Правосознание советского крестьянства: к постановке проблемы (на материалах Среднего Поволжья середины 1950 — 1960-х гг.)

(Ельчанинов А. П., Ельчанинова О. Ю.) («История государства и права», 2011, N 5)

ПРАВОСОЗНАНИЕ СОВЕТСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ (НА МАТЕРИАЛАХ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ СЕРЕДИНЫ 1950 — 1960-Х ГГ.) <*>

А. П. ЕЛЬЧАНИНОВ, О. Ю. ЕЛЬЧАНИНОВА

——————————— <*> El’chaninov A. P., El’chaninova O. Yu. Legal consciousness in village society: formulation of a problem (on the materials of Middle Volga Region in 1950 — 1960).

Ельчанинов Андрей Петрович, ученый секретарь Самарского юридического института ФСИН России, кандидат юридических наук.

Ельчанинова Ольга Юрьевна, доцент кафедры теории и истории государства и права Самарского юридического института ФСИН России, кандидат исторических наук, доцент.

В статье рассматривается правосознание как одна из форм общественного сознания. На примере Средневолжского региона авторы раскрывают особенности правосознания сельского населения в 1950 — 1960-е гг.

Ключевые слова: правосознание, правовой нигилизм, власть, чиновники-угнетатели, колхозники.

In this article legal consciousness as a kind of social consciousness is analyzed. The authors reveal peculiarities of legal consciousness in village society on the basis of Middle Volga Region in 1950 — 1960 years.

Key words: legal conscience, legal nihilism, power, officials-oppressors, collective farmers.

Правосознание как одна из форм общественного сознания проявляется во всех областях деятельности государства, сказывается на устройстве и функционировании его государственных и общественных институтов, внутренней и внешней политике, духовной и материальной жизни общества. В юридической литературе не существует унифицированного определения правосознания, но большинство авторов под ним понимают совокупность взглядов, идей, представлений, чувств, эмоций, переживаний, выражающих отношение людей к действительному или желаемому праву и другим правовым явлениям <1>. ——————————— <1> Матузов Н. И., Малько А. В. Теория государства и права. М., 2004; Лазарев В. В. Общая теория государства и права. М., 2000; Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. М., 2001; Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М., 2001; и др.

Исторический опыт показывает, что забвение проблем правосознания населения, недооценка его чревата многочисленными негативными последствиями. К сожалению, приходится констатировать, что пренебрежительное отношение к праву не редкость в современном российском обществе и это явление существует в нем в немалых масштабах: от сферы повседневных отношений людей до деятельности государственных органов. Известный русский философ И. А. Ильин подчеркивал, что «…человек без правосознания будет жить собственным произволом и терпеть произвол от других» <2>. ——————————— <2> Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948 — 1954 гг. М., 1992. С. 128.

Как выше было замечено, правосознание — это умение уважать право и закон, способность добровольно исполнять свои государственные обязанности и частные обязательства, умение строить свою жизнь, не совершая правонарушений и преступлений. В основе правосознания лежит чувство собственного достоинства, внутренняя дисциплина, взаимное уважение и доверие граждан друг к другу, граждан к власти и власти к гражданам. Со слов опять же Ивана Ильина: «чем сильнее и глубже правосознание в народе, тем легче им править, тем менее опасна слабая власть» <3>. ——————————— <3> Ильин И. А. О сущности правосознания. М., 1956. С. 204.

