ДЕЯТЕЛЬНОЕ РАСКАЯНИЕ: ОТ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ДЕКЛАРИРОВАНИЯ
К РЕАЛЬНОМУ ПРИМЕНЕНИЮ
А. САВИНСКИЙ, И. ЦИММЕРМАН
А. Савинский, начальник подразделения РУ ФСБ РФ по Архангельской области, кандидат юридических наук.
И. Циммерман, старший помощник прокурора Архангельской области по надзору за процессуальной деятельностью органов безопасности.
Одна из ключевых тенденций развития современного уголовного права — активное применение в борьбе с преступностью компромиссов.
Идея уголовно-правового компромисса заключается в допустимости определенных послаблений к лицам, совершившим преступные деяния, в обмен на их позитивное постпреступное поведение, выгодное для органов уголовной юстиции, а по большому счету — и для общества в целом. Становится общепризнанным, что при нынешних криминальных реалиях без доктринального и практического признания этого уголовно-правового феномена борьба с преступностью эффективной быть попросту не может.
В свою очередь, важным проявлением уголовно-правового компромисса служит институт деятельного раскаяния, впервые появившийся в российском законодательстве в действующем Уголовном кодексе. Будучи одним из обстоятельств, позволяющих освобождать от уголовной ответственности совершивших преступления лиц при условии выполнения ими названных в УК РФ условий, деятельное раскаяние в реальности подтвердило свой значительный контркриминальный потенциал.
Вместе с тем в сегодняшней законодательной формулировке деятельное раскаяние не лишено существенных недостатков. Они хорошо известны, поэтому, полагаем, вряд ли нужно лишний раз на них останавливаться.
Но есть еще один, весьма существенный и значительно менее исследованный, аспект деятельного раскаяния. Дело в том, что этот контркриминальный институт имеет «прописку» не только в уголовном (ст. 75, примечания к ряду статей Особенной части УК РФ), уголовно-процессуальном (ст. 28 УПК РФ), но и в оперативно-розыскном законодательстве (ч. 4 ст. 18 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»).
Норма оперативно-розыскного закона гласит: «Лицо из числа членов преступной группы, совершившее противоправное деяние, не повлекшее тяжких последствий, и привлеченное к сотрудничеству с органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, активно способствовавшее раскрытию преступлений, возместившее нанесенный ущерб или иным образом загладившее причиненный вред, освобождается от уголовной ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации».
В этой норме законодатель попытался заложить надежный правовой фундамент для негласного проникновения оперативно-розыскных органов в организованную преступную среду. Что нельзя не приветствовать, ибо, как свидетельствует мировой и отечественный опыт, без глубокой агентурной разработки эффективно бороться с преступными сообществами невозможно. Однако, к глубокому сожалению, законодатель остался непоследовательным. Сегодня деятельное раскаяние в его оперативно-розыскной версии является оружием пусть и острым, но не действующим, прочно скрытым в ножнах существующих законодательных пробелов.
Совершенно очевидно, что слова в редакции ч. 4 ст. 18 Закона об ОРД «в соответствии с законодательством Российской Федерации» надо понимать как необходимость согласования оперативно-розыскной нормы о деятельном раскаянии с базовыми федеральными законами, регулирующими уголовно-правовые правоотношения, т. е. с УК и УПК, т. к. только нормы этих кодифицированных законодательных актов регламентируют все основные материальные и процессуальные аспекты борьбы с преступностью. Иными словами, за сказанным законодателем «А» должно было последовать «Б» в виде соответствующих поправок в УК и УПК. А вот этого как раз и не произошло.
Таким образом, коль скоро основание деятельного раскаяния, сформулированное в ч. 4 ст. 18 Закона об ОРД, остается не инкорпорированным в УК и УПК, то применяться оно практически не может.
Это следует из общепринятых положений теории права, согласно которым любые разночтения и коллизии в той или иной сфере общественных отношений разрешаются в пользу норм базового (кодифицированного) закона, «ответственного» за регулирование данного среза правоотношений. При этом следует иметь в виду императивный запрет, содержащийся в ч. 1 ст. 7 УПК РФ: «Суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий настоящему Кодексу».
Поэтому совершенно логично правоприменительная практика идет по пути игнорирования рассматриваемой оперативно-розыскной нормы, разрешая тем самым правовую коллизию в пользу базовых законов, каковыми и выступают Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Из сказанного следует: чтобы диспозиция ч. 4 ст. 18 Закона об ОРД стала «работающей», она должна быть включена в перечень оснований деятельного раскаяния, определяемый ст. 75 УК РФ. В этом случае орган дознания, следователь, прокурор и суд смогут ее применять в порядке ст. 28 УПК РФ.
Справедливости ради отметим, что в юридической литературе высказывается и иная точка зрения. Согласно ей, во-первых, коль скоро УК РФ и Закон об ОРД — это разноуровневые (федеральные) нормативные правовые акты, значит, рассматриваемые конфликтующие нормы этих законов обладают одинаковой юридической силой. Во-вторых, аргумент о том, что норма ч. 4 ст. 18 Закона об ОРД, не будучи инкорпорированной в Уголовный кодекс, применению не подлежит, не вполне состоятелен. Ведь согласно ч. 1 ст. 1 УК РФ обязательному включению в данный кодифицированный законодательный акт подлежат нормы, предусматривающие уголовную ответственность. Но это не относится к нормам, позволяющим применять институт освобождения от уголовной ответственности, в том числе в связи с деятельным раскаянием.
Приняв эти суждения, остается применить известное положение о приоритете норм, улучшающих юридическое положение лиц, над нормами, отягчающими это положение. Значит, применению могут подлежать, естественно при соблюдении всех прочих предусмотренных законодательством условий, положения о деятельном раскаянии уголовно-розыскного закона.
Признавая право на существование указанного мнения, считаем все же необходимым подчеркнуть его расхождение с положениями общей теории права о преодолении юридических коллизий.
Если с точки зрения материально-правовой оперативно-розыскная версия деятельного раскаяния все же имеет право на существование (пусть и гипотетически), то с точки зрения уголовно-процессуальной — однозначно нет. По крайней мере до тех пор, пока основание, предусмотренное ч. 4 ст. 18 Закона об ОРД, не будет включено в перечень оснований для прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием, предусмотренных ст. 28 УПК.
В заключение сформулируем предложения по изменению действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Они могут выглядеть следующим образом:
— ч. 2 ст. 75 УК РФ: «Лицо, совершившее преступление иной категории, при наличии условий, предусмотренных частью первой настоящей статьи, может быть освобождено от уголовной ответственности только в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса, а также ч. 4 ст. 18 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»;
— ч. 2 ст. 28 УПК РФ: «Прекращение уголовного преследования лица по уголовному делу о преступлении иной категории по основаниям, указанным в части первой настоящей статьи, возможно только в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, а также ч. 4 ст. 18 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности».
