НОТАРИАЛЬНАЯ ПАЛАТА, ПУБЛИЧНАЯ КОРПОРАЦИЯ, САМОРЕГУЛИРУЕМАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: ПРОБЛЕМЫ ТЕРМИНОЛОГИИ
О. В. РОМАНОВСКАЯ
Романовская О. В., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Пензенского государственного университета.
Вопрос о системе субъектов, осуществляющих государственную власть, имеет большое значение. Ответы на него влияют на всю систему организации власти в Российской Федерации. Одним из его аспектов является допустимость делегирования государственных полномочий негосударственным организациям. Обозначенная проблема развивается по двум направлениям: — делегирование государственных полномочий негосударственным организациям, не обладающим специальным статусом; — делегирование государственных полномочий негосударственным организациям, которые созданы для этого в специальных организационно-правовых формах. Следует отметить, что сам институт делегирования полномочий в российских условиях «подается» с большой осторожностью. Длительное противостояние законодательного и исполнительного органов свело на нет любые дискуссии о его целесообразности и создании механизма недопущения при этом злоупотреблений. Впервые в конституционной практике о понятии публичных функций, передаче их негосударственным организациям было высказано в Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 мая 1998 г., посвященном Основам законодательства РФ о нотариате <*>. В Постановлении указывалось, что нотариальные палаты выполняют публично-правовое предназначение, что, в свою очередь, предопределяет особый статус организации и вид юридического лица. Делается значимый общий вывод: Конституция Российской Федерации не запрещает государству передавать отдельные полномочия исполнительных органов власти негосударственным организациям, участвующим в выполнении функций публичной власти. Однако не были сформулированы условия такой передачи, а также соответствие этим условиям передачи властных полномочий нотариальным палатам. ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 1998. N 22. Ст. 2491.
Исходя из указанного, можно сделать ряд выводов: 1. Возможно создание негосударственных организаций, выполняющих публично-правовое предназначение. Конституционный Суд РФ привел несколько «вялый» термин — предназначение, не отражающий сути заявленного вывода. Не употреблены такие понятия, как «функции», «полномочия», «задачи» и другие, несущие в себе конкретную содержательную нагрузку. 2. Выполнение публично-правового предназначения предопределяет наличие особого статуса организации и вида юридического лица. Однако Конституционный Суд РФ не сформулировал сам вид юридического лица. Оппоненты могут утверждать, что применительно к государственным органам также нельзя говорить о виде юридического лица, так как они наделяются правами юридического лица. Но в этом случае речь идет о государственных органах, к каковым Конституционный Суд РФ нотариальную палату не отнес. Точнее сказать, он ее вообще ни к каким органам не отнес, оставив определение вида юридического лица, по сути, на откуп самому нотариальному сообществу. Приведенная недосказанность порождает массу проблем, имеющих не только практическое значение применительно к самой нотариальной палате, но и концептуальное, применительно к основам организации государственной власти в России вообще. По-видимому, для уяснения содержания проблемы необходимо рассмотреть ее изначально. Корни же проблематики лежат в том, что такая практика присутствует за рубежом. Именно на этом опыте иностранного регулирования основывали свою позицию представители нотариального сообщества, отстаивая свою позицию в Конституционном Суде РФ. Действительно, законодательства Франции, Германии, Испании, Италии содержат положения, которые дают некоторым специалистам основания настаивать на специфике российской нотариальной палаты и на том, что органом управления признаются также публичные учреждения. В некоторых источниках упоминается о публичных корпорациях, что позволило и в России утверждать о наличии такой же особой организации (негосударственной по организационно-правовой форме, но выполняющей отдельные государственно-властные полномочия). Как раз в Германии нотариусы и объединены в такую публичную корпорацию (более правильно — корпорация публичного права). Но публичная корпорация обладает рядом признаков. Если говорить о ФРГ, то возможность учреждения публичных корпораций предусмотрена изначально Основным законом ФРГ (ст. 87). Публичная корпорация учреждается в силу закона, имеет свой внутренний устав, который не регистрируется, как у организаций частного права, а утверждается государственным органом. Кроме этого, публичная корпорация уже заняла свое место в системе органов государственного управления. Применительно к нотариальным палатам закрепляется за ними надзор со стороны управления юстиции земли. Во Франции предусматривается создание весьма разнообразных публичных учреждений, которые имеют различные названия. Это и государственные больницы, и университеты, и объединения местных сообществ. В эту группу входят крупные промышленные предприятия, объединения предпринимателей. Причем законодательная практика Франции проводит разграничение между публичными учреждениями и организациями частного права, выполняющими ряд публичных функций. В Италии и Испании также предусматривается создание публичных корпораций, имеющих особый статус, отличный от частных организаций. Частный вопрос о статусе нотариальной палаты в России имеет принципиальное значение, так как затрагивает возможность создания публичных корпораций, что само по себе для российской юриспруденции ново. Как иногда указывается в специальной литературе, в этом случае идет речь о приватизации самого государства, о возможности передачи государством части своих функций различным по природе учреждениям. В частности, трудно разрешимые в России в настоящее время вопросы: может ли организация частного права выполнять публичные функции, если да, то в каком объеме, на основе какого принципа должен происходить «отбор» частных организаций для передачи им функций государственной исполнительно-распорядительной деятельности? Анализ научной юридической литературы показывает, что словосочетание «публичная корпорация» употребляется в значении «особый вид юридических лиц, на которых не распространяется в первую очередь частное право». То есть они не подпадают под действие Гражданского кодекса РФ. Задача функционирования таких корпораций достаточно специфична и сводится к реализации каких-то ограниченных интересов, общих для государства или общества в целом, что предопределяет необходимость создания подобной организации. Такой интерес и называют публичным (иногда в литературе используется термин «социальный»). Еще больше путаницы в понимание термина «публичная корпорация» вносит Федеральный закон «О некоммерческих организациях» <*>. В 1999 г. в него были внесены изменения, в соответствии с которыми был определен новый вид некоммерческой организации — государственная корпорация. В соответствии со ст. 7.1 государственной корпорацией признается не имеющая членства некоммерческая организация, учрежденная Российской Федерацией на основе имущественного взноса и созданная для осуществления социальных, управленческих или иных общественно полезных функций. Государственная корпорация создается на основании федерального закона. Приведенная норма позволяет выделить ее особенности: ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 1996. N 3. Ст. 145.
— единственным учредителем государственной корпорации может быть только государство; — членство в государственной корпорации исключено, так как это может нанести ущерб государству (в результате конфликта интересов) и затруднить достижение заявленных целей <*>; ——————————— <*> «Государственная корпорация не имеет членства, создается Российской Федерацией, т. е. по своей правовой природе близка к учреждениям», — указывают авторы Комментария к Федеральному закону «О некоммерческих организациях» (Залесский В. В., Каллистратов Р. Ф. Комментарий к Федеральному закону о некоммерческих организациях (издание 3-е, дополненное и переработанное. М., 2000).
