(Баев В. Г.) («Российский юридический журнал», 2010, N 5)
ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ РАЗВИТИЯ ПРУССКОЙ ГЕРМАНИИ В СИСТЕМЕ ЕВРОПЕЙСКИХ ГОСУДАРСТВ <*>
В. Г. БАЕВ
——————————— <*> Baev V. G. (Tambov) Legal bases of the Prussian Germany development in the system of the European states.
Баев Валерий Григорьевич — доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державина (Тамбов).
Анализируются политико-правовые взгляды Отто фон Бисмарка на взаимоотношения Прусской Германии с европейскими государствами. Не оставлены без внимания исследователя нравственные и религиозные начала военной доктрины Железного канцлера.
Ключевые слова: Бисмарк, Германия, Австрия, Франция, война, свобода, суверенитет, право самоопределения.
The author analyzes O. von Bismarck’s political and legal views on development of the Prussian Germany in the key of relationships with the European states. Also the researcher attends moral and religious principles of the «iron chancellor’s» military doctrine.
Key words: Bismarck, Germany, Austria, France, war, liberty, sovereignty, right to self-determination.
Нельзя анализировать внешнюю политику Пруссии, не учитывая особенности правовых воззрений князя Отто фон Бисмарка. Жизненный и политический опыт убеждал его, что основная цель внешней политики — обеспечить право государства на существование. Гарантия незыблемости прусского суверенитета превратилась для Бисмарка, стоявшего на службе короны, в важнейшую задачу жизни. Положение Пруссии в системе европейских держав отличалось крайней неустойчивостью, поэтому ее внешняя политика, по представлению Бисмарка, вынужденно ориентировалась на «борьбу интересов» <1>. Он полагал, что политика других государств строится на том же основании. Обсуждая 21 января 1864 г. в палате депутатов вопрос о присоединении Шлезвига-Гольштейна, Бисмарк заявил: «Мой долг как министра иностранных дел — защищать в первую очередь прусские интересы, а не интересы какой-либо другой династии или нации» <2>. ——————————— <1> Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. XIV/2. Berlin, 1924 — 1935. S. 628. <2> Ibid. Bd. X. S. 201.
Особенности исторического, политического и географического положения обязывали прусское государство к самостоятельному развитию, которое могло противоречить притязаниям на самоутверждение других государств. Снятие этого противоречия, по мысли Бисмарка, задача государственного деятеля, призванного помогать своей стране и своему королю в решении судьбоносных вопросов. Размышление Бисмарка о возможности самостоятельного прусского развития строилось на убеждении в том, что Пруссия, как и всякое другое государство, вправе любыми способами отстаивать свой суверенитет. Такая уверенность, представляющая собой существенный момент для понимания правовых воззрений основателя империи в сфере внешней политики, сливалась с убежденностью в «германской миссии» Пруссии. Бисмарк старался руководить политикой Пруссии, исходя из истории и особенностей ее развития, поскольку был уверен, что «само провидение определило пруссакам решение германского вопроса» <3>. ——————————— <3> Ibid. Bd. IX. S. 398.
Канцлер представлял исторический процесс в виде направляемого внеземными силами мощного течения, а задачу политика усматривал в том, чтобы умело и без потерь провести государственный корабль через стремнину. Например, как руководить политической жизнью большого народа в соответствии с особенностями его развития и историческим предопределением? <4> Тем более что «мировая история с ее великими событиями не приходит, как железнодорожный состав, с установленной скоростью. Остается только внимательно следить за ней и не упустить божественный знак, вскочить на подножку вагона, ухватиться за фалды провидения, чтобы оно доставило тебя до пункта назначения» <5>. ——————————— <4> В обращении к делегации университета в Йене 30 июля 1892 г. Бисмарк заявил: «Никто из нас не может предсказать будущее, ни могущественный монарх, ни самый умелый государственный деятель. Историческое развитие страны представляет мощное и широкое течение… В потоке истории можно лишь управлять кораблем, если тщательно следить за компасом «salus publica» (собственной выгоды)» (Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. XIII. S. 292). <5> «Политика — это умение услышать в мировой истории шаги Бога», «Бисмарк верил в господство Бога в мировой истории, которое доступно не раздумывающему разуму, а действующей личности» (Meyer A. O. Bismarcks Glaube. Nach neuen Quellen aus dem Familienarchiv. 2. Aufl. Berlin, 1933. S. 64).
