Костылева Н., нотариус г. Благовещенска (Башкирия).
Костылев В., кандидат юридических наук.
Формы удостоверительных надписей в соответствии со ст. 51 Основ законодательства РФ о нотариате (далее — Основы) устанавливаются Министерством юстиции РФ. Последнее озаботилось учредить их своим Приказом только в апреле 2002 г., т. е. спустя девять лет после вступления Основ в законную силу. До этого действовали Указания по заполнению… удостоверительных надписей на сделках и свидетельствуемых документах, сообщенные письмом Министерства юстиции СССР от 24 ноября 1986 г.
Разница между двумя этими документами очевидна: если следовать не только букве, но и духу первого, то нотариус обязан использовать эти, и только эти, формы и не имеет права ни самостоятельно формулировать их, ни привносить в них что-то иное; второй же устанавливает лишь некие общие принципы и правила, которым нотариус должен следовать, формулируя тексты удостоверительных надписей и свидетельств самостоятельно.
Притязания установленных Министерством юстиции РФ форм удостоверительных надписей на универсальный, всеобъемлющий характер, их строгую формализованность (в общем-то свойственную природе нотариальной деятельности) дают основания для оценки реализации этих претензий.
Даже беглый взгляд на эти формы предоставляет резоны для критического к ним отношения. Оставим многочисленные и не всегда оправданные канцеляризмы стиля (например, многочисленные «гр.»), остановимся на более существенных недостатках, свойственных этим формам: нарушениях грамматики, логики, юридической техники и даже права.
В соответствии со ст. 42 Основ при совершении нотариального действия нотариус обязан установить личность обратившегося к нему гражданина. Вполне закономерно, что этот факт должен быть отражен и в удостоверительной надписи. Но если в нотариальном действии участвуют не один, а несколько человек, что удостоверяется: их личность или личности? Формы N 25, 26, 28 и ряд других предписывают нотариусу проверять личности этих граждан, некоторые же другие (напр., N 29 — 33 и ряд других) — уже их личность. Правильно, конечно же, последнее, так как единственное число существительного «личность» употребляется здесь в так называемом дистрибутивном значении, когда указывается, что одинаковые предметы принадлежат каждому лицу или предмету из целой их группы или находятся в одинаковом отношении к ним.
По форме N 54 нотариус свидетельствует подлинность подписи гражданина, которая должна быть сделана в его присутствии. Казалось бы, все правильно. Однако в тех случаях, когда речь идет не о гражданине, а гражданке, получается, что в присутствии нотариуса «сделана» уже она, а не ее подпись. Следующая же форма N 55, предназначенная для засвидетельствования подлинности подписи гражданина, действующего по доверенности, будет стилистически ущербной в любом случае: если подпись сделана гражданином, то получается, что в присутствии нотариуса сделана не подпись, а доверенность, если же гражданкой, то она сама (гражданка). Форма N 56, уготованная для засвидетельствования подлинности подписи представителя юридического лица, тоже уязвима, если наименование юридического лица женского рода или его представитель — женского пола.
Форма N 24 представляет собой удостоверительную надпись на завещании лица, которое не может прочесть завещание, что часто встречается в нотариальной практике. В этой ситуации нотариус обязан огласить это завещание. Однако далее в форме предусматривается, что завещание подписывается завещателем собственноручно. Спрашивается, что значит собственноручная подпись завещателя под текстом, который он не смог прочитать? Если даже и сумел подписаться. Впрочем, завещание действительно может быть подписано лицом, не воспринимающим его текст. Например, недавно ослепшим, не утратившим моторных навыков письма. Однако таким же точно образом это лицо может подписаться не только под завещанием, но и под другими нотариально удостоверяемыми документами. Допустимо ли это? Формы этого не предусматривают. И чем такое лицо отличается от человека, в целом неграмотного, но умеющего исполнить свою подпись? Пункт 6 Методических рекомендаций… по совершению нотариальных действий… утвержденных Приказом Минюста РФ от 15 марта 2000 г. N 91, при обращении к нотариусу неграмотного человека категорически требует присутствия рукоприкладчика.