— цели, для достижения которых создается государственная корпорация, не преследуют удовлетворение потребностей отдельных граждан или юридических лиц, а носят более масштабный характер — выполнение социальных или управленческих функций в интересах общества в целом или отдельной отрасли народного хозяйства; — существует особый порядок учреждения государственной корпорации — только федеральным законом. Таким образом, государственная корпорация не может быть создана ни постановлением Правительства РФ, ни распорядительным документом органа отраслевого, ведомственного или регионального управления; — государство может в отдельных случаях гарантировать некоторые обязательства государственной корпорации. Это нельзя расценивать как предоставление этим организациям особо льготного режима функционирования. Просто система критериев и требований к подобной корпорации, установленная при разработке соответствующего федерального закона, должна обеспечивать максимально возможную прозрачность деятельности государственной корпорации и предупреждать возникновение конфликта интересов между органами управления корпорации и целями, для которых она создана <*>. ——————————— <*> Захарьин В. Р. Бухгалтерский учет и налогообложение некоммерческих организаций. М., 2003.
Для создания государственной корпорации не требуются учредительные документы, предусмотренные ст. 52 ГК РФ (устав и учредительный договор). Появление нового вида некоммерческой организации позволило некоторым юристам даже примерять планку «государственной корпорации» к нотариальным палатам. Не будут ли они таковыми или в последующем обретут соответствующий статус? Между тем эйфория от принятой нормы должна была пройти еще на стадии обсуждения законопроекта. Достаточно обратиться к пояснительной записке к законопроекту: «В целях создания законодательной базы для преобразования Агентства по реструктуризации кредитных организаций из открытого акционерного общества, являющегося кредитной организацией, в некоммерческую организацию данным проектом Федерального закона предлагается создать новый вид некоммерческой организации, наилучшим образом соответствующий целям и особенностям деятельности Агентства, — государственную корпорацию». Содержание документа позволяет прийти к выводу, что внесение изменений в федеральный закон преследовало только одну цель: подвести законодательную базу под одну организацию — Агентство по реструктуризации кредитных организаций. Практика показала, что в последующем иные государственные корпорации не создавались <*>. На законопроект Правовым управлением Аппарата Государственной Думы было принято заключение от 22 июня 1999 г. N 2.2-15/5127, в котором указывалось: «Общепринятое определение корпорации — союз, группа лиц, объединенных общностью интересов. С учетом того, что правовая дефиниция не должна допускать двойного толкования, полагаем необходимым доработать законопроект в этой части». Кроме того, высказывались претензии правового характера в части установления равенства между законом о деятельности государственной корпорации и ее учредительным документом, «что не соответствует правовой природе закона как нормативного юридического акта, обладающего высшей юридической силой. В соответствии с пунктом 1 статьи 52 ГК РФ некоммерческие организации могут действовать на основании общего положения, т. е. подзаконных нормативных актов». ——————————— <*> Некоторое время существовала Федеральная продовольственная корпорация при Министерстве сельского хозяйства и продовольствия Российской Федерации. Федеральную продовольственную корпорацию возглавлял генеральный директор на правах первого заместителя Министра сельского хозяйства и продовольствия Российской Федерации (Собрание законодательства РФ. 1994. N 24. Ст. 2643). В соответствии с Положением от 26 января 1995 г. Корпорация была обозначена как федеральное государственное учреждение. В последующем Постановлением Правительства от 26 сентября 1997 г. N 1224 была ликвидирована Федеральная продовольственная корпорация при Министерстве сельского хозяйства и продовольствия Российской Федерации и создано государственное унитарное предприятие «Федеральное агентство по регулированию продовольственного рынка» при Министерстве сельского хозяйства и продовольствия Российской Федерации. В юридической литературе предлагалось Центральному банку России придать статус государственной корпорации (Рахмилович В. А. Гражданско-правовое положение Банка России как юридического лица // Право и экономика. 2001. N 6).
Между тем Закон был принят, а в последующем — и Федеральный закон «О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации» <*>. В ст. 14 названного Закона определялось: «В целях осуществления функций по обязательному страхованию вкладов создается Агентство по страхованию вкладов. Агентство является государственной корпорацией, созданной Российской Федерацией, статус, цель деятельности, функции и полномочия которой определяются настоящим Федеральным законом и Федеральным законом от 12 января 1996 года N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях». Агентство имеет печать с изображением Государственного герба Российской Федерации и со своим наименованием». ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 2003. N 52 (ч. I). Ст. 5029.
В настоящее время термин «корпорация» широко используется в российской юридической литературе. В некоторых высших учебных заведениях в качестве специальных курсов вводится дисциплина «Корпоративное право». Несмотря на это, неоднозначность понятия приводит к различным толкованиям. Как отмечает В. Петухов: «В правовых системах зарубежных государств, относящихся к англосаксонской системе права, и прежде всего в США, корпорациями называются акционерные общества. В континентальной системе права и в рамках европейской экономической системы под корпорациями понимаются объединения лиц и капиталов… В современной отечественной правовой и экономической литературе под корпорациями подразумеваются в основном сложные хозяйственные структуры, организованные по иерархическому принципу (такие, как концерны, холдинги, финансово-промышленные группы и т. п.) и основанные преимущественно на акционерной собственности» <*>. ——————————— <*> Петухов В. Некоторые вопросы административно-правового регулирования организации и деятельности корпораций в России // Право и экономика. 2000. N 4.
А. П. Белов, анализируя статус корпораций в США, приводит разветвленную классификацию группы юридических лиц, указывая, что они являются «аналогом акционерного общества»: «Из множества видов корпораций основным в сфере предпринимательства является «корпорация, созданная для извлечения прибыли». Это так называемая предпринимательская корпорация — «Business Corporation». Корпорации являются юридическими лицами. Они отвечают перед кредиторами по своим долгам всем своим имуществом, а члены корпорации — акционеры (паедержатели) — «Shareholders» — в пределах стоимости акций (паев) — «Shares»… Предпринимательские корпорации подразделяются на «корпорации открытого типа или публичные корпорации» (Publicly held corporations) и корпорации «закрытого типа» (close corporation). Корпорации открытого типа следует отличать от таких «публичных корпораций» (Public corporations), как: «муниципальные корпорации» (Municipal corporations), «районные корпорации» (District corporations) и «корпорации, учрежденные для общественных нужд» (Public benefit corporations)» <*>. Нетрудно увидеть, что термин «публичная корпорация» по законодательству США несет несколько иную смысловую нагрузку — «открытость» и не отождествляется с органами государственной власти. Это изначально позволяет говорить о недопустимости произвольного перенесения термина на российскую почву. ——————————— <*> Белов А. П. Субъекты предпринимательской деятельности в праве России и иностранных государств // Право и экономика. 1999. N 6.