Бисмарк воспринимал историю во всем многообразии ее смыслов. Прежде всего она была для него историей развития. Он часто употреблял слово «развитие», поскольку оно соответствовало его «динамическому» мировоззрению, он — политик действия, вершитель судьбы своей страны. Но эту судьбу он понимал (видимо, вслед за Гегелем) как движение Духа, направлявшего историю, и в этом смысле она была для него историей свободы. Будучи проявлением божественного замысла, свобода раскрывалась перед Бисмарком как полезная история. Любое злоупотребление свободой было действием против божественной воли, а значит, превращало историю в ее противоположность — антиисторию. Сформированное таким образом правосознание Бисмарка и в земной жизни заставляло его поступать согласно божественным предписаниям. Другими словами, канцлер чувствовал себя связанным волей Бога, которую он воспринимал как шествие Господа в пространстве всемирной истории. Указанное основание веры проявлялось и крепло во внешней политике Бисмарка от его деятельности в роли министра-президента Пруссии и до завершения объединительного процесса в Германии. Оно же служило оправдательным мотивом в борьбе за право немцев жить и действовать как великая нация. Миссия Пруссии объяснялась им «германским призванием» Пруссии. Для Бисмарка не было ничего более немецкого, чем непосредственное развитие «правильно понятых» прусских партикулярных интересов. Бисмарковская политика наиболее четко выразилась в решающей точке развития отношений между Пруссией и Австрией по поводу «германского вопроса». Не подлежит сомнению, что Бисмарк прекрасно понимал подлинную сущность так называемой братской войны и пытался сделать все, чтобы ее избежать. Об этом свидетельствует фраза, которую отставленный в 1890 г. канцлер изложил австрийскому историку Генриху Фридюнгу: «По всей видимости, войны с Австрией трудно избежать. Но тот, кто хоть в малой степени имеет в себе чувство ответственности за миллионы людей, воздержится начать войну, пока не испробует все другие средства» <6>. Поскольку другие средства не сработали, Бисмарк был поставлен перед необходимостью войны, которую он «начал как исполнение невыносимо тяжелого долга, потому что без этой войны прусская история остановилась бы, а нация погрузилась бы в политическую трясину». Стремление обеспечить германской нации завещанное историей развитие в рамках объединенного государства Бисмарк считал важнейшим аргументом, оправдывающим гражданскую войну Пруссии против Австрии <7>. ——————————— <6> Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. IX. S. 47. <7> Bismarck O. von. Erinnerungen und Gedanken // Die gesammelten Werke. Bd. XV. S. 293.
Бисмарк не мог не ощущать трагический противоправный момент, который несла братская война: она велась на немецкой земле, немцы выступали против немцев. Он объяснял это тем, что право и неправо, добро и зло, как правило, идут рядом. Любая история содержит в себе антиисторию. Государственный деятель же должен взять на себя ответственность за решающий шаг, если считает его необходимым, чтобы окончательно услышать приговор Создателя по поводу тысячелетнего спора сражающихся между собой немецких племен <8>. ——————————— <8> Выступая после отставки перед преподавателями и представителями студентов берлинских вузов, Бисмарк отмечал, что всякий, кто со знанием дела оглядывался на то время, мог с уверенностью сказать, что по-другому, кроме как мечом, невозможно было разрубить гордиев узел противоречий между Пруссией и Австрией за верховенство в Германии (Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. XIII. S. 535).
Неограниченный государственный суверенитет династий, имперских рыцарей, имперских городов и деревень Германии Бисмарк называл «революционным достижением» на костях нации. Именно поэтому он связывал идею немецкого единства с древнегерманской мечтой об империи. В этом смысле объединение Германии представлялось ему чисто консервативным делом. Бисмарк доказывал королю, что военная победа над Австрией не может привести к завоеванию ее территории. Любая попытка национального унижения австрийцев способна породить лишь желание взять реванш с их стороны и поэтому политически нецелесообразна <9>. В письме кронпринцу Фридриху Вильгельму от 3 февраля 1867 г. он сообщал: «Историческая миссия Пруссии не в том, чтобы устанавливать справедливость, выступая в роли судьи, но чтобы проводить германскую политику. Задача такой политики — не отвечать злом на зло, а обратиться в будущее и, забыв о племенной враждебности, искать национальное единство» <10>. ——————————— <9> Известно, что прусский король намеревался после победы над Австрией в 1866 г. въехать в Вену победителем на белом коне. Бисмарк же убеждал, что «месть — не цель прусской политики. Пруссия идет на войну, которая является для нее исторической необходимостью». <10> Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. VI. S. 253.
