говоря, каждый реализует свою первичную правоспособность по-разному с учетом конкретных обстоятельств, в том числе субъективного характера («голая субъективность личности»). В результате каждый субъект владеет совершенно различной (неравной) собственностью с точки зрения как ее характера, так и количества и стоимости (по Гегелю — ценности), что наглядно подтверждают итоги «приватизации», прошедшей у нас в начале 90-х гг. прошлого столетия. Идеи о собственности в учении Гегеля тесно связаны с институтом договора. Так, уже в ранней работе «Система нравственности» он подчеркивал, что «собственность выступает в реальности через множество состоящих в обмене лиц как взаимно признающих друг друга» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Политические произведения. М., 1978. С. 300.
Исходная позиция Гегеля по исследуемой проблеме заключается в том, что договор он рассматривал как «опосредованную форму» собственности <1>. «Лицо, отличая себя от себя, относится к другому лицу, и оба обладают друг для друга наличным бытием только как собственники. Их в себе сущее тождество получает существование посредством перехода собственности одного в собственность другого при наличии общей воли и сохранении их права — в договоре» <2>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 94. <2> Там же. С. 99.
Здесь необходимо обратить внимание на то, что, по мысли Гегеля, «наличное бытие» лиц по отношению друг к другу проявляется в том, что они выступают как собственники соответствующего имущества. Причем в этом качестве (как собственники) лица равны (но не в смысле равенства их имущества), что выражается в их обоюдной воле на «переход собственности одного в собственность другого» в форме договора при соблюдении их прав. Мысль о том, что собственность носит общественный характер, проявляется в отношениях между лицами, а договор выступает лишь в качестве ее опосредованной формы, в которой выражается обоюдная воля сторон, отмеченная Гегелем и в другом его философском положении. Собственность, обращал внимание мыслитель, «есть лишь для воли другого лица… Это опосредование заключается в том, что я обладаю собственностью уже не только посредством вещи и моей субъективной воли, а также посредством другой воли и, следовательно, в некоей общей воле, составляет сферу договора… Договор предполагает, что вступающие в него признают друг друга лицами и собственниками… момент признания в нем уже содержится и предполагается» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 128 — 129.
Однако необходимо заметить, что последняя отмеченная мысль носит абстрактный (общий) характер и на практике может быть реализована только с учетом специфических юридических особенностей конкретной ситуации. Так, в одном случае судом рассматривался спор, возникший вследствие того, что покупатель отказался оплачивать купленную вещь, пока продавец не докажет, что является ее собственником. Покупатель задал свой главный вопрос продавцу: «Чем вы можете подтвердить свое право собственности»? Продавец, вряд ли имея в виду «Философию права» Гегеля, ответил буквально по Гегелю: «Тем, что вы обратились с предложением продать эту вещь именно ко мне» <1>. ——————————— <1> Цит. по: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. 4-е изд., перераб., доп . М., 2008. С. 52.
В данном случае тот факт, что покупатель обратился к продавцу с просьбой продать вещь, признавая тем самым его в качестве собственника данной вещи, с юридической точки зрения является лишь презумпцией (предположением), что отнюдь не лишает покупателя права усомниться в ее истинности (действительности) и потребовать от продавца представления его юридического титула как собственника (доказательства его права собственности на вещь). Если продавец не сможет это сделать, покупатель вправе отказаться от договора, возвратив вещь обратно продавцу. Однако покупатель не вправе оставить вещь в своем владении, не оплачивая ее договорную стоимость, лишь на том основании, что продавец не представил свой титул собственника. В противном случае покупатель получил бы неосновательное обогащение (ст. 1102 ГК РФ). Таким образом, резюмируя отмеченное, можно сказать, что если «захват и внешнее владение всегда оказываются бесконечным образом более или менее неопределенными и несовершенными» <1>, непрочными и неполными, то в договоре собственность обретает свою бесспорность («прочность») и «полноту», становится собственностью «для воли всех других лиц». ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 110.
Методологически большое значение для развития частного права имеет учение Гегеля о «юридическом владении» человека его собственными способностями (талантами), где мыслитель гениально предвосхитил становление современного института интеллектуальных прав (интеллектуальной собственности). В начале рассуждений по этому поводу Гегель поставил вопрос: «Находится ли художник, ученый и т. п. в юридическом владении своим искусством, своей наукой, своей способностью читать проповедь, обедню, т. е. представляют ли подобные предметы вещи» <1>? Отвечая на него, мыслитель отмечал, что «посредством овнешнения» этим предметам «внутренней собственности духа» может быть придана форма отчуждаемого, внешнего существования. Поэтому они могут быть подведены под определение вещей, в силу чего подпадают под определение юридически-правовой собственности <2>. Под эти определения, пояснял философ, подпадают и «мое тело, и моя жизнь» <3>. ——————————— <1> Там же. С. 102. <2> Там же. С. 102 — 103. <3> Там же. С. 100.