Напомним, что формирование национального сознания в России в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного отрицания правовых норм. Правовой нигилизм, можно сказать, стал следствием способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, несовершенства правосудия, многовекового крепостничества, лишавшего массу людей правосубъектности, репрессивного законодательства. В общественном сознании прочно утвердилось понимание права исключительно как указа сверху, т. е. в народе культивировалось: то, что исходит от властей, то и право, а суровость российских законов можно смягчить необязательностью их исполнения. Традиционно сложилось, что в русском народе не ценится прямолинейность и законопослушность человека. С ранних лет наши дети познают «мудрости»: «не пойман — не вор», «ехал прямо, да попал в яму», «прямо только вороны летают, да и те крылья ломают» и т. п. Все это способствует формированию такого правосознания, которому импонирует только сильная власть («строгое начальство»). Слабая власть всегда вызывала в России чувство вседозволенности, общественный распад и коррупцию. Принцип жизни в России «до Бога высоко, а до царя — далеко» отражает народное отношение к установленному порядку (государству, закону). Его смысл можно комментировать таким образом: бесполезно искать справедливость, поэтому «делай, что хочешь» (отсюда и барское самодурство, и крестьянская вороватость). В то же время на обыденном уровне культивируется тип этакого успешного хитреца, который не боится правонарушения, не страшится переменить «свою судьбу», живет по принципу, что все равно «хуже не будет», «семь бед — один ответ», а дисциплина хороша лишь в меру. Россия велика и обширна, всегда можно убежать подальше и поискать «свободной жизни». Нужно сказать, что правосознание русского народа не раз поддавалось соблазну вольницы (анархии), вспомним хотя бы события Смуты, разинский, пугачевский бунты, 1917 г., после чего государство и общество переживали такие провалы, из которых потом с трудом выбирались. «Все это нарастало на тот особый склад души, который можно охарактеризовать как недисциплинированность, как славянский индивидуализм, как славянскую тягу к анархии, как естественную темпераментность», — писал И. А. Ильин <4>. ——————————— <4> Там же. С. 213.

Представления, эмоции, переживания сельского социума, выражающие его отношение к праву и правовым явлениям, в рассматриваемый период отчетливо можно проследить на примере взаимоотношений между крестьянством и властью. Следует отметить, что эти взаимоотношения нельзя охарактеризовать однозначно. С одной стороны, чисто «по-русски» выглядит отношение народа к властным структурам, где без «индивидуального подхода» дело будет бесконечно затягиваться («без бумажки ты букашка…») и в итоге сгинет в недрах бюрократической машины. Здесь всегда работает одно правило: «стоит крякнуть да денежкой брякнуть, так все и будет». С другой стороны, ввиду многовековой законсервированности крепостного права, которое позволяло помещикам самим вершить суд над крестьянами, сложилось мнение о «добром» барине, который «вот приедет и рассудит». В советские же времена эта установка обрела уже форму аксиомы: «начальник всегда прав». Хотя, исходя из писем, жалоб колхозников Средневолжского региона в период середины 1950 — 1960-х гг. видно, что в крестьянском сознании власть все же не была однородной, явно просматривается различное отношение к сельским, районным, областным и центральным властям, как партийным, так и советским. Именно столичный уровень власти виделся крестьянам последней инстанцией, где «дорогие вожди» должны «найти истинную правду и искреннюю справедливость», «выслушать и принять меры», «ликвидировать безобразия». Отметим, что в поисках правды крестьяне чаще обращались к коллективным партийным органам. «Мы на ЦК партии надеемся как на единственную правду, как на символ нашего лучшего будущего». Проанализировав крестьянские письма из областей Средневолжского региона за 1955 — 1965 гг., направленные в различные инстанции, можно отметить, что 45% имели непосредственным адресатом ЦК партии, остальные адресовались конкретным лицам: Хрущеву, Маленкову и другим партийным деятелям; Министерству сельского хозяйства СССР, Министерству сельского хозяйства РСФСР, а также редакциям центральных и местных газет: «Советская Россия», «Известия», «Правда», «Сельская жизнь», «Маяк», «Авангард» и другие. Письма главным руководителям страны — это, по сути, последняя попытка решить проблему по праву, по справедливости. «Вы — наша последняя надежда», «если Вы не поможете, никто нам не поможет» — такое обращение характерно для большинства писем — просьб, адресованных верховной власти. При этом содержание просьб было, как правило, совершенно непритязательно: крестьяне просили оплатить их труд (по закону), правильно назначить пенсию, решить житейские проблемы. Например, в письме Макина И. М. можно прочитать следующее: «Дорогой Никита Сергеевич, извините за беспокойство, но я вынужден обратиться к Вам за помощью, т. к. меня, честного гражданина, замарали грязью и совсем изживают не только меня, но и всю мою семью. Основным виновником произвола является директор совхоза им. Ильича Безенчукского района Куйбышевской области Водоватов П. А. Причиной оказалось то, что я открыто заявил о его неправильном поведении и злоупотреблениях. Он занимается различными махинациями, живет не по карману, а государство терпит убыток. Описывать все его проделки не буду, так как это займет много времени. Дорогой Никита Сергеевич, я очень прошу, дайте мне вызов, чтобы с Вами можно было встретиться и побеседовать. Дорогу и все расходы я оплачу сам. Еще раз очень прошу об этом» <5>. ——————————— <5> ГАСПИ СО. Ф. 8747. Оп. 5. Д. 59. Л. 5.

