К вопросу о внутреннем убеждении адвоката при оказании юридической помощи по уголовным делам

(Ревина И. В.) («Уголовное судопроизводство», 2011, N 1)

К ВОПРОСУ О ВНУТРЕННЕМ УБЕЖДЕНИИ АДВОКАТА ПРИ ОКАЗАНИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ <1>

И. В. РЕВИНА

——————————— <1> Статья подготовлена в рамках гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых — кандидатов наук, МК-6920.2010.6.

Ревина И. В., доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета (г. Курск), кандидат юридических наук, доцент.

Вопрос о внутреннем убеждении адвоката довольно длительное время составлял предмет научных дискуссий и споров и не утрачивает своей актуальности в настоящее время. В юридической литературе по данной проблематике высказаны различные, в большинстве своем противоречащие друг другу, точки зрения. Каждый автор довольно логично аргументировал свою позицию и доказывал несостоятельность противоположной точки зрения. Правильное решение этого вопроса всегда вызывало определенную сложность по той причине, что здесь переплетается множество аспектов: правовых, процессуальных, в том числе и нравственных. Весьма сомнительна, в частности, обоснованность высказанной в уголовно-процессуальной доктрине точки зрения, в соответствии с которой адвокат — это участник процесса, не имеющий собственного внутреннего убеждения по делу. Следуя логике данных рассуждений, получается, что адвокат, отстаивая в суде интересы своего доверителя, убеждая присяжных в правдивости своих выводов по делу, в то же время сам далеко не убежден в правильности и обоснованности своих действий. Процессуалисты, придерживающиеся такой позиции, в обоснование своих выводов относительно участия адвоката в уголовном процессе в качестве защитника ссылаются на односторонний характер его деятельности, предполагающий выяснение исключительно таких обстоятельств, которые полностью или частично оправдывают обвиняемого или смягчают его вину. Однако односторонность функции защиты вовсе не означает, что защитник игнорирует материалы обвинения, обходит стороной обстоятельства, отягчающие положение подзащитного или усиливающие его ответственность. Он тщательно уясняет и эти материалы, но не иначе как с позиции защиты. Участвуя в процессе исследования и оценки всей совокупности доказательств, он равноправный участник процесса доказывания, для которого обязательны общие правила, установленные уголовно-процессуальным законом. Кроме того, в пределах той процессуальной функции, которая возложена на адвоката законом, т. е. в защите прав и законных интересов доверителя и оказания юридической помощи при производстве по уголовному делу, его деятельность, по справедливому замечанию М. С. Строговича, осуществляется полно и разносторонне <2>. ——————————— <2> Строгович М. Этика судебной защиты по уголовным делам // Соц. законность. 1976. N 10. С. 29.

Поэтому мы убеждены, что адвокат, подвергая оценке доказательства, излагая свою позицию по вопросу о применении того или иного закона, действует исключительно на основе своего внутреннего убеждения. Убеждение, сложившееся у адвоката на основе всех имеющихся в его распоряжении данных — изучения материалов дела, конфиденциальных свиданий с доверителем, фактов, проверенных на предварительном, судебном следствии, приводит его к определенной позиции, является основой для подачи заявлений, жалоб и ходатайств и в конечном итоге способствует формированию конкретных выводов по делу. Убеждение в правильности избранной и отстаиваемой им позиции необходимо потому, что только в этом случае адвокат надлежащим образом сможет выполнить свою процессуальную функцию, свой профессиональный и одновременно нравственный долг перед доверителем. При этом следует иметь в виду, что соблюдение моральных обязательств перед доверителем, по единодушному мнению всех опрошенных нами адвокатов, подразумевает обязанность адвоката не только информировать подзащитного о своей позиции, но и учитывать его мнения и пожелания, не только согласовывать наиболее важные, имеющие принципиальный характер, действия по делу, но и позицию в целом. В этой связи представляются обоснованными рассуждения М. Б. Смоленского о том, что адвокат не вправе иметь свою позицию защиты, не согласовав ее с клиентом, какой бы правильной она ни была <3>. ——————————— <3> Смоленский М. Б. Адвокатская деятельность и адвокатура РФ: Учебник. Ростов-на-Дону, 2002. С. 74.

Такого же мнения придерживается и Е. А. Снегирев. В своем автореферате он пишет, что «адвокат имеет право на оценку доказательств по своему внутреннему убеждению, но не вправе обосновывать его, если с такой оценкой не согласен его подзащитный» <4>. ——————————— <4> Снегирев Е. А. Оценка доказательств по внутреннему убеждению: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 2002. С. 13.

Вместе с тем только около 38% опрошенных нами осужденных, отбывающих наказание в одном из исправительных учреждений Курской области, пояснили, что защитник всегда, по всем вопросам согласовывал позицию по делу либо относительно виновности в совершении преступления (28,2%), в то время как свыше 33% указали, что защитник самостоятельно принимал решения по делу <5>. ——————————— <5> В опросе приняли участие 360 осужденных.