Отсюда ученый делал вывод о том, что все, что «отчуждаемо», может быть предметом договора. И это не только вещи, но и все то, чем человек может располагать как вещью, отчуждать от себя в чью-то пользу. Лица «обладают друг для друга наличным бытием только как собственники» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 99.
В связи с этим возникает вопрос: если художник (ученый) находится «в юридическом владении» своим «искусством (творческой способностью)» и посредством «овнешнения» этим предметам «внутренней собственности духа» может быть придана «форма отчуждаемого» («юридически-правовой собственности»), то не значит ли это, что Гегель допускал возможность «вторжения» частного права в сферу духовной свободы человека? Ответ на этот вопрос кроется в гегелевском понимании свободы вообще и личной свободы в особенности. Закон не должен (да и не может) регламентировать духовную (нравственную) сторону сознания, творческие мотивации человека. В противном случае закон «вторгался» бы в сознание лица, обедняя его творческую (духовную) свободу, поскольку «в конкуренции с моралью снимает ограничения, благодаря которым нравственное сознание находит свою определенность во всеобщем и благодаря которым душа, интеллект обращается к себе, находя в области духа свободу трансценденции». «А именно в этой области человек творит, ищет великое и находит его» <1>. ——————————— <1> Малинова И. П. Указ. соч. С. 56.
Примечательно, что Кант выступал против широкой «гражданской свободы», где снимаются ограничения нравственно-правового (морально-правового) характера, полагая, что это не способствует духовному развитию народа. «Большая степень гражданской свободы, — отмечал он, — кажется предпочтительней свободы духа народа, и все же первая ставит последней непреодолимые преграды. Напротив, меньшая степень гражданской свободы открывает простор для развития всех способностей народного духа» <1>. ——————————— <1> Кант И. Ответ на вопрос: что такое просвещение // Сочинения на немецком и русском языках. М., 1994. Т. 1. С. 146 — 147.
Вместе с тем следует иметь в виду, что конкретные действия человека относятся уже к сфере «практической свободы» (не духовной) и поэтому могут приобретать правовое значение, а следовательно, и регулироваться законом, как это предусмотрено, например, в части четвертой Гражданского кодекса РФ, обеспечивающей охрану прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Однако это не «вторжение» законодателя в духовную свободу человека, ее ограничение, а, напротив, расширение и правовое обеспечение указанной свободы. Нередко законодатель под предлогом расширения свободы вообще и духовной в особенности снимает те или иные нравственные, моральные, этические ограничения (не запрещает, например, безнравственную рекламу). Способность законодателя правильно определить свою компетенцию в области правового регулирования деятельности — «проекции» духовной (творческой) свободы, — не допуская при этом произвола объективного вменения, связана с необходимостью учета объективного и субъективного в деятельности человека, а также того «положительного всеобщего», которое содержится в субъективной стороне действия, и лежащего в его основе «произвола», что Гегель назвал «дурной особенностью». Причем, как показал мыслитель, «дурная особенность» может себя утверждать как «всеобщее», т. е. как разумное, высоконравственное, не соответствуя в действительности объективной («субстанциальной») необходимости. Свое оправдание она («дурная особенность») нередко находит «в моральном намерении осуществлять свое благо ко благу других», даже самые грубые, пустые измышления и нелепые мнения «объявляются правовыми, разумными и превосходными потому, что они идут из души и восторженности» <1>. Гражданское общество, которое не способно различать право особенности (право нравственной личности) и произвол субъективности («дурной особенности»), являет собой «зрелище как излишества, так и нищеты и общего обоим физического и нравственного упадка» <2>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 169 — 170. <2> Там же. С. 230.
Значение для философской рефлексии гражданского законодательства имеют идеи Гегеля о всеобщности содержания как условии субстанциальности: субъективная свобода лишь постольку субстанциальна (обусловлена необходимостью), поскольку в ней отражаются всеобщие закономерности. Применительно к законодательству его всеобщая значимость имеет две стороны: формальную, выражающуюся в его обязательности для всех, и содержательную, отражающую его сущностную обусловленность, необходимость. Причем формальная (абстрактная) обязательность закона, по мысли Гегеля, носит производный (зависимый) характер от его содержательной всеобщности: «…в представлении о законодательстве надо иметь в виду не только тот момент, что посредством этого законодательства высказывается нечто в качестве общезначимого правила поведения; важнее этого внутренний существенный момент — познание содержания в его определенной всеобщности» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 247.