Понятие «корпорация» подробно рассмотрено Е. Е. Суязовым. Первоначально автор приводит перевод данного иноязычного термина, соотнося с понятием русского слова «объединение», приводя его оттенки, используемые в справочной литературе, — «союз», «круг лиц одной профессии, одного сословия» и т. д. Это позволило сделать определенный вывод: «Корпорация как научное понятие имеет несколько значений. С одной стороны, можно вести речь о понятии корпорации для характеристики всех социальных организаций (формальных и неформальных)… Как правило, понятие корпорации в подобном значении используется в сфере общественных наук, хотя даже там указанное понятие многозначно и употребляется как пример общности людей и одновременно как комплексный общественный институт… В узком значении понятие корпорации имеет более конкретное наполнение… Под корпорацией в сфере прикладных исследований понимается в любом случае такое понятие, как социальная организация, а если более точно — то организация формальная». Приводя опыт использования термина в дореволюционной России и современной законодательной технике, Е. Е. Суязов определяет: «…объединение лиц и капиталов является необходимым признаком корпорации, но недостаточным, таким достаточным признаком является наличие «членства» в организации» <*>. «Налагая» отличительный признак на понятие «государственная корпорация», нетрудно увидеть, что таковой как раз отсутствует. Таким образом, мы попадаемся на «слово-ловушку», которое может содержать в себе различные содержательные стороны, нередко взаимоисключающие друг друга. Если исходить из точки зрения Е. Е. Суязова, корпорация — есть не просто субъект гражданско-правовых отношений, а так называемый коллективный субъект, включающий в себя членов (участников). В другом случае корпорацию можно рассматривать и применительно к специальным субъектам, создаваемым государством, имеющим принципиальные отличия от иных участников гражданско-правовых отношений. Н. Н. Пахомова понятие корпорации связывает с социальным значением: «Социальное значение корпорации в том, что корпоративное объединение, получая статус корпорации, начинает функционировать в экономическом обороте как единое целое, как единый субъект. Единство же субъекта не может быть создано ни через объединение имущества, ни через объединение деятельности. Единство субъекта — абстрактная категория, особый статус, который может возникнуть лишь через признание такого «единого» субъекта другими субъектами и всем обществом. Следовательно, корпорация — порождение публичного порядка. Она появляется (и должна появляться) в результате публичного признания, исходя из того, что социальные функции корпорации реализуются в обществе». Исходя из этого, представлено следующее авторское определение: «Таким образом, корпорация (субъект оборота, субъект права) — это публичный статус корпоративного объединения, присвоение которого государственным регистрирующим органом возможно при наличии в корпоративном объединении установленных законом степени обобщения имущества и обобщения деятельности участников (иных признаков, установленных законом)» <**>. ——————————— <*> Суязов Е. Е. Юридическая природа корпораций в РФ // Юрист. 2002. N 6. <**> Пахомова Н. Н. Основы теории корпоративных отношений (правовой аспект). М., 2004. Нельзя не упомянуть, что Н. Н. Пахомова справедливо указывает, что в теории права государство по своей природе некоторые авторы определяли как корпорацию.
Проводя анализ вышесказанного, можно ограничиться общим выводом, что термин «публичная корпорация» теоретически приемлем к характеристике организаций, создаваемых по профессиональному признаку и выполняющих публично-правовые функции. «Публичными корпорациями» пытаются называть адвокатские палаты. Так, авторы Научно-практического комментария к Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» напрямую указывают на специфику организации адвокатуры — «публично-правовой корпорации» <*>. Поскольку выше определились, что признаком корпорации является членство, можно установить, что отличием публичной корпорации является обязательное членство в ней для представителей профессионального сообщества. ——————————— <*> Комментарий к статье 22 // Научно-практический комментарий к Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» / Под ред. Д. Н. Козака. М., 2003.
«Следуя вековым традициям мировой и отечественной адвокатуры, законодатель устанавливает обязательное членство адвокатов в адвокатской палате и ставит его непременным условием их профессиональной деятельности. Членство в силу закона — отличительный признак института публичного права, он исключает причисление адвокатской палаты к общественным объединениям в смысле статьи 30 Конституции Российской Федерации и статьи 11 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, то есть создаваемым на добровольной основе и не допускающим принуждение к вступлению или пребыванию в них. Мировой опыт свидетельствует о том, что с учетом публичной значимости некоторых свободных профессий государство требует от представителей данных профессий обязательного вступления в корпорацию, считая членство в профессиональном объединении необходимым условием обеспечения качества осуществления указанными лицами своих профессиональных обязанностей», — отмечают авторы вышеуказанного Комментария <*>. ——————————— <*> Там же. Кроме того, отмечается: «Законодательство Союза ССР и РСФСР также всегда предусматривало обязательное членство в коллегии адвокатов как условие профессиональной деятельности. Но поскольку в статье 3 Положения об адвокатуре РСФСР коллегия лукаво именовалась добровольным объединением, а в Федеральном законе «О некоммерческих организациях» профессиональная корпорация, создаваемая по принципу публичного права, как форма некоммерческой организации не упоминалась, в правовой литературе, официальных документах, в том числе нормативных актах, коллегии адвокатов нередко признавались общественными объединениями. В одном из своих постановлений такую позицию разделила Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации».
В некоторых работах сделана попытка отнести к публичным корпорациям органы судейского сообщества <*>. Если обращаться к такой постановке проблемы, то нельзя не сказать, что в юридической литературе наряду с нотариальными, адвокатскими палатами, органами судейского сообщества относят к публичным корпорациям саморегулируемые организации. Хотя в этом случае следует расставить все точки над «i»: согласиться с тем, что нельзя ставить знак равенства между такими субъектами правоотношений, как нотариальная палата, адвокатская палата, орган судейского сообщества. Они имеют принципиальные отличия <**>. Обратимся к понятию «саморегулируемая организация». ——————————— <*> Машкина Т., Морозова Н. Правовая природа квалификационных коллегий судей // Российская юстиция. 2003. N 12. Авторы одновременно обозначают их и как органы государственной власти, и как публичные корпорации. Указывается: «Судейское сообщество — это сообщество, сформированное по профессиональному признаку, органы которого наделены государством властными полномочиями по отношению к его членам. В зарубежном праве, в частности в административном праве Германии, существуют такие коллективные субъекты, как публично-правовые корпорации. Они создаются для определенных целей — организации деятельности в какой-либо области, координации работы и обеспечения защиты интересов людей, работающих в данной области, и исполняют некоторые управленческие задачи, для чего наделяются властными полномочиями». <**> См. более подробно: Романовская О. В., Романовский Г. Б. Нотариат в Российской Федерации. Проблемы развития. СПб., 2004.
Одним из первых нормативных актов, начавших использовать указанный термин, стал Федеральный закон «О рекламе» <*>. Статья 28 указывала на организационно-правовую форму органов саморегулирования в области рекламы — «общественные организации (объединения), ассоциации и союзы юридических лиц». ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 1995. N 30. Ст. 2864.
