Как оценить эффективность деятельности подразделений юридической службы Вооруженных Сил Российской Федерации

(Рымашевский В. Н.) («Военно-юридический журнал», 2010, N 5)

КАК ОЦЕНИТЬ ЭФФЕКТИВНОСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

В. Н. РЫМАШЕВСКИЙ

Деятельность Вооруженных Сил Российской Федерации немыслима без опоры на закон. Об этом, цитируя древнеримское высказывание, говорил Президент Российской Федерации В. В. Путин: «Dura lex, sed lex, т. е. закон суров, но это закон. Это значит, что лучшее благо народа — хороший, правильный, сбалансированный законодательный акт» <1>. ——————————— <1> Коммерсант. 2004. 10 июля.

Правовая работа в любой организации напрямую влияет на качество и эффективность выполняемых ею задач и обеспечивает успех деятельности всего коллектива. А трудовую функцию выполняют конкретные работники на своем рабочем месте, выполняя свои трудовые обязанности. На сегодняшний день большое внимание оценке работников уделяется в таких науках, как экономика, теория и практика управления, кадровый менеджмент, социология и психология. Это связано с тем, что человеческий ресурс является одним из факторов трудового процесса. М. И. Магура и М. Б. Курбатова раскрывают данное понятие следующим образом: «Оценка работы персонала — это процесс сбора, анализа и оценки информации о том, как работники выполняют порученную работу, и выяснение того, в какой степени их рабочее поведение, рабочие показатели и индивидуальные характеристики отвечают установленным требованиям» <2>. ——————————— <2> Борисова Е. А. Оценка и аттестация персонала. СПб.: Питер, 2003. С. 6.

Близкой по смыслу является точка зрения Р. З. Закирова и Н. М. Комаровой, согласно которой «оценка — это информация об уровне профессиональной подготовки персонала, соответствии занимаемой или планируемой должности работника, о степени развития деловых и личностных качеств, а также о результатах практической или учебной деятельности, основанная на сравнительном анализе конкретных показателей оцениваемого с нормативными требованиями» <3>. ——————————— <3> Анисимов В. М. Кадровая служба и управление персоналом организации: Практическое пособие кадровика. М.: ЗАО «Изд-во «Экономика», 2003. С. 150.

Но как оценить юрисконсульта? Особенность работы юрисконсульта (помощника по правовой работе) в воинской части заключается в том, что он должен быть одной из ключевых фигур армейской жизни. Ни одно из организационных, кадровых, а уж тем более правовых, решений командир не должен принимать без юридической экспертизы и визы юрисконсульта. В связи с этим заслуживают детальной регламентации вопросы о содержании деятельности военного юрисконсульта в названной области, основной ее цели, методике ее организации и регулирования, критериях оценки ее качества и эффективности. В настоящее время отсутствуют критерии эффективности деятельности военного юрисконсульта. Как подметил М. Айзин, «теперь никакой подпорки, например в виде правительственного документа о правах и обязанностях юридической службы, не существует. Поэтому единственным стержнем, который удерживает самого юриста в правовом поле, является его совесть, профессионализм, желание и умение доказать свою правоту» <4>. ——————————— <4> Айзин С. М. Юридическая служба: движение вперед или вспять? // Журнал российского права. 2000. N 3. С. 124.

В свое время И. С. Соколов отмечал, что «правовая работа в народном хозяйстве, будучи важным элементом правового регулирования, требует четкой организации и, следовательно, управления» <5>. При этом он выделял две стороны управления правовой работой: 1) упорядочивающее воздействие, направленное на установление и поддержание определенного порядка в правоорганизующей деятельности объектов управления; 2) обеспечение совершенствования правоорганизующей деятельности хозорганов с целью усиления ее влияния на повышение экономической эффективности общественного производства <6>. Указанные направления управления правовой работой выделялись в период, когда Министерство юстиции осуществляло методическое руководство правовой работой на предприятиях. ——————————— <5> Соколов И. С. Роль межотраслевого методического руководства в организации и совершенствовании правовой работы // Правовая работа в условиях перестройки. М., 1989. С. 134. <6> Там же.

В настоящее время методическая роль Министерства юстиции в управлении правовой работой отсутствует, хотя в нынешних социально-экономических условиях была бы очень актуальна. По мнению автора, необходимо определить критерии эффективности обеспечения деятельности подразделений юридической службы, которые в конечном итоге будут критериями эффективности деятельности самих подразделений юридической службы, поскольку преследуют одну цель — верховенство закона в деятельности организаций, воинских частей. Система оценки, действующая в любой организации, призвана повысить эффективность деятельности всех ее сотрудников. Говоря о критерии, мы исходим из следующего определения: «Критерий — это такие характеристики работы и рабочего поведения, которые, по мнению квалифицированных наблюдателей, составляют необходимые «стандарты совершенства», которых необходимо достигнуть, чтобы как организация, так и индивид могли реализовать свои цели» <7>. ——————————— <7> Стандарты совершенства или разработка критериев оценки деятельности персонала Л. Шныренкова «Управление персоналом».

С научной точки зрения «критерий» — это мерило оценки, суждения <8>. ——————————— <8> Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2007. С. 307.

Проще говоря, критерии — это те показатели, те характеристики (рабочие, поведенческие, личностные), основываясь на которых, можно судить о том, насколько хорошо работник выполняет свою работу. Применительно к теме статьи попытаемся выделить группы критериев, разделив их по разным основаниям.