С учетом изложенного полагаем, что самостоятельное положение адвоката, которого придерживаются около 18% респондентов, не следует понимать в абсолютном значении слова и применительно к деятельности защитника, как отмечает свыше 81% адвокатов, следует говорить лишь об их ограниченной процессуальной самостоятельности <6>. Такого же мнения придерживаются и ученые-процессуалисты. Так, В. М. Лебедев и В. П. Божьев отмечают, что защитник — самостоятельный субъект уголовного судопроизводства. Вместе с тем наличие у защитника значительного объема процессуальных прав, определенная самостоятельность при выборе процессуальных средств и тактики осуществления защиты не исключают производного характера его деятельности, поскольку он связан с обвиняемым (подозреваемым), представляет его процессуальные интересы, в силу чего его процессуальная самостоятельность имеет определенные границы. От воли обвиняемого (подозреваемого) зависят не только выбор защитника (а следовательно, и его участие), но и реализация избранных им средств защиты <7>. ——————————— <6> В опросе приняли участие 132 адвоката Адвокатской палаты Курской области. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (под ред. В. М. Лебедева, В. П. Божьева) включен в информационный банк согласно публикации — Юрайт-Издат, 2007 (3-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <7> Научно-практический комментарий к УПК РФ / Под общ. ред. В. М. Лебедева; Науч. ред. В. П. Божьев. М., 2003. С. 11. Такой же позиции придерживается известный практикующий адвокат Г. Б. Мирзоев. См.: Васильева А. «Июльская революция» в адвокатуре: преобразования и размышления // Преступление и наказание. 2003. N 8. С. 17.

Эти доводы вызвали возражения. Так, в юридической литературе отмечается, что в уголовном процессе адвокат-защитник имеет самостоятельные процессуальные права, а не производные от прав обвиняемого. Он от своего имени совершает необходимые для защиты обвиняемого процессуальные и иные действия… защитник свободен в выборе методов, форм защиты, в определении тактики, а также процессуальной позиции по делу. Но он обязан поставить об этом в известность своего подзащитного (доверителя) <8>. ——————————— <8> Игнатов С. Стратегия и тактика деятельности адвоката-защитника по уголовному делу // Уголовное право. 2003. N 1. С. 89.

В аспекте сказанного представляется обоснованным закрепление в Кодексе профессиональной этики адвоката следующего положения: в своей процессуальной деятельности адвокат должен быть солидарен с доверителем (подзащитным), но солидарность эта не должна вести к отрицанию определенной самостоятельности. Адвокат самостоятелен и независим в выборе тактических и процессуальных средств для выполнения своего профессионального долга. При этом адвокат исходит из конкретных обстоятельств по делу, внутреннего убеждения, закона и нравственных начал. Не менее важным является следующее, логически вытекающее из предыдущего и развивающее его, положение. В силу особой значимости мы считаем необходимым также облечь его в форму принципа Кодекса профессиональной этики адвоката: при возникновении разногласий между адвокатом и доверителем (подзащитным) адвокат должен, не унижая честь, достоинство последнего, не оказывая психологического давления, принять все возможные меры к их устранению, способствовать выработке единой позиции по делу. Ввиду того, что данные положения дискуссионны, не считаем возможным ограничиться лишь их констатацией и попытаемся рассмотреть более детально. Позиция законодателя в данном вопросе основывается на превалирующей в уголовно-процессуальной науке точке зрения применительно к институту защиты, согласно которой хотя защитник самостоятельная фигура в уголовном процессе, но он призван только защищать и потому не вправе занимать позицию, отличающуюся от позиции его подзащитного, если это может нанести вред последнему <9>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (отв. ред. И. Л. Петрухин) включен в информационный банк согласно публикации — Велби, Проспект, 2008 (6-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <9> Особенности предварительного расследования преступлений, осуществляемого с участием адвоката / А. А. Леви, М. В. Игнатьева, Е. И. Капица. М., 2003. С. 11. Об этом же см.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2002. С. 104.

Мысль эту отстаивают многие авторы. Так, М. О. Баев утверждает, что «деятельность защитника ни в коем случае не должна усугублять положения подзащитного относительно предъявленного ему обвинения (возникшего подозрения) в совершении преступления и влечь усиление его обоснованности; как минимум она должна быть по отношению к этим параметрам нейтральна» <10>. ——————————— <10> Баев М. О. Тактика профессиональной защиты от обвинения в уголовном процессе России: Дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 1998. С. 33.

На наш взгляд, позиция защитника может отличаться от позиции подзащитного исключительно при условии, если выбранное им направление защиты благоприятствует положению последнего. Такую линию защиты следует расценивать как соблюдение профессионального долга адвокатом перед доверителем. О праве и нравственном долге адвоката поступать, исходя из материалов дела и своего внутреннего убеждения, независимо от позиции, занятой его подзащитным, написано немало. В прошлом это мнение отстаивали Н. Н. Полянский, А. Ф. Кони, И. Д. Перлов, А. Л. Цыпкин. В частности, как утверждал Н. Н. Полянский, «если у адвоката все же сложилось убеждение в виновности обвиняемого, чувство собственного достоинства и достоинства той профессии, которую он выполняет, не должно позволить ему говорить, что он убежден в обратном» <11>. ——————————— <11> Полянский Н. Н. Правда и ложь в уголовной защите. Репринтное воспроизведение издания 1927 года / Предисл. М. О. Баева, О. Я. Баева. Воронеж, 2003. С. 51.

