(Хорошильцев А. И.) («История государства и права», 2013, N 1)
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ ЮРИДИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ ВЛАСТИ В КОНТЕКСТЕ ИДЕЙ Б. А. КИСТЯКОВСКОГО <*>
А. И. ХОРОШИЛЬЦЕВ
——————————— <*> Horoshiltsev A. I. Methodological guidance of legal knowledge of power in the context of ideas of B. A. Kistyakovsky.
Хорошильцев Александр Иванович, доцент кафедры государственного права юридического факультета НОУ ВПО «РОСИ» (Региональный открытый социальный институт, г. Курск), кандидат юридических наук.
В статье формулируются методологические ориентиры юридического познания власти в контексте идей Б. А. Кистяковского. Отмечается, в частности, вывод о необходимости изучения юридической наукой власти в целом. Утверждается также, что юридическое познание власти предполагает ее познание с учетом связанности с правом.
The author states methodogical guidelines of legal cognition of power in the context of B. A. Kistyakovsky’s ideas, in particular, the necessity of legal study of power on the whole. It is stated that legal cognition of power presupposes its cognition in connection with law.
Для юриспруденции, как известно, основным и «родным» методом традиционно считается формально-юридический. Несмотря на его важность и необходимость, юридическая наука пришла к выводу о недостаточности данного метода для изучения природы и сущности права и власти. Такой вывод, в частности, сделан Б. А. Кистяковским, который в контексте своего исследования рассматривал юридико-догматический метод как способ познания государственной власти на основе ее различий с властью негосударственной. Б. А. Кистяковский полагал, что представители юридической науки XIX столетия преувеличили значение юридико-догматического метода как инструмента познания сущности государственной власти и поэтому не смогли понять и раскрыть ее. Их ошибка, по мнению ученого, заключалась в том, что избранные ими познавательные средства не соответствовали поставленной задаче <1>. Анализируя опыт применения названного метода, Б. А. Кистяковский отметил, что подобные методы «бессильны там, где приходится иметь дело не с описательным материалом, который надо привести в логический порядок, и где требуется объяснить явление. Следовательно, они неприменимы во всех тех случаях, когда возникают вопросы относительно существа явлений. Последние не могут быть сведены к отысканию лишь одного признака, который по необходимости должен иметь чисто формальное значение. Поэтому все попытки определить сущность государственной власти, а следовательно, и провести разграничение между союзами, обладающими характером государств и не обладающими таковыми, придерживаясь методов юридической догматики, были уже вперед обречены на неудачу» <2>. ——————————— <1> Кистяковский Б. А. Социальные науки и право // Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. С. 416. <2> Там же. С. 417 — 418.
Для Б. А. Кистяковского была очевидна необходимость использования целого арсенала методов для познания сущности государственной власти и для ее определения. Ученый полагал, что решение этих задач возможно «…только тогда, когда наряду с юридико-догматическими исследованиями будут произведены историко-политические, социологические, психологические и философско-идеологические исследования» <3>. Перечень этих сфер знания он приводит не случайно. Б. А. Кистяковский считал, что власть в логической последовательности развивается «…во-первых, под влиянием социально-психологических причин, во-вторых, она обязана своим существованием целому ряду исторических и политических условий… в-третьих, известные отношения господства и подчинения утверждаются и укрепляются благодаря идейному оправданию их» <4>. ——————————— <3> Там же. С. 442. <4> Там же. С. 478.
В XX в. отечественная юриспруденция продолжала развиваться в основном на базе того же формально-юридического метода познания. Выводы, которые делают современные ученые о результатах исследования феномена власти, близки выводам Б. А. Кистяковского. Так, Г. В. Мальцев отмечает: «Методологический инструментарий политологии и правовой науки в общем и целом мало приспособлен к задачам исследования глубинных социальных и социально-психологических структур, из которых возникает власть. Юрист и политолог могут сказать многое о конфликтах в сфере властеотношений, о действии власти, особенно государственной, но почти ничего о ее смысле и природе. Их внимание сосредоточено на внешних проявлениях власти, тогда как внутренняя пружина ее действия остается скрытой» <5>. ——————————— <5> Мальцев Г. В. Право и политика в контексте теории власти // Право и политика современной России. М., 1996. С. 17.
И. А. Исаев, находя важным исследование власти не только в традиционном аспекте юридического позитивизма, но и в контексте неортодоксальной истории политической и правовой мысли, отметил, что для такого взгляда «уже недостаточно… ограничиваться позитивистским, описательным или идеологизированным подходом к проблемам». Здесь нужен иной подход: прежде всего, необходимо углубиться в самую суть основных понятий, которыми оперирует данный тип (политического, правового) мышления, а именно понятий «власть» и «закон» <6>. Профессор И. А. Исаев рассматривает власть и закон в качестве узловых категорий, «на которых строится любая система политического и правового мышления, любая концептуальная конструкция, описанная в его терминах. Собственно говоря, эти понятия — главные для любой «философии права», как бы мы ни понимали и какой бы понятийный круг для нее ни очерчивали» <7>. Продолжая свои размышления в другой работе, ученый справедливо пишет, что правовая реальность слишком многообразна для того, чтобы воспринимать и описывать ее при помощи только какого-либо одного исключительного, а тем более императивно-нормативного, т. е., по существу, волюнтаристского, метода. Несомненно поэтому, что право, закон, власть, как выдающиеся явления мирового порядка, нуждаются в более широком взгляде на них, а следовательно, и в более комплексном учете и освещении всех нюансов и всего своеобразия, свойственных каждому их проявлению и каждому отдельному их элементу» <8>. ——————————— <6> Исаев И. А. Метафизика Власти и Закона: у истоков политико-правового сознания. М., 1998. С. 3. <7> Там же. <8> Исаев И. А. Топос и номос: пространство правопорядков. М.: Норма, 2007. С. 9.
Приведенные доводы и суждения дают основание сформулировать первый методологически значимый ориентир: исследование власти требует применения различных приемов и способов познания этого феномена, не ограничиваясь формально-юридическим методом. Такой же вывод по своей сути вытекает и из исследования А. Ф. Малого, который справедливо отмечает, что «не каждое научное определение может быть формализовано, т. е. находит адекватное отражение в норме закона… можно утверждать, что понимание государственной власти как волевого отношения не может быть переведено на язык права. Сложности возникают и с определением правовой категории через функцию… Стремление представить государственную власть как функцию продуктивно в общетеоретическом плане. Когда же мы пытаемся общетеоретическое понятие представить правовым институтом, тогда возникает ряд трудноразрешимых проблем технико-юридического плана» <9>. В результате применения формально-юридического метода можно «уловить» только формально-юридический аспект власти. «Определить государственную власть как правовой институт возможно только через юридические, а не философские или политологические категории» <10>, — утверждает ученый. И с этим можно согласиться, если речь идет о сугубо формальных, позитивно-правовых институтах. При этом вопрос о сути власти не ставится. Она недосягаема для формально-юридического способа познания, который сводится в данном случае к видению государственной власти посредством норм Конституции РФ. Из их анализа А. Ф. Малый делает обоснованный вывод о том, что «государственная власть как конституционно-правовая категория используется в двух значениях: как совокупность властных государственных полномочий и как совокупность (система) государственных органов» при преобладающем понимании государственной власти как совокупности полномочий <11>. ——————————— <9> Малый А. Ф. Органы государственной власти области: проблемы организации. Архангельск, 1999. С. 19. <10> Там же. <11> Там же. С. 36.
С приведенным выше ориентиром юридического познания власти корреспондируются еще два: а) вывод о невозможности формально-юридического решения вопроса о природе власти вообще и государственной власти в частности и б) вывод о необходимости использования не только различных методов исследования власти, но и применения достижений философии и различных наук в области ее изучения. Б. А. Кистяковский, отрицая возможность познания сущности власти только с помощью юридической догматики, одновременно исключал возможность чисто юридического решения вопроса о ее природе. По его мнению, нельзя изучать государственную власть изолированно от власти вообще <12>, а ее юридический аспект отдельно от других аспектов власти. «Для государства имеют значение все стороны власти и все составные элементы ее, и поэтому исследование должно быть направлено на проблему власти в ее целом <13>. Когда мы вдумаемся в эту проблему, нас прежде всего поражает необыкновенная сложность, многообразие и многосторонность тех явлений, которые мы называем властью. В этих явлениях переплетаются и постоянные, так сказать, стихийные элементы человеческой психики, и те наслоения, которые создаются социальным и историко-политическим развитием и, наконец, то, что выражается в правовой деятельности государства. Если мы не будем стремиться строго различать и разграничивать все эти элементы, мы никогда не поймем, в чем заключается власть» <14>. ——————————— <12> Выделено мной. А. Х. <13> Выделено мной. А. Х. <14> Кистяковский Б. А. Указ. соч. С. 467.
Б. А. Кистяковский считал, что юридический аспект власти характеризует ее внешнюю сторону, а сущность государственной власти обусловлена социально-психическими, историко-политическими причинами и идейным смыслом <15>. По его мнению, для уяснения и решения проблемы власти необходимо «расчленить явления, входящие в нее, на составные части. Для этого мы должны строго отличать социально-психические элементы в том процессе, который приводит к подчинению одного человека другому и к признанию одного властвующим, а другого подчиненным, от того, что сложилось благодаря историко-политическим условиям, т. е. благодаря долгому процессу исторического развития, приведшего к созданию современного государства, и, наконец, от того, что составляет формально-юридическую сторону власти и что гарантируется современным государственно-правовым порядком» <16>. ——————————— <15> Там же. С. 459. <16> Там же. С. 467 — 468.
Из этих суждений Б. А. Кистяковского следует сделать вывод о необходимости изучения юридической наукой власти в целом. Причем познание власти в юридической науке не должно замыкаться ни в границы юриспруденции, ни в границы кратологии. По справедливому мнению Г. Радбруха, поиск способов, приемов познания и знаний о власти требует выхода за рамки не только юридической науки, но и теории власти. «Анализ понятия власти права выходит за рамки теории власти» <17>. Поясняя это суждение, ученый пишет следующее. «Власть не ограничивается принуждением. Власть — это дух («Знаете, что меня в этом мире больше всего удивляет? — бессилие физической силы. В мире всего две вещи: меч и дух. В конечном итоге всегда побеждает дух». Наполеон I после похода в Россию): суть любой власти в конечном счете во власти над душами. Повелевающего делает великим лишь повинующийся (Шиллер. «Повиновение делает повелителя». Об этих словах, приписываемых Спинозе, см.: W. Jellinek; Grenzen d. Verfassungsgesetzgebung, 1931, S. 16, Anm. 29). Высшая власть — это право: «Даже сильнейший недостаточно силен, если он свою силу не превращает в право. А повиновение — в обязанность» (Руссо) и потому право — лучшая «политика силы» (Иеринг). Да, твоя сила не более чем мой страх: «Qui potest mori non potest cogi» («Того, кто может умереть, того нельзя принудить») (Сенека). Любая власть зиждется на признании ее ей покорившихся, добровольно или по принуждению» <18>. ——————————— <17> Радбрух Густав. Философия права / Пер. с нем. М.: Международные отношения, 2004. С. 95. <18> Там же.
Вывод, касающийся необходимости выхода за пределы формально-юридической методологии при исследовании власти, «подсказывает» мысль о том, что в юридической методологии, видимо, надо выделять формальную и содержательную стороны <19>. ——————————— <19> На мой взгляд, такое разделение единой юридической методологии позволяет лучше видеть современное многообразие способов познания юридических явлений. С философской точки зрения в основе разделения юридической методологии на формально-юридическую и содержательно-юридическую лежит единство формы и содержания.
В исследовании власти формально-юридический метод дает возможность исследовать внешние проявления этого явления, их статику, отраженную в правовых нормах. Содержательно-юридическая методология позволяет рассматривать динамику власти, изучать ее качественные и сущностные характеристики в интересах юриспруденции, привлекая для этого весь арсенал методов познания, заимствованных у других наук. Надо отметить, что юридическая сфера знаний никогда в полной мере не ограничивалась формально-юридической методикой исследования своего предмета. Так, Г. Ф. Шершеневич в числе методов правоведения рассматривал догматический, исторический, социологический и критический методы <20>. ——————————— <20> Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: В 2 т. М., 1995. Т. 2. 324 — 362.
Что касается современной юриспруденции, то она все более и более привлекает методы и терминологию философии, социологии, политологии, культурологи, логики, синергетики и других наук для познания юридических явлений. Необходимость такого заимствования вытекает, в частности, из нарастающих процессов интеграции и дифференциации знаний. В сферу гуманитарных наук в целом и юридических в частности все более проникают термины и знания из естественных и технических наук. Такой процесс видится закономерным, хотя в нем, как и во всем, требуется мера. Следует согласиться с позицией С. С. Алексеева по этому поводу. «Подходы к правовой действительности, — пишет он, — претендующие на новизну, неизбежно вызывают необходимость обогащения традиционных юридических понятий, выработки новых общих положений и в связи с этим известной рационализации и развития юридической терминологии. Здесь, однако, нельзя забывать важнейшие требования, предъявляемые к научной терминологии: ее однозначность, строгую определенность, ясность, устойчивость, совместимость со всем комплексом употребляемых в науке терминов. И если, например, такие все более употребляемые в юридической литературе терминологические обозначения, как «структура права», «комплексное образование», «юридическая процедура», едва ли могут вызвать возражения с точки зрения указанных выше требований, то введение терминов «правовая материя», «юридическая энергия» и некоторых других в силу их метафоричности требует осторожности. Вместе с тем, отдавая отчет в условности подобных терминологических обозначений, заимствованных из иных наук, нельзя не сказать и о другом: «к указанным терминологическим нововведениям в ряде случаев… приходится все же прибегать, так как иным путем невозможно обозначить то новое и специфическое, что раскрывается в результате научного исследования» <21>. ——————————— <21> Алексеев С. С. Теория права. М., 1993. С. 28.
С учетом сказанного методологической опорой юридических исследований власти должна, видимо, стать единая (комплексная) юридическая методология с ее формально-юридическими и содержательно-юридическими приемами и способами познания. Такой подход предполагает, как мы уже отметили, использование в интересах юриспруденции всего багажа знаний, накопленного философией и различными науками о власти. Среди них особо следует выделить кратологию как область знаний о власти. В. Ф. Халиповым предпринята попытка сформулировать основы кратологии — целостной и комплексной науки о власти <22>. Один из позитивных моментов формирования этой области знаний состоит в том, что развитие кратологии как науки о власти в целом может привести к рождению и формированию юридической кратологии — сферы знаний о власти в контексте ее связанности с правом. В приведенном моменте заключен еще один важный методологический ориентир: юридическое познание власти предполагает ее познание в контексте связанности с правом, у которой две стороны. Во-первых — это связанность носит объектный характер, т. е. она присуща праву и власти как двум объектам юридического познания. Во-вторых, она значима в методологическом аспекте познания власти, предполагая использование права как методологического концепта. В. С. Нерсесянц такое использование понятия права рассматривал в качестве юридического метода познания, суть которого состоит в видении мира посредством понятия права. «Юридический метод, — отмечал ученый, — является способом юридического познания и выражения действительности, исходящим из понятия права. Специфика юридического метода состоит в том, что это, по своему познавательному смыслу и природе, — понятийно-правовой метод, способ правового моделирования познаваемой действительности, способ познания действительности с позиций и в границах понятия права… Юридическому методу присущ правовой взгляд на мир, правовое видение действительности…» <23>. ——————————— <22> Халипов В. Ф. Власть. Основы кратологии. М., 1995; Халипов В. Ф. Наука о власти. Кратология: Учебное пособие. М., 2002. <23> Нерсесянц В. С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 1998. С. 65. Схожим образом о правовом видении мира рассуждает Густав Радрух: «Право не потому право, что классифицирует отдельные правовые явления. А скорее наоборот — правовые явления лишь потому «правовые», что охватываются понятием права. Не правовые явления поставили над собой понятие права демократическим путем. Оно властвует над ними «Божьей милостью», то есть «милостью Идеи права». Только когда мы начинаем рассматривать хаос данности, с точки зрения понятия права отделяются, как, по Слову Создателя, — Вода и Суша, юридически существенное от юридически несущественного. Только когда право воспринимают (по словам Савиньи) как «самую жизнь человеческую, увиденную со специфической точки зрения», эта конститутивная для мира права точка зрения является априорным понятием права». Радбрух Густав. Философия права / Пер. с нем. М.: Международные отношения, 2004. С. 47.
Подобное видение мира, как справедливо считал В. С. Нерсесянц, распространяется и на иные области научного знания. «С точки зрения юридической науки и юридического метода юридическая действительность — это искомая истина и выявленная сущность мира юридического познания. И если пифагорейцы с позиции математики утверждали, что сущность мира есть число, юристы с тем же основанием могут сказать, что сущность мира — это право. Каждый при этом имеет в виду тот мир, который он познает и знает: математик — мир чисел, юрист — мир права. Аналогичным образом физики, химики, биологи ищут соответственно свою физическую, химическую или биологическую формулу мира. Такова избирательная, предметно спрофилированная природа человеческого мышления и познания. Формулой юридического мира является понятие права. Эти различные формулы разных миров (различные научные образы, научные картины мира, создаваемые разными науками) выражают, по существу, нечто общее — всеобщие законы объективного мира (объекта всех наук), т. е. правила упорядоченности этого мира и порядка в нем…» <24>. ——————————— <24> Нерсесянц В. С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 1998. С. 65.
Но использование юридического метода познания власти предполагает ее видение посредством различных типов понятия права. Методологическое применение только концепта позитивного права ведет фактически к использованию формально-юридического метода и к тем же результатам познания, которые анализировались Б. А. Кистяковским. И наоборот, познание власти посредством различных концептов права открывает возможности к разностороннему и глубокому юридическому исследованию объекта. Так, посредством понятия естественной власти раскрываются перспективы изучения естественной власти. В том числе естественной власти человека и естественной власти народа. Посредством интегративного понятия права есть возможность исследовать власть как фактор свободы. Социологическая интерпретация права открывает перспективы юридического познания социальной власти и т. д.