Общеорганизационные и специализированные критерии. Общеорганизационные или корпоративные: наличие и соответствие им одинаково для всех сотрудников. Например: качество, своевременность, полнота выполнения обязанностей и др. Критерии, соответствующие определенному рабочему месту, виду деятельности (или специализированные). Эта группа критериев чрезвычайно важна для военных юрисконсультов, поскольку для каждой юридической должности характерна своя специфика. Количественные и качественные критерии. В зависимости от того, что будет предметом оценки в первую очередь, можно выделить количественные и качественные критерии или показатели эффективности деятельности того или иного сотрудника. Количественные показатели являются наиболее распространенными критериями оценки работы персонала. Это самый понятный, самый объективный и самый прямой способ оценки, при котором сотрудники оцениваются на основе достигнутых результатов. При проведении оценки следует учитывать действие факторов, оказывающих влияние на оцениваемые рабочие результаты. К качественным критериям оценки относят: — качество работы; — индивидуальные характеристики работника. При оценке личных качеств работника на первый план выходят те качества, которые имеют наибольшее значение для достижения высоких результатов: коммуникабельность, личностная зрелость, эмоциональная устойчивость и др. При оценке деловых качеств, как правило, определяется степень проявления у работника качеств, характеризующих его отношение к порученной работе. В первую очередь речь идет о таких качествах, как самостоятельность, ответственность, инициативность, надежность, настойчивость и др. На первый взгляд, основным показателем эффективности деятельности юриста является количество выигранных дел в судах. Однако судебная работа — только часть (хотя и немаловажная) деятельности сотрудника юридической службы любого государственного органа. Кроме того, количество выигранных и проигранных судебных дел не всегда дает объективную оценку качеству работы юриста, поэтому при определении показателей эффективности и результативности необходимо учитывать множество факторов, влияющих на работу и характеризующих ее. Подавляющее большинство судебных дел, в которых принимают участие сотрудники Министерства обороны Российской Федерации, не связаны непосредственно с деятельностью Министерства обороны Российской Федерации как государственного органа или самостоятельного хозяйствующего субъекта, а возникают вследствие причинения вреда (убытков) в результате незаконных действий (бездействия) различных организаций и воинских частей и нередко являются обоснованными. Например, дела, связанные с взысканием выплаты за фактически оказанные работы (услуги), отказом в приватизации жилья, предоставлении жилья, выплаты различных сумм денежных средств, требованием об удовлетворении морального и материального вреда, практически всегда заканчиваются решением о взыскании требуемых сумм, обязании предоставить спорный объект или удовлетворить нарушенное право, изначально являются проигрышными. Удовлетворение подобных исков зачастую не зависит от профессионализма и опыта сотрудника юридической службы. Эффективность в данном случае может определяться процентным снижением размера взысканной суммы к сумме заявленной. Хотя этот показатель также нельзя считать однозначно определяющим, поскольку требуемые истцами суммы компенсации морального и материального вреда часто завышаются ими до невероятных размеров, а судебные органы, как правило, не удовлетворяют исковые требования в полном объеме. Количественные показатели деятельности не позволяют объективно оценить работу юристов, так как не учитывают множества факторов. Количество судебных дел, находящихся в производстве, количество судебных заседаний, количество подготовленных заключений о соответствии (несоответствии) требованиям законодательства исполнительных документов, гражданско-правовых договоров, правовых актов и т. д. не зависят от деловых, профессиональных и личностных качеств юристов. Большое количество судебных дел, находящихся в производстве конкретного сотрудника, еще не говорит о качестве его работы. Нередки случаи, когда Министерство обороны Российской Федерации привлекается в качестве ответчиков или третьих лиц по различным категориям дел, которые никоим образом не затрагивают их интересы и никак не связаны с их полномочиями. Как правило, особой сложности такие дела не представляют, в особенности, если по данной категории дел имеется устоявшаяся судебная практика. Подобные судебные дела в большинстве случаев находятся в производстве сотрудников, имеющих небольшой опыт работы. Судебные дела повышенной сложности (с большими суммами исковых требований, значительным количеством разнообразных документов, которые прямо затрагивают интересы Министерства обороны Российской Федерации и по которым имеется отрицательная судебная практика) находятся в производстве наиболее опытных и квалифицированных сотрудников юридических служб. Следовательно, у сотрудника, имеющего в производстве большое количество судебных дел пониженной сложности (выигрышных), показатели могут быть лучше, чем у сотрудника, в производстве которого находятся дела повышенной сложности. Тем самым данный показатель может исказить объективную картину деятельности конкретного сотрудника. Устранить описанный недостаток можно путем уточнения показателя, характеризующего количество находящихся в производстве судебных дел: дела повышенной и пониженной сложности. Работа юрисконсульта имеет две характеристики: количественную и качественную. Количественные показатели, хотя и не отражают всех особенностей, характеризующих результат деятельности юристов, тем не менее позволяют получить представление об объеме выполняемой ими работы. Количественные показатели являются измеримыми, так как дают конечный результат в числовом выражении, и сравнимыми, поскольку позволяют сравнивать количественные показатели разных сотрудников между собой. С качественными показателями дело обстоит сложнее. Возвращаясь к приведенному выше примеру с выигранными и проигранными делами, можно сказать, что на практике качественная подготовка к рассмотрению дела и профессиональное представление интересов не всегда приводят к положительному результату. По мнению автора, предложить единый качественный показатель, характеризующий степень эффективности работы юристов, невозможно: эта профессия настолько многогранна и ее результаты зависят от такого количества факторов, что необходимо формирование целой системы показателей и методики их применения, с помощью которых можно было бы оценить деятельность сотрудников юридических служб во всех органах Министерства обороны Российской Федерации. Помимо судебной работы сотрудники юридических служб осуществляют правовую экспертизу проектов правовых актов, служебных документов, гражданско-правовых договоров (государственных контрактов) и др. Как оценить качество работы в этих направлениях — например, определить, насколько качественно проведена правовая экспертиза того или иного документа и правомерны ее выводы? Это возможно только после перепроверки соответствующих документов. Однако повторную правовую экспертизу, т. е. проверку документов юристами друг за другом, вряд ли можно считать целесообразной, поскольку здесь будет выполняться двойная работа. Показателем эффективности профессиональной деятельности может служить отсутствие жалоб и удовлетворенных исков о признании незаконными действий (бездействия) или о признании недействительными заключенных договоров. Но и этот показатель в полной мере не выявит качество работы. Не всякое нарушение норм законодательства при производстве правовой экспертизы приведет к возникновению судебного спора и предъявлению жалобы. Кроме того, судебная практика может с течением времени меняться, единство мнений у судебных инстанций по одним и тем же вопросам — явление нечастое, причем единство отсутствует не только у разных инстанций, но и у судей одной инстанции, а иногда даже у одного и того же судьи. В целом можно выделить несколько направлений для определения эффективности работы юридической службы: 1) плановый подход по организации; 2) выполнение личного плана; 3) результативность деятельности; 4) продуктно-ориентированный подход. В первом случае эффективность работы юридической службы оценивается в рамках работы конкретной организации. В случае выполнения перспективного плана организации за определенный период деятельность юридической службы также считается эффективной. Данный подход является самым простым, однако не учитывает реальный вклад юридической службы и юрисконсульта в общий результат. В случае полного и своевременного выполнения или перевыполнения данного плана работа считается эффективной. При применении данного подхода необходимо учитывать, что план работы должен быть объективно выполним специалистом соответствующей квалификации. В противном случае ценность такого планирования с целью оценки эффективности деятельности работника будет низкой. Результативный подход обычно используется в подразделениях юридической службы с большой численностью, в организациях, решающих многоплановые задачи, в целях определения личного вклада специалистов в достижение определенного результата. При данном подходе эффективность оценивается по результатам достижения определенных целей, которое напрямую зависит от качества работы юрисконсульта, например таких, как качественная подготовка к судебным процессам и выигрыш спора по делам, где позиции истца и ответчика практически равновесны, удовлетворение государственным органом жалобы на незаконные действия должностных лиц, своевременное и полное исполнение судебных решений в силу налаженной работы с судебными исполнителями и т. п. Следует отметить, что данный подход стоит применять в качестве дополнительного к другим подходам, поскольку он лишь частично отражает эффективность деятельности юридической службы. Наиболее интересным и объективным, на наш взгляд, является продуктно-ориентированный подход. Этот подход предполагает, что работа юрисконсульта разбивается на ряд элементов, пользователями которых являются другие подразделения, непосредственные руководители. Количество и качество таких элементов и будет определять эффективность деятельности в данном случае. Внедрение продуктно-ориентированного подхода возможно лишь после анализа деятельности работы юридической службы путем определения элементов и выработки нормативов (временных, иных) на выполнение того или иного элемента. Например, в рамках применения данного подхода все документы делятся на группы сложности. Можно выделить 3 — 5 категорий сложности документов, определить общие требования к качеству их подготовки, а также время, необходимое на их подготовку. Применительно к договорной работе это может выглядеть следующим образом: договор 5-й группы сложности является типовым и готовится в течение 0,5 — 1 ч, договор 1-й группы сложности — за неделю. Такой подход можно применять не только к договорам, но и к исковым заявлениям, претензиям, консультациям и т. п. Таким образом, система показателей, определяющих эффективность и результативность деятельности юристов в органах Министерства обороны Российской Федерации, должна быть логичной, учитывающей все особенности правовой работы в органе Министерства обороны Российской Федерации, а ее элементы должны оказывать влияние друг на друга. Для построения данной системы необходимо установить ее базовые принципы. Прежде всего, следует определить, будут показатели эффективности и результативности общими для всех юристов Министерства обороны Российской Федерации или станут разрабатываться для каждого сотрудника с учетом его должностного регламента (должностных обязанностей). По мнению автора, эти критерии можно разделить на две группы: — для Главного правового управления Министерства обороны Российской Федерации; — для юристов, проходящих военную службу (работающих) в войсках (силах). При этом критерии для Главного правового управления Министерства обороны Российской Федерации могут быть применимы и для Вооруженных Сил Российской Федерации. Обусловлено это, на мой взгляд, спецификой выполняемых задач. В Главном правовом управлении Министерства обороны Российской Федерации имеется четыре управления: правовой экспертизы, судебной работы, договорное, обеспечения повседневной жизни и деятельности, или «корпоративного права». Вот уже четыре направления для формирования критериев эффективности. В рамках каждого направления можно разработать свои элементы. Например, используя количественные показатели — количество судебных дел, находящихся в производстве, количество судебных заседаний, количество подготовленных документов по судебным делам, количество проверенных договоров и служебных, правовых актов, по которым проводилась правовая экспертиза, — можно оценить нагрузку, которая приходится на отдельного сотрудника, т. е. объем выполняемой работы. По мнению автора, целесообразно разбить эти показатели на группы применительно к направлениям деятельности сотрудников юридической службы: показатели, характеризующие судебную работу, правовую экспертизу проектов правовых актов, гражданско-правовых договоров, служебных документов и т. д. Причем каждое направление деятельности должна отражать своя система показателей. Например, показатели по судебной работе должны оценивать качество подготовленных документов по судебным делам (отражением данного показателя может служить количество возвратов подготовленных документов для доработки и исправления ошибок), соблюдение всех процессуальных сроков, надлежащее представление интересов в судебных органах (участие во всех судебных заседаниях), количество выигранных дел в судах, снижение сумм взыскания в сравнении с заявленными. Показатели, характеризующие качество правовой экспертизы правовых актов и служебных документов, должны отражать соблюдение сроков проведения экспертизы, наличие обоснованного заключения по каждому документу, проверенному юристом. Показатели, характеризующие качество правовой экспертизы гражданско-правовых договоров (государственных контрактов) и документов, связанных с размещением заказов для государственных нужд, должны отражать соблюдение сроков проведения правовой экспертизы, наличие обоснованного заключения (визы) по каждому проверенному документу, наличие обоснованных жалоб, удовлетворенных исков о признании недействительными договоров (государственных контрактов) или иных исков в рамках исполнения договоров (государственных контрактов), основанием для которых послужила некачественная правовая экспертиза. Также необходимо выработать методы, с помощью которых будет оцениваться деятельность каждого сотрудника юридической службы. Предпочтительным является метод балльной оценки. При этом можно использовать методику оценки, предусмотренную для определения победителя при размещении заказов для государственных нужд. Каждому показателю присваивается определенный балл; также применяется система штрафов, когда из общего количества баллов вычитаются баллы в случае выявления недостатков в работе, и система бонусов, когда сотруднику начисляются дополнительные баллы за достижение определенных показателей. На основе вышеуказанной методики вначале по каждой группе определяется наилучший и наихудший результат в баллах. Подсчитываются баллы для остальных, затем результаты суммируются, и в итоге выявляется сотрудник, показавший наилучшие результаты, набравший наибольшее количество баллов. При этом для сотрудников, осуществляющих свою деятельность непосредственно в Главном правовом управлении, необходимо выработать индивидуальные показатели, которые должны зависеть от занимаемой должности, опыта, квалификации, круга обязанностей, определенных должностным регламентом (обязанностями). В данном случае достижение или недостижение установленных показателей будет оцениваться непосредственно начальником юридического подразделения. С одной стороны, такой способ оценки может показаться слишком субъективным, но, с другой стороны, наиболее верную оценку своим подчиненным может дать только руководитель структурного подразделения, который ежедневно и ежечасно взаимодействует с ними. Необходима выработка и иных показателей и методов оценки для того, чтобы выявить сильные и слабые подходы к определению критериев эффективности и результативности деятельности юристов и сформировать такие показатели, которые бы в полной мере отвечали требованиям достоверности и объективности. Все вышесказанное в полной мере характерно для эффективного обеспечения деятельности подразделений юридической службы, с учетом того, что эти подразделения занимаются специфической деятельностью — обеспечением применения норм права.

——————————————————————

Интервью: Слуга закона («Военно-юридический журнал», 2010, N 5)

СЛУГА ЗАКОНА

Б. С. ПОПОВ

Приближается 80-летие бывшего главного военного прокурора генерал-лейтенанта юстиции в отставке Б. С. Попова. Редакция «Военно-юридического журнала» публикует интервью с Борисом Сергеевичем, прекрасным собеседником и талантливым рассказчиком, о его жизни и минувших днях органов военной прокуратуры.

Борис Сергеевич, вы родились 28 мая 1930 г. в селе Лопатино Инжавинского района Тамбовской области в семье колхозного кузнеца. Расскажите, пожалуйста, о своей родине. — По меркам Черноземья Лопатино — село среднее: примерно 200 дворов, расположенных вокруг обширного выгона. В центре большой, с высокой колокольней деревянный храм, огороженный низкой каменной оградой с густыми кустами сирени. Затем одноэтажная кирпичная, под железной крышей, просторная школа-семилетка — бывший барский дом. Следом маленький сельский магазин, по-местному «кооперация». Далее пошли: колхозные конюшня, коровник, свинарник, амбары и другие хозяйственные постройки с колодцем. Затем внушительной площади фруктовый сад с крупной пасекой и четырьмя широкими многолетними липовыми аллеями. Мои предки по мужской линии всегда жили здесь, занимались кузнечным ремеслом и женились на крестьянских девушках из окрестных сел.