В форме N 26 утверждается, что присутствующий при составлении и удостоверении завещания душеприказчик выразил свое согласие исполнять эту роль путем собственноручного подписания этого завещания в присутствии нотариуса. Едва ли эта формула соответствует ст. 1134 ГК РФ, в соответствии с которой согласие гражданина быть исполнителем завещания должно быть выражено в собственноручной надписи на самом завещании. Процедура совершения будущим душеприказчиком надписи на завещании, свидетельствующей о его согласии выполнить эту функцию, в литературе рассматривается по-разному, но очевидным представляется, что надпись не может быть просто подписью на завещании.
Форма N 27 диктует, чтобы завещание было полностью написано завещателем в присутствии нотариуса, закон же требует, чтобы в присутствии нотариуса такое завещание было завещателем только подписано.
Кстати, обращает на себя внимание, что только завещания (формы N 23 — 27, 67, 68) и согласия супругов (форма N 74) должны подписываться собственноручно. Видимо, при совершении всех других нотариальных действий можно подписываться не только собственноручно, но и как-то иначе.
В формах существует странная дискриминация в требованиях к представителям, через которых совершается нотариальное действие. В соответствии со ст. 43 Основ «при удостоверении сделок выясняется дееспособность граждан… участвующих в сделках». Следовательно, дееспособность граждан, являющихся представителями физических и юридических лиц, тоже должна проверяться. В формах N 30, 31, 35, 36, 43 — 46, 48 это предусматривается, а вот в форме N 32 (родителей, усыновителей, попечителей, давших согласие на совершение сделки) уже нет. Следует ли полагать, что их дееспособность для нотариуса может (или должна?) быть безразличной?
В сделках кроме представителей сторон могут быть задействованы и рукоприкладчики. Можно спорить, являются ли они участниками сделки в смысле ст. 43 Основ, т. е. следует ли проверять их дееспособность, но на этот вопрос существует императивное требование, установленное п. 6 Методических рекомендаций… по совершению нотариальных действий…: «Если обратившийся для совершения нотариального действия глухой, немой или глухонемой гражданин неграмотен, то при совершении нотариального действия присутствует лицо, которое может объясниться с ним и удостоверить своей подписью, что содержание сделки, заявления или иного документа соответствует воле участвующего в ней неграмотного глухого, немого или глухонемого… Личность данного лица устанавливается, а дееспособность проверяется в соответствии со статьями 42, 43 Основ».
Обратим внимание, что по смыслу этой нормы дееспособность рукоприкладчика должна быть проверена нотариусом при совершении любого нотариального действия, не только сделки. Однако в формах N 33, 37, 49 необходимость проверки дееспособности рукоприкладчика не предусматривается. Едва ли есть большая разница между рукоприкладчиками, подписывающимися за неграмотного глухого, немого или глухонемого и подписывающимися за других лиц, не могущих подписаться лично по другим причинам.
Закон, ст. 43 Основ, требует от нотариуса, чтобы дееспособность граждан была выяснена только в тех случаях, когда они участвуют в сделках. Значит ли это, что при совершении иных нотариальных действий нотариус не имеет права выяснять дееспособность граждан, обратившихся за совершением нотариальных действий, и указывать это в удостоверительных надписях? В некоторых случаях это действительно безразлично, например при свидетельствовании верности копии документа (форма N 51), времени предъявления документа (форма N 62), выдаче дубликата (форма N 65). А вот при свидетельствовании подлинности подписи граждан на документах (формы N 54 — 58), переводчика (формы N 39 и 61) так ли уж безразлична дееспособность совершающих нотариальные действия? Может ли считаться документом текст, исполненный недееспособным гражданином, и, следовательно, свидетельствоваться его подпись? Да и вообще сложно представить ситуацию, когда нотариальное действие совершает недееспособный гражданин. Обратим внимание, что при удостоверении подлинности подписи несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 18 лет (форма N 57) нотариус привлекает его родителей или опекуна и проверяет полномочия последних. Значит, дееспособность лица, подлинность подписи которого свидетельствуется, не так уж и безразлична.
Небезынтересен и другой вопрос: превысит ли свои полномочия нотариус, если все-таки выяснит дееспособность этих лиц и укажет это в удостоверительной надписи?
И уж совсем непонятно, почему не выясняется дееспособность завещателя и его свидетелей ни при совершении надписи на конверте с закрытым завещанием (форма N 67), ни в свидетельстве о принятии закрытого завещания (форма N 68). Это единственная нотариально удостоверяемая сделка, не требующая, по мнению составителей форм, проверки дееспособности ее участника.