Сторонники противоположной точки зрения в данном вопросе в качестве аргумента, подтверждающего обоснованность своей позиции, указывают на то, что убеждение адвоката не застраховано от ошибок. По убеждению, в частности, Ю. П. Гармаева, «выражение в уголовном судопроизводстве позиции вопреки воле доверителя является одним из видов нарушений адвокатов, совершаемых против своего клиента либо из ложно понятых его интересов» <12>. ——————————— <12> Гармаев Ю. П. Пределы полномочий защитника в уголовном процессе и типичные правонарушения, допускаемые адвокатами. М., 2002.

Не менее категоричен в своих суждениях Б. Т. Безлепкин: даже если из дела явствует, что подзащитный виновен, защитник вправе и обязан делать все от него зависящее, чтобы облегчить его участь. Словом, извлечь из обстоятельств дела все, что может свидетельствовать в пользу подсудимого, избегая категорического вывода по вопросу «виновен — невиновен», лишь настойчиво подчеркивая, что подзащитный виновность отрицает <13>. ——————————— <13> Безлепкин Б. Т. Уголовный процесс России. М., 2003. С. 83.

Полагаем, если доверитель отрицает свою вину, а адвокат убежден в его виновности, то коллизия (расхождение) позиций подзащитного и защитника в данном вопросе недопустима. В этом случае адвокат не вправе действовать по своему внутреннему убеждению, ведь он фактически станет своеобразным обвинителем и судьей, который решает вопрос о виновности своего подзащитного. Противоположную позицию при такой коллизии интересов следует расценивать не иначе как проявление профессиональной деформации личности адвоката, не осознающего своего профессионального долга и назначения оказываемой им процессуальной функции, поскольку подобное поведение в конечном итоге может привести к ухудшению процессуального положения подзащитного. Кроме того, адвокат в данном случае совершает дисциплинарный проступок, нарушая требования Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», а именно адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя (п. 3 ч. 4 ст. 6). Данное положение, — как утверждает Ю. П. Гармаев, — является одним из первичных постулатов, основой основ защитительной деятельности адвоката <14>. ——————————— <14> Гармаев Ю. П. Указ. соч.

В адвокатской практике возможен и такой конфликт позиций: доверитель настаивает на использовании незаконного средства защиты либо же весьма сомнительного с точки зрения нравственности. Полагаем, в данном случае адвокату следует руководствоваться таким общим нравственным началом, предъявляемым к адвокатской деятельности, как добросовестное ведение дела. Использование адвокатом доказательств, в достоверности которых он убежден, истолкование им закона, норм права в точном их смысле, в действительном их содержании, руководствуясь при этом своим правосознанием, свидетельствует о добросовестном исполнении профессиональных обязанностей. Таким образом, следует признать обоснованным как с этической, так и с правовой точек зрения требование, чтобы адвокат не приводил факта, в ложности которого он сам субъективно убежден. Адвокат, выполняя свои процессуальные обязанности, не связан позицией доверителя (подзащитного), его указаниями и желаниями в том, что касается выбора законных и нравственных средств защиты. М. Ю. Барщевский в этой связи подчеркивает, что «адвокат не идет в услужение к клиенту, не становится его личным «наемным рабочим», но выполняет функцию поверенного, то есть является самостоятельно действующим профессионалом, выполняющим конкретную функцию по защите законных прав и интересов клиента всеми законными способами» <15>. ——————————— <15> Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. 2-е изд., испр. М., 2000. С. 58.

Осуществляя свой профессиональный долг, адвокат должен постоянно помнить, что «высокие цели правосудного ограждения общества и вместе с тем защиты личности от несправедливого обвинения должны быть достигаемы только нравственными способами и приемами» <16>. ——————————— <16> Кони А. Ф. Избранные произведения. М., 1956. С. 45.

Поэтому, если подзащитный (доверитель) настаивает на использовании морально сомнительного, нравственно небезупречного способа в построении линии защиты либо представительства, к примеру, относительно заявления разного рода ходатайств, адвокат должен указать наиболее правильную позицию с точки зрения закона и в случае, если он не найдет взаимопонимания по данному вопросу, разъяснить последнему принадлежащее ему право самостоятельного совершения подобных процессуальных действий, но само ходатайство, не согласующееся с его, адвоката, убеждениями, не заявляет, поскольку, как гласит Кодекс профессиональной этики, «закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, установленных данным Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом» (п. 1 ст. 10). Адвокаты должны относиться к интересам своих клиентов, — подчеркивается также в Генеральных принципах этики адвокатов, — как к самому важному, при условии выполнения обязанностей перед судом, соблюдения требований правосудия и профессиональных этических стандартов <17>. Это единственно возможное и правильное решение, соответствующее личной чести адвоката и достоинству представляемой им профессии. ——————————— <17> Российская юстиция. 1996. N 2. С. 51.

