Для сегодняшней России — страны, продолжительное время находящейся на пути серьезных экономических преобразований, страны, которая вот уже 10 лет худо — бедно живет по законам рыночной экономики, где в ходу большинство схем и последних наработок в организации и ведении деловой активности в условиях рынка, офшорный бизнес не является «терра инкогнита», чем-то необычным и неслыханным. Еще 8 — 10 лет назад этим можно было кого-то удивить, сегодня же практика использования офшорных компаний и ведение операций с вовлечением налоговых гаваней — обычное, каждодневное дело для тысяч российских предприятий и бизнесменов. Свою роль здесь сыграло и то, что российские предприниматели сравнительно быстро почувствовали всю выгодность использования механизмов офшорных центров для оптимизации собственных, прежде всего финансовых дел.
Развитие офшорного сектора мировой экономики на данном этапе все более отчетливо характеризуется двумя в целом разнонаправленными тенденциями: с одной стороны, небывалым размахом процессов «офшоризации», с другой, ужесточением борьбы с офшорными центрами со стороны промышленно развитых государств и международных финансовых институтов. Промышленно развитые страны на сегодняшний момент крайне негативно настроены в отношении практики использования мировых офшорных центров своими резидентами. В целях снижения негативного эффекта этой практики они принимают соответствующие законы, ужесточающие контроль за движением капиталов через свои границы и в значительной степени ограничивая возможности различных типов офшорных компаний.
Но не только зарубежные офшорные центры, среди которых первое место принадлежит Кипру в силу существования между нашими странами еще с советских времен одного из самых либеральных договоров об избежании двойного налогообложения, привлекают внимание российских бизнесменов. С середины 1990-х гг. было положено начало развитию внутренних офшоров в самой России.
Наличие офшорных территорий внутри государства, не являющегося зоной льготного налогообложения, — не такая уж редкость. Напротив, существует немало примеров, когда офшорные зоны создаются в отдельных областях, штатах, городах даже таких государств, которые заслуженно пользуются репутацией стран с жесткой налоговой системой. В этой связи стоит упомянуть внутренние офшоры США — штаты Делавэр, Неваду и Вайоминг, внутренние офшоры Швейцарии — кантоны Нематель, Фрибург и Цуг, внутренние офшоры Великобритании — острова Мэн, Гернси и Джерси, португальский остров Мадейру, малайзийский Лабуан, итальянский городок Кампионе и пр.
Деятельность по созданию особых экономических зон различного типа была начата еще в СССР в период перестройки, когда в конце 1980-х гг. весьма популярны были различные идеи о заимствовании зарубежного экономического опыта и перенесения его на отечественную почву. Первой «ласточкой» в этом деле стало Постановление Совмина СССР декабрьское 1988 г. N 1405, а законодательно идеи были закреплены в 1990 г. Законом СССР «Об основах экономических отношений» и Указом Президента «Об иностранных инвестициях в СССР». Союзная программа зонирования не была осуществлена в силу различных причин и обстоятельств, и в реальности созданием особых зон занималось уже российское правительство после распада СССР, в период проведения рыночных реформ. Законодательной базой зонирования послужили законодательные акты 1991 г. Закон РФ «Об иностранных инвестициях в РСФСР» от 4 июля 1991 г. N 1545-1 и Указ Президента РСФСР «О либерализации внешнеэкономической деятельности в РСФСР» от 15 ноября 1991 г. N 213, но особенное значение имел Указ Президента РФ «О некоторых мерах по развитию свободных экономических зон на территории Российской Федерации» от 4 июня 1992 г. N 548 (в ред. от 16 мая 1997 г.).