Наверняка ваше детство было насыщенным и познавательным, ведь сельская жизнь предполагает раннее взросление и разносторонний опыт… — Да, рассказывать об этом времени жизни можно бесконечно. Остановлюсь на некоторых интересных фактах и наблюдениях, которые обычному городскому жителю в настоящее время не доступны. Занимательная история, например, связана с выбором моего имени. На мои крестины, как водится, на определенный день и час пригласили к накрытым столам родственников и близких сельчан. К этому времени родители, крестные мать и отец должны вернуться из храма уже с крещеным и нареченным младенцем. Священник и псаломщик были на месте, купель с водой и нательный крестик приготовлены, свечи горели. И тут священник, посмотрев в какую-то книжку, объявил, что в этот день можно называть только именем Борис, а другими желательными деревенскими именами — лишь через день-два. Все оторопели, просьбы ни к чему не привели, не помогли и слезы. Священник, ссылаясь на строгие церковные правила, отказался их нарушать. И тогда крестьянский прагматизм возобладал над такой моральной категорией, как имя: гости прибыли, столы с угощением ждут, холодильники отсутствовали, и родители вынужденно дали согласие. Так появился на селе единственный Борис. Мудрые сельские жители сызмальства приучили детей к труду, послушанию и уважению старших, вырабатывая у них терпение и интерес к полезности окружающего. По мере возрастания обязанности расширялись, постепенно росла посильная нагрузка по дому, хозяйству, огороду, давались простые знания о домашних птицах и скоте, крепла дружба с дворовым псом по кличке Валет. Люди вывели породу дворняжек с целью облегчения выживания в трудных природных условиях. Так, Валет обладал уникальным свойством в больших стаях и стадах поочередно находить нашу живность и с моим участием сопровождать их домой. В течение дня наиболее тщательно он охранял палисадник, где бабушка скрупулезно выращивала всевозможные зелень, овощи, на которые куры делали набеги. При этом наших кур пес выдворял сердитым лаем, а от соседских иногда летели перья, но не более того. Особенно нелегко нам давалось загонять с выгона телка. Он внезапно делал такие быстрые пробежки и крутые зигзаги, которые предвидеть и пресекать было трудно, а при отсутствии кнута еще и неожиданные попытки нападения на нас. Отсутствовали у нас вечером лишь хлопоты с курами. Как только солнце садилось, рослый, внушительного вида, с роскошным рыжим оперением петух кукареканьем направлял через лаз пеструю толпу нарядных и крикливых кур на насест. Последним заходил сам. Шел он степенно и важно, с солидной гордостью. Мне же оставалось только закрыть лаз. Надо отметить, что петуха покорно слушалось все его многочисленное семейство. На рассвете бабушка открывала куриный лаз, и первым выходил петух, который зорко осматривался, и только затем по его сигналу высыпали подопечные. Но, по моим наблюдениям, иногда петух вел себя явно неблагородно. Вот он нашел жирного червяка, созвал ближайших кур, а в момент их подхода склевал вкусную находку и ушел. Меня возмущало: как же так — сам их пригласил, а затем коварно обманул! Бабушка доходчиво объяснила, что это нормальное поведение, означавшее: ищите корм здесь, и вы его найдете, а я сам пошел искать другую добычу. Я до сих пор не перестаю поражаться закономерной целесообразности в природе. Натянутые отношения у меня существовали с гусаком. Обычно при моем приближении к его семейству он принимал воинственную позу: вытягивал ко мне шею, злобно шипел, больно щипал мои босые ноги и готовил сильные крылья к нападению. Но в начале весны он становился дружелюбным. А дело в том, что в это время на кухне в закутке бабушка в специальном гнезде усаживала гусыню на яйца. Утром гусак подходил к входной двери и издавал громкий крик. Я открывал дверь, и он через сенцы шел на кухню в закуток к гусыне, которая осторожно сходила со своего места, а он бережно устраивался вместо нее. Гусыня здесь же питалась, пила воду, а затем, немного походив, возвращалась к гнезду и занимала свое место. Гусак же спокойно уходил на улицу. Это пунктуально повторялось в обед и ужин. При этом менялись они на гнезде местами так аккуратно, что никогда яйца поврежденными не оказывались. Великодушные поступки гусака, естественно, вызывали вопрос, почему так же не поступает петух, хотя на яйцах были две наседки. Бабушка объясняла так: у гусака одна гусыня, а у петуха кур много, и он не в состоянии успеть оказывать помощь. Но рыцарское поведение гусака продолжалось только до появления гусят в апреле, и тогда он снова становился злобным и драчливым. В летние месяцы приходилось много и нудно заниматься огородными работами. Вместе с одногодками я участвовал в набегах на сады, огороды, в стычках с мальчишками и других ребячьих проделках, что для деревни испокон веков являлось обычным. Но если в связи с этим поступали жалобы, то дед воспитывал меня своим поясным ремнем времен Первой мировой войны из натуральной кожи толщиной с палец. Этот ремень висел на кухне на почетном месте около икон. На мои слезные причитания, что этот метод наказания осужден знаменитым педагогом Макаренко, дед заявлял, что у того, наверное, времени имелось навалом, как у каждого бездельника, а у него из-за работы нет ни минуты свободной, поэтому разводить канитель со мной ему некогда. С этой педагогической отсталостью деда приходилось мириться, тем более что такого воздействия хватало иногда на полный месяц. В то время в первый класс зачисляли только детей, которым обязательно исполнилось уже восемь лет, поэтому в школу я пошел в 1938 г. Но обрушилось всенародное горе — началась Великая Отечественная война. 23 июня 1941 года вместе с сельчанами на войну ушел мой отец — Сергей Яковлевич Попов. В этом же году он дважды находился в госпиталях из-за контузии и по ранению, по излечении окончил 10-дневные курсы младших командиров, стал сержантом и командиром отделения пулеметчиков. А в апреле 1942 г. погиб подо Ржевом. В селе практически отсутствовали семьи, которые обошла бы такая же трагедия с родными. В народной беде общие несчастья как бы уменьшали душевную боль каждого, что до некоторой степени облегчало глубокое волнение за жизнь фронтовиков. К тому же силы и время уходили для лучшего выполнения лозунга: «Все для фронта, все для Победы». Военное лихолетье накладывало на подростков дополнительные обязанности в колхозе, по дому. Хотелось бы внести ясность в полевой сбор колосков, так как этот вопрос в настоящее время преподносится в пропаганде явно извращенно. Взрослым жителям из-за занятости колхозной и приусадебной работой при подготовке к зиме просто не хватало светлого времени суток собирать малочисленные колоски. А вот мы, младшие школьники, организованно под руководством учителей этим занимались, тем более что учеб ный год в сельской местности начинался 1 октября. Дома нам из мешковины готовили тару, в которую мы собирали потерянный урожай. При этом половину мы под роспись сдавали колхозному кладовщику, а вторую — несли домой. Так что такой сбор колосков не только не запрещался, а, наоборот, поощрялся. Судили же за другие колоски. В связи с нехваткой техники и рабочих рук в процессе уборочной страды оставалась необмолоченной часть зерновых культур, которые связывались в снопы и складывались в копны для зимнего обмолота. Некоторые нечестные жители при помощи ножниц для стрижки овец срезали в заготовленных снопах колоски и тащили домой. Именно это, а не сбор колосков справедливо расценивалось хищением колхозной собственности. Позднее я нашел постановление Пленума Верховного Суда СССР, который рекомендовал судам за подобные хищения, с учетом личностей, семейного положения подсудимых и размера украденного назначать наказание ниже низшего предела, чем определено законом. Так что городскому населению умышленно внедряется в сознание еще одно примитивное, топорно искаженное представление о тогдашней жизни.

Профессию юриста вы выбрали для себя еще в школе? — Путь в юриспруденцию был не таким прямым. Поначалу такой цели не было. В 1945 г. по окончании семилетки очередной председатель колхоза предложил направить меня в район на годичные курсы бухгалтеров с последующей заменой нынешнего, уходящего на пенсию, чему женская половина семьи была рада. Но тут вмешался дед, к которому в кузницу по вопросу ремонта своего старенького велосипеда часто наведывался директор школы. Для деда он являлся самым большим авторитетом. Вот как-то на вопрос деда директор ответил, что внуку лучше окончить десятилетку, а курсы никуда не уйдут. На семейном совете дед об этом и заявил. На робкие возражения домашних, что до десятилетки в районе 7 километров, он веско заметил, что если тропинками и прямиком, то всего только 5, а внук парень крепкий и выносливый. Так был решен вопрос о моей дальнейшей учебе, за годы которой особенно запомнились только зимние хождения в поземку и метели, когда чувствовал себя весьма некомфортно. В остальном же для деревенского юноши было вполне сносно. После 9-го класса в армейском палаточном лагере мы прошли месячный курс подготовки одиночного бойца, медицинскую комиссию и встали на воинский учет. В 1948 г. я получил аттестат зрелости, и тут опять вмешался директор школы. Он внушил деду, что внуку надо учиться дальше, и тот опять согласился. Появился у него и союзник в лице моего крестного отца, брата мамы В. И. Лоева, предложившего жилье. Он работал шофером 1-го класса во 2-м автобусном парке г. Москвы, а к нам приезжал в отпуск отдохнуть. После долгих раздумий и советов знающих людей я решил поступать в юридический институт из-за краткости 4-летнего обучения и наличия военной кафедры. Вступительные экзамены для нас, школьников, являлись трудными, так как фронтовики — а их было много — шли вне конкурса, а еще были квоты для представителей стран народной демократии и наших союзных республик. Так что для учащихся конкурс превышал 10 абитуриентов на одно место.

При таких условиях только недюжинные способности и знания могли обусловить ваше поступление в вуз. Тяжело пришлось? — После диктанта и сочинения произошел серьезный отсев поступающих, я получил лучшие оценки, что вселило уверенность. Конечно, в этом была заслуга нашего школьного учителя по русскому языку и литературе — Б. И. Островского. Он нам внушал, что мы не Львы Толстые и потому не должны писать сложные предложения, так как можем наделать ошибок, а должны употреблять краткие и простые предложения, как А. П. Чехов. А главное, он три года тренировал нас после написанного минуту отдыхать, а затем про себя и непременно по слогам прочитывать каждое слово, что действительно эффективно позволяло находить все орфографические и синтаксические промашки. На устном экзамене по литературе мне просто крупно повезло. Экзаменатор, привлеченный из профильного института, у девушки, отвечающей по билету о романе «Анна Каренина», вдруг спросил, как звали лошадь Вронского и кто виноват в ее гибели на скачках. Она взамен предложила серьезный монолог героини и еще что-то, но он по-прежнему настаивал на своем вопросе. Девушка вышла, и он спросил об этом уже у нас, пятерых, готовившихся к ответу. Я по школьной привычке робко поднял руку и ответил, что чистокровную английскую кобылу графа Вронского звали Фру-Фру и повинен в ее гибели сам хозяин. Это его удовлетворило, и он заинтересованно стал спрашивать, откуда я родом и т. д. Заявив, что он тоже в прошлом из деревни, со знанием сельской жизни расспрашивал меня о теперешнем быте колхозников. Я же очень тревожился, вдруг спросит о чем-то по роману, а я толком его и не читал, кроме описания скачек. Дело в том, что в районной библиотеке имелось всего несколько экземпляров и когда подошла моя очередь, то через два-три дня я должен был книгу вернуть. Поэтому я прочитал о скачках, что мне было ближе по духу и опыту обращения с лошадьми, а остальное — перелистал и, конечно, образы главных действующих лиц не знал. Тем более что сочувствие у меня вызывал Каренин, который определенным образом трудился, в отличие от своей жены. Но официальная точка зрения все это трактовала наоборот, что для меня было непонятно, а в тонкости традиций и психологии аристократического света мы тогда не вдавались. Но мои страхи оказались напрасными, и экзаменатор, ознакомившись с моими отметками письменных работ, поставил «отлично» и отпустил. Такое счастливое везение на экзаменах очень редко, но бывает. На сдачу истории я шел спокойно, этот предмет я твердо знал и хорошо помнил исторические даты, что и оправдалось. Остальные собеседования прошли удачно, я набрал заветные проходные баллы и стал студентом.