Таким образом, способствование необъективному исследованию обстоятельств дела, хотя и может соответствовать желанию того или иного доверителя (подзащитного), тем не менее следует расценивать не иначе как проявление признаков «деформации совести» адвоката как профессионального участника уголовного судопроизводства. Такое поведение противоречит не только интересам правосудия, но и нормам нравственности. В заключение хотелось бы отметить следующее: внутреннее убеждение адвоката понимается как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств. При этом следует учитывать, что внутреннее убеждение адвоката абсолютно не застраховано от превращения в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, что на практике ведет к нарушению прав доверителя. Именно поэтому «сочетать объективность с односторонностью, а свое убеждение с интересами подзащитного — это одна из величайших сложностей адвокатской профессии. Как справедливо подчеркивает А. Д. Бойков, требуется действительно высокий уровень профессиональной культуры, чтобы эту сложность преодолеть» <18>. ——————————— <18> Бойков А. Д. Этика профессиональной защиты по уголовным делам. М., 1978. С. 115.

——————————————————————

«Обзор практики рассмотрения дел Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ» (Карасева С. Ю.) (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2010)

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

ОБЗОР ПРАКТИКИ РАССМОТРЕНИЯ ДЕЛ ПРЕЗИДИУМОМ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РФ

Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 29 октября 2010 года

С. Ю. КАРАСЕВА

Постановление от 21 сентября 2010 г. N 7309/10

ОАО обратилось с заявлением к Управлению Роснедвижимости о признании незаконным внесения в государственный кадастр экономических характеристик (конкретных значений) удельного показателя кадастровой стоимости за 1 кв. м. и общей кадастровой стоимости 145 земельных участков и исключении этих сведений из государственного кадастра. Решением суда требования удовлетворены частично: признано незаконным внесение в кадастр сведений в отношении 127 участков; Управлению предписано исключить их из кадастра за период с 27.12.2007 по 30.11.2008; в остальной части требований отказано. Апелляционный суд решение в части удовлетворения требований отменил и в этой части в удовлетворении требований отказано, в остальной части решение оставил без изменения. ФАС округа оставил постановление апелляционной инстанции в силе. Земельные участки, принадлежащие ОАО на праве собственности либо находящиеся у него в постоянном бессрочном пользовании, расположены в черте города, где в 2007 году выполнялись работы по государственной кадастровой оценке земельных участков. Заказчиком работ выступала администрация города, исполнителем являлось ФГУП. Письмом Роснедвижимости от 04.12.2007 указано, что оно проверило подготовленный ФГУП отчет от 27.11.2007 об определении кадастровой стоимости земельных участков муниципального образования и согласовало результаты оценки. Правительство области Постановлением от 19.12.2007 утвердило результаты государственной кадастровой оценки земель населенных пунктов города в границах кадастрового района в соответствии с приложением, состоящим из таблицы средних удельных показателей кадастровой стоимости земель по 15 видам разрешенного использования. Эти показатели определены в рублях за 1 кв. м. Это Постановление было опубликовано в печатном издании 25.12.2007. Управление 27.12.2007 внесло в государственный кадастр сведения об удельных показателях кадастровой стоимости конкретных участков, относящихся к району, на основании сведений отчета. При этом показатели по 127 спорным участкам не совпали с показателями, утвержденными Постановлением от 19.12.2007, что непосредственно отразилось на указанной в государственном кадастре кадастровой стоимости этих участков, исчисляемой путем умножения площади участка на удельный показатель кадастровой стоимости. Спустя год показатели, внесенные Управлением в кадастр 27.12.2007, были утверждены для каждого из 127 участков Постановлением правительства области от 26.11.2008, которым были внесены изменения в Постановление от 19.12.2007. ОАО указало, что взятые из отчета показатели по конкретным участкам до их утверждения в установленном порядке Постановлением от 26.11.2008 не могли быть внесены в кадастр и применяться в 2008 году для расчета земельного налога. Управление ссылалось на то, что утверждение Постановлением от 19.12.2007 результатов государственной кадастровой оценки земель в виде средних удельных показателей, исчисленных на основании показателей конкретных участков, подвергавшихся оценке и отраженных в отчете, означает, что таким образом состоялось утверждение кадастровой стоимости всех земельных участков, исходя из которых определялись средние удельные показатели. Суд первой инстанции признал, что Постановлением от 19.12.2007 в первоначальной редакции была утверждена стоимость 1 кв. м. для участков, находящихся в соответствующем кадастровом квартале, в зависимости от вида разрешенного пользования, что отвечает требованиям п. 2 ст. 66 ЗК РФ. Поэтому определение кадастровой стоимости конкретного участка согласно Постановлению от 19.12.2007 должно осуществляться путем умножения площади участка на удельный показатель кадастровой стоимости, который определяется по таблице приложения с учетом расположения участка и вида разрешенного пользования. Между тем согласно кадастровым выпискам размер кадастровой стоимости 127 участков был определен исходя из внесенных в кадастр удельных показателей, не совпадающих со средними удельными показателями, утвержденными Постановлением от 19.12.2007. Суд пришел к выводу о внесении 27.12.2007 Управлением в государственный кадастр недостоверных сведений по этим участкам. Суд апелляционной инстанции исходил из того, что земельное законодательство не