Несколько позднее Федеральный закон «О рынке ценных бумаг» <1> уже четко закрепил термин «саморегулируемая организация» (ст. 48): «Саморегулируемой организацией профессиональных участников рынка ценных бумаг именуется добровольное объединение профессиональных участников рынка ценных бумаг, действующее в соответствии с настоящим Федеральным законом и функционирующее на принципах некоммерческой организации». Таким образом, Закон не отказался от принципа добровольности и указал на ее организационно-правовую форму — некоммерческая организация. В последующем Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг было утверждено Положение о саморегулируемых организациях профессиональных участников рынка ценных бумаг (Постановление от 1 июля 1997 г. N 24). Пункт 6.8 указанного Положения закрепляет: «В случае, если профессиональный участник рынка ценных бумаг, имеющий лицензию на осуществление профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, в течение трех месяцев с момента исключения или выхода из саморегулируемой организации не вступит в саморегулируемую организацию, его лицензия аннулируется лицензирующим органом» <2>. Принцип добровольности отчасти отрицается, так как членство в самоуправляемой организации становится условием осуществления профессиональной деятельности. Действительно, профессиональный участник рынка ценных бумаг доброволен во вступлении в саморегулируемую организацию, но, не вступая в нее (или при исключении из нее), он утрачивает право быть таковым участником. Закреплены некоторые гарантии защиты прав самого участника. Пункт 5.8 предусматривает: «В случае отказа в принятии в саморегулируемую организацию и выдаче ему ходатайства лицо, которому было отказано в приеме, вправе обратиться в Федеральную комиссию с жалобой на отказ в приеме и выдаче ходатайства. Федеральная комиссия вправе выдать лицу, которому было отказано в приеме в саморегулируемую организацию, временную лицензию на срок до трех месяцев и направить в саморегулируемую организацию требование повторно рассмотреть вопрос о приеме данного лица в саморегулируемую организацию». Таким образом, вводится административный контроль за деятельностью саморегулируемой организации со стороны государственного органа. Членство в саморегулиремой организации как условие получения соответствующей лицензии было предметом рассмотрения в Верховном Суде Российской Федерации (решение от 22 июня 1999 г. N ГКПИ 99-114). Верховный Суд РФ, следует сказать, принял несколько иезуитскую логику. Он не согласился с тем, что нарушается принцип добровольности участия в некоммерческих организациях. Указанные нормы, принятые ФКЦБ, «не предписывают вступать в саморегулируемые организации профессиональных участников рынка ценных бумаг, а устанавливают порядок, согласно которому решение о выдаче ходатайства на выдачу (продление) лицензии принимается саморегулируемой организацией, членство в которой является одним из условий получения лицензии. Введение такого правила основано на Указах Президента Российской Федерации от 21 марта 1996 г. N 408 «Об утверждении Комплексной программы мер по обеспечению прав вкладчиков и акционеров» и от 1 июля 1996 г. N 1008 «Об утверждении Концепции развития рынка ценных бумаг в Российской Федерации», в которых содержится прямой запрет выдачи лицензий организациям без вступления в члены одной из саморегулируемых организаций профессиональных участников рынка ценных бумаг; членство в таких организациях признается необходимым для всех профессиональных участников рынка ценных бумаг» <3>. Невольно можно задаться вопросом: как обеспечивается принцип добровольности, если, не являясь членом саморегулируемой организации, нельзя получить лицензию? То есть наличие правоотношений с саморегулируемой организацией является допуском к профессиональной деятельности. Принцип добровольности означает право выхода. Выход из организации влечет утрату только тех прав и обязанностей, которые напрямую возникают у субъекта как у члена саморегулируемой организации. Если же выход из организации влечет утрату и иных прав, установленных действующим законодательством и не связанных именно с членством, то можно говорить об отрицании принципа добровольности. К логике решения Верховного Суда можно еще добавить, что оспариваемыми нормативными актами не нарушается право участника рынка ценных бумаг вступать в иные общественные объединения по интересам. При анализе конкретной ситуации следует ограничивать круг правоотношений, а не рассматривать содержание права вообще. Суд «подгонял» под реально складывающуюся ситуацию принцип добровольности, для чего ему пришлось от него абстрагироваться. Как отмечает Э. В. Талапина: «На мой взгляд, эти судебные решения — попытка суда (причем правильная) оправдать необходимость, т. е. обязанность участников рынка ценных бумаг, вступления в саморегулируемые организации. Конечно, в условиях действия Федерального закона, определяющего некоммерческую организацию как добровольное объединение, с одной стороны, и подзаконного акта, устанавливающего необходимым условием лицензирования вступление в саморегулируемую организацию, с другой, суд, по сути дела, руководствовался концептуально верным представлением о саморегулируемых организациях. Но пока саморегулируемые организации называются некоммерческими в том виде, как это предусмотрено действующим Федеральным законом, ситуация не изменится. Суды, соблюдая приоритет закона, будут вынуждены искать оправдывающие концепцию формулировки, утверждая, что черное — это белое, как и произошло в рассмотренных прецедентах» <4>. Возможно, что судебное решение оправданно, но нельзя согласиться с тем, что оно носит правовой характер. ——————————— <1> Собрание законодательства РФ. 1996. N 17. Ст. 1918. <2> Положение содержит уточнение: «С учетом обстоятельств, повлекших исключение члена из саморегулируемой организации, и если это необходимо в интересах его клиентов или владельцев ценных бумаг, лицензирующий орган вправе продлить действие его лицензии на срок до шести месяцев и обратиться в саморегулируемую организацию с требованием повторно рассмотреть вопрос о целесообразности восстановления членства в саморегулируемой организации». <3> В последующем в кассационном порядке решение подтверждено. См. Определение Верховного Суда РФ от 17 августа 1999 г. N КАС99-182. <4> Талапина Э. В. О правовом статусе саморегулируемых организаций // Право и экономика. 2003. N 11.
Статья 36.26 Федерального закона «О негосударственных пенсионных фондах» <*> допускает создание саморегулируемой организации фондов в виде добровольного объединения фондов, функционирующего на принципах некоммерческой организации. ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 1998. N 19. Ст. 2071.
Статья 22 Федерального закона «Об оценочной деятельности» <*> также устанавливает принцип добровольности для деятельности саморегулируемых организаций. Причем Закон указывает, что саморегулирование осуществляется дополнительно к государственному регулированию (то есть не подменяет). ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 1998. N 31. Ст. 3813.
Статья 20 Федерального закона «Об аудиторской деятельности» <*> вводит понятие аккредитованного профессионального аудиторского объединения — «саморегулируемое объединение аудиторов, индивидуальных аудиторов, аудиторских организаций, созданное в соответствии с законодательством Российской Федерации в целях обеспечения условий аудиторской деятельности своих членов и защиты их интересов, действующее на некоммерческой основе, устанавливающее обязательные для своих членов внутренние правила (стандарты) аудиторской деятельности и профессиональной этики, осуществляющее систематический контроль за их соблюдением, получившее аккредитацию в уполномоченном федеральном органе». ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 2001. N 33 (ч. I). Ст. 3422.
Единственный раз, когда законодательство прямо и ясно отошло от принципа добровольности в саморегулируемой организации, — это по отношению к арбитражным управляющим. В самом понятии арбитражного управляющего в первых статьях Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» <*> указывается, что он должен являться членом одной из саморегулируемых организаций. Статья 20 дополняет, что данное членство является требованием, предъявляемым к арбитражному управляющему. В ст. 21, посвященной статусу саморегулируемой организации арбитражных управляющих, о принципе добровольности ничего не говорится: «1. Статус саморегулируемой организации арбитражных управляющих приобретается некоммерческой организацией с даты включения указанной организации в единый государственный реестр саморегулируемых организаций арбитражных управляющих». ——————————— <*> Собрание законодательства РФ. 2002. N 43. Ст. 4190.
Приведенный разброс, отсутствие единства в значении саморегулируемых организаций не позволяет выработать до настоящего времени общие критерии, позволяющие выделять видовые характеристики. Более того, в юридической литературе авторы приходят к выводу, что саморегулируемая организация — не новая организационно-правовая форма, сам термин весьма условен, а подобное указание в законе не придает юридическому лицу большей самостоятельности, не расширяет сферу деятельности и само по себе не добавляет каких-либо полномочий <*>. ——————————— <*> Павлодский Е. А. Саморегулируемые организации: мода или тенденции // Право и экономика. 2003. N 3. Автор выделяет основные принципы саморегулирования: — базой саморегулирования является действующее законодательство; — оно направлено на частичное замещение государственного регулирования в определенных областях экономики; — правила поведения, выработанные в СРО, дополняют и конкретизируют соответствующие нормы законодательства; — нормы саморегулирования, как правило, ужесточают требования к участникам рыночных отношений.