Что особенно запомнилось из студенческих лет? — Учеба была обычной: напряженная, с лекциями, семинарами, зачетами и экзаменами. Ведь стипендию платили лишь при отметках «отлично» и «хорошо», а чтобы приодеться по-городскому и купить первые в жизни костюм и наручные часы, пришлось подрабатывать грузчиком. Остались в памяти военно-учебные сборы по программе командиров взводов. Я был назначен комсоргом взвода. Это теперь устно и печатно, сообразуясь с нынешним временем, стало модным кривить душой и открещиваться от пионерии и комсомола, а я, например, горжусь, что прошел хорошую школу воспитания и закалки в пионерском отряде и комсомольской организации. Еще запомнилась встреча в 1949 г. с незаурядной личностью — А. Я. Вышинским, в то время заместителем министра иностранных дел СССР. По приглашению дирекции и парткома института он прибыл на встречу со студентами. Выступал без бумажки, эмоционально, но содержательно и увлекательно. Я успел сделать записи о трех вопросах, на которых он заострил внимание: 1. Екатерина II тщательно и долго готовилась на русском языке к своему первому выступлению в Сенате. Оно уместилось в одном предложении: «Господа Сенат! Лучше тысячу виновных освободить от наказания, чем одного невиновного признать таковым». 2. «Помните, что вы готовитесь в основном для борьбы с должностной преступностью, поэтому налегайте на «Основы бухгалтерского учета», а для других злоумышленников имеются органы МВД». 3. «Знайте, что по разным причинам на тысячу признательных показаний обвиняемых бывает один самооговор. Когда он наступает, никто не знает, а поэтому анализируйте, сопоставляйте, ищите иные, в том числе косвенные доказательства, устанавливайте причинную связь». Во всяком случае, перед нами он выступал юридически грамотно, а его книга «Теория судебных доказательств в советском праве» не потеряла, на мой взгляд, своего значения и в настоящее время.

Как вы стали военным юристом? — По окончании института в 1952 г. я был призван на военную службу и направлен в гражданский отдел военной прокуратуры Кронштадтской военно-морской крепости в качестве военного следователя.

Расскажите, пожалуйста, об особенностях организации и работы военной прокуратуры того времени. — В то время существовало Военно-морское министерство и Главная военная прокуратура ВМС наряду с Главной военной прокуратурой Советской Армии. Крепостная прокуратура имела права флотской и состояла из двух отделов — гражданского и военного с оперативным составом в количестве 37 офицеров. Режим работы, установленный приказом Главного военного прокурора, являлся удлиненным: с 9 до 23 часов с двумя перерывами на обед и ужин, измененный на нормальный только в 1956 г. В течение трех лет я занимался расследованием хозяйственных преступлений, в том числе должностных групповых хищений в военторге, в крепостном капитальном строительстве N 120, на продовольственной береговой базе надводных кораблей, финансовом отделе горвоенкомата и т. д. Затем был переведен в военный отдел и назначен на отдельный следственный участок в г. Ломоносове. Обслуживал части береговой обороны на южном и северном берегах Финского залива с островами Готланд, Лавенсари и другими в акватории Балтийского моря. Подробно ознакомился с историческими фортами «Красная горка» и «Серая лошадь» на южном берегу и «Инна» — на северном, а также с курсировавшими между ними по специальной ветке двумя железнодорожными бригадами из бронированных паровозов, вагонов и платформ с морскими дальнобойными орудиями крупного калибра. Если на южном берегу транспортное сообщение было более или менее удовлетворительное, то на северном поезда ходили только до станции Приветинское, а дальше десятки километров на редких, случайных попутных автомашинах. Поэтому командование выделило лошадь с ездовым, который по телефонограмме обычно встречал меня на станции зимой на санях, а в теплый период — на бричке. В связи с этим значительная часть времени уходила не на расследование преступлений, а на прибытие к месту работы водным путем в Кронштадт для получения прокурорских санкций, утверждения обвинительных заключений, на различные совещания и занятия. Зато я приобрел хороший опыт самостоятельной работы, и двухгодичная круговерть прошла быстро и незаметно. В октябре 1955 г. я по идейной убежденности вступил в партию, от идеалов которой не отрекаюсь, и поэтому пребываю в ее рядах и поныне. В конце декабря 1957 г. я был назначен старшим военным следователем военной прокуратуры Владивостокского гарнизона ТОФ, куда в тот период можно было добраться только скорым поездом к концу девятых суток. К тому времени я был женат на коренной кронштадтской жительнице Леоновой Людмиле Николаевне, которая ребенком во время блокады зимой 1942 г. по ледовой Дороге жизни была вывезена в Башкирию, где, будучи круглой сиротой, воспитывалась в украинской семье в одной из деревень. После войны ее нашла сестра отца и привезла в Кронштадт, где мы поженились, и душа в душу живем до сих пор, сердечно поддерживая друг друга в теперешней нелегкой жизни. В 1955 г. у нас родилась дочка. Прокурор гарнизона предоставил мне трое суток для обустройства семьи, так как поселили нас в одноэтажном домике в небольшой комнате коммунальной квартиры без всяких цивилизованных удобств. Была зима. В первую очередь завез угля для отопления и приготовления пищи, технологию чего в непривычных условиях жена быстро и успешно освоила, наладив скромный уют. Приобрели необходимую утварь, а через двое суток я вышел на службу. Военная прокуратура по численности оперативного состава была третьей после московской и ленинградской. Имела двух заместителей соответственно по следствию и общему надзору, причем первый давал санкции на арест, на обыск, на арест почтово-телеграфной корреспонденции, но без права утверждения обвинительных заключений. Следственный аппарат состоял из 10 военных следователей, четырех старших и двух помощников. Тогда Владивосток являлся главной базой флота с большими продовольственными, вещевыми, шкиперскими складами, арсеналами и многочисленными тыловыми частями обеспечения. Криминогенная обстановка в городе была сложной, так как наличие большого числа молодых денежных торговых моряков и рыбаков способствовало их разгульному образу жизни со всеми отрицательными последствиями. И если личный состав надводных и подводных кораблей, а также авиации и береговой обороны с точки зрения правонарушений нас не беспокоил, то тыловые подразделения, дислоцирующиеся в гарнизоне, были нашей основной и постоянной заботой, а также активной была борьба с расхитителями военного имущества. Год с небольшим потребовался мне на расследование и направление в военный трибунал дела о групповом хищении на протяжении нескольких лет в особо крупном размере офицерского обмундирования для морской пехоты из флотского хранилища «НЗ» во главе с его заведующим. Раскрытие и расследование осложнялось тем, что множество покупателей из военных строителей с немалыми деньгами, охотно приобретавших похищенное, чтобы домой после службы приехать одетыми в привлекательную военную форму, призывались в основном из республик Кавказа, Средней Азии и других западных районов страны. По установлению адресов пришлось направить свыше 1700 отдельных поручений об их допросах, в связи с чем отпуск за 1958 г. я проводил без выезда, анализировал разновременно поступающие ответы. В июне 1959 г. меня назначили помощником прокурора по следствию. В подчинении у меня было пять следователей и два старших. Эту должность я исполнял четыре года. Нагрузка была основательной: нередкие выезды с поднадзорной группой на раскрытие преступлений, 3 — 4 дежурства в месяц, обеспечение сжатых сроков и качества предварительного следствия, а также поддержание государственного обвинения по нашим делам. Все это приводило к обстановке дефицита времени, к осложнению решений мыслительных задач, нарушению обычной суточной жизнедеятельности, несоблюдению правил в смене вида труда через определенные промежутки времени и к вынужденному отказу от обыкновенного для всех людей привычного отдыха. Такое напряжение предъявляло повышенные требования к нашим психофизиологическим ресурсам. Но мы были молоды и энергичны, выдерживали. Взаимоотношения с подчиненными установились правильные, хотя я был старшим лейтенантом, т. е. по званию среди них самым младшим. Это объясняется тем, что в нашей деятельности играют главную роль не «командирские усы», а знания и опыт, которые создают начальнику не мнимый, а действительный авторитет, а в моей последней аттестации уже имелась запись: «Может самостоятельно расследовать и оканчивать дела любой категории и сложности». Многому в руководстве первыми подчиненными меня научил непосредственный начальник подполковник юстиции Э. Е. Весенин. Человек исключительно эрудированный, с многолетней, разносторонней и масштабной практикой в нашей профессии. Он служил для нас и примером культуры морского офицера. Нашей серьезной целью являлось решение задачи по повышению уровня собранности и деловитости при выполнении следственного труда. Для этого на основании личного опыта я предложил группе по субботам (а это был обычный нормальный рабочий день), когда происходит заметное снижение уровня работоспособности, без крайней необходимости не производить допросов, очных ставок и т. д., т. е. сменить вид труда и заняться анализом проделанной накануне работы, планированием и составлением календарного плана работы на следующую неделю. Затем мы собирались для обсуждения неясных и трудных вопросов, а потом занимались составлением проектов процессуальных документов. Первоначально не все ладилось, случались срывы, нестыковки, но постепенно офицеры со всей очевидностью убеждались в полезности такого мероприятия и старались выдерживать заданный режим работы, хотя это было и нелегко. Через некоторое время подполковник юстиции Э. Е. Весенин детально вник в наше начинание, разобрался, одобрил, внес дельные дополнения, поправки и внедрил этот метод во вторую следственную группу.

