ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ В СПОСОБАХ ЗАЩИТЫ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ БЛАГ
Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 1 сентября 2013 года
А. М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ
Эрделевский Александр, профессор, доктор юридических наук.
Федеральным законом от 2 июля N 142-ФЗ (далее — Закон), вступающим в силу с 1 октября 2013 года, были внесены существенные изменения и дополнения в главу 8 ГК, посвященную нематериальным благам и их защите. Они заслуживают подробного анализа.
В первую очередь следует обратить внимание на то, что из приведенного в п. 1 ст. 150 ГК перечня нематериальных благ исключены личные неимущественные права. Теперь в этой норме, после перечисления ряда отдельных нематериальных благ, указывается, что «…иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом».
При этом в ч. 1 п. 2 ст. 150 ГК упоминание о личных неимущественных правах сохранено, но текст этой нормы дает основания рассматривать их как самостоятельный объект гражданских прав наряду с нематериальными благами («…нарушенного нематериального блага или личного неимущественного права…»), а не как особую разновидность нематериальных благ, как это следовало из прежней редакции п. 1 ст. 150 ГК, где устанавливалось, что «…личные неимущественные права и другие нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом».
Правильность такого предположения подкрепляется и новой редакцией ст. 151 ГК, в которой из существовавшего в прежней редакции этой нормы оборота «…нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага…» исключено слово «другие», что прямо и недвусмысленно указывает на намерение законодателя изменить соотношение между понятиями «личные неимущественные права» и «нематериальные блага».
В этом случае остается не вполне понятным, почему личные неимущественные права не упоминаются в ст. 128 ГК в составе объектов гражданских прав, в этой норме в качестве объекта гражданских прав по-прежнему упоминаются только нематериальные блага. Кроме того, нельзя не принимать во внимание и оставленный Законом без изменений п. 2 ст. 2 ГК, где предусмотрено, что «неотчуждаемые права и свободы человека и другие (выделено мной. — А. Э.) нематериальные блага защищаются гражданским законодательством, если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ». Но признак неотчуждаемости и непередаваемости, исходя из п. 1 ст. 150 ГК, присущ только нематериальным благам, к числу которых, несомненно, относятся неотчуждаемые свободы (их отдельные виды прямо указаны в п. 1 ст. 150 ГК). Применительно к личным неимущественным правам об их неотчуждаемости и непередаваемости в ст. 150 ГК не упоминается.
При таких обстоятельствах можно предположить, что личные неимущественные права могут быть, по замыслу законодателя, как неотчуждаемыми (о них упоминается в п. 2 ст. 2 ГК), так и отчуждаемыми. При этом предусмотренные главой 8 ГК, с учетом ее названия «Нематериальные блага и их защита», способы защиты личных неимущественных прав и нематериальных благ могут применяться лишь к неотчуждаемым личным неимущественным правам. Отсутствие в ст. 128 ГК специального указания на личные неимущественные права как отдельный объект гражданских прав можно попытаться объяснить, предположив, что к нематериальным благам, по смыслу этой нормы в сочетании ее с п. 2 ст. 2 ГК, следует относить также неотчуждаемые личные неимущественные права и свободы. Но тогда становится крайне трудно объяснить отсутствие в ст. 128 ГК отдельного упоминания об отчуждаемых личных неимущественных правах, если считать возможным их существование в принципе.
В ч. 2 п. 2 ст. 150 ГК устанавливается, что принадлежащие гражданину нематериальные блага могут быть защищены различными способами: признания судом факта нарушения его личного неимущественного права; опубликования решения суда о допущенном нарушении; пресечения или запрещения действий, нарушающих или создающих угрозу нарушения личного неимущественного права либо посягающих или создающих угрозу посягательства на нематериальное благо. Следует обратить внимание, что в ч. 2 п. 2 ст. 150 ГК не предусматривается возможность признания судом факта посягательства или угрозы посягательства на нематериальное благо и опубликования соответствующего судебного решения, что вряд ли поддается разумному объяснению. В то же время особой необходимости в специальном упоминании в этой норме о пресечении противоправных действий не усматривается, поскольку такой способ гражданско-правовой защиты предусмотрен в ст. 12 ГК.
Измененная редакция ст. 151 ГК устраняет какие-либо сомнения в том, что такой способ защиты гражданских прав, как компенсация морального вреда, может применяться лишь в отношении физического, а не юридического лица. Такой же вывод следует и из п. 11 ст. 152 ГК в ее новой редакции, где установлено, что правила этой статьи о защите деловой репутации гражданина, за исключением положений о компенсации морального вреда, соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица.
