ПОНЯТИЕ ОРУЖИЯ В ВОЕННО-УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
С. Н. ШАРАПОВ
Шарапов С. Н., заместитель начальника кафедры уголовного права Военного университета.
В военно-уголовном законодательстве оружие в одних случаях предусмотрено в качестве предмета преступления и, выступая в данном качестве, характеризует объект преступления, в других же случаях может являться средством совершения преступления, и уже не связано с объектом посягательства, а выступает как признак объективной стороны преступления. Однако во всех случаях правильное установление признаков состава преступления требует четкого и однозначного определения свойств, признаков и целевой предназначенности средств, с помощью которых осуществляется преступное посягательство либо выступающих в роли предмета посягательства.
В главе 33 УК РФ «Преступления против военной службы» оружие указано в качестве предмета преступлений в ч. 2 ст. 338 УК РФ (дезертирство с оружием, вверенным по службе), ст. 346 УК РФ (умышленное уничтожение или повреждение военного имущества), ст. 347 УК РФ (уничтожение или повреждение военного имущества по неосторожности), ст. 348 УК РФ (утрата военного имущества) и ст. 349 УК РФ (нарушение правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих). Кроме того, военно-уголовное законодательство предусматривает незначительное число составов преступлений против военной службы, специальным (конститутивным) признаком которых является применение оружия в качестве средства совершения преступления: п. «б» ч. 2 ст. 333 УК РФ (сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей военной службы, совершенные с применением оружия), п. «б» ч. 2 ст. 334 УК РФ (насильственные действия в отношении начальника, совершенные с применением оружия) и п. «г» ч. 2 ст. 335 УК РФ (нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, совершенное с применением оружия). Только в этих случаях и применение только оружия в качестве средства совершения преступления против военной службы предусмотрено законодателем в качестве квалифицирующего признака. Однако ряд составов преступлений против военной службы хотя и не упоминают в диспозиции использование оружия, тем не менее по признакам объективной стороны весьма часто сопряжены с нарушением различных специальных правил его использования. Правоприменительная практика и теория военно-уголовного законодательства убедительно показывают, что оружие в качестве средства или орудия совершения преступления против военной службы используется или может быть использовано также при совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 332, 339, 340, 341, 342, 343, 344 УК РФ.
Анализ законодательной конструкции указанных норм свидетельствует о наличии существенных недостатков в подходе законодателя к установлению ответственности за преступления против военной службы, предметом или средством совершения которых является оружие.
Прежде всего следует отметить, что уголовное законодательство РФ (в том числе и военно-уголовное) об ответственности за преступления в сфере оборота оружия формировалось в условиях отсутствия подробной правовой регламентации данного оборота. Парадигма определения оружия в истории уголовного законодательства претерпевала значительные изменения. До 1993 г. действующее законодательство СССР и РФ, в том числе и уголовное, не содержало определения оружия, используя соответствующие понятия, выработанные техническими и военными науками. Такой подход обусловливал достаточно узкое понимание оружия применительно к конкретным составам преступлений, упоминавшим его, а выработанные с его помощью понятия оружия отличались известной аберрацией. Принятие Закона РФ «Об оружии» 1993 г., через непродолжительное время утратившего силу в связи с принятием в последующем одноименного Федерального закона 1996 г., а также других законодательных актов, регламентирующих оборот оружия в Российской Федерации, устранило вышеуказанную законодательную лакуну, изменило правовую ситуацию и потребовало уточнения подходов уголовного права к определению понятия оружия как признака ряда составов преступлений, так как для уголовно-правовой теории и практики определенность понятий принципиально важна.
Следует также отметить, что сразу же после принятия Закона «Об оружии» в теории уголовного права появилась тенденция (питаемая в известной степени старыми представлениями) к ограничению огнестрельного оружия стрелковым оружием, «ручным оружием индивидуального использования» и т. п. Такой подход представляется ошибочным и не основанным на действующем законодательстве. Ни нормы Закона «Об оружии», ни соответствующие нормы уголовного законодательства не содержат определений данных понятий. Более того, практика показывает увеличение числа и опасности правонарушений, связанных с незаконным оборотом тяжелых вооружений — различных видов артиллерийского и ракетного оружия (артиллерийские орудия и минометы, ракетные установки, переносные ракетные и зенитно-ракетные комплексы и т. п.).