Борис Сергеевич, вы рассказали о своем детстве и становлении как военного юриста. Как дальше складывалась ваша служебная деятельность? — В феврале 1963 г. я был назначен заместителем военного прокурора того же гарнизона по следствию. Объем работы ощутимо возрос, что требовало значительно большего времени, усиления внимания к организованности труда коллектива, особенно к контролю. Прежде всего, пришлось сосредоточиться на самоорганизации следственной деятельности, на заведении точного учета у каждого офицера наличия уголовных дел по срокам, характеру, сложности доказывания, правильности соблюдения норм УПК и применения уголовного закона, определении первоочередности и логической последовательности проверки разумных версий и т. д. И таким рациональным способом добиваться окончания расследования в сжатые сроки предварительного следствия. Следовательно, задача заключалась в том, чтобы труд коллектива был продуктивным. Создали во главе со мной постоянную группу раскрытия преступлений по горячим следам, установили тесный контакт с уголовным розыском УВД города и городской прокуратурой. Хотя от дежурства по прокуратуре я был освобожден, почти ежесуточно выезжал на значимые ЧП и серьезные правонарушения. Закрепленный за нами единственный ГАЗ-69 не справлялся с обслуживанием оперативного состава, а полученная грузовая автомашина ГАЗ-53 с брезентовым верхом доставляла арестованных в СИЗО и в прокуратуру для очных ставок и пр. Из-за жесткого лимита моторесурсов командование автомобильных батальонов не могло полностью удовлетворять наши потребности в транспорте, что создавало у нас дополнительные трудности. В штабе ТОФ старшие офицеры мне говорили, будто в тыле Минобороны на наши заявки не без иронии отвечали, что флот должен плавать, а не увлекаться сушей. Ежегодно мы заканчивали примерно 150 уголовных дел, в том числе несколько трудоемких и многоэпизодных хозяйственных с длительными сроками, которые, как правило, для расследования нуждались в создании следственных групп. В нашей деятельности, конечно, имелись успехи и неудачи, однако в целом работу начальники оценивали положительно, и мне было присвоено звание майора юстиции. Но к концу четырехлетнего пребывания в должности с таким высоким напряжением я стал ощущать постоянную усталость. Наконец, в сентябре 1967 г. меня назначили старшим помощником военного прокурора ТОФ по судебному надзору с одним подчиненным, что я воспринял с большим удовлетворением. Началась спокойная работа, с равномерным планированием, юридически грамотная и с нормальным режимом. Я быстро усвоил технику составления кассационных и надзорных заключений, таких же протестов, обобщенных справок и представлений, освоил изучение дел о реабилитации с написанием проектов конечных правовых актов и т. д. В отличие от прежней функции, теперь требовались усидчивость, превосходные общая и юридическая подготовка и отличное знание судебной практики. Деятельность, безусловно, ответственная и в правовом отношении исключительно грамотная. Дома наладилась строго размеренная жизнь: посещения постановок драматического театра, концертов с приезжими знаменитостями, просмотр всех новых кинофильмов, чтение художественной литературы и т. д. В служебном кабинете мы с подполковником юстиции Рыжковым агрономически правильно выходили большую китайскую розу, и она в зимние месяцы распустила 12 прекрасных бутонов. На итоговое совещание за истекший год прибыл первый заместитель Главного военного прокурора генерал-лейтенант юстиции А. Н. Полев, который вместе с военным прокурором флота генерал-майором юстиции В. С. Шантуровым посещал кабинеты, выслушивал доклады и иногда проверял содержимое рабочих столов и сейфов. Зашел он и к нам. Заслушал отчет о проделанном и заинтересовался цветущей розой, о чем пришлось подробно информировать. Уходя, он бросил реплику: «Здесь не хватает только птичек и настоящего объема работы». Однако двухгодичная благодать вскоре закончилась, так как в октябре 1969 г. меня назначили заместителем военного прокурора флота, и я стал куратором предварительного следствия, судебного надзора, расследования преступлений СО Особого отдела ТОФ и работы канцелярии. Постепенно побывал во всех прокуратурах Тихоокеанского побережья, от Владивостока до Камчатки и на Сахалине. В первую очередь там, где на тот момент имелись нераскрытые и сложные дела с длительными сроками, т. е. началась обычная повседневная интенсивная следственная работа со всеми тонкостями и своеобразием. В это время в следственном отделе военной прокуратуры флота появилось дело в отношении командира полка связи авиации ТОФ подполковника Сагирова, который вместе с двумя подчиненными мичманами на протяжении нескольких лет путем фабрикации официальных документов создавал неучтенные излишки дорогостоящих кабелей разных марок и сечений для сбыта в мелкооптовые магазины Приморского края. Последние за это денежных выплат производить не имели права, а взамен на такую сумму выдавали остродефицитную технику японского производства, которая уже за деньги сбывалась местным жителям, минуя кассу, по сговору с работниками Владивостокского крупного радиомагазина. В магазинах городов Находка, Артем и Партизанск произвели инвентаризации и документальные ревизии, выявившие без участия военных многочисленные групповые жульнические махинации, в связи с чем мною было санкционировано 17 арестов. Дело разрасталось как снежный ком. На нашу просьбу выделить в следственную группу своих сотрудников прокурор и начальник УВД края ответили отказом ввиду загруженности в работе. Тогда мы выделили в отдельное производство уголовное дело по обвинению 12 гражданских лиц и направили по подследственности в прокуратуру края, а себе оставили военнослужащих и 5 граждан, напрямую связанных с ними. Через неделю дело нам возвратили с разъяснением, что это по закону наша подследственность. Для разрешения ситуации я и майор юстиции Богайчук, в производстве которого находилось дело, с обзорной справкой и схемой преступных связей, выполненной разноцветной тушью, прибыли в Главную военную прокуратуру. В тот же день нас принял Главный военный прокурор генерал-полковник юстиции А. Г. Горный, его первый заместитель А. Н. Полев, курировавший следствие, и начальник следственного отдела полковник юстиции А. П. Трапезников, скрупулезно вникшие в существо вопроса и одобрившие наше предложение. Тут же Главный военный прокурор кратко доложил суть спора генеральному прокурору Р. А. Руденко, который назначил прием Главного военного прокурора и нам двоим на 10 часов следующего дня. На встречу прибыл и его заместитель по следствию Н. В. Жогин. Ознакомившись с нашими доводами, они в конечном итоге приняли решение оставить дело на троих военнослужащих у нас, а остальных 17 граждан направить к прокурору края, которому Н. В. Жогину предписывалось оказать всяческую помощь из других прокуратур, что было и осуществлено. В 1971 г. впервые создали Высшие курсы руководящего состава прокуратуры СССР. Специальное здание для них построили позже, а тогда они разместились в одном из помещений на проспекте Мира. В первый состав слушателей вошло 55 человек, в том числе 5 — из военных прокуратур: военный прокурор Северного флота генерал-майор юстиции Г. И. Матвиенко, заместители окружного звена подполковники юстиции В. С. Парфенов, Н. С. Бухарин, В. Д. Муругов и Б. С. Попов. Поскольку штатный состав преподавателей, кроме директора В. И. Баскова, еще не был назначен, то лекции и семинары у нас проводили руководящие работники административного отдела ЦК КПСС, прокуратур СССР и РСФСР, виднейшие ученые-юристы, а также заместители некоторых министров СССР. Было не просто интересно, увлекательно, но и весьма познавательно. Журнал «Социалистическая законность» поместил о курсах статью, в которой особо отметил военных не только за дисциплинированность, но и за фундаментальную общую и юридическую грамотность, за высшие оценки рефератов. В первых числах ноября 1971 г. по вызову я прибыл в Москву, где в сопровождении заместителя Главного военного прокурора генерал-лейтенанта юстиции С. К. Занчевского меня впервые провели по всем в то время инстанциям, ничего не объясняя, хотя я догадывался, что это в связи с назначением. Но с каким именно, не знал. Наконец, Главный военный прокурор генерал-полковник юстиции А. Г. Горный объявил мне, что я назначен его старшим помощником — начальником отдела кадров. 19 ноября 1971 г. я вступил в должность. Бывшего начальника отдела полковника А. М. Аракелова я не видел, он находился в отпуске, дела принимал от его заместителя полковника юстиции А. К. Воробьева. Конечно, к этой работе я не готовился и полноценно в ней участвовать, а тем более эффективно руководить первоначально не мог. Но коллектив отдела в профессиональном отношении являлся высокоподготовленным и в человеческом плане исключительно порядочным. Такие офицеры, как А. К. Воробьев, С. А. Виноградов, Н. А. Сухов, А. Н. Мамонтов и другие, многое сделали для того, чтобы я быстрее и успешнее освоил новые обязанности, за что я им бесконечно благодарен, и мы до сих пор поддерживаем доброжелательные отношения.