Впрочем, подобные сомнения мало у кого возникали и раньше, в период действия ст. 151 и 152 ГК в прежней редакции, хотя Пленум Верховного Суда РФ с заслуживающим лучшего применения постоянством неоднократно выражал мнение о применимости норм о компенсации морального вреда к юридическим лицам — первый раз в п. 5 Постановления от 20 декабря 1994 года N 10, а затем в п. 15 Постановления от 24 февраля 2005 года N 3. Интересно, что к моменту принятия второго из упомянутых Постановлений на неприменимость понятия морального вреда к юридическим лицам было указано в Определении Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 года N 508-О (введшим в правовой оборот не предусмотренное законом и весьма спорное понятие так называемого репутационного вреда), но это, как можно видеть из п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 года N 3, на позицию последнего никак не повлияло. Хотелось бы надеяться, что внесенные в ст. 151, 152 ГК изменения помогут Пленуму Верховного Суда РФ все же изменить свою позицию по этому вопросу, не поступившись принципами.
Перейдем к основным изменениям в ст. 152 ГК. В новой редакции п. 2 ст. 152 ГК предусматривается, что лицо, в отношении которого в средствах массовой информации распространены не соответствующие действительности сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию сведения, имеет право потребовать наряду с опровержением также опубликования своего ответа в тех же средствах массовой информации. Не совсем удачная редакция этого пункта может создать впечатление, что требование об опубликовании ответа может быть предъявлено лишь совместно с требованием об опровержении. Однако это впечатление было бы неверным, на что указывает содержание п. 9 ст. 152 ГК, согласно которому гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, наряду с опровержением таких сведений или (выделено мной. — А. Э.) опубликованием своего ответа вправе требовать возмещения убытков и компенсации морального вреда, причиненных распространением таких сведений.
Представляет значительный интерес новое правило п. 4 ст. 152 ГК, согласно которому в случаях, когда сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, стали широко известны и в связи с этим опровержение невозможно довести до всеобщего сведения, гражданин вправе требовать удаления соответствующей информации, а также пресечения или запрещения дальнейшего распространения указанных сведений путем изъятия и уничтожения без какой бы то ни было компенсации изготовленных в целях введения в гражданский оборот экземпляров материальных носителей, содержащих указанные сведения, если без этого удаление соответствующей информации невозможно.
Новым является и правило о том, что если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, оказались после их распространения доступными в сети Интернет, гражданин вправе требовать удаления соответствующей информации, а также опровержения указанных сведений способом, обеспечивающим доведение опровержения до пользователей сети Интернет (п. 5 ст. 152 ГК).
Следует заметить, что спустя неделю после принятия Закона Конституционным Судом РФ было принято Постановление от 9 июля 2013 года N 18-П по делу о проверке конституционности положений п. 1, 5 и 6 ст. 152 ГК (в ее прежней редакции) в связи с жалобой гражданина Е. В. Крылова (далее — Постановление). Оно представляет интерес и для применения ст. 152 ГК в ее новой редакции.
Как следует из Постановления, суд общей юрисдикции, рассмотрев в порядке особого производства заявление гражданина Е. В. Крылова, признал часть распространенных неизвестными лицами на сайте в сети Интернет сведений порочащими его честь и достоинство (доброе имя) и не соответствующими действительности, а часть — негативными оценочными мнениями и суждениями, совершенными в унизительной и оскорбительной формах. Иск Е. В. Крылова администратору (владельцу) доменного имени второго уровня сайта о защите чести и достоинства, взыскании компенсации морального вреда за распространение сведений, признанных вступившим в законную силу решением суда не соответствующими действительности, об обязании ответчика удалить из комментариев на сайте эти сведения, а также личное изображение истца, размещенное без его согласия, был оставлен судом без удовлетворения.
Как указывалось в судебном решении, авторство и распространение порочащих сведений именно ответчиком не доказаны, обязанность же дать опровержение сведений по правилам ст. 152 ГК возложена на лицо, их распространившее. Поскольку указанный сайт не зарегистрирован как средство массовой информации, ответчик не обязан удалять или опровергать размещенную на этом сайте информацию, если он не является ее автором либо распространителем. Суд счел, что модель интернет-форума, позволяющая пользователям размещать на сайте свои комментарии без предварительной проверки, закону не противоречит, а его создание и поддержание нельзя признать распространением порочащей истца информации.
Нарушение положениями п. 1, 5 и 6 ст. 152 ГК своих прав, гарантированных ст. 2, 15 (ч. 1, 2 и 4), 17 (ч. 1 и 3), 18, 21 (ч. 1), 23 (ч. 1), 24 (ч. 1), 29 (ч. 1, 4 и 5), 45 и 46 (ч. 1) Конституции РФ, гражданин Е. В. Крылов усматривал в том, что эти положения в их взаимосвязи в случае невозможности установления лица, распространившего в сети Интернет порочащие гражданина сведения, позволяют лишь признать такие сведения не соответствующими действительности и, не допуская применения наряду с ними ст. 12, 150, 151 и 152.1 ГК, лишают тем самым этого гражданина права требовать в судебном порядке удаления с сайта своего личного изображения, если оно размещено без его согласия, а также порочащих его честь и достоинство сведений и исключают ответственность администратора (владельца) этого сайта за их распространение.