Исходя из указанных недостатков, большой группой депутатов Государственной Думы Российской Федерации был подготовлен проект Федерального закона «О саморегулируемых организациях» (принят в 1-м чтении 14 октября 2003 г.). Как указывается в Пояснительной записке: «В развитых западных экономиках процесс концентрации предпринимателей в некоммерческих организациях с целью саморегулирования рынков и профессиональной деятельности осуществлялся естественным, эволюционным путем в течение многих десятилетий, в отсутствие специального законодательного регулирования этого процесса. В условиях современной России, наоборот, представляется исключительно важным изначально задать правовые рамки объединения предпринимателей в саморегулируемые организации, с тем чтобы обозначить четкие пределы вмешательства государства в процесс саморегулирования, не допустить присвоения себе федеральными и региональными органами государственной власти исключительного права на инициативу в создании СРО как декорации представительства интересов бизнеса при этих органах власти». Следует отметить, что Правительство РФ не поддержало данный законопроект. Одним из оснований была, как указывалось в официальном отзыве от 13 октября 2003 г., несогласованность с рядом федеральных законов, кроме того, было дополнительно подчеркнуто: «Фактически законопроектом предлагается наделить саморегулируемые организации функциями ряда органов исполнительной власти». В заключении Правового управления Аппарата Государственной Думы РФ отмечался слишком широкий предмет правового регулирования проекта. В частности, он позволял объединять такие организации, как нотариальная палата, и организации, объединяющие предпринимателей. Обратимся немного к самому проекту. Приведенные нормы показывают, что в современном законодательстве нет четкой определенности в терминологии. Результатом этого является отсутствие ясного видения нового субъекта публичных правоотношений. Предлагается вносить изменения в действующее законодательство то по поводу формирования публичных корпораций, то по поводу придания особого статуса саморегулируемым организациям. В конечном итоге в законодательстве присутствует только «урывочный» предмет регулирования — отовсюду понемногу. В этом случае при анализе норм приходится нередко додумывать, как же на самом деле отношения должны регулироваться с помощью тех или иных норм. Ярким примером может служить статус нотариальной палаты. Согласно ст. 24 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате нотариальная палата является некоммерческой организацией, представляющей собой профессиональное объединение, основанное на обязательном членстве нотариусов, занимающихся частной практикой. При этом устав регистрируется как устав общественного объединения. Какова же организационно-правовая форма нотариальной палаты? Можно получить три ответа: профессиональный союз, некоммерческая организация, общественная организация. По каждому виду организаций действуют три самостоятельных закона. Такой неопределенности в тексте нормативного акта быть не должно. Подводя итоги, следует отметить: 1. В соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 19 мая 1998 г. возможно создание негосударственных организаций, выполняющих публично-правовое предназначение, что обусловливает у них наличие особого статуса. В настоящее время отсутствует какой-либо общий нормативный акт, устанавливающий статус организаций, выполняющих публично-правовое предназначение. 2. Зарубежный опыт позволяет говорить о создании публичных корпораций, представляющих собой, как правило, объединение граждан или юридических лиц на профессиональной основе. Термин «публичная корпорация» в российском праве не используется. 3. Государственная корпорация, установленная Федеральным законом «О некоммерческих организациях», не является аналогом «публичной корпорации» и не может быть использована при создании профессиональных объединений с публичным статусом. 4. В российском законодательстве широко используется термин «саморегулируемая организация», которая не представляет собой какую-либо новую организационно-правовую форму.
——————————————————————
Интервью: Интервью с Президентом Федеральной нотариальной палаты Е. Н. Клячиным («Нотариус», 2005, N 5)
ИНТЕРВЬЮ С ПРЕЗИДЕНТОМ ФЕДЕРАЛЬНОЙ НОТАРИАЛЬНОЙ ПАЛАТЫ Е. Н. КЛЯЧИНЫМ
С. Г. ПЕВНИЦКИЙ
— Евгений Николаевич, первый вопрос: каковы Ваши планы как переизбранного Президента Федеральной нотариальной палаты? Что следует ожидать в связи с итогами выборного собрания нотариальному сообществу? — Что касается планов президентских, как переизбранного на второй срок президента ФНП, то я об этом говорил и на собрании полномочных представителей, на котором и состоялись эти выборы, и в моей программе. Основной лейтмотив сводится к тому, что мы должны продолжать ту работу, которую проводили в течение этого времени. То есть никаких не предвидится в данный момент революций. Это не вновь избранный человек, а у нас есть системная постоянная работа, и мы ее будем продолжать. — Как вы могли бы охарактеризовать положение нотариата в современной нам российской действительности? — В целом, отмечая динамику развития нотариата, мы, конечно, не можем не отмечать, что государство российское, власть России, законодатель не в полной мере осознают те возможности по защите прав и интересов граждан и юридических лиц, которыми обладает нотариат. С одной стороны, это может быть вызвано отсутствием доверия к институту, с другой стороны, это как раз непонимание и незнание возможностей нотариата. Безусловно, здесь сказывается влияние англосаксонской правовой модели, которая насаждается в России вслед за теми кредитами, которые получает российская экономика. Понятно, что если в Америке нет нотариусов, то все реформы, проводимые под влиянием кредитов, все программы, осуществляемые с использованием кредитов западных, безусловно, влекут и западные правовые модели. Это, конечно, большой недостаток и серьезное препятствие для развития нотариата, с которым надо бороться. Бороться, прежде всего убеждая и доказывая преимущества нотариата. Надо говорить о преимуществах нотариальной защиты, традиционной для российской правовой системы, которая является по сути своей континентальной правовой системой. И слепо переносить модели общего права совершенно недопустимо, и здесь кроме негативных последствий вряд ли можно что-то ожидать. — При таком подходе со стороны государства у российского нотариата не вполне ясная будущность… — Но все-таки мы думаем, что у нотариата есть определенные перспективы. Имею в виду, что у нас в последнее время, как мне кажется, все же какой-то диалог с властью установился. Нас начинают слушать, потому что говорим мы правильные вещи. И говорим о том, что в условиях России, когда суды совершенно перегружены: об этом говорится и в Послании Президента, и судьи на своих конференциях и съездах постоянно об этом говорят и ищут пути разрешения споров не в судебном порядке, а используя иные институты. Например, административную юстицию, институт посредничества — медиацию и прочее, но в то же время как-то не очень активно вспоминают про нотариат, и мы начинаем говорить, что мы здесь помощники и мы можем разгрузить судебную систему, но при некоторых условиях, одним из которых является повышение статуса нотариального акта. — Здесь, конечно, возникает актуальная тема исполнительной силы нотариального акта, как то и планировалось в Основах? — Да, необходимо придание нотариальному документу в ряде случаев исполнительной силы, по таким действиям, как совершение исполнительной надписи нотариуса, протест векселя, утверждение мирового соглашения, удостоверение договора об обращении взыскания на заложенное имущество — то, что сегодня