предусматривает утверждения исполнительным органом власти субъекта РФ кадастровой стоимости каждого земельного участка. При этом оно различает утверждение им государственной кадастровой стоимости земель и последующее внесение органом кадастрового учета в государственный кадастр сведений об экономических характеристиках участков, в том числе их кадастровой стоимости. Согласно Административному регламенту Роснедвижимости по исполнению государственной функции «Организация проведения государственной кадастровой оценки земель», утвержденному Приказом Министерства экономического развития и торговли РФ от 28.06.2007 N 215, исполнение этой функции включает такие административные процедуры, как проверка результатов работ по определению кадастровой стоимости земельных участков в субъекте РФ и представление результатов государственной кадастровой оценки органу исполнительной власти субъекта РФ на утверждение; утверждение государственной кадастровой оценки земель органом исполнительной власти субъекта РФ; внесение сведений об экономических характеристиках земельных участков (сведений о кадастровой стоимости земельных участков) в государственный земельный кадастр; разъяснение результатов государственной кадастровой оценки земель. В данном случае результаты государственной кадастровой оценки земель населенных пунктов были утверждены Постановлением от 19.12.2007. Поэтому последующие действия Управления по выполнению иной административной процедуры — внесению в кадастр сведений о кадастровой стоимости участков — являлись правомерными, что подтверждается, в том числе, особым порядком доведения до сведения налогоплательщиков кадастровой стоимости участков, предусмотренным п. 14 ст. 396 НК РФ. Спор в отношении 127 участков касался не методологии и последовательности осуществления государственной кадастровой оценки земель, а установления нормативного основания такого показателя, как кадастровая стоимость участков, с которой связаны различные правовые последствия для правообладателей, прежде всего плата за землю. Формами платы за использование земли являются земельный налог (до введения налога на недвижимость) и арендная плата. При этом ст. 390 НК РФ, определяющая налоговую базу по земельному налогу как кадастровую стоимость земельного участка, отсылает к порядку ее определения в соответствии с земельным законодательством. Согласно п. 5 ст. 65 ЗК РФ кадастровая стоимость участка устанавливается для целей налогообложения и в иных случаях, предусмотренных ЗК РФ и федеральными законами. Кадастровая стоимость также может применяться для определения арендной платы за участок, находящийся в государственной или муниципальной собственности. В соответствии с п. 2 ст. 66 ЗК РФ для установления кадастровой стоимости проводится государственная кадастровая оценка земель (за исключением случаев, предусмотренных п. 3 данной статьи, — при расчете кадастровой стоимости в процентах от рыночной стоимости участка). Порядок проведения государственной кадастровой оценки земель устанавливается Правительством РФ. Органы исполнительной власти субъектов РФ утверждают средний уровень кадастровой стоимости по муниципальному району (городскому округу). Правительство РФ Постановлением от 08.04.2000 N 316 утвердило Правила проведения государственной кадастровой оценки земель. Согласно п. п. 1 и 9 Правил на Роснедвижимость возложены функции по организации проведения государственной кадастровой оценки земель, результаты которой вносятся в государственный кадастр. На основании п. 10 Правил органы исполнительной власти субъектов РФ по представлению территориальных органов Роснедвижимости утверждают результаты государственной кадастровой оценки. В период совершения Управлением оспариваемых действий сведения об экономических характеристиках участков в соответствии с п. 4 ст. 17 ФЗ от 02.01.2000 N 28-ФЗ «О государственном земельном кадастре» подлежали внесению в документы государственного земельного кадастра на основании данных государственной кадастровой и иной оценки земель и положений нормативных правовых актов. Таким образом, по итогам государственной кадастровой оценки земель орган исполнительной власти субъекта РФ принимает акт об утверждении ее результатов. В полномочия органов кадастрового учета входит внесение в кадастр результатов государственной кадастровой оценки, утвержденных в установленном порядке органами исполнительной власти субъектов РФ. При этом под утвержденными результатами должны пониматься те показатели, которые непосредственно указаны в обнародованном акте органа исполнительной власти субъекта РФ, а не исходные первичные показатели, применявшиеся для расчета включенных в такой акт итоговых цифр. В данном случае правительство области Постановлением от 19.12.2007 утвердило результаты государственной кадастровой оценки земель в границах кадастрового района в виде таблицы конкретных значений средних удельных показателей кадастровой стоимости земель в кадастровых кварталах по 15 видам разрешенного использования, исчисленных в рублях за 1 кв. м. Никаких иных характеристик в качестве результатов государственной кадастровой оценки земель правительство области в этом Постановлении не утверждало. Поэтому суд первой инстанции правомерно признал незаконным внесение 27.12.2007 в государственный кадастр удельных показателей кадастровой стоимости, не утвержденных в установленном порядке, и определенного исходя из них размера кадастровой стоимости 127 участков. Правильными являются также выводы о том, как в 2008 году следовало определять кадастровую стоимость конкретных участков, которая подлежала внесению в государственный кадастр и использованию в целях налогообложения на основании результатов государственной кадастровой оценки, утвержденной Постановлением от 19.12.2007. Президиум ВАС РФ отменил постановления апелляционной и кассационной инстанций, оставив в силе решение суда первой инстанции.