Из этого вытекало, что противостояние Австрии прусской политике должно осуждаться не более, чем борьба Пруссии против Австрии. Бисмарку важно было дать понять своему суверену, что миссия Пруссии — обеспечить национальное немецкое единство под эгидой прусского короля. Самым точным образом эта мысль выражена в известной директиве Бисмарка, опубликованной в 1870 г. в «Nationalzeitung». Ее суть сводилась к тому, что публичное мнение склонно рассматривать политические отношения и события как частноправовые или просто частные и при этом требовать, чтобы в конфликтах между государствами сторона, одержавшая победу, судила бы — с моральным кодексом в руке — побежденную сторону за действия, которые осуществила против нее сама, и, насколько возможно, за то, что потерпевший поражение противник сделал с другими. Политика не обязана выступать судьей: право налагать обременения на князей и народы за те или иные прегрешения против морали и нравственности она оставляет за Богом. Ей же свойственно задавать вопрос: а где выгода для моей страны? Таким образом, мы можем утверждать, что задачи политики формулировались Бисмарком под влиянием его христианского мировоззрения и веры в то, что ход истории продиктован свыше. Великогерманский путь объединения Германии (под эгидой Австрии) не соответствовал, по его мнению, божественному замыслу. Руководствуясь «правильно понятой задачей» создания единой Германии под прусской «крышей», Бисмарк провел победоносную войну против Австрии, хотя и отказался от намерения расплаты с ней, предоставив политическую ответственность соперника на усмотрение Высшего суда. Победа над Австрией дала Пруссии возможность присоединить к себе четыре северных германских государства. В королевском послании говорилось, что если названные территории сохранят самостоятельность, то их географическое положение и антипрусская позиция их правительств способны затруднить военную акцию и создать препятствия для реализации целей прусской политики. «Мы не требуем территориальной аннексии, но, ощущая ответственность за германскую миссию Пруссии, и в целях создания прочной основы для национального переустройства Германии мы вынуждены королевство Ганновер, курфюршество Гессен, герцогство Нассау и свободный город Франкфурт навсегда объединить с нашим монархом» <11>. ——————————— <11> Ibid. Bd. X. S. 295.
В своих мемуарах Бисмарк вспоминал, что воля короля, настаивавшего на расширении территорий, делала аннексию неотвратимой. Бисмарк же надеялся найти для нее правовое обрамление, чтобы в будущем, в случае войны Пруссии еще с кем-нибудь, не иметь за спиной пару отмобилизованных вражеских корпусов. Завершив данное мероприятие, Бисмарк заверил русского императора Александра, что другие акции, кроме тех, которые были необходимы для восстановления географической границы с севером, более не планируются. «Я бы не выполнил своего долга перед немецким народом, если бы не покончил с раздробленностью в северной Германии», — добавил он <12>. ——————————— <12> Ibid. Bd. XV. S. 609.
Бисмарк был убежден, что международная политика, а равно и право немецкой нации «жить и дышать в едином государстве», не могут регулироваться в рамках частного права. Поэтому считал несправедливыми упреки некоторых депутатов, обвинявших его в предпринятом по отношению к четырем северным государствам насилии как давно забытом пути в отношениях цивилизованных народов. Встречные возражения Бисмарка свидетельствовали о тонком знании им международно-правовой материи. Он доказывал, что аннексия этих государств произведена в соответствии с суверенным правом германской нации на объединение, а также с правообязанностью Пруссии создать этой нации максимально широкий базис существования. «Отдельным частям нельзя давать право создавать препятствия для жизни целого». Для обеспечения безопасности и осуществления исторического предназначения Пруссия принесла на алтарь победы многие жертвы, что неизбежно требовало правового оправдания. Именно предопределенная Господом германская миссия Пруссии стала для прусского правительства основанием бескомпромиссной войны с династиями, суверенитет которых представлял опасность для мирной жизни того самого народа, который проживал на аннексированной территории. Поэтому Бисмарк мог с полным правом заявить, что завоевание или присоединение территорий, выходящее за рамки высоких национальных задач, никогда не было целью прусской политики <13>. ——————————— <13> Ibid. Bd. X. S. 275.
Развитие вопроса о праве завоевания продолжилось в выступлении Бисмарка в 1867 г. в северогерманском рейхстаге при обсуждении конституции, когда польские депутаты высказали протест против включения бывших польских территорий в Северогерманский союз. Бисмарк в ответ разразился длинной исторической тирадой о заслугах пруссов в деле колонизации восточных земель, которые были в XV в. захвачены в результате войны польской короной. Отсюда Бисмарк сделал вывод о том, что подобным образом возникают все государства и Пруссия владеет Познанью на том же основании, что и Силезией. Канцлер постулировал право завоевания скорее как государственную необходимость, чем как необходимое средство государственного самоутверждения и саморазвития. С такой же остротой право завоевания было поднято во Франко-германской войне за самоутверждение формировавшегося немецкого государства. Требование канцлера в полной мере использовать право войны нельзя рассматривать изолированно от его воздействия на характер войны, которая, как говорил Бисмарк, была представлена французами как народная. Это привело к росту ожесточения, растягивало войну во времени, создавая опасность вмешательства в военные действия нейтральных сил на стороне Франции. Потребность скорейшего завершения войны поставила Бисмарка перед необходимостью ужесточить способы ее ведения, например потребовать бомбардировки фортов Парижа <14> (в частных разговорах Бисмарк даже говорил о намерении обстреливать непосредственно сам город, представляя это мероприятием, способным стать победным завершением войны). ——————————— <14> В архиве Северогерманского союза есть опубликованный протест правительства национального сопротивления против бомбардировки Парижа. Там же возражение Бисмарка на этот протест, в котором он ответственность за обстрел Парижа возлагает на тех, кто превратил Париж и его окрестности в крепость: «Париж — важнейший укрепленный район Франции, и Франция собрала в нем свои главные военные силы, которые, скрываясь за населением столицы, делают вылазки и обстреливают германские войска». Допуская обстрел Парижа в этих условиях, Бисмарк ссылается на автора учебника по международному праву Эмериха фон Ваттеля, который в подобных случаях считал допустимым обстрел такого места (Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. VIb. S. 447).