Как вы организовывали свою служебную деятельность? — В первую очередь приступил к изучению руководящих кадров Главной военной прокуратуры, окружного и флотского звена, военных прокуратур армий и крупных гарнизонов. Невольно обратил внимание на то, что некоторые уже в генеральских званиях не проходили службу в должностях военных следователей. Например, В. И. Ивахнюк, Г. И. Матвиенко, М. А. Пастушенко, И. И. Лебедь, В. М. Швец, И. П. Рашковец, В. Я. Дмитренко и многие другие. Будучи крупными руководителями в нашей системе, конечно, они обладали хорошими организаторскими способностями, но, по моему убеждению, если добавить еще профессионализм в следственной работе, они стали бы более полноценно влиять на борьбу с криминалом и обучение кадров. Ведь главным звеном в противодействии преступности являются именно следователи. Тем более что в то время одной из характерных особенностей органов военной прокуратуры являлось то, что единственным кадровым источником, из которого в аттестационном порядке составлялся резерв, а затем комплектовались все вышестоящие прокурорско-следственные должности, являлись военные следователи. Мне объяснили, что для повышения успеваемости на военно-юридическом факультете ВПА имени В. И. Ленина существует практика хороших по учебе выпускников непременно назначать на прокурорские должности, чему я был удивлен. Исподволь ознакомился на местах с кадровой деятельностью. Вскоре был назначен заместителем председателя экзаменационной комиссии по юридическому факультету — нашему основному поставщику пополнения, где познакомился с руководством и профессорско-преподавательским составом. На экзаменах слушатели охотно и подробно отвечали на вопросы по теоретическим принципам социалистической законности, но чувствовали себя неуверенно и толком не знали основные положения и требования УК и УПК РФ, зачастую путались в элементарном. Выяснил, что в процессе обучения перекос сделан на теорию, а не на практические знания. Дело еще в том, что подавляющая часть ученых были выходцами из военных трибуналов, а самый видный из них — начальник кафедры уголовного и уголовно-процессуального права полковник юстиции А. С. Кобликов ни одного дня не работал ни в военной прокуратуре, ни в военном трибунале. По своим выдающимся способностям после адъюнктуры он преданно служил науке и педагогике в сфере военной юриспруденции, в чем добился крупнейших успехов, был заслуженно отмечен всеми надлежащими учеными степенями и званиями и при этом оставался критически мыслящей личностью и доступным человеком. На заседании кафедры, когда обсуждались мои критические замечания, он пошел на серьезные уступки, а я умерил свои претензии, и мы быстро достигли разумного компромисса в изменении почасовой программы учебы в нужном для военной прокуратуры направлении. Решение же другого важного вопроса продвигалось гораздо труднее и медленнее. Надо иметь в виду, что деятельность руководства факультета и политотдела оценивалась, как и во всех высших учебных заведениях, в зависимости от успеваемости слушателей, но они добивались этого по линии наименьшего сопротивления тем, что обещали отличникам после учебы службу не в прокуратуре, а в военном трибунале, а если в военной прокуратуре, то на повышенных должностях. И это срабатывало без лишних хлопот и усилий в воспитательной работе. Надо заметить, что к тому времени в стране молодые люди уже ехали не за романтикой подвигов, движимые высокими и благородными целями грандиозных строек и освоения новых земель, не обращая внимания на непритязательный быт, а в поисках главным образом комфорта и личной выгоды, так как в идейном отношении появились ростки потребительства. Поэтому, сравнивая на учебной практике условия, интенсивность и продолжительность труда в прокуратуре и в трибунале, такие слушатели стремились к службе только в суде, заранее вооружаясь, кроме успешной учебы, различными справками, всевозможными связями и телефонными звонками нужных должностных лиц в кадровые органы. Такая тенденция подрывала не только престиж и роль следственной деятельности в системе государственных учреждений. Наши принципиальные разногласия по этому серьезному вопросу стали предметом разбора во многих инстанциях и в конечном итоге в связи с заменой руководства факультета и политотдела были решены в пользу Главной военной прокуратуры. Мы же, в свою очередь, в плановом порядке стали чаще встречаться со слушателями, разъясняя им необходимость и важность наличия в Вооруженных Силах органов военной прокуратуры и особенно их следственной деятельности, а успеваемость учитывалась при определении места службы и времени пребывания в должности непременно военного следователя. Постепенно положение выправилось. Тогда же мной было выдвинуто главное предложение — изменить способ комплектования юридического факультета, вместо офицерского состава перейти на окончивших школу и желательно — срочную службу. Ведь никому же не приходило в голову сначала готовить танкистов, артиллеристов, летчиков и т. д., а затем из них начать подготовку медиков, химиков, строителей и т. п. Если военный юрист — профессия, а это так, то и надо вести подготовку со школьной скамьи, как это делается для кадров Прокуратуры Союза ССР, что оправдало себя в масштабе государства. При существующем же положении мы безвозвратно теряем для военной юстиции самое основное — время, и довольно немалое, минимум 8 — 10 лет. А нередко как раз этого времени и недоставало наиболее способным нашим сослуживцам успеть занять более высокие должности на военной службе. Вспомним хотя бы слова А. В. Суворова: «Деньги дороги, человеческая жизнь — еще дороже, а время дороже всего». Кроме того, к этому негативному обстоятельству добавлялось нешуточное несоответствие у окончивших факультет между их воинскими званиями, а это, как правило, «майор» и реже «подполковник» со штатной категорией для следователя «капитан», что у кадровых офицеров закономерно вызывало большое психологическое недовольство, и они, естественно, всеми правдами и неправдами стремились как можно быстрее занять должности с нужной им штатной категорией, что влекло за собой резкое понижение уровня следственной работы. Предлагаемый же способ комплектования устранял полностью этот недостаток, так как курсантам — выпускникам присваивалось звание лейтенанта, что гармонировало с возрастом. Недостаточное знание военного дела предлагалось восполнить в целесообразном объеме дополнительным годичным сроком, и поэтому программа обучения становилась не четырех-, а пятилетней. Сторонники существующего положения приводили в его пользу еще один довод, что при царе в Военно-юридическую академию зачислялись лишь штаб-офицеры не старше 35 лет. Пришлось покопаться в исторической литературе. Оказалось, все верно, поскольку Александровская военно-юридическая академия готовила не следственный аппарат, а только прокурорский состав, и его первоначальная должность имелась только в корпусе, а следователями становились изредка единицы при Сенате. Другие же следователи являлись выпускниками юридических факультетов университетов. А основную следственную роль в войсках играли военные дознаватели, для юридической подготовки которых в училищах предусматривалась серьезная правовая программа, при выпуске наряду с полевой сумкой строевого офицера они получали сумку дознавателя с нужными выписками из Военного уложения и с бланками необходимых процессуальных документов. В этом отношении представляет интерес книга писателя Л. С. Соболева «Капитальный ремонт», в которой подробно описана работа военного дознавателя. Так что и последний аргумент оппонентов не достигал своей цели. Мне пришлось подготовить многочисленные докладные записки, обобщенные справки и участвовать в дискуссиях на совещаниях в различных государственных органах. Противников было много, даже партком Главной военной прокуратуры выступал против такой реформы. Но нас поддерживал Главный военный прокурор генерал-полковник юстиции А. Г. Горный, а это было немало. Потребовалось почти два года для положительного решения этого вопроса, хотя и в усеченном виде. Мы предлагали для такого важного высшего учебного заведения оставить название «Военно-юридическая академия», чтобы полностью и во всем сохранить высокий статус, но неожиданно военно-юридический факультет был включен в состав Военного института иностранных языков, и это учебное заведение стало называться Военным Краснознаменным институтом. Сейчас это Военный университет. В феврале 1975 г. деятельность отдела кадров ГВП проверила комиссия административного отдела ЦК КПСС с привлечением работников Главного политического управления СА и ВМФ и Прокуратуры СССР, которая выявила недостатки и упущения, но в целом работу признали вполне удовлетворительной. Меня пригласили на беседу к заведующему административным отделом ЦК КПСС Н. И. Савинкину, который кратко закончил ее словами, что, как тогда говорили кадровики, есть мнение назначить меня на должность военного прокурора округа. Я высказал просьбу повременить с этим, ибо на нынешней работе отстал от следственной и судебной практики, а также от законодательства по общему надзору, и потому должного авторитета у подчиненных не получится. В связи с этим попросил сначала около года меня использовать на оперативной работе в аппарате Главной военной прокуратуры. Он подумал немного и заметил, что резон в этом есть, а возраст позволяет. Тут же позвонил Главному военному прокурору и спросил меня о согласии с назначением на должность начальника 3-го отдела ГВП по судебному надзору; я, конечно, ответил утвердительно, и предложение было реализовано. Трудиться здесь мне нравилось, коллектив был в высшей степени юридически грамотный, и все с многолетним стажем. Я быстро набирал новые для меня знания и практику, поддержал государственное обвинение в Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу американского шпиона и т. п. В 1976 г. внезапно по личным причинам подал рапорт на увольнение в запас военный прокурор ТОФ генерал-майор юстиции Н. А. Дробышев, и кто-то вспомнил обо мне: он много лет служил там, знает дислокацию флота, многих командиров, а особенно работников военных прокуратур. Вопрос решился быстро, и в августе 1976 г. я вступил в должность. Поскольку многое знал, потребовалось недолгое время, чтобы врасти в обстановку и заработать в полную силу. Запомнились два момента. Первый. Флот значительно разросся, и потому ремонтные работы проводились поставщиками в крупных объемах и большим числом гражданских специалистов, которые за пребывание на кораблях в море и за спуски под воду получали повышенную оплату, а основанием для этого служили только их собственные наряды. Произведя временное сравнение с вахтенными журналами боевых плавединиц, выявлены большие расхождения в интересах ремонтников, чем наносился флоту серьезный материальный ущерб. Вмешательство прокуратуры восстановило справедливость. Второй. Многочисленные прибрежные рыболовецкие колхозы по договоренности с местным флотским командованием в нужный для них период пользовались из НЗ корабельным топливом, которое ими возвращалось, но гораздо позже. На мои устные представления командование флота реагировало вяло, и такая вредоносная для НЗ практика продолжалась. Пришлось внести письменное представление, которое Главный военный прокурор направил главкому ВМФ, издавшему строгий приказ всем флотам, категорически запретивший подобные операции. Из уголовных дел хорошо помню дело по обвинению медработников во главе с подполковником м/с Белобржеком, которые за взятки по липовым документам освобождали от военной службы в основном военнослужащих срочной службы из военно-строительных отрядов. Доказано было 15 эпизодов, и дело слушалось в клубе в присутствии военных врачей. Виновные осуждены к длительным срокам лишения свободы с конфискацией имущества. В декабре 1979 г. скоропостижно скончался военный прокурор Группы советских войск в Германии (ГСВГ) генерал-майор юстиции Н. И. Ковязин, и почему-то неожиданно вместо него назначили меня. В спешном порядке в первой декаде января я принял должность. С большим сожалением расстался с привычной формой ВМФ, переоделся в армейскую и стал изучать «Историю военного искусства».

Борис Сергеевич, что запомнилось из периода службы в ГСВГ? — Анализ статистических данных показал, что около 70% всей преступности составляли корыстные правонарушения, и такая тенденция просматривалась уже в течение нескольких лет. Следовательно, надо было обратить главное внимание на повышение уровня прокурорского надзора за исполнением законов об охране социалистической собственности. Мощная система военторга, называемая торгово-бытовыми предприятиями, совместно с другими служащими насчитывала 60 тыс. членов профсоюза. Материальный ущерб от всевозможных недостач исчислялся огромными суммами. Нечестные должностные лица широко использовали для своих махинаций те обстоятельства, что основная часть товарно-материальных ценностей по договорам поступала в нашу торговую сеть из ГДР по ее ценам, которые пересчитывались затем в нашу розничную стоимость. Кроме того, по законам страны пребывания ежеквартально производилась уценка нераспроданных изделий, в которые попадали исключительно дорогие вещи, и только из числа повышенного спроса. Все это из-за отсутствия должного контроля создавало условия для различных злоупотреблений в корыстных целях, в чем оказались замешанными не только ответственные работники военной торговли, но и некоторые офицеры из ГСВГ. Следует сказать, что документы в архиве ГСВГ хранились лишь в течение двух лет, а затем уничтожались, чтобы не захламлять тыл невоенным имуществом, и это требование выполнялось безукоризненно, а зачастую и досрочно. Поэтому необходимо было принять быстрые меры к сохранности нужных нам документов, что поручили капитану юстиции В. Н. Варданяну, который не только являлся одним из лучших наших коллег, но и обладал природным даром оперативно-розыскного работника, что называется, от Бога. И не случайно после распада СССР он уже в звании генерал-майора юстиции стал в истории своей Родины первым Главным военным прокурором, а затем заместителем генерального прокурора Республики Армения. Варданян с заданием справился блестяще, и к тому же изъятые документы надежно поместил в подземных помещениях бывшего генерального штаба вермахта в г. Цоссен. Это позже явилось решающим фактором в изобличении виновных, так как приглашенные из Союза квалифицированные ревизоры выявили изрядное число жульнических документальных способов, маскирующих хищения. Одновременно нами проводились серьезные мероприятия не только по возмещению ущерба, но и по обеспечению возможной конфискации имущества судом. В связи с этим не могу не отметить успехи подполковника юстиции Л. А. Мотыченко, который в Союзе в тесном контакте с участковыми и иными сотрудниками МВД у виновных лиц и их близких обнаружил и наложил арест на имущество: автомашины, большое количество драгоценностей, дорогие меховые и кожаные изделия, сберкнижки с огромными вкладами, значительные суммы наличных денег и т. п., обеспечив фонд денежного содержания офицеров военной прокуратуры ГСВГ на несколько лет, что неоднократно отмечалось финансовой службой ГСВГ. Активное противодействие изобличению преступников путем уничтожения доказательственных документов, изготовления подложных счетов и т. д., влияния свидетелей в нужном для расхитителей направлении потребовало применения мер пресечения в виде ареста в отношении обвиняемых из числа военторговских служащих, но в местном СИЗО отсутствовало женское отделение, и женщин приходилось конвоировать в г. Минск. Это обстоятельство резко отрицательно отражалось на сроках следствия, существенно затрудняло производство очных ставок, работу ревизоров с обвиняемыми по документам и т. п. Наряду с этим осложнение вызывалось и существующим порядком: как только офицер пересекал границу, ему автоматически переставало выплачиваться марочное содержание, а в суверенной ГДР иная валюта запрещалась. Поэтому обеспечение семьи весьма осложнялось, что, естественно, вызывало недовольство и явное нежелание убывать в подобные командировки. Возникла крайняя необходимость в создании при местном СИЗО штатного женского отделения, но добиться этого в период всеобщей экономии было в высшей степени затруднительно. К тому же на это потребовалось очень продолжительное время. Но нам крупно повезло. В ГДР с официальным визитом прибыл Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков, в распоряжение которого я поступил по приказу Главного военного прокурора. В один из дней программы я доложил обстановку и наши нужды, в том числе о женском отделении в СИЗО. Без особого энтузиазма он ответил, что может только пообещать переговорить об этом с тогдашним министром внутренних дел СССР Щелоковым, с тем и убыл. Каких-либо надежд на это мы не возлагали. Однако через неделю позвонил Главный военный прокурор и передал, что желательное нам решение принято и вдобавок занаряжено два женских вагона «зак», о чем мы по своей некомпетентности не просили, что свидетельствует о высоком профессионализме в МВД СССР. Таким образом, серьезное препятствие в работе вскоре устранилось. Тогда войска ГСВГ содержались по штатам военного времени, а органы военной прокуратуры имелись при армиях, дивизии которых дислоцировались на значительной территории в ощутимой отдаленности от нахождения прокуратур. Опыт же Великой Отечественной войны показал, чем достигалась большая оперативность нашей деятельности, лучшее знание обстановки в частях и обеспечивалась более тесная связь с командованием, политорганами и армейской общественностью, что в целом положительно сказывалось на производительности труда. Несложный подсчет показал, что при сокращении численности военных прокуратур армий до оптимального варианта, чтобы сформировать прокуратуры из трех человек в каждой дивизии, нам дополнительно потребовалось 17 офицерских должностей, которые согласился предоставить военный совет Группы. Управление финансовой службы проект завизировало, так как требуемая для обеспечения реформы денежная сумма была в пределах его прав. Поскольку штатные изменения производились Генштабом единожды, и только в конце года, иначе со штатами могла происходить чехарда, мы подготовили вместе с организационно-мобилизационным управлением необходимые документы. Но меня в октябре 1982 г. перевели к новому месту службы, а мой преемник и новое командование Группы в связи с какими-то возникшими обстоятельствами к этому вопросу потеряли интерес, и задуманная реформа не осуществилась, а жаль. В заключение о службе в ГСВГ хочу сказать несколько слов о моем главном и продуктивном помощнике — первом заместителе полковнике юстиции В. А. Гуриновиче. Это высокоинтеллектуальный офицер с масштабным мышлением, с крупными организаторскими способностями и повышенной работоспособностью, и поэтому среди нашего руководящего состава он являлся основной моей опорой. Помимо других служебных обязанностей он отвечал за своевременное и правильное рассмотрение немецких претензионных материалов, а это был очень важный участок работы с политико-дипломатическим оттенком. Будучи весьма коммуникабельной личностью, он установил такие деловые и дружелюбные отношения с немецкими коллегами, а особенно с начальником общего отдела ГВП ГДР полковником Армином, что это помогало быстрому и положительному решению зачастую нелегких вопросов. Он был единственным подчиненным, кого я с легкой душой, как перспективного офицера, аттестовал на должность военного прокурора округа. Сначала он успешно возглавлял ВП САВО, а затем — ДВО, где по возрасту и закончил военную службу. Немецкие же товарищи долго его тепло вспоминали и передавали сердечные приветы, а это дорогого стоит.