Постановление от 21 сентября 2010 г. N 1379/10

Академия экономической безопасности МВД РФ обратилась с иском к Росимуществу и Управлению ФСКН о признании недействительным зарегистрированного в ЕГРИП за Управлением ФСКН права оперативного управления федеральным имуществом (учебным корпусом и зданием общежития) и о признании этого права за истцом; а также об обязании Росимущества исполнить Указ Президента РФ от 11.03.2003 N 306 «Вопросы совершенствования государственного управления в РФ», изданные в его исполнение Распоряжение Правительства РФ от 24.04.2003 N 509-р и Распоряжение Минимущества РФ от 30.12.2003 N 7438-р: внести в реестр федерального имущества запись о закреплении спорного имущества на праве оперативного управления за истцом. Решением суда в иске отказано. ФАС округа решение оставил без изменения. На основании Постановления Правительства РФ от 18.07.1996 N 839 создана Академия налоговой полиции ФСНП РФ. Приказом ФСНП РФ от 04.08.1998 N 269 в Пятигорске и Уфе образованы филиалы академии. Распоряжением Кабинета Министров Республики Башкортостан от 23.04.1999 N 388-р в связи с передислокацией войсковой части и в целях эффективного использования федерального недвижимого имущества на баланс Управления ФСНП был передан комплекс зданий для размещения филиала академии. Указом Президента РФ от 11.03.2003 N 306 с 01.07.2003 ФСНП РФ упразднена; здания, сооружения, материально-техническая база и иное имущество упраздняемых федеральных органов налоговой полиции (кроме Академии налоговой полиции) передано Госнаркоконтролю РФ (правопредшественнику ФСКН). Правительству РФ пору чено решить вопрос о преобразовании в установленном порядке Академии налоговой полиции в образовательное учреждение МВД РФ. Приказом МВД РФ от 12.09.2003 N 727 Академия налоговой полиции ФСНП с 01.07.2003 переименована в Академию экономической безопасности МВД РФ. Минимущество Республики Башкортостан Приказом от 30.09.2003 N 1044 закрепило спорное имущество на праве оперативного управления за Управлением Госнаркоконтроля (право зарегистрировано 24.10.2003). Распоряжением от 30.12.2003 N 7438-р Минимущество РФ закрепило спорное имущество за академией. В соответствии с п. 1 ст. 299 ГК РФ право хозяйственного ведения или право оперативного управления имуществом, в отношении которого собственником принято решение о закреплении за унитарным предприятием или учреждением, возникает у этого предприятия или учреждения с момента передачи имущества, если иное не установлено законом и иными правовыми актами или решением собственника. В обоснование иска академия указала на то, что право оперативного управления возникло у нее в силу распоряжения Минимущества РФ от 30.12.2003 N 7438-р, изданного во исполнение распоряжения Правительства РФ от 24.04.2003 N 509-р. Между тем Распоряжение N 7438-р в части передачи спорных объектов в оперативное управление академии признано недействительным вступившим в законную силу решением арбитражного суда от 26.05.2008. Распоряжение Правительства РФ от 24.04.2003 N 509-р не содержит указания о передаче какого-либо имущества в оперативное управление академии. Таким образом, истец не доказал возникновения у него права на спорное имущество, а следовательно, наличие права на оспаривание зарегистрированного за другим лицом права оперативного управления этим имуществом. Президиум ВАС РФ оставил судебные акты по делу без изменения.