Форма N 32 требует, чтобы дата и год рождения несовершеннолетнего в возрасте с 14 до 18 лет были указаны прописью. Во всех других формах, в которых предусматриваются несовершеннолетние (например, N 48, 57), это требование уже отсутствует.
Форма N 34, предназначенная для удостоверения договора об отчуждении недвижимого имущества, заключенного гражданином, предлагает указывать, что такой договор подлежит государственной регистрации в таком-то регистрирующем органе. Однако далеко не все такие договоры (например, купли-продажи земельных участков, нежилых помещений и др.) подлежат государственной регистрации. Кроме того, строго говоря, договоры регистрируются не в таком-то органе, а в Едином государственном реестре прав таким-то органом.
Обязательно ли разделение удостоверительных надписей на абзацы в таком же порядке, в каком это делается в формах? Причем не во всех. Например, в формах N 48, 58 абзацы отсутствуют, хотя содержание их текстов ничем не отличается от тех, где такое разделение присутствует.
В форме N 49 гражданин, который не может в тексте доверенности расписаться лично, назван «представляемым». Значит ли это, что и рукоприкладчик должен называться представителем?
В удостоверительной надписи о свидетельствовании верности копии документа (форма N 51) нотариусу предлагается удостоверить отсутствие в подлиннике документа «каких-либо особенностей». Здесь два вопроса. О каких особенностях подлинника идет речь? Любой текст, исполненный на материальном (бумажном) носителе, имеет какие-либо особенности. Далее, «в последнем» по правилам грамматики относится к «документу», а по правилам логики должно относиться к «подлиннику».
Количество таких вот несообразностей в формах удостоверительных надписей можно умножить. Но в конечном счете дело не в этом. Более важным представляется ответить на вопрос: после осмысления этих несуразиц (частью потенциальных, частью неизбежных) как обязан относиться к этим формам нотариус — как к строго обязательным или примерным, имеющим рекомендательный характер? Толкование ст. 51 Основ, Приказа Минюста РФ от 10 апреля 2002 г. N 99 «Об утверждении форм… удостоверительных надписей на сделках и свидетельствуемых документах», Методических рекомендаций по совершению нотариальных действий вроде бы недвусмысленно свидетельствует о строгой обязательности этих форм, о том, что вносить в них какие-либо добавления или иным способом изменять их нотариус не вправе.
Однако обязан ли нотариус, буквально следуя формам, за своей подписью воспроизводить неудачные, неправильные и даже комичные формулировки? Нотариусы, удостоверяющие договоры и доверенности, попадают в ситуации, когда ни одна из предлагаемых форм к ним не подходит. Особенно часто, когда в договорах и других сделках одновременно и в разных ролях участвуют представители по доверенностям, законные представители несовершеннолетних (в возрасте от 14 до 18 лет) и малолетних (в возрасте до 14 лет), когда удостоверять приходится смешанные договоры. Как в этих случаях должны поступать нотариусы? Имеет ли право нотариус, не затрагивая сути дела, менять формулировку удостоверительной надписи? Например, указать, что при удостоверении согласия супруга им проверен не факт регистрации брака (что не совсем правильно, так как зарегистрированный брак впоследствии может быть расторгнут), а брачные отношения. Или удостоверять проверку дееспособности граждан, когда формы этого не требуют?
Конечно, можно поработать с формами удостоверительных надписей еще, внести какие-то изменения, дополнения, увеличить их количество. Однако едва ли достижима цель — исчерпать все возможные ситуации, возникающие в нотариальной практике и требующие отражения в удостоверительной надписи. Как представляется, более удачным является все же решение, когда Министерство юстиции устанавливает общие правила формулирования удостоверительных надписей, а вот саму эту надпись конструирует нотариус.
Конечно, при этом есть опасность, что количество неправильных формулировок удостоверительных надписей увеличится, однако кто запрещает сохранить действующие формы, однозначно придав им статус рекомендательных?
Нотариальная деятельность по природе своей дуалистична: с одной стороны, она предполагает обязательный элемент творчества, оригинальности, с другой — должна совершаться в строго определенных формах. Видимо, и удостоверительные надписи правильней будет привести к такому же знаменателю.