Как отметил Конституционный Суд, п. 1, 2, 3 и 6 ст. 152 ГК, устанавливающие специальные способы защиты личных неимущественных прав лица, в отношении которого были распространены порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию сведения, не соответствующие действительности, не могут расцениваться как противоречащие Конституции РФ и не исключают и применение других способов защиты, в том числе в тех случаях, когда нарушение прав не связано с виновным поведением лица, причастного к распространению соответствующих сведений, и когда их распространение осуществляется иными средствами и через иные источники, нежели средства массовой информации. Реальная защита прав и законных интересов лица, чьи честь, достоинство и доброе имя потерпели ущерб в результате распространения не соответствующей действительности негативной информации, в любом случае должна быть обеспечена.
Как следует из Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 года N 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (п. 7) и от 15 июня 2010 года N 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» (п. 6), в случае, если не соответствующие действительности порочащие сведения были размещены в сети Интернет на информационном ресурсе, зарегистрированном в установленном законом порядке в качестве средства массовой информации, при рассмотрении иска о защите чести, достоинства или деловой репутации необходимо руководствоваться нормами, относящимися к средствам массовой информации; нарушение законодательства при распространении массовой информации через сайты в сети Интернет, не зарегистрированные в качестве средств массовой информации, влечет для лица, допустившего такое нарушение, уголовную, административную, гражданско-правовую и иную ответственность в соответствии с законодательством РФ без учета особенностей, предусмотренных законодательством о средствах массовой информации.
Что касается ответственности лиц, обеспечивающих размещение информации и доступ к ней на сайтах в сети Интернет, не являющихся средствами массовой информации, за нарушения законодательства, допущенные при использовании соответствующих ресурсов третьими лицами, то она действующим законодательством не предусмотрена. Такой подход вытекает из общих принципов юридической ответственности, необходимое основание которой образует наличие состава правонарушения и, соответственно, вины как элемента его субъективной стороны.
Между тем в силу п. 2 ч. 3 ст. 17 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» лицо, оказывающее услуги по хранению информации и обеспечению доступа к ней, не несет гражданско-правовой ответственности за распространение информации, если оно не могло знать о незаконности такого распространения.
Информация, распространяемая посредством сети Интернет, размещается на сайтах, ресурсы которых, как правило, технически и технологически объективно доступны неопределенному кругу лиц, что не исключает возможность их анонимного использования, в том числе в противоправных целях, например для распространения сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию граждан.
Тот факт, что противоправные действия с применением ресурсов сети Интернет совершены неизвестным лицом, не отменяет общего принципа, в силу которого ответственность за эти действия несет именно правонарушитель. Однако даже фактическая невозможность в подобных случаях установить и привлечь к ответственности виновное лицо, равно как и отсутствие правовых оснований для привлечения к ответственности владельца соответствующего сайта, не являющегося средством массовой информации, или иного уполномоченного им на размещение информации лица, в качестве способа защиты прав потерпевшего не означает, что эти права не подлежат защите иными способами, такими, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения (ст. 12 ГК).
Отсюда Конституционный Суд сделал вывод о том, что в случае, если порочащие гражданина сведения, размещенные на сайте в сети Интернет, признаны судом не соответствующими действительности, владелец сайта или уполномоченное им лицо, которое ответственно за размещение информации на этом сайте, должны быть обязаны по заявлению потерпевшего такие сведения удалить. Иное фактически означало бы отказ в защите чести и достоинства гражданина, его доброго имени и репутации.
Возложение на владельца сайта или уполномоченное им лицо, которое ответственно за размещение информации на этом сайте, обязанности удалить порочащие гражданина сведения представляет собой не меру ответственности за виновное правонарушение, а законный способ защиты права, что предполагает возможность обращения потерпевшего в суд за защитой нарушенного права в случае, если владелец сайта или уполномоченное им лицо отказываются исполнить эту обязанность в добровольном порядке. В случае уклонения от принятия должных мер суд может обязать владельца сайта или уполномоченное им лицо к их совершению, что не исключает и предъявление к ним потерпевшим требований о возмещении убытков и компенсации морального вреда, причиненных неисполнением судебного решения.
Конституционный Суд указал на необходимость введения в правовое регулирование дополнительных законодательных гарантий защиты чести, достоинства и деловой репутации, учитывающих существенное изменение способов распространения информации и отвечающих современным условиям ее движения в сети Интернет, что и было