Постановление от 7 сентября 2010 г. N 4037/10

Индивидуальный предприниматель Г. обратился с иском к ООО о взыскании долга и пеней по договору аренды. Решением суда в иске отказано. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты без изменения. Судебные акты мотивированы тем, что на момент заключения договора аренды переход права собственности Г. на объект аренды не был зарегистрирован в установленном законом порядке, а, следовательно, у него отсутствовали полномочия по распоряжению им. Между Г. (арендодатель) и ООО (арендатор) 24.01.2008 подписан договор аренды нежилых помещений сроком с 24.01.2008 по 24.01.2011. Помещения по акту приема-передачи от 24.01.2008 переданы арендатору. Право собственности Г. на помещения, приобретенные по договору купли-продажи от 21.09.2007, заключенному с Комитетом земельных и имущественных отношений, зарегистрировано 20.02.2008, что подтверждается выпиской из ЕГРИП. Договор аренды прошел государственную регистрацию 11.03.2008. Суды исходили из того, что договор аренды подписан сторонами до возникновения у Г. права собственности на сдаваемые им в аренду помещения, а, поскольку в соответствии со ст. 608 ГК РФ право сдачи имущества в аренду принадлежит его собственнику либо лицу, управомоченному законом или собственником сдавать имущество в аренду, договор является ничтожным. То есть суды признали дату подписания сторонами договора аренды моментом его заключения. Однако согласно п. 3 ст. 433 ГК РФ договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным с момента его регистрации, если иное не установлено законом. П. 2 ст. 651 ГК РФ предусмотрена обязательная государственная регистрация договоров аренды недвижимого имущества. Информационным письмом Президиума ВАС РФ от 01.06.2000 N 53 «О государственной регистрации договоров аренды нежилых помещений» определено, что в ГК РФ отсутствуют какие-либо специальные нормы о государственной регистрации договоров аренды нежилых помещений и к таким договорам аренды должны применяться правила п. 2 ст. 651 ГК РФ. П. 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 16.02.2001 N 59 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» установлено, что при отсутствии государственной регистрации договор аренды недвижимого имущества является незаключенным. Между тем в договоре аренды стороны предусмотрели, что он вступает в силу с момента его государственной регистрации, то есть он вступил в силу с 11.03.2008. Принимая во внимание, что на момент регистрации договора арендодатель являлся собственником арендуемых помещений, сторонами определен момент вступления в силу договора и период с даты подписания договора до его регистрации в расчет задолженности по арендной плате не включается, договор следует признать заключенным в полном соответствии с законодательством. Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты по делу и иск удовлетворил.

Постановление от 7 сентября 2010 г. N 2255/10

ОАО «К.» обратилось с иском к ОАО «М.» о взыскании задолженности за оказанные услуги по договору на отпуск воды и прием сточных вод и процентов за пользование чужими денежными средствами. Решением суда иск удовлетворен. Суд признал договор незаключенным, но пришел к выводу о том, что отсутствие договора не освобождает ответчика от оплаты фактически оказанных услуг водоснабжения и водоотведения в силу ст. ст. 544, 781 ГК РФ. Апелляционный суд решение отменил, в иске отказал, поскольку истец не являлся законным владельцем оборудования, необходимого для исполнения услуг по подаче воды и приему сточных вод ввиду признания недействительным договора аренды имущества коммунальной инфраструктуры решением арбитражного суда. ФАС округа оставил Постановление апелляционной инстанции без изменения. Истец ссылается на вступление в законную силу решения суда только 11.01.2009 и полагает, что с 01.03.2008 (даты передачи ему муниципального имущества) до 11.01.2009 договор аренды был действующим, порождающим права и обязанности обеих сторон. Правовыми основаниями для владения и пользования муниципальным имуществом с 11.01.2009 по 31.05.2009, по его мнению, являлись соглашения о приеме-передаче имущества от 11.01.2009 и от 30.04.2009, заключенные с Департаментом муниципального имущества, и акт от 31.05.2009 о его возврате. К тому же истец являлся добросовестным владельцем арендованного имущества — вносил арендные платежи департаменту и осуществлял сбор денежных средств с потребителей услуг по тарифам, установленным регулирующим органом. ООО «К.» полагает, что факт признания договора аренды муниципального имущества недействительным не свидетельствует об отсутствии у него права на осуществление деятельности по оказанию услуг водоснабжения и водоотведения, так как законодатель не связывает статус организации водопроводно-канализационного хозяйства с конкретными правовыми основаниями владения соответствующими сетями (право собственности, хозяйственного ведения или аренды). В п. 1 Правил пользования системами коммунального водоснабжения и канализации в РФ, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 12.02.1999 N 167, понятие «организация водопроводно-канализационного хозяйства» определено как предприятие, осуществляющее отпуск воды из системы водоснабжения и (или) прием сточных вод в систему канализации и эксплуатирующее эти системы. Суд апелляционной инстанции, исходя из данного определения, указал на наличие такого статуса у истца на основании договора аренды муниципального имущества, однако отметил, что этот договор решением арбитражного суда от 24.06.2008 признан недействительным вследствие признания недействительными публичных торгов. В связи с этим суд, ссылаясь на ст. 2 ГК РФ, которая устанавливает, что предпринимательская деятельность является деятельностью, направленной на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, пришел к выводу об отсутствии у истца законных оснований для использования водопроводно-канализационного хозяйства (муниципального имущества) в отношениях с третьими лицами с целью извлечения прибыли. Суд отметил также отсутствие доказательств передачи водопроводных и канализационных устройств ООО «К.» и эксплуатацию их им в установленном законом порядке. В силу ст. ст. 544, 548, 781 ГК РФ оплата энергии (воды), услуг по приему сточных вод производится за фактически принятое количество энергии, оказанные услуги в соответствии с данными их учета. Признание судом недействительным договора аренды муниципального имущества по другому делу при установлении по настоящему делу факта оказания ООО «К.» в спорный период с использованием этого имущества услуг водоснабжения и водоотведения и частичной оплаты компанией этих услуг не может отрицательно влиять на право организации водопроводно-канализационного хозяйства требовать оплаты оказанных услуг в полном размере. Суд апелляционной инстанции необоснованно не учел подписанные ответчиком акты выполненных работ от 31.10.2008, от 30.11.2008, от 31.12.2008, от 31.01.2009 и акт сверки взаимных расчетов по состоянию на 31.12.2008, на которые сослался суд первой инстанции. Вывод суда апелляционной инстанции о составлении этих актов в период, когда ООО «К.» знало о признании договора аренды недействительным, не связан с его правом на взыскание стоимости фактически оказанных услуг. Суды первой и апелляционной инстанций не устанавливали факта оказания услуг водоснабжения и водоотведения в спорный период иным лицом. Вывод суда кассационной инстанции о праве ООО «К.» требовать применения последствий недействительности сделки (договора аренды муниципального имущества) в целях возмещения расходов по оказанию услуг водоснабжения и водоотведения также является ошибочным, поскольку признание недействительным этого договора не влияет на оценку фактических отношений сторон по оказанию услуг. Президиум ВАС РФ отменил постановления апелляционной и кассационной инстанций, оставив в силе решение суда первой инстанции.