Как протекала ваша дальнейшая служба? — В октябре 1982 г. принял должность заместителя Главного военного прокурора и стал курировать отдел общего надзора ГВП, а также осуществлять прокурорский надзор за производством предварительного следствия по уголовным делам нашей подследственности в следственном управлении КГБ СССР. А поскольку я 23 года прослужил в военной прокуратуре, обслуживающей ВМФ, мне поручалось взаимодействовать с флотским командованием и политорганами по вопросам законности и воинской дисциплины. Первое серьезное задание от Главного военного прокурора заключалось в том, что я подготовил в центральные органы власти за истекший год записки о правопорядке и преступности в Вооруженных Силах СССР. Причем в Президиум Верховного Совета Союза ССР и в ЦК КПСС на полстраницы, а в Министерство обороны, Главное политическое управление СА и ВМФ и Генеральному прокурору СССР — на полторы страницы. Эта работа оказалась гораздо сложней, чем мне представлялось. Чтобы содержательно уложиться в заданные параметры, мне надо было тщательно проанализировать статистические данные, различные обобщения и справки. Несколько раз Главный военный прокурор возвращал на доработку мои докладные, но каждый раз с детальным разбором недочетов. Наконец-то все получилось, и я приобрел необходимый в будущем опыт. У моряков на заседании Военного совета произошло лучше. Этому способствовали, во-первых, моя военно-морская форма, во-вторых, личные знакомства среди адмиралов, и в-третьих, вместо 10 положенных минут на выступление я уложился в 8. И когда в обеденный перерыв меня пригласили в кают-компанию главнокомандующего ВМФ за гостевой стол, я с удовлетворением понял, что пришелся ко двору. Не могу не сказать несколько слов о флотских кают-компаниях, служащих столовой, местом проведения совещаний занятий, собраний и отдыха. Первенствующим лицом в них является старший помощник командира корабля. Это как бы своеобразный клуб корабельных офицеров со времен царского флота. Входили в них лишь по приглашению старшего по должности либо по воинскому званию, и каждый занимал свое раз и навсегда отведенное место, а гости — указанные гостевые места. Не допускались небритые, в рабочей одежде, нечищеной обуви, мятом обмундировании, несвежей рубашке и т. д. Опоздавший и ранее положенного времени уходивший обязаны были испрашивать у старшего разрешения с непременным объяснением причин: дежурство, вахта, вызов к командованию и т. п. Во время приема пищи традиционно о службе не говорилось, нельзя было рассказывать пошлые и непристойные анекдоты, употреблять бранные и вульгарные слова, двусмысленные, нескромные выражения, проявлять ехидство и желчность, неуважительно отзываться о женщинах. Поощрялся дружелюбный остроумный юмор. Активно обсуждались новинки в театрах, кино, прозе, поэзии и других видах искусства. Это была большая практическая школа повышения уровня культуры человеческого общения. Главный военный прокурор генерал-полковник юстиции А. Г. Горный состоял в этой должности к тому времени уже свыше двух десятков лет. Он охотно и умело делился своим большим служебным и жизненным опытом. В первую очередь это относилось к заботе о нашем собственном авторитете. 1. Для этого ни в коем случае не обрастать крупной личной собственностью, т. е. не заниматься возведением дачи и не приобретать автомашины, так как тогда шло всюду огромное строительство и имелся острый дефицит нужных для этого материалов, в запасных частях и, прежде всего, резины для автомобиля и т. д. Может возникнуть соблазн как-то упрощенным путем преодолеть эти трудности, и наверняка найдутся подчиненные с нездоровым интересом, готовые помочь, что резко отрицательно скажется на служебном и личном престиже. Решать эти вопросы можно только после отставки, с чем мы с женой были согласны. Сам А. Г. Горный подавал в этом абсолютный пример и, кроме домашней библиотеки, в чем я убедился после его смерти, ничего не имел. Но случилась непредвиденная гайдаровская реформа, и наши денежные накопления, как и у всех граждан, превратились в ничто. 2. Не стремиться к личной дружбе со значительными начальниками, так как не исключена возможность, что при определенных обстоятельствах придется выбирать между законом и приятельскими отношениями, а это очень болезненно и, кроме всего, может нанести немалый урон нашим правовым функциям. Необходимо со всеми на законной основе иметь ровные и бесконфликтные взаимоотношения. 3. При возникновении разногласий с руководящими должностными лицами, а это бывает нередко, свои аргументы и доводы нужно облекать в такую форму, чтобы она не вызывала раздражения у другой стороны. Ни в коем случае не привлекать к решению спорного вопроса другие ведомства, не прибегать к публичности и особенно не искать поддержки у представителей прессы. Надобно проситься на прием наедине с лицом, с которым появились расхождения, и снова без нажима, дипломатично убеждать его в законной правоте и обязательно находить взаимоприемлемый компромисс. Конечно, во всем этом какая-то доля субъективности содержится, но, как подтверждает моя жизненная и служебная опытность, все же в большей степени наличествует сермяжная правда. В марте 1983 г. я был назначен первым заместителем Главного военного прокурора. Работы прибавилось. К тому же с учетом возраста и лихолетья войны, в которой А. Г. Горный участвовал, что называется, от звонка до звонка, у него стали возникать проблемы со здоровьем. Очередной отпуск за 1985 г. мне был предоставлен в конце декабря, и после Нового года по старой привычке мы с женой поездом направились к родителям в Алма-Ату, куда прибыли 6 января 1986 г. А на следующий день А. М. Рекунков в связи с неожиданной кончиной Главного военного прокурора А. Г. Горного приказал мне вернуться на службу. Похороны А. Г. Горного состоялись с высшими почестями и по большому разряду. В феврале 1986 г. состоялся указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении меня Главным военным прокурором, и продолжилась напряженная рутинная деятельность до ноября 1989 г.