Очевидно, что Законом «Об оружии» регулируются исключительно административные аспекты правоотношений, возникающих при обороте гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия, в то время как уголовный закон определяет уголовно-правовой режим и предусматривает ответственность за противоправные действия, как с указанными видами оружия, так и с иными видами боевого огнестрельного оружия, находящегося на вооружении в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях и федеральных органах исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба и на которые действие Закона «Об оружии» не распространяется. Не являются также предметом регулирования Закона «Об оружии» ядерное, химическое, биологическое и иные виды оружия массового поражения. Очевидно, что незаконные действия с таким оружием представляют большую общественную опасность, чем те же действия с ручным стрелковым оружием. Таким образом, устанавливая административно-правовой режим оборота некоторых видов оружия, Закон «Об оружии» вовсе не определяет, да и не должен определять, какие виды оружия могут выступать в качестве предметов или средств совершения преступлений, предусмотренных УК РФ.
В связи с вышеизложенным, несмотря на то что отраслевое законодательство имеет в виду только обычное оружие, представляется, что уголовное право должно исходить из более широкого понятия оружия, включая в него как обычное оружие, так и боевое огнестрельное оружие, находящееся на вооружении в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях, а также оружие массового поражения. Это обусловлено прежде всего тем, что боевое огнестрельное оружие и оружие массового поражения полностью исключено из гражданского оборота, состоит на вооружении Вооруженных Сил РФ, других войск и воинских формирований, имеет исключительно боевое предназначение и его оборот не регламентируется отраслевым законодательством об оружии. Такой подход находит отражение и в правоприменительной практике.
Несоответствие понятийного аппарата, используемого в Законе «Об оружии», уголовно-правовым терминам и дефинициям, используемым в УК РФ относительно оружия и его видов, очевидно. Анализ уголовного законодательства и конструкций ст. ст. 188, 225, 226, 355, 356 УК РФ позволяет сделать вывод о том, что понятие и виды оружия в уголовном праве отнюдь не ограничиваются устройствами и предметами, понятие и виды которых содержатся в Федеральном законе «Об оружии».
Следовательно, в теории уголовного права и правоприменительной практике необходимо отказаться от порожденного вышеуказанным несоответствием предложения о сближении трактовки оружия в уголовном законодательстве и Законе «Об оружии» и известного всем трюизма: «Под оружием в настоящей статье следует понимать устройства и предметы, предусмотренные Федеральным законом «Об оружии». Все попытки применения Закона «Об оружии» применительно к задачам уголовного права неизбежно приводят к неустранимым противоречиям и нестыковкам.
Существующее в теории военно-уголовного законодательства широкое толкование оружия как собирательного понятия, включающего в себя как обычное, так и оружие массового поражения — «от автомата до баллистической ракеты», основанное на сопоставительном анализе и буквальном толковании содержания отдельных норм УК РФ, представляется правильным и обоснованным. Понятие оружия в уголовном праве должно быть единым и унифицированным применительно ко всем статьям Уголовного кодекса и должно включать в себя как обычное оружие, так и оружие массового поражения.
Следует отметить, что хотя теоретически и можно допустить использование оружия массового поражения в качестве предмета или средства совершения анализируемых преступлений против военной службы, но практически это маловероятно. Однако практика правоохранительных органов с такими примерами уже встречается.
Как уже было указано выше, в действующем уголовном законодательстве в качестве квалифицирующего признака в преступлениях против порядка подчиненности и воинских уставных отношений (ст. ст. 333 — 335 УК РФ) предусмотрены случаи применения только оружия как средства их совершения. Действительно, оружие является наиболее распространенным средством совершения насильственных преступлений против военной службы. Об этом свидетельствуют как результаты специальных исследований, так и судебная практика. Однако трудно понять подход законодателя к оценке степени общественной опасности и криминализации в качестве квалифицированного состава только случаев применения оружия. По всей видимости, применение при совершении преступлений против военной службы (как правило, насильственных) боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств и иных предметов, представляющих повышенную опасность (крайне распространенных и доступных в условиях Вооруженных Сил), должно получать должную оценку путем применения п. «к» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Следовательно, действия военнослужащего, применившего при совершении насильственных действий в отношении начальника штык-нож, являющийся холодным оружием, будут квалифицированы по п. «б» ч. 2 ст. 334 УК РФ, а если в тех же целях будет применена ручная граната РГД-25, являющаяся боеприпасом, квалификация будет зависеть от наступивших последствий. В этой связи представляется необходимым внести изменения в пп. «б» ч. ч. 2 ст. ст. 333 — 334 и п. «г» ч. 2 ст. 335 УК РФ, предусмотрев наряду с оружием в качестве средства совершения данных преступлений боеприпасы и взрывные устройства.