Конечно же, верховная власть всячески стремилась соответствовать своей роли высшей правовой инстанции, «заступницы» за простой народ. На поддержание этого имиджа была направлена так называемая работа с письмами трудящихся. Среди высоких государственных инстанций был Верховный Совет СССР, при котором существовала специальная приемная Председателя Верховного Совета, хотя, по сути, она носила характер декоративного органа. «Кухню» работы приемной раскрыл в своих мемуарах Ю. А. Королев, проработавший в Верховном Совете на разных должностях в течение 40 лет. «Не так легко было подобрать просителей, жалобы которых можно было бы сразу удовлетворить, — вспоминает Ю. А. Королев. — Для начала отбирали из общей массы ходатаев небольшое количество людей. Смотрели их жалобы, созванивались с различными инстанциями. Выясняли: есть ли возможность положительного решения? Наконец, когда становилось ясно, чье дело можно решить, просителя приглашали к дежурному заместителю председателя. Тот на глазах благодарного просителя звонил в организацию, от которой зависело решение вопроса, или, что чаще, руководителю той области, откуда приехал горемыка, с категорическим приказом немедленно решить проблему. Далее выдавалась тирада о бюрократах «на местах». Так создавался миф о справедливых и душевных руководителях (особенно в Москве!) и бесчеловечных начальниках и исполнителях внизу» <6>. ——————————— <6> Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945 — 1953. М., 2000. С. 177.

Совсем иное отношение жители села выказывали местному уровню власти. Зачастую именно чиновники местного масштаба выступали в крестьянском сознании в роли непосредственного угнетателя, несправедливого правителя, которого должна покарать «сильная столичная рука». Причем, несмотря на формальную выборность, председатель колхоза воспринимался крестьянами уже как «посаженный», отчужденный от общей деревенской среды. Порой жалобы крестьян на представителей местной власти содержали уже нескрываемую злобу и ненависть к ним. В анонимном письме жителей Челно-Вершинского района Куйбышевской области можно обнаружить критику и негодование в адрес широкого круга колхозной администрации. «Председатель колхоза «Электромотор» Трухтанов по неделе не выходит на работу, довел хозяйство до полного развала. По 4 — 5 месяцев колхозники не получают деньги за труд. Скот по 3 — 4 дня не кормится из-за отсутствия кормов. Председатель Шенталинского райисполкома Шамкин выписывал сено из лесхоза, а продавал его по спекулятивным ценам. Жена Шамкина все товары берет с базы, каждый привоз — по несколько ковров. Председатель потребсоюза Соколов — личный адъютант Шамкина, с которым они вместе пропивали колхозные и кооперативные деньги. Когда прокурор района Степанищенко резко выступил на пленуме против Соколова, им удалось его успокоить, увезли ему с базы холодильник, ковер и он замолчал. Председатель сельсовета Бундеев систематически пьет, днями не бывает на работе» <7>. ——————————— <7> ГАСПИ СО. Ф. 8747. Оп. 5. Д. 57. Л. 2.