предусмотрено Гражданским кодексом. Но поскольку, хотя эти нотариальные акты могут быть оформлены в соответствии с законодательством и нотариус может удостоверить этот договор, но он не будет исполняться, то у граждан и юридических лиц нет стимула для обращения к нотариусу. Поэтому мы сейчас работаем над тем, чтобы развивать законодательство в направлении не принудительного понуждения граждан обращаться к нотариусу, но создания стимулов, чтобы обращение к нотариусу было выгодно для граждан и организаций. И если нотариус совершает исполнительную надпись и эта исполнительная надпись имеет силу исполнительного документа, то для кредиторов будет привлекательнее обратиться к нотариусу, чем идти в суд, где выше затраты по времени, да и чисто материально все обойдется дороже. Поэтому вопрос такой есть, он сегодня очень актуален, мы будем над этим работать и работаем. — Тогда еще один смежный вопрос: ведется ли работа о легальном закреплении аутентичности нотариального акта? — Действительно, я бы не сказал, что нотариальный акт не аутентичен, скорее, на это нет прямого указания в законе. По своей природе, конечно, нотариальный акт аутентичен, он достоверно отображает то, что было. И аутентичность нотариальных актов признана во всех странах континентальной Европы, где развит и действует нотариат латинского типа. Это одно из преимуществ нотариального акта: он обладает силой исполнительного документа, потому что он аутентичен. И особой доказательственной силой он должен обладать именно потому, что он аутентичен и достоверно передает отношения, складывающиеся между субъектами. — Но все же, когда можно будет ждать законодательного закрепления институтов, необходимость которых доказана не только доктриной, но практикой стран, где они существуют? — Сейчас много говорится коллегами нашими, и все чаще и чаще задают вопросы: где же новый закон о нотариате, над которым столько работали, и когда он будет принят, и есть ли вообще необходимость в его принятии? Я думаю, как раз самая главная причина необходимости принятия данного закона — это необходимость решения всех этих вопросов. В новом законе о нотариате должен быть определен статус, высокий статус нотариуса; о нотариальной деятельности должно быть записано, что это деятельность публичная, осуществляемая от имени и по поручению государства уполномоченным должностным лицом, наделенным властными полномочиями в силу закона, которые государство ему передало для осуществления этой деятельности. И если это будет признано государством в установленном нормативном акте, каковым является федеральный закон, то отсюда уже проще говорить будет о том, что обстоятельства, установленные в нотариальном акте, не требуют дополнительного доказывания. Мы говорим постоянно, что особая доказательственная сила нотариального акта точно такая же, как у решения суда, вступившего в законную силу. Ведь не придет в голову никакому судье требовать доказательств того, что установлено другим судом до него. — Вероятно, это в силу того, что судебная преюдиция прямо закреплена в ГПК? — А почему надо доказывать то, что установлено в нотариальном акте? Кто-то бы ответил: почему это надо доказывать? Почему сегодня Процессуальный кодекс не содержит такого же положения, что не требуется доказательств и для того, что закреплено в нотариальном акте. Ведь люди добровольно пришли к нотариусу, изложили условия, на которых они хотят заключить договор. Нотариус — должностное лицо, наделенное полномочиями от имени государства, — этот факт удостоверил. Почему это должно подвергаться сомнениям? Вот если стороны оспаривают суть этих отношений, то тогда, безусловно, этот акт проверяется, точно так же, как судебные решения проверяются в порядке кассации или надзора. Нотариус может разгрузить судебную систему даже этим: в одном случае принесли договор в простой письменной форме, и тогда надо разбирать, действительно ли такой-то купил квартиру у такого-то, для того чтобы доказать, что продавец откуда-то взял деньги, а если бы было установлено, что сведения нотариального акта не требуют доказывания, то судья бы написал: «Такой-то получил деньги от такого-то, что удостоверено договором, подписанным таким-то нотариусом». И если бы в новом законе было указано, что в ряде случаев у нотариального акта — сила исполнительного документа и доказательственная сила, то легче было бы реализовать идеи по повышению статуса нотариуса и реального придания жизни этому статусу на практике. Кроме того, действующие Основы принимались еще при старой Конституции, сейчас уже Конституция другая, а закон тот же, что неправильно. Прошла судебная реформа, фактически осуществлена и реформа нотариата, и теперь законодательство должно быть приведено в соответствие с реалиями времени. Начинающих юристов учат, что законы должны соответствовать уровню развития общества, если закон опережает сложившиеся отношения, декларируя еще не существующие, то он ничего не регулирует. Если же закон регулирует отношения уже с опозданием, как у нас в случае с Основами, то опять-таки не реализует стоящих перед ним задач. Кроме того, необходимо закрепить полномочия палат и полномочия государства по отношению к нотариату, в особенности в связи с административной реформой и появлением Федеральной регистрационной службы. Появилась рассогласованность нормативных актов, в которых эти полномочия определены различно. Указ Президента противоречит закону, Приказ Министра противоречит как Указу, так и Основам действующим. — К примеру, Закон «Об исполнительном производстве» явно не согласуется с Основами? — Да. Именно с этой неразберихой необходимо покончить, и это причина, по которой требуется новый закон. И наконец, надо усилить государственный контроль над нотариальной деятельностью, потому что многие беды и конфликты, которыми сопровождалась двенадцатилетняя история нашего развития, во многом были продиктованы как раз неурегулированностью этих отношений и отсутствием у государства должных полномочий по контролю за деятельностью нотариусов, нотариальных палат. Такой контроль необходим, коли мы наделены полномочиями от имени государства и осуществляем государственные полномочия, то, безусловно, быть изолированными от государства, быть неподконтрольными ему невозможно. Отсюда и недоверие к нотариату, многие говорят: «Ах, вы никому не подчиняетесь, вы сами по себе, вы что хотите, то и делаете». Я рассматриваю жалобы, и просто безобразие: есть глава НК РФ о государственной пошлине, а один нотариус берет 600 рублей, другой — 1000, а третий — 1500 за одно и то же действие. Как такое может быть, это недопустимо, это дискредитация полнейшая института, и, кроме недоумения, у меня ничего не вызывает такая позиция ряда нотариусов. А потом мы еще хотим, чтобы к нам было доверие со стороны государства, и говорим, что мы не предприниматели и не преследуем цели извлечения прибыли. И еще начинаем оправдывать баснословные тарифы (когда завещание стоит 100, а проект завещания — 1000) тем, что мы самофинансируемся и нам денег на жизнь не хватает. Что-то в последнее время я ни одного случая не знаю, только, может быть, в сельской глубинке, чтобы нотариус сложил с себя полномочия только потому, что он несамофинансируемый оказался. Поэтому контроль государственный просто необходим для того, чтобы не приходилось обсуждать эти вопросы. — Таким образом, можно констатировать, что в ожидании нового закона нотариат столкнулся с теми же трудностями, что и 100 лет назад, когда активно обсуждались нотариальная реформа и соответствующий законопроект? Судя по публикациям в профессиональной прессе, прежде всего в журнале «Нотарiусъ», перед сообществом стояли практически те же проблемы? — Тогда только революция помешала провести эту