Таким путем Бисмарк пытался представить королю главный аргумент: нанесенный врагу урон является важнейшим средством достижения целей войны. Бисмарк считал себя обязанным указать и на то, что международно-правовые нормы оправдывают использование этого средства. В 1870 г. он заговорил (не остыв от пламени войны) о возвращении системы реквизиций и контрибуций, накладываемых на побежденную сторону. Однако два десятилетия спустя в большой рейхстаговской речи заметил, что христианский немец представляет собой тип умеренного победителя, потому что для него важен не только государственный интерес, но и христианский подход к проигравшему <15>. Как видим, наличие фактора умеренности отмечает специфику международно-правовых взглядов Бисмарка, в частности, на положение Прусской Германии в европейской системе держав. Интересно заметить при этом, что опорные точки правосознания канцлера все же подчинены его военной доктрине и сохраняют силу даже в невоенных условиях. ——————————— <15> Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. XIII. S. 207, 218.
В упоминавшейся парламентской речи Бисмарк сформулировал вывод, что Германии определено судьбой устраивать единство и национальную жизнь своих граждан посредством военных сражений; война против Франции была лишь очередным актом на этом пути <16>. На закате жизни Бисмарк, 80-летний старик, подчеркнул, выступая перед преподавателями германских институтов, что ни его старый господин кайзер Вильгельм I, ни его советники не давали увлечь себя военными успехами, не искали иного удовлетворения, кроме как реализации потребности для немецкого развития <17>. «Мы ограничили себя в наших притязаниях только тем, что было необходимо для свободного дыхания германской нации в Европе» <18>. ——————————— <16> Ibid. Bd. XIV/2. S. 979 — 980. <17> Ibid. Bd. XIII. S. 554. <18> Ibid. S. 537.
Таким образом, анализ выступлений и действий Бисмарка приводит нас к выводу, что война для него — будь то борьба за достижение германского единства или за утверждение Германии в кругу европейских государств — была самым последним и острым средством политики <19>. Чувствуя личную ответственность перед Богом, Бисмарк пытался избежать войны с германскими государствами, думал, как уйти от столкновения с Францией, и повернул развитие событий (через переформулирование Эмской депеши) на военные рельсы, когда у него не осталось никаких сомнений в том, что Наполеон III склоняется к войне. Он был уверен, что не следует вести войну, когда ее с честью можно избежать. Шанс желаемого успеха нельзя считать правомерным мотивом для начала большой войны. Она возможна, если задета честь страны (не надо путать с так называемым престижем), если грозит опасность самым жизненным интересам <20>. Он не отрицал, что несет ответственность за три войны, за 80 тыс. жизней перед родителями, братьями, сестрами и вдовами, но этот грех собирался напрямую уладить с Богом. ——————————— <19> «Я полагал, что победоносная война, которая используется как средство для достижения целей, которые без сомнения и без войны могут быть достигнуты, в руках ответственных правительств не должна применяться» (Bismarck O. von. Die gesammelten Werke. Bd. VIb. S. 264). <20> Ibid. Bd. XII. S. 186.
Соответственно Бисмарк считал недопустимой превентивную войну. Отказ от нее был продиктован у него религиозными мотивами. Он считался с ее возможностью при одном условии: если государственный деятель в самом скором времени считает ее неизбежной <21>. Именно по этой причине он не уклонился от войны с Францией, что подтвердил в официальном разговоре незадолго до Франко-прусской войны. Вместе с тем Бисмарк и ее объявил недопустимой. Поскольку «никто не может с уверенностью определить контуры божественного предписания будущему, самую победоносную войну следует расценивать как зло, от которого государственное искусство могло бы избавить народы» <22>. ——————————— <21> Ibid. S. 186. <22> Zit. nach: Kober H. Studien zur Rechtsanschauung Bismarcks. Tubingen, 1961. S. 248.