Постановление от 7 сентября 2010 г. N 2715/10

Адвокатское бюро обратилось с иском к сельскохозяйственному производственному кооперативу о взыскании штрафа на основании соглашения об оказании юридической помощи. Кооператив обратился со встречным иском о признании недействительным (ничтожным) п. 5.4 соглашения. Решением суда иск адвокатского бюро удовлетворен, встречный иск оставлен без удовлетворения. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты в силе. Между адвокатским бюро и кооперативом 04.08.2008 было подписано соглашение об оказании юридической помощи, согласно которому бюро приняло на себя обязанности, связанные с взысканием дебиторской задолженности с опытно-производственного хозяйства, а кооператив — оформить и выдать исполнителю либо указанному им лицу соответствующую доверенность и оплатить услуги исполнителя. Размер и порядок оплаты, а также ответственность сторон предусмотрены в разделе 5 соглашения. За выполнение поручения на оказание юридических услуг кооператив уплачивает исполнителю вознаграждение в размере 7% от выплаченной должником суммы (п. 5.1). В случае расторжения договора кооперативом или совершения им действий (бездействия), влекущих за собой невозможность исполнения поручения (в том числе отказ от иска, отзыв доверенности), он обязан выплатить исполнителю 200000 руб. штрафа (п. 5.4). В обоснование иска бюро указало, что во исполнение условий соглашения им оказаны услуги по изучению представленных кооперативом документов, подготовлено и подано в арбитражный суд заявление о включении в реестр требований кредиторов задолженности хозяйства перед кооперативом в размере 1284078 руб. Однако к заявлению не было приложено свидетельство о государственной регистрации юридического лица, в связи с чем суд оставил заявление без движения. Запросы исполнителя о предоставлении копии свидетельства о государственной регистрации оставлены кооперативом без ответа. По мнению бюро, это является бездействием. Арбитражный суд возвратил заявление кооператива о включении задолженности в реестр требований кредиторов. Бюро расценивает поведение кооператива как влекущее невозможность исполнения договора. Обращаясь со встречным иском, кооператив указал, что закрепленное в спорном пункте положение о начислении штрафа в случае его отказа от договора является ничтожным как противоречащее п. 1 ст. 782 ГК РФ. Кооператив отметил, что в связи с достигнутой договоренностью с руководством хозяйства о внесудебном урегулировании спора он перестал нуждаться в оказываемых услугах и в соответствии с данной нормой письмом от 21.08.2008 уведомил бюро о прекращении договорных отношений и об отмене выданных им доверенностей. Суды исходили из того, что п. 5.4 соглашения не содержит условия, запрещающего кооперативу отказаться от исполнения договора. Как отметили суды, неустойка в силу ст. 329 ГК РФ является не только мерой ответственности, но и способом обеспечения исполнения обязательства. В спорном пункте стороны предусмотрели возможность применения штрафных санкций в качестве способа обеспечения исполнения обязательства в случае реализации кооперативом своего права на досрочный отказ от договора, что не противоречит правовой природе неустойки. Этот вывод не может быть признан обоснованным. Согласно п. п. 1 и 4 ст. 421 ГК РФ юридические лица свободны в заключении договора, условия которого определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами. Ст. 782 ГК РФ закрепляет право заказчика и исполнителя на односторонний отказ от исполнения договора возмездного оказания услуг и условия, при которых он допускается. Согласно п. 1 этой статьи условием отказа заказчика от исполнения обязательств по договору является оплата исполнителю фактически понесенных им расходов. Из смысла данной нормы следует, что отказ заказчика от исполнения договора возможен как до начала исполнения услуги, так и в процессе ее оказания. Поскольку право сторон (как исполнителя, так и заказчика) на односторонний отказ от исполнения договора императивно установлено ст. 782 ГК РФ, оно не может быть ограничено соглашением сторон. Согласно п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения. В соответствии со ст. 180 ГК РФ недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части. Следовательно, п. 5.4 соглашения, ограничивающий право заказчика на расторжение договора, в соответствии со ст. 168 ГК РФ является ничтожным. Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты по делу и в иске адвокатского бюро отказал, встречный иск удовлетворил.

——————————————————————