реформу, осуществить следующий шаг в развитии нотариата и принять закон. Также и у нас уже три года назад был готов законопроект. Буквально на днях в Администрации Президента мы обсуждали этот вопрос. С одной стороны, зачем было три года назад лошадей гнать, торопить, а с другой — если уже три года назад администрация осознавала необходимость изменений законодательства, то три года прошло, и оказалось, что они как бы и не очень обязательны. Это еще раз говорит о недостатке государственного внимания к нотариату, о недооценке его потенциала: ну сидят там эти ребята, копии шлепают, какие-то договоры удостоверяют и прочее. Если бы государство заботилось и понимало важность и нужность института нотариата, а также развития ряда институтов, свойственных рыночной экономике. — Как в этой связи Вы оцениваете уже упоминавшуюся главу 25.3 НК? — Если взять новое законодательство о государственной пошлине, которое не так давно появилось, я совершенно не могу понять и воспринять, чем думал законодатель, какими руководствовался мотивами, когда, допустим, за брачный контракт установлен тариф 500 рублей. Совершенно ясно, что не заинтересован сегодня нотариус в пропаганде этого договора, в популяризации его, в убеждении граждан, что такой договор позволит в дальнейшем избежать судебных споров. Ну не буду я этого делать, потому что потрачу несколько дней на составление договора, это ведь очень сложные договоры, каждый имеет свою специфику. Кроме того, этот договор очень деликатный, потому что он касается интересов и личностных отношений между супругами, а тем более между будущими супругами, это еще более деликатный вопрос, все это требует и душевных сил от нотариуса, и знаний, и необходимости уметь убеждать и объяснять, что это не что-то зазорное и несерьезное. По практике своей я знаю, сколько времени это занимает, и сейчас это делать не буду, потому что 500 рублей я получу, а мне это будет стоить гораздо дороже. Видно, что законодатель не учел много таких важных и нужных моментов. Например, нотариус может удостоверять учредительные договоры организаций, и в рыночной экономике нотариус должен это делать, поскольку тогда гражданин знает, что удостоверенный нотариусом договор дает гарантии участникам и учредителям нового хозяйствующего субъекта, что условия договора не будут искажены или неправильно воспроизведены. Но в соответствии с НК это договор, не подлежащий оценке с тарифом 500 рублей, а нотариус может день или два потратить, чтобы это действие выполнить. Нотариус не заинтересован пропагандировать и этот договор. Поэтому такая низкая материальная оценка деятельности нотариусов ясно показывает отношение государства к этому институту. — От сегодняшней действительности хотелось бы перейти к несколько более теоретической теме. Как, по Вашему мнению, должен развиваться российский нотариат, учитывая две сложившиеся в Европе модели — французскую и германскую? — Это интересный вопрос, здесь имеется прежде всего роль нотариуса — активная или пассивная. Или нотариус сидит и читает бумаги, а потом принимает решение удостоверять — не удостоверять, или выясняет волю и намерение сторон, ведет активную работу по собиранию необходимых документов. Я думаю, что последняя модель, конечно, предпочтительней для нашего развития, она была бы перспективнее. Но от того, что мы в законе напишем возможность нотариуса быть активным в этом направлении, наши благие пожелания могут и не быть реализованы. Я исхожу из условий российской действительности, прежде всего бюрократии, необязательности чиновников. Ведь нужно ответить на запрос нотариуса предоставить какие-либо документы… Активность и роль французского нотариуса не в том, что он сам бегает по всем этим инстанциям, а в том, что он направляет запросы и знает, что чиновник, к которому он обратился, обязательно ответит. У меня абсолютно нет уверенности, что российский чиновник отреагирует на такой запрос должным образом. Даже не на все запросы судов получают ответы. То есть как выбор вариантов, конечно, французский, но в реальности это очень трудно реализуемо. Но если говорить о статусе нотариального акта, то и французский, и немецкий нотариальный акт воспринимается властью с одинаковым уважением. Несколько раз я был во Франции, был на конгрессах и видел, каким уважением со стороны публичной власти они пользуются: на Конгресс нотариусов может прийти президент Франции или премьер-министр, а министр юстиции — обязательно. Все это говорит об отношении. А мы здесь у себя приглашаем руководство Министерства юстиции, а приходит кто: в лучшем случае сотрудник департамента, который, поучаствовав в работе конгресса несколько минут, благополучно удаляется. Вот это опять же отношение. — Так можем мы уверенно говорить, что российский нотариат, как и во всех странах латинского нотариата, является институтом превентивного правосудия? — Я здесь исхожу из того, что сам термин «превентивное правосудие» не нравится многим юристам, прежде всего судьям, которые считают, что мы пытаемся мантию правосудия на себя надеть. Я на это говорю, что мы не надеваем мантию, а делаем так, чтобы вам ее на себя не пришлось надеть. Мы предупреждаем и предотвращаем правосудие, которое вершите вы. Так что правильнее было бы говорить не превентивное правосудие, а предупреждение правосудия. Тогда бы было понятнее, а то когда мы в именительном падеже говорим, то вроде как осуществляем правосудие. Я думаю, что как раз деятельность нотариуса и направлена на то, чтобы не было споров между людьми. Поэтому я говорю, что государству надо знать потенциал нотариата и использовать его. Недавно я хороший пример услышал по радио: одна дама говорила про стабилизационный фонд, она говорила, что очень плохо, когда глупый человек имеет кучу денег и заболевает чем-то серьезным, ему надо лечиться, а он деньги экономит и не лечится, а потом умирает. То же самое здесь, немудрое государство, которое знает, что есть такой институт, и не использует его возможности, в то время как правоотношения в целом сегодня характеризуются неурегулированностью, несогласованностью, конфликтностью, большим количеством споров. Это нездоровье общества, вообще-то. Когда я начинаю беседовать с арбитражными судьями, то, зная, как становился институт арбитражного правосудия, какая раньше у них была нагрузка и какая у них нагрузка сегодня, мне просто их по-человечески жалко. Так им же надо помочь, и если есть такие институты — их надо развивать. — Как говорил В. М. Жуйков, сама дефиниция «превентивное правосудие» показалась вначале «эпатирующей, вызывала даже определенное раздражение»… Таким образом, дело главным образом в термине? — Да, здесь спор, в общем, не о сути, а о термине, который судьи воспринимают болезненно. Им все время кажется, что мы на себя пытаемся мантию надеть. Большинство споров в науке, до 70 процентов, из-за несогласованности терминов. По определениям и понятиям спорят, ни о чем. — А сам наш нотариат с учетом всего вышеизложенного в полной ли мере можно причислять к нотариату латинского типа? — Могу сказать и подтвердить то, что наш нотариат в полной мере соответствует принципам латинского нотариата. Если бы это было не так, нас бы не приняли в Союз латинского нотариата. За 10 лет нашего вхождения в Союз мы не только оправдали доверие членов Международного союза, но наши позиции укрепились и мы приобрели высокий авторитет тем, что работаем в Союзе, а не просто платим взносы и ездим на ассамблеи. Мы активно работаем в комиссиях Союза, участвуем в научной работе, участвуем в мероприятиях Международного союза. Мы сами проводим мероприятия, включаемые в план Международного союза. И сейчас к нам взоры устремлены в плане того, что а не провели бы они у себя какое-нибудь значимое мероприятие Союза — заседание комиссии или Ассамблею президентов. Почему бы нет — мы это все можем сделать, а такое обращение к нам — это свидетельство того, что мы полноправные члены, имеющие высокий авторитет. За 10 лет вхождения нашего в Союз мы ни в каких органах не были представлены, за исключением Ассамблеи, куда по должности входит президент. А на Ассамблее в Мехико в прошлом году меня включили в состав Постоянного совета Международного союза — это важный политический орган Союза. Так что если бы мы не соответствовали, то об этом не могло бы идти и речи, напротив, мы динамично сотрудничаем с Союзом и имеем большие дальнейшие планы. Наше сотрудничество проявляется и в двустороннем сотрудничестве со странами латинского нотариата — СНГ, Балтии, была долгосрочная программа сотрудничества со Швейцарией. Программа сотрудничества со швейцарским нотариатом, к сожалению, формально закончилась, но мы продолжаем поддерживать самые теплые отношения, ездим на стажировки по линии Института высших нотариальных исследований, представители швейцарского нотариата участвуют в наших семинарах и конференциях. В 2003 году мы заключили договор с Высшим советом нотариата Франции о долгосрочном сотрудничестве, для нас это большая честь, потому что 200 лет французском нотариату и 10 лет российскому. И конечно, французский нотариат — это один из самых уважаемых нотариатов в Международном союзе, имеющий богатые традиции и сильную школу, очень веские и весомые позиции у себя в стране и на международной арене. И то, что их выбор пал на нас и они согласились с нами сотрудничать, означает признание французским, еще раз повторяю, авторитетнейшим, нотариатом позитивных результатов нашего развития. — Уважение к нотариату прежде всего подразумевает уважение к самому нотариусу, которое невозможно без высоких профессиональных качеств членов сообщества. В этой связи возникает вопрос о возможности повышения квалификации нотариусами… — Здесь я могу сказать, что за последние четыре года, и я отношу это к достижениям предыдущего состава правления и аппарата палаты за это время, все-таки нам удалось создать работающую систему повышения квалификации нотариусов. Сегодня мы можем сделать вполне обоснованный вывод, что любой нотариус, желающий повысить свою квалификацию, имеет для этого все возможности в рамках уже существующей системы. Для этого созданы базовые центры в ряде регионов, в ряде субъектов Федерации. Это в Москве — на базе Российской правовой академии Министерства юстиции России, это в Екатеринбурге — на базе Уральской государственной юридической академии, в Саратове — на базе Академии права, в Новосибирске — на базе госуниверситета. Сегодня мы ведем разговор о создании такого центра на Дальнем Востоке. И в Санкт-Петербурге, естественно, не скажу, что это наша заслуга, в этом вопросе питерские коллеги начали раньше федерального центра, но мы включили Институт нотариата на базе Юридического факультета СПбГУ в нашу систему. Сегодня создана необходимая методическая литература, учебные пособия, созданные рядом наших практиков и ученых. И если раньше было несколько пособий, которые по большому счету не выдерживали никакой критики, потому что они не помогали ничему, они только воспроизводили тексты законов и давали краткий невразумительный комментарий, то сейчас есть ряд учебников «Нотариальное право России», в том числе который был издан благодаря сотрудничеству со швейцарскими коллегами. У нас есть настольная книга нотариуса, практикумы, образцы нотариальных документов. Сегодня мы создаем единую систему и единую информационную базу нотариата России, что будет способствовать развитию повышения квалификации. Что немаловажно, преподавательский состав — это высококвалифицированный лекторский корпус, который знает, что нужно нотариусу, и удовлетворяет потребности нотариуса в повышении квалификации. Как результат могу сказать, что на первый набор на курсы, которые мы проводили в Российской правовой академии, народ с опаской ехал. И даже по условиям договора с Академией на курсах должно быть более 30 человек, а у нас не всегда набиралось. А сейчас мы не можем удовлетворить потребности всех желающих, а мы проводим три-четыре потока в год — это 50 — 60 человек. Мы уже думаем, что надо или чаще проводить, или на группы делить, или найти еще какие-то формы. Потому что восприимчивость и эффективность обучения падают при таком количестве обучающихся. Ведь все посещающие курсы должны участвовать в образовательном процессе, а не просто сидеть и слушать. — А что, по Вашему мнению, еще предстоит сделать? — Конечно, говоря о повышении квалификации, я не хочу сказать, что мы все сейчас сделали и здесь, как говорится, больше работать не над чем. Вот эти базовые центры, не секрет, что в общем-то они в одном направлении работают, но у нас не выработано единых стандартов повышения квалификации. Где-то упор делается на наследовании, где-то — на организации работы нотариальной конторы, где-то про это ничего не говорится вообще. Поэтому сейчас аппарат палаты, комиссия по повышению квалификации наша работает в том направлении, чтобы в ближайшее время мы смогли рассмотреть вопрос о единых стандартах, по которым проводится обучение. С тем, что, если нотариус прошел обучение, получил какой-либо сертификат, это должен быть реальный документ, как диплом о высшем образовании — получил человек, значит, может юристом считаться, также после обучения нотариус должен считаться специалистом, повысившим свою квалификацию. Если сегодня в законе нет упоминания об обязательном повышении квалификации нотариусом, то это не означает, что он этого не должен делать. По крайней мере, это вытекает из того, что он нотариус латинского типа, обязательство повышать квалификацию — это один из принципов латинского нотариата. Я думаю, что совершенно правильно мы написали в проекте закона, что нотариус обязан повышать квалификацию, и критерий для повышения квалификации устанавливается Минюстом совместно с Федеральной палатой. Это совершенно правильно, но даже в отсутствие такой обязательности тем не менее многие нотариусы с большой охотой у нас учатся. В прошлом году, начиная от однодневных семинаров и кончая 72-часовыми курсами, обучение прошли по всем палатам более 4000 человек. Это серьезные цифры, и мы все понимаем, что нотариус, не повышающий свою квалификацию, — это деградирующий нотариус. — И последний вопрос, тесно связанный с предыдущим: насколько велика значимость сегодня доктринальной, научной обоснованности нотариальной деятельности? — Безусловно, я понимал это давно, еще работая судьей в управлении юстиции, я понимал, что для любой — будь то юридическая или даже неюридическая — профессии, для ее успешного развития, необходимо ее научное обоснование. Обоснование необходимости и значимости ее для общества. Отсутствие такой научной обоснованности в деятельности нотариата, как мне видится, — это одна из причин, которая вызывает порой конфликты, отсутствие должного понимания, ограничение компетенции нотариуса. А потому что не слышно было слова науки о нотариате. Сейчас и спорят о существовании такового как самостоятельной отрасли — но суть не в этом, можно и не назвать нотариальное право самостоятельной отраслью, хотя для этого и есть все основания. Но сам факт, что существует такой институт, что существуют отношения, нуждающиеся в правовом регулировании, а чтобы оно осуществлялось, необходимо должное научное обоснование. Не случайно в период предыдущих полномочий был учрежден фонд, названный Центр нотариальных исследований, результатом деятельности которого явились упоминавшиеся ранее научные труды. В планах у нас написание ряда работ, перевод трудов зарубежных юристов, для того чтобы продвигать науку о нотариате дальше.