Что особенного, на ваш взгляд, произошло в этот период? — В новом качестве мне довелось в следственном управлении КГБ СССР осуществлять прокурорский надзор за предварительным следствием, а затем поддерживать государственное обвинение по делу генерал-майора Полякова, который, будучи ответственным работником Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС СССР, более двадцати лет инициативно являлся агентом ЦРУ, нанеся стране весьма значительный ущерб, за что по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР 15 марта 1988 г. был расстрелян. Возвращаясь из закордонных командировок, он обычно одаривал сотрудников ГРУ красивыми заграничными безделушками, вроде зажигалок, шариковых ручек и другими мелкими сувенирами, создавая о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Часто пользуясь их халатностью и болтливостью, он получал серьезные секретные сведения для своих хозяев. Одним из покровителей Полякова был начальник управления кадров ГРУ генерал-лейтенант Изотов, до этого 15 лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. Ему Поляков привозил ценные подарки, а за весомое содействие в присвоении генеральского звания вручил Изотову дорогостоящий серебряный сервиз, купленный для этой цели ЦРУ. Высокое звание обеспечило Полякову доступ к материалам особой важности, выходившим за рамки его служебной компетенции. По представлении ГВП многие генералы и офицеры ГРУ, из числа болтунов и ротозеев, были привлечены к строгой дисциплинарной и партийной ответственности, а некоторые уволены в отставку или в запас. Арестованный мною Изотов во время следствия заболел тяжелым психическим недугом, и к нему были применены меры медицинского характера. Кроме того, по моему мнению, заслуживают быть упомянутыми два вопроса. Первый вопрос. Однажды ко мне на прием прибыли два адмирала из Главного штаба ВМФ. Смысл их заявлений сводился к тому, что, хотя наши подводные лодки, в том числе стратегические, по скорости хода и глубине погружения занимают лидирующее положение в мире, но по шумности превышают шумность лодок вероятного противника. По этой причине иностранные противолодочные средства могут их обнаруживать гораздо раньше, чем сами будут выявлены и уничтожены. Так что серьезность проблемы не вызывает сомнения. Их же предложения возвращаются в Главкомат, где увязают в длительных и бесплодных дискуссиях между конструкторами, изготовителями и эксплуатационниками, а они люди видные, заслуженные и авторитетные. Временной же фактор требует быстрейшего решения этой важной оборонной проблемы. На мой доклад Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков заявил, что это очень серьезный государственный вопрос и нуждается в веском обосновании. Я вспомнил, что у Президента СССР главным военным советником по ВМФ является адмирал Н. Н. Амелько, бывший заместитель главкома ВМФ, а в прошлом — командующий Тихоокеанским флотом, где мы с ним по службе встречались. По его предложению А. М. Рекунков, Н. Н. Амелько и я встретились в одном из кабинетов Прокуратуры СССР. Адмирал уверенно подтвердил наличие шумности лодок и дал два мудрых совета: 1) выйти с этим вопросом в Политбюро ЦК КПСС, не увязывая его ни с какими должностными лицами; 2) внести предложения: а) создать квалифицированную комиссию для решения проблемы со стадий проекта, изготовления и в ходе эксплуатации; б) такая же комиссия необходима в целях модернизации действующих подлодок в этом направлении. Как член ЦК КПСС, Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков проконсультировался у сведущих товарищей, и мы подготовили краткую информацию в секретариат Политбюро ЦК КПСС. И примерно через месяц вопрос был включен в повестку дня с приглашением на заседание А. М. Рекункова. Как потом он рассказывал мне, обсуждение прошло быстро и в деловом ключе. Не обошлось без критических замечаний в адрес военных по поводу того, почему инициатором значимой оборонной темы является, по сути, гражданское лицо, а не они, хотя по долгу службы именно они обязаны своевременно ставить такие проблемы. Уже находясь в отставке, я как-то случайно встретился с одним из тех заявителей, и на мой вопрос адмирал ответил, что тогда были задействованы такие огромные и всесторонние силы, в том числе ученые Академии наук СССР, что буквально через несколько лет проблему успешно решили. Второй вопрос. С начала 30-х годов в Красной Армии и ВМФ существовал институт согласования с соответствующим командованием вопроса об аресте и предании суду военнослужащих, совершивших воинское преступление. Я внес предложение от этого анахронизма отказаться и перейти к конституционному принципу, который провозглашает равенство граждан перед законом. Однако Министерство обороны, Главное политуправление СА и ВМФ, а также военный отдел ЦК КПСС, ссылаясь на традиции, выступили против и со мной не согласились, и ряды наших сторонников сократились. На одной из расширенных коллегий Прокуратуры СССР принимал участие А. И. Лукьянов, одно время являвшийся начальником Секретариата Президиума Верховного Совета СССР, а я в то время был членом Комиссии по помилованию Президиума Верховного Совета СССР, и мы там познакомились. Теперь же он был секретарем ЦК КПСС и одновременно заведующим Отделом административных органов ЦК КПСС, т. е. видным деятелем партии, а также человеком, близким к генсеку. Во время перерыва и чаепития в комнате для членов президиума совещания со мной рядом оказался А. И. Лукьянов, так как он почему-то задержался, а свободное место было только около меня. И он стал спрашивать о делах и проблемах. Поскольку я знал, что докторскую диссертацию он защитил по конституционному праву, рассказал ему о неудаче с отменой института согласования. Заинтересовавшись, после коллегии он подробно переговорил со мной и новым Генеральным прокурором СССР А. Я. Сухаревым по этому вопросу, предложил подготовить на его имя сжатую справку и с нарочным прислать, что на следующий день и было выполнено. Дней через десять вышел указ ПВС СССР об отмене института согласования, и с тех пор законность в этой части торжествует. Но нельзя полагать, что все получалось удачно. Мое предложение создать небольшую ВП для усиления прокурорского надзора за исполнением законодательства о выпуске некачественной, некомплектной и нестандартной продукции в военно-промышленном комплексе, так как накопилось много материалов в этой части, не нашло поддержки. Отрицательный ответ подписал заместитель председателя Совмина СССР Смирнов, курировавший ВПК. Это был крупный ученый и выдающийся организатор оборонных отраслей. В его кратком ответе говорилось, что это предложение сейчас не вызывается необходимостью. Не согласились и с моим предложением не производить приватизацию государственных дач Министерства обороны СССР, к тому же реализовывались они за бесценок, что явно противоречило интересам государства. Легко прогнозировалось, кроме того, что через несколько лет появившиеся собственники дач по возрасту уйдут в запас или в отставку, а на их месте окажутся новые должностные лица, и может возникнуть «дачный бум» со всеми возможными нежелательными последствиями. Я многое не понимал, а многое претило моим взглядам, убеждениям, и, когда Генеральный прокурор СССР стал мне предлагать заманчивые кадровые перемещения, я все понял и заявил, что имею честь просить об отставке, что было встречено с нескрываемым облегчением. Так в ноябре 1989 г. закончилась моя 37-летняя служба в органах военной прокуратуры.

Как сложилась ваша дальнейшая жизнь? — А. Я. Сухарев тогда же обещал озаботиться моим трудоустройством в соответствии с моим рангом. Поскольку, кроме военной прокурорско-следственной работы, я ничем не занимался, то, перефразируя слова известного баснописца, я не могу быть «сапожником, пекущим пироги, и пирожником, тачающим сапоги», что тогда уже входило в нашу жизнь, я попросил оставить меня в ГВП, где к тому же появилась новая должность служащего — старшего референта Главного военного прокурора, на которую и был назначен. Так как функциональные обязанности отсутствовали, я взял на себя производить анализ обзоров иностранной печати для руководящих работников, где делал закладки и подчеркивал места, о содержании которых не сообщалось в нашей прессе, а также составлял краткие аннотации на юридические журналы, бюллетени Верховных Судов СССР и РСФСР, журнала «Государство и право» и другую литературу по нашей тематике. Но заинтересовать этим руководство ГВП мне не удалось, и к тому же я остался фактически без непосредственного начальника, что меня, как военного человека, больше всего угнетало. Я обратился по этому вопросу к старшему помощнику Главного военного прокурора полковнику юстиции В. И. Прищепе, которого близко узнал по совместной командировке в ВП ПрибВО, где мы арестовали одного крупного проворовавшегося генерала. Валерий Иванович — человек прогрессивных взглядов, блестящий знаток законодательства, любитель новинок, скромный в быту и, что особенно важно, с нестандартным мышлением. С большим трудом уговорил его стать моим непосредственным начальником, и все наладилось. До сих пор помню наши увлекательные дебаты и разногласия. Мы и сейчас поддерживаем связь, и он меня навещает. В общем, все складывалось вполне сносно, если бы не обстановка в ГВП. Демократичность привела к тому, что наши маститые полковники, как народные депутаты, стали ходить в служебное время в помещении ГВП в джинсах, а офицеры помоложе и рангом пониже — в шортах. Не только в продовольственном магазине ГВП появились в продаже спиртные напитки, но, что меня прежде всего повергло в шок, — водкой стали торговать и в книжном магазине, куда я по старой памяти продолжал часто заходить. Все это меня расстраивало, и я уволился по собственному желанию. Вскоре перенес инфаркт, врачи и жена меня выходили.

И на этом закончилась ваша трудовая деятельность? — Нет. В 1996 г. уже не генеральный прокурор, а директор Научно-исследовательского института проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ А. Я. Сухарев пригласил меня для беседы по поводу трудоустройства. И тогда я узнал, что в институте имеется военный отдел, в котором трудятся в том числе бывшие офицеры ГВП, и я в качестве старшего научного сотрудника в звании государственного советника юстиции 2-го класса согласился в нем работать. Наряду с текущими вопросами я увлекся разработкой ранее не имевшегося, но нужного на практике методического пособия «Индивидуальные социально-психологические качества военного следователя», и через два года ученый совет института его утвердил, но со мной приключился правосторонний инсульт с потерей движения и речи. Опять жена и врачи меня выходили, я стал ходить, но задержка произошла с восстановлением речи, но постепенно вернулась и она, правда, с трудностью произношения некоторых сложных слов. Вот теперь моя трудовая жизнь и закончилась. Еще до болезни я планировал завершить тему двумя вопросами: 1) методика выявления задатков социально-психологических качеств на должность военного следователя в течение месячной стажировки; 2) совершенствование этих качеств в процессе следственной деятельности. Но продолжателей не нашлось. У меня сложилось впечатление, что это потому, что положительные результаты от предлагаемого могли наступить в отдаленном будущем, а не в настоящее время. Но я должен же был чем-то заняться. Поскольку со школьной скамьи моим любимым предметом являлась история, то и личная библиотека все годы собиралась в этом направлении, и поэтому я стал проводить цикл бесед о малоизвестных фактах в прошлом и особенно в истории Великой Отечественной войны. Кроме того, я избран почетным председателем региональной общественной организации ветеранов военной юстиции Тихоокеанского флота, и этой высокой честью очень горжусь.

Вам приходилось по службе встречаться с тремя министрами обороны, маршалами Советского Союза. Что вы можете о них сказать? — Да, мне пришлось реже решать служебные вопросы с Д. Ф. Устиновым (во время отпусков и болезни А. Г. Горного), а уже вплотную — С. Л. Соколовым, Д. Т. Язовым и начальниками Генштаба. Это выдающиеся личности уже потому, что имели высшие воинские звания страны и назначались на один из самых ответственных государственных постов по руководству Вооруженными Силами СССР. Со мной же решались только некоторые узкие юридические вопросы, которые, как известно, составляют незначительную часть их огромной, первостепенной и особо важной деятельности. О ней же у меня имелась скудная информация, и то, наверное, на уровне слухов. Поэтому я уверен, что о таких крупнейших деятелях мощной державы в определенной степени вправе говорить лишь примерно такого же ранга сослуживцы и не иначе. Все другое, чтобы быть кратким, просто несерьезно. Кстати, высказываю свое отношение к мудрой пословице: об умерших либо хорошо, либо ничего. Я придерживаюсь этого правила потому, что в нем заключается именно благородство и порядочность живущих, поскольку умерший лишен возможности защищаться и что-то опровергать. Нарушение же этого справедливого требования наших умудренных жизнью предков с точки зрения верующих — грех, а атеистов, мягко выражаясь, — неэтично. Я думаю, что также не соответствует этическим нормам и то, когда человек, чтобы возвеличить свою личность, ссылается на хвалебные слова в свой адрес со стороны других лиц, особенно умерших.

Какие награды вы имеете за службу в органах военной прокуратуры? — Я награжден орденами Красной Звезды и Трудового Красного Знамени, а также многими медалями. Из иностранных наград я ценю и горжусь орденом Дружбы народов Демократической Республики Афганистан и государственной медалью Кубы с изображением Фиделя Кастро, которую мне вручил в торжественной посольской обстановке Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Куба в СССР. Так была отмечена наша интернациональная помощь военным прокуратурам этих стран. Кроме того, я имею другие ведомственные знаки и награды. Но по иронии судьбы не являюсь заслуженным юристом России.

Что вы пожелаете в заключение нашей беседы работникам органов военной прокуратуры? — Доброго здоровья, благополучия, служебной и личной удачи, а также терпения. И еще желаю, чтобы военная прокуратура сохранила хотя бы нынешний государственный статус, так как она, по моему убеждению, необходима Вооруженным Силам.

Беседовала И. В.Шарапова, старший военный прокурор отдела управления обеспечения участия военных прокуроров в рассмотрении дел в судах Главной военной прокуратуры, подполковник юстиции

——————————————————————