Создание зон собственно офшорного типа в России приходится уже на середину 1990-х гг., старейшими из них являются учрежденные в 1994 г. зона экономического благоприятствования «Ингушетия» и зона льготного налогообложения в Республике Калмыкия. Позже возникли внутренние офшоры в Алтайском крае (СЭЗ «Алтай», ЭЭР «Алтай», г. Барнаул), Республике Бурятия, городах Центральной России — Углич, Курск, Шаховском районе Московской области, районах Новгородской и Калужской областей и пр. За прошедшие годы все эти центры прошли различный путь развития, некоторые так и не стали полноценно функционирующими, в деятельности других наблюдались много нарушений федерального законодательства и даже элементы криминальной активности, по причине чего они были ликвидированы. Наибольшую известность получили офшорные зоны Ингушетии, Калмыкии и Алтая: здесь в максимальной степени получило развитие офшорное законодательство, а также офшорная практика.
ЗЭБ «Ингушетия» была учреждена Постановлением Правительства РФ от 19 июня 1994 г. N 740, в соответствии с которым ингушскому правительству предоставлялась бюджетная ссуда в размере налогов, которые уплачивались предприятиями, зарегистрированными на территории Ингушетии. Таким образом, республиканскому руководству была предоставлена полная свобода в вопросах взимания налогов с зарегистрированных в ЗЭБ предприятий, причем эта свобода распространялась не только на местные, но и на федеральные налоги. В последующие годы Ингушетия стала своеобразной черной дырой, в которую устремились бюджетные деньги многих российских регионов, прежде всего соседних с республикой Ставропольского и Краснодарского краев. Предприятия из этих регионов, стремясь в максимальной степени уйти от налогов, регистрировались в Ингушетии (разумеется, их основное место деятельности находилось по их прежнему адресу, там, где и ранее базировалось производство и где они извлекали свои доходы), а бюджеты российских краев и областей недосчитывались солидных сумм в течение всех 5 лет существования ЗЭБ «Ингушетия». Такая ситуация в конечном итоге перестала устраивать Центр, и в начале 1999 г. льготы по федеральным налогам были упразднены. Эта мера в сочетании с общей тенденцией бегства капиталов из России после памятного августовского кризиса 1998 г. и крайней нестабильностью в Северо — Кавказском регионе явилась приговором для ингушского офшора: инвесторы практически полностью потеряли интерес к этому территориально — экономическому образованию. Однако свои плоды для экономики северокавказской автономии существование офшора все же принесло: уже в первый год существования ЗЭБ бюджет Ингушетии получил более 500 млрд. рублей доходов от зарегистрированных компаний. Однако общий итог деятельности ингушского офшора оказался, скорее, негативным, что связано с большими потерями для федерального бюджета и бюджетов регионального уровня, а также существенной криминализацией финансового сектора Ингушетии. По мнению многих экспертов, такое положение вещей явилось слишком высокой ценой за модернизацию хозяйственной системы одного из 89 субъектов Российской Федерации.
Более успешным оказался опыт функционирования офшорной зоны в Калмыкии. Режим льготной зоны здесь действует также начиная с 1994 г., с момента вступления в силу местного Закона «О предоставлении налоговых льгот отдельной категории налогоплательщиков». Относительный успех калмыцкого офшора можно объяснить тем, что с самого начала он был сориентирован на полную легальность своей деятельности. Калмыкия не предлагала своим клиентам льгот по федеральным налогам (что весьма охотно делали другие внутренние российские офшоры, зачастую без всякого согласования с федеральной властью), ставка же была сделана на существенное снижение региональных и местных налогов, что является вполне правомерным в рамках республиканского законодательства. Ставка на легальность бизнеса окупилась сполна: инвесторы были привлечены возможностью получения льгот по налогообложению не вступая в конфликт с федеральными налоговыми органами и валютным контролем. Результатом этого стала регистрация ежегодно в калмыцком офшоре более тысячи новых компаний, несмотря на весьма высокий регистрационный взнос. Офшорная зона в Калмыкии продолжает свою деятельность и сегодня. И хотя после августовского кризиса наблюдался некоторый спад, ныне здесь по-прежнему предоставляются льготы для банков и инвестиционных компаний, оказывается содействие при получении соответствующих специализированных лицензий, накоплен богатый опыт в связи с лицензированием отдельных видов деятельности.