Другим показателем растущего недоверия к властям можно считать и коллективные обращения, доля которых в рассматриваемый период заметно возросла. В коллективном письме жителей колхоза им. Куйбышева Ставропольского района Куйбышевской области содержится жалоба на председателя хозяйства Булина Ф. И. Его, как сообщают авторы письма, поставили для восстановления колхоза, а вышло наоборот. «Он кадры разгоняет, ничего не понимает в механизации. В хозяйстве 18 автомашин, но на ходу всего 5. Из 15 комбайнов на уборке подсолнечника не было ни одного, просили технику у соседей. Наш предколхоза живет по принципу коммунизма, берет продукты и топливо, но за них не платит. А на 20 га остался не убран горох, на 13 га — сахарная свекла, их попросту распахали заново. Просим вмешаться в наш колхоз и освободить нас от хама и иждивенца председателя» <8>. ——————————— <8> ГАСПИ СО. Ф. 8747. Оп. 5. Д. 62. Л. 110 — 112.

Нельзя не отметить, что недовольны своим положением были не только представители крестьянских «низов», но и те, кто занимал более высокую ступень деревенского общества. Так, в письме в редакцию газеты «Сельская жизнь» главный зоотехник Турисов П. И. и главный агроном Парфенов В. С. совхоза «Новодевиченский» Куйбышевской области указывали на неправильное отношение к специалистам со стороны директора Васемазова С. В. «Директор не интересуется, как живут специалисты, о бытовых условиях их жизни не заботится. Фонды на общественное внутриколхозное потребление не используются. В 1963 г. израсходовано 66 из 120 ц молока, мяса — 42 из 65 ц. В совхозе большая текучесть кадров. В 1963 г. по личным мотивам он уволил 84 человека (18% общего числа специалистов), а за 1-ю половину 1964 г. — 38 человек (7,5% общего числа специалистов). Зато хорошо отлажена система материальных взысканий. За 1963 г. на 82 человека наложены взыскания в размере 500 руб., у 47 человек были сделаны удержания из зарплаты. Премирование же за перевыполнение плана, экономию прямых затрат не производится. Было премировано всего 3 доярки на сумму 35 руб. А положено было выплатить двум бригадам 9,6 тыс. и 6,8 тыс. руб. Поэтому люди не держатся за свои места и уезжают в город» <9>. ——————————— <9> ГАСПИ СО. Ф. 8747. Оп. 5. Д. 56. Л. 61.

Понятно, почему отношение колхозников к «деревенским верхам» было, мягко говоря, нелюбезным. Да оно и не могло быть другим, поскольку представители «местной элиты» порой сами дискредитировали себя в глазах крестьян. Например, 11 июля 1956 г. во время демонстрации кинокартины в зрительный зал клуба колхоза «Совет» Подбельского района Куйбышевской области ворвался в нетрезвом виде участковый Чадин А. И., обнажив револьвер «Наган», пытался выстрелить в киномеханика, но был, как сообщается в милицейских сводках, обезврежен колхозником Костиным В. М. <10>. ——————————— <10> Архив ГУВД Самарской области. Ф. 5. Оп. 1. Д. 185. Л. 328.