Однако «содержательная всеобщность» закона, его субстанциальная обусловленность не есть как таковое свойство конкретного закона. В тех или иных отдельных законах названного свойства («содержательной всеобщности») в силу различных причин может не быть: «…позитивное по своему содержанию право может быть в некоторой своей части также противоречащим разуму и противоправным…» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 385.
В сфере гражданского законодательства, к сожалению, немало примеров, когда законодательные акты в необходимой мере не отражают социально-экономические закономерности, принимаются для удовлетворения тех или иных «однодневных» потребностей и вызывают серьезные сомнения как «противоречащие разуму» и справедливости. Именно так, думается, сегодня можно оценить правовые акты, на основе которых ряду крупных коммерческих структур выделялись в период кризиса миллиарды, по существу, государственных средств в виде субсидий и различного рода финансовой «поддержки» (льготных кредитов), которые практически не дали положительного эффекта. Недостаточно продуманы и плохо согласованы друг с другом бесчисленные дополнения и изменения, постоянно вносимые в Закон N 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» <1>. ——————————— <1> СЗ РФ. 2005. N 30. Ст. 3105.
В связи с этим на практике нередко возникает различие между субстанциальным (сущностным) и формальным (нормативно-обязательным) свойствами закона. Следуя закону, содержание которого не соответствует его субстанциальной необходимости (сущности), человек вынужден действовать в противоречии с ней, нарушать ее, внешне соблюдая закон. Напротив, если человек руководствуется своей «свободной волей», которая, по сути, совпадает с субстанциальной необходимостью закона, то он будет действовать справедливо (праведно), формально, однако, нарушая закон, а значит, причиняя ущерб своей «свободной воле», наличное бытие которой Гегель идентифицировал с законом, обязанностью следовать его предписаниям. Поэтому «неразумный» закон не может обеспечить человеку его субстанциальную свободу, даже если он формально и направлен на ее достижение. В связи с этим Гегель обосновывал необходимость самоопределения законодателя в соответствии со «всеобщим содержанием»: «Разумны те законы… которые соответствуют природе человека, понятию человека, свободе» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 385.
Для сферы частного права указанные идеи особенно актуальны в настоящее время: можно ли природу человека связывать с неуемным желанием иметь неограниченную собственность, стремлением к накоплению богатств и т. п., а свободу понимать как некую «вольницу», абсолютное право на любые, в том числе нередко губительные для самого человека, формы самовыражения? Думается, что нет. При этом важно помнить гегелевскую идею о том, что поведение (поступки) человека заключает в себе двуединство содержательной всеобщности, связанной с разумом, достоинством, свободой человека, его смысложизненными ценностями (в чем, собственно, и выражается природа человека), и его субъективной воли. С этих позиций представляются вполне оправданными и соответствующими субстанциальной свободе личности, например, положения законодательства, направленные на исключение из свободного оборота ныне модных среди молодежи курительных смесей, по существу являющихся наркотическими веществами. Нуждается в серьезных корректировках законодательство в сфере рекламы, которая нередко приобретает «агрессивные» формы и, по существу, не согласуется со сложившимися этическими, моральными, нравственными традициями и ценностями, напрямую связанными с субстанциальной природой человека. Безусловно, традиции, устои, нравственные ценности могут меняться, вместе с тем законодательство, в том числе гражданское, должно отражать их субстанциальную (разумную) необходимость и устанавливать нормативные препятствия для формирования и развития разрушительных тенденций в указанной сфере. Из философских суждений Гегеля следует важный вывод, касающийся «мышления законодателя», который должен иметь четкое и глубокое представление о сущности устанавливаемых законом прав, их субстанциальности (обусловленности разумными, нравственными началами человека и т. п.). «Слава Богу! — замечал Гегель. — В наших государствах кодексы можно начинать с дефиниции человека — в качестве правоспособного индивидуума, — не опасаясь натолкнуться на права и обязанности человека, которые противоречили бы понятию человека» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 385.