Еще одним примером относительно успешного развития внутреннего российского офшора можно считать эколого экономический район «Алтай», существующий с 1997 г. ЭЭР был учрежден в соответствии с Законом Республики Алтай «О совершенствовании правовой и экономической основ функционирования эколого — экономического района «Алтай». ЭЭР отличает проработанная правовая база регулирования предпринимательской деятельности, наличие пакета корпоративных услуг, отвечающих требованиям международных стандартов. В своем развитии алтайский офшор активнейшим образом использовал опыт Калмыкии, однако условия, предлагаемые им, более либеральны и содержат в т. ч. льготы по НДС, правомерность которых по большому счету весьма сомнительна, поскольку взимание НДС является прерогативой федеральных налоговиков. ЭЭР был учрежден незадолго до августовского кризиса 1998 г., помешавшего полномасштабной реализации всех идей, заложенных в данном проекте. Однако на сегодняшний день наблюдается некоторое оживление деловой активности в регионе в целом, в т. ч. и в деятельности офшора в частности.
Остальные офшорные территории получили еще меньшее развитие. Все они вышли на арену в 1997 — 1998 гг., в преддверии кризиса, что незамедлило сказаться на их развитии, когда, по сути, в самом начале их функционирования возникли колоссальные сложности. Среди молодых офшоров следует упомянуть также Угличский муниципальный округ, представляющий весьма широкий спектр льгот, в т. ч. впервые в российской практике предполагающий льготы и для физических лиц (подобно респектабельным европейским офшорам Андорры и Монако). Однако пока о каких-то серьезных успехах и значимых результатах говорить не приходится.
Во многом трудности на пути внутренних российских офшоров объясняются и изменением отношения к ним со стороны федеральных властей. Если на начальном этапе центральное правительство всячески поддерживало практически любые региональные инициативы по учреждению и развитию особых экономических зон, то в последнее время ситуация претерпела кардинальное изменение. Связано это с двумя факторами. Во-первых, уже неоднократно упоминавшийся августовский кризис 1998 г. обострил и без того злободневную проблему бегства капиталов из России, чему во многом способствовало использование офшорных структур (в т. ч. и внутренних офшоров, например, Ингушетии). Стараясь всеми силами пресечь подобную негативную практику, Минфин, Центробанк и налоговая служба объявили настоящую войну офшорам, что не могло не сказаться и на развитии внутренних зон льготного налогообложения. Во-вторых, общая тенденция в мире — ужесточение контроля за офшорными центрами и зарегистрированными в них компаниями — повлекла за собой усиление давления на российское руководство со стороны международных финансовых институтов и экономических организаций, требующих большей прозрачности в деятельности российских предпринимательских структур. Можно назвать и третью причину: внутренние офшоры не дали того быстрого эффекта, на какой рассчитывали руководство страны и их создатели. К сожалению, в 1990-е гг. такой подход был незаменимым атрибутом экономической политики в России сверху донизу: безосновательное упование на быстрый эффект от каких-то несложных или недостаточно проработанных решений и мер, а затем, как следствие, — разочарование в этих механизмах и полное их отрицание.
Неудачи первых офшорных зон России произошли по многим причинам, и не только их собственная негативная практика и недоброжелательное отношение со стороны федерального центра (что во многом явилось следствием подозрительного отношения к офшорным финансовым операциям в России со стороны международных финансовых институтов и экономических организаций, поспешивших включить Россию в черные списки стран, поощряющих отмывание грязных денег и прочие экономические преступления) являются здесь определяющими. Вместе с тем опыт их функционирования показал, что в России продолжается формирование сложно структурированного и все более дифференцирующегося рыночного хозяйства, где отрабатываются многовариантные схемы деловой практики. Опыт этот также показал, что в России идет процесс формирования своеобразного рынка — рынка кооперативных и финансовых услуг на базе льготных налоговых регионов. Пренебрегать этими тенденциями и видеть в них лишь сплошной негатив, на наш взгляд, не следует.