Из приведенных выше примеров видно, что те, кто был призван осуществлять правопорядок, сами зачастую являлись нарушителями закона. Но вот ведь что парадоксально: с одной стороны, они осуждались крестьянским сообществом, а с другой — служили где-то даже образчиком, как следует себя позиционировать лицу, наделенному хоть самой маленькой властью. При этом следует оговориться, что такие отношения между сельскими обывателями и властными структурами не являются изобретением советской эпохи, они уже тогда имели многовековую историю. Правосознание сельского социума отчетливо отражено и в противостоянии официальной государственной идеологии и традиционной крестьянской культуры. Так, в противовес тезису о «единстве и сплоченности» народа и власти, периодическая печать, отчеты правоохранительных органов фиксируют распространяемые в середине 1950 — 1960-х гг. анекдоты, стихи, частушки. Не секрет, что одним из главных персонажей анекдотов, сочиняемых в народе, являлся сам руководитель страны. Вот некоторые из них. Хрущев приезжает в колхоз и по-отечески разговаривает с колхозниками. — Ну, как живете? — шутит Никита Сергеевич. — Хорошо живем! — шутят в ответ колхозники <11>. ——————————— <11> Архив ГУВД Самарской области. Ф. 5. Оп. 2. Д. 153. Л. 44.

Или вот еще. Приехал Хрущев на свиноферму. — Свиньи: Хру-хру, хру-хру… — Чем вы их кормите? — спрашивает Хрущев. — Отрубями. — Кормите кукурузой, чтобы полностью выговаривали <12>. ——————————— <12> Архив ГУВД Самарской области. Ф. 5. Оп. 1. Д. 179. Л. 137.

Но больше всех в произведениях народного творчества доставалось руководителям «местного масштаба», которые вовремя не захотели или не смогли решить какую-либо насущную для сельского населения проблему. Какой-то бюрократ по имени Федот Во вторник услыхал веселый анекдот. Но, тайно радуясь смешному анекдоту, Он рассмеялся… лишь в субботу. Нетрудно объяснить сей долгий интервал: Он предварительно свой смех согласовал <13>. ——————————— <13> По ленинскому пути. 01.01.1962. Л. 5.

Отношение крестьян к такому пороку местных руководящих кадров, как мздоимство, отражено в четверостишии. Без пятен совесть у него И без помарок: Он взяток никогда не брал, Он принимал… подарок <14>. ——————————— <14> Новая степь. 14.04.1963. Л. 4.

Деятельность председателя колхоза имени XXI съезда КПСС Куйбышевской области Панина П. Е., который, имея в своем личном хозяйстве корову, теленка, пять овец с приплодом, двадцать пчелосемей, о нуждах своей артели мало беспокоился, стала основанием для сочинения следующих строк. Притянуло, присосало… Хоть и полон двор всего, Все же мало, мало, мало, Мало это для него. До колхоза дела нету. У него ведь свой «рубеж». Да, таких пора к ответу привлекать! Мол, совесть где ж <15> ? ——————————— <15> Трудовая жизнь. 24.11.1962. Л. 4.

И многие другие примеры. Таким образом, мы видим, что лишь доведенный до отчаяния давлением «сверху» социум, как говорится, «задетый за живое», был способен на протест, что, в свою очередь, провоцировало в нем повышенную обидчивость и подозрительность, импульсивность поступков. Столь многоаспектную проблему невозможно рассмотреть в рамках лишь одной публикации, но некоторые выводы все же мы сделаем. Вопреки бытующему мнению о забитости советского крестьянства, да, собственно, и всего народа, хотелось бы сказать, что осознание своего бесправия оно понимало четко и пыталось этому противостоять доступными и понятными ему способами. Этой проблемой занимались и занимаются специалисты из разных областей знания с использованием различного специального инструментария, они единодушны в одном, что в русском архетипе понятие страха перед властью и государством укоренилось на генетическом уровне. И здесь, наверное, нужно говорить о такой особенной черте русской ментальности, как преобладание морального сознания (моральных представлений) над правовым и политическим. Короче говоря, любой акт власти оценивается социумом с точки зрения его морали, справедливости. Правовые же представления оставались, да во многом и остаются, неразвитыми. А ведь известно, что там, где мораль и нравственность не защищены правосудием, они деградируют. Где отсутствует правосудие, там приходит к власти тот, кто менее всего обременен моралью и нравственностью. И это ведет к дальнейшей деформации правосознания в форме правового инфантилизма, нигилизма или фетишизма.

——————————————————————