Приведенная замечательная мысль, думается, напрямую относится к современному Гражданскому кодексу РФ, который, может быть, действительно, следуя приведенной идее Гегеля, нужно «начинать с дефиниции человека» именно как высшей ценности, а не только в качестве «правоспособного индивидуума». Важнейшая цель частного права — предоставление широкого круга прав и свобод в одноименной сфере. Однако с помощью только частноправового законодательства — пусть даже и достаточно высокоразвитого — этого достичь невозможно. Регулируемое правом поведение человека как внешнее выражение его «субъективной воли» имеет своим основанием «мысли о праве», т. е. презумпцию знания закона. По замечанию Гегеля, «для того, чтобы обладать мыслью о праве, надо иметь образование» <1>. «Субъективная воля», как было показано, приобретает субстанциальный характер только тогда, когда она основывается на разуме, духовных началах, человеческих ценностях. Само по себе частное право не может «освободить» человека (сделать его действительно свободным), если он сам нравственно, духовно не готов к той мере свободы, которую ему предоставляет закон; он становится игрушкой своей неразвитой, примитивной натуры. «Освобождение» достигается прежде всего в развитом сознании <2>. ——————————— <1> Там же. С. 246. <1> Малинова И. П. Указ. соч. С. 54.
Поэтому «освобождение представляет собой… тяжкий труд…». «Однако посредством этого труда, связанного с образованием, субъективная воля сама обретает в себе объективность» <1>, качественную определенность. Посредством образования происходит взаимопроникновение (взаимосвязь) объективного и субъективного в правосознании человека, следовательно, достигается «субстанциальность личности». ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 232 — 233.
Отсюда можно сделать вывод о том, что реализация богатейшего потенциала частного права обусловливается развитием духовности, нравственности, культуры, частноправового образования граждан. Только на этой основе может быть достигнута «субстанциальность личности» в частноправовой сфере. В «Философии права» с позиций всеобщих оснований Гегель анализирует также принцип «освобождение в подчинении обязанности», т. е. закону, что для частного права имеет методологическое и практическое значение. Прежде всего в «подчинении обязанности» (закону) происходит, по Гегелю, «освобождение» человека, его «субъективная свобода» обретает «субстанциальность», в основе которой, как уже отмечалось, лежит разум, нравственно-этические человеческие начала. Следовательно, «подчинение обязанности» «есть ограничение не свободы, а лишь ее абстракции, т. е. несвободы…» <1>. ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Философия права. С. 203.
Государство, гарантируя исполнение гражданских законов («подчинение обязанности»), обеспечивает прежде всего формальный уровень свободы. Однако при этом следует иметь в виду, что именно через формальный уровень свободы, где создаются необходимые условия и предпосылки, происходит формирование субстанциальной свободы (подлинной, разумной, осознанной). Идея Гегеля о том, что «субстанциальная свобода» человека реализуется через «подчинение обязанности» (закону), имеет практическое значение для совершенствования гражданского законодательства, хотя на первый взгляд здесь вроде бы возникает логическое противоречие: строгое и безусловное «подчинение обязанности» (закону) делает закон неким абсолютом, непререкаемым императивом, неукоснительное следование которому ограничивает свободу человека, а также самую возможность дальнейшего совершенствования такого закона. Однако если допустить обратное — необязательность закона (что в нашей практике, к сожалению, бывает), то вряд ли можно говорить о действительной (субстанциальной) свободе человека и отпадает самая необходимость в совершенствовании, ревизии и т. д. подобного закона, поскольку в таком случае, по меткому выражению Салтыкова-Щедрина, «суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения». Поэтому только в процессе реализации закона, в столкновении его с субстанциальной необходимостью может выявляться несоответствие его содержания «всеобщему» (идеям разума, справедливости, объективной необходимости. — М. С.), что будет являться основанием для дальнейшего развития и совершенствования такого закона в необходимом направлении.
Bibliography
Chetvernin V. A. Ponyatie prava i gosudarstva. M., 1997. Gegel’ G. V.F. Fenomenologiya duxa: Soch. M., 1959. T. 4. Gegel’ G. V.F. Filosofiya duxa // Ehnciklopediya filosofskix nauk. M., 1977. T. 3. Gegel’ G. V.F. Filosofiya prava. M., 1990. Gegel’ G. V.F. Filosofiya religii: V 2 t. M., 1976. T. 1. Gegel’ G. V.F. Nauka logiki // Ehnciklopediya filosofskix nauk. M., 1977. T. 1. Gegel’ G. V.F. Politicheskie proizvedeniya. M., 1978. Gegel’ G. V.F. Uchenie o prave, dolge i religii // Raboty raznyx let: V 2 t. M., 1973. T. 2. Kant I. Otvet na vopros: chto takoe prosveshhenie // Sochineniya na nemeckom i russkom yazykax. M., 1994. T. 1. Malinova I. P. Filosofiya prava (ot metafiziki k germenevtike). Ekaterinburg, 1995. Novickij I. B. Sdelki. Iskovaya davnost’. M., 1954. Pokrovskij I. A. Osnovnye problemy grazhdanskogo prava. M., 2001. Sklovskij K. I. Sobstvennost’ v grazhdanskom prave. 4-e izd., pererab., dop. M., 2008.
