Поправки к ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также возможные причины ужесточения позиции государства по отношению к институту адвокатуры комментирует председатель президиума Московской коллегии адвокатов «Бинецкий и партнеры» Алексей Бинецкий.
Алексей Эдуардович, власть действительно намеревается подчинить адвокатуру?
— Вмешательство государства в деятельность адвокатуры становится целенаправленнее и аргументированнее. Пример тому — попытка регламентации приема и исключения из рядов адвокатов, предоставления информации о клиентах по делам доверителей — сведений, представляющих адвокатскую тайну.
В чем причины появления данных поправок в адвокатский закон?
— Возможно, в устранении так называемых «неудобных» адвокатов — тех, кто принципиально, с использованием всех законных методов, отстаивает позицию: вина человека не доказана, значит, не должен выноситься обвинительный приговор.
Основание для доказанности или недоказанности виновности человека — наличие в уголовном деле фактов, проверенных судом. Зачастую, увы, доказательства добываются с нарушением закона.
Нередко мы сталкиваемся с заказными делами (например, работник правоохранительных органов за взятку возбуждает уголовное дело). С данным произволом борется преимущественно только «неудобный» адвокат, с которым невозможно договориться. Именно поэтому лоббируются инструменты, в частности обсуждаемые поправки, для воздействия на несговорчивых адвокатов.
Если обсуждаемые поправки станут нормой федерального закона, законодателям придется признать, что конституционный принцип права на защиту подвергается урезанию. Любое ограничение прав и свобод адвоката отражается на гражданах.
Концепция новых поправок заключается в следующем: госорганы в лице регистрирующих органов или иных госорганов (заметьте, что не уточнено, каких) имеют право обращаться в адвокатскую палату, в том числе на основании заявлений граждан, с целью приостановить адвокатскую лицензию или получить сведения о деле.
Фактически речь идет о доступе к адвокатскому досье, которое является адвокатской тайной. В ст. 8 Закона написано, что все взаимоотношения адвоката с клиентом представляют из себя тайну, и мы имеем дело с посягательством на нее. При этом проверить государственный регистрирующий орган адвокаты не в состоянии.
Механизм взаимоотношений между правоприменительной системой (органами МВД и прокуратурой) и адвокатурой должен быть четко и однозначно регламентирован.
Существует мнение, что оправдательный приговор — это выигрыш адвоката, поскольку процесс у нас состязательный. Считаю, что каждое судебное дело, как бы оно ни завершилось, есть выигрыш общества. Суд не ветвь власти, как принято говорить, а высшая власть. Нужно стремиться к независимости суда, тогда многие из дебатируемых проблем будут решены.
Прокомментируйте новеллу о запрете приобретать статус адвоката лицам, «имеющим судимость за совершение умышленного преступления, независимо от погашения или снятия такой судимости».
— Количество адвокатов и их профессиональный уровень до недавнего времени зависели от руководителей адвокатских коллегий, которые не выдвигали жестких критериев отбора. В корпорацию пришло немало людей, которых там быть не должно, — это признают все.
Механизм решения проблемы вырабатывается, принят Кодекс об адвокатской этике. Необходимы соответствующие изменения в федеральный закон. Судимые адвокаты (даже если их судимость снята и погашена) не имеют права состоять в адвокатуре, как и люди с фальшивыми дипломами. Кроме того, существуют так называемые адвокаты-«письмоносцы» (бывшие сотрудники органов внутренних дел, прокуратуры, которые находятся в связи с прежними коллегами). Нередко к нам обращаются граждане, которых адвокаты уговаривали признаться в совершении преступления.
Во всем мире сделка с правосудием, где принят такой институт, происходит публично — перед лицом суда, между адвокатом, его клиентом и органами прокуратуры, а не в комнате следователя. Сделка облекается в установленную законом форму: человек признает какое-либо из предъявленных обвинений, тогда остальные обвинения с него снимаются, и суд определяет меру наказания с учетом деятельного признания.
В нашей стране подобной практики не существует, она плохо встраивается в систему континентального законодательства.
Сегодня мы сталкиваемся с фактами предательства интересов клиента. Адвокат не имеет права воздействовать на своего подзащитного.
Немало попыток свести роль адвоката к минимальным рискам для правоохранительной системы, например с точки зрения «развала» того или иного дела, вместо того чтобы озаботиться повышением квалификации следователей и строгим спросом с них — о качестве добытых доказательств и т. п.
Внимание со стороны государства должно быть направлено и на правоохранительные органы, а не только на адвокатуру, если мы говорим о состязательном уголовном процессе и равноправии его участников. Давление на адвокатуру осуществляется именно со стороны упомянутых органов, а не государства в целом. Значит, задача парламента — строить свои рассуждения на этой логике.
В уголовном судопроизводстве адвокаты — равноправные участники процесса де-юре и де-факто, но что касается предварительного следствия, то достижений мало. Адвокату подчас приходится долго ждать, когда следователь допустит его к материалам уголовного дела, хотя по закону это должно происходить незамедлительно. Следователь искусственно затрудняет доступ к подзащитному, по своему усмотрению решает, приобщать ли к делу ходатайства о доказательствах защиты или нет, — словом, стадия предварительного следствия нуждается в самом пристальном внимании законодателя.
Следует рассматривать вопрос комплексно: предлагать поправки в УПК РФ. Из поля зрения законодателя выпала еще одна проблема. Когда, например, адвокат обвиняется в участии в преступном сообществе, необходимо очень точно определить, какие конкретно функции он выполнял. Тогда при наличии доказательств адвокат лишается статуса.
В «ЭЖ-Юрист» было несколько публикаций, посвященных судебному решению по делу о милиционере, который выстрелил в метро в гастарбайтера. В мотивировках суда была ссылка на Инструкцию МВД России, согласно которой как только милиционер применил оружие незаконно или совершил противоправное деяние, он перестал быть милиционером. Точно так же адвокат: преступил закон — перестал быть адвокатом.