Традиционно в теории военно-уголовного законодательства под оружием применительно к ст. ст. 333 — 335 УК РФ принято понимать предметы, специально предназначенные для поражения живой цели: штатное армейское оружие (автомат, пистолет, винтовка, штык, кортик и т. п.), а также иное огнестрельное или холодное оружие, как заводского производства, так и самодельное (охотничье ружье, финский нож, кастет и др.). Однако указанный подход в части отнесения к оружию как средству совершения преступлений против военной службы нетабельного (нештатного) огнестрельного и холодного оружия, как заводского производства, так и самодельного, представляется не вполне обоснованным. Прежде всего, необходимо учитывать, что по своему правовому положению, выполняемым задачам и функциям военнослужащие при выполнении обязанностей по военной службе используют не все виды оружия, а, как правило, один из них — боевое оружие, являющееся предметом обращения в военной сфере. Проведенные Главной военной прокуратурой РФ обобщения следственной практики за период 1989 — 2002 гг. показали, что по 98% уголовных дел анализируемой категории средством совершения преступлений являлось табельное (штатное) армейское холодное и огнестрельное оружие. Именно боевое оружие является предметом специальных отношений, определяемых в теории военно-уголовного законодательства как установленный порядок применения оружия в Вооруженных Силах, одной из сторон которых является специальный субъект — военнослужащий, наделенный в этой системе специальными правами и обладающий специальными обязанностями. Следовательно, только этот вид оружия может признаваться средством совершения преступлений против военной службы.
Вышесказанное в полной мере относится и к дезертирству с оружием, вверенным по службе. В связи с этим представляется необходимым в ч. 2 ст. 338 УК РФ прямо указать на боевое огнестрельное оружие, вверенное по службе. Кроме того, признание холодного оружия предметом преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 338 УК РФ, представляется вряд ли обоснованным. Общепризнано, что холодное оружие не относится к источникам повышенной опасности. В настоящее время в Вооруженных Силах РФ остались на вооружении только некоторые образцы холодного оружия: штык-ножи, а также офицерские кортики, шашки и палаши, используемые исключительно при проведении парадов и других торжественных мероприятий. Кроме того, обоснованность данного предложения определяется также декриминализацией незаконного приобретения и ношения холодного оружия в ст. 222 УК РФ.
Обращает на себя внимание тот факт, что законодатель ограничил предмет данного преступления только оружием, в то же время ст. ст. 222 и 226 УК РФ предусматривают ответственность за нарушение правил оборота (в частности, приобретения) также боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Действительно, в подавляющем большинстве случаев (по результатам некоторых исследований — более чем в 96%) дезертирство в анализируемой ситуации совершалось лицами, вооруженными именно оружием при несении караульной и других специальных видов военной службы. Вместе с тем не меньшую (а в ряде случаев и большую) опасность могут представлять случаи дезертирства с вверенными боеприпасами, взрывными устройствами и т. п. Еще большую опасность могут представлять случаи дезертирства с использованием военной техники (танков, БМП, БТР и других боевых машин).
Представляется, что предмет всех преступлений, посягающих на порядок оборота оружия (в том числе и в преступлениях против военной службы), должен быть единым. И ч. 2 ст. 338, и ст. ст. 333 — 335 УК РФ, на наш взгляд, должны быть дополнены указанием на боеприпасы и взрывные устройства. Кроме того, холодное оружие не должно признаваться предметом указанных преступлений, а также преступлений, предусмотренных ст. ст. 346 — 349 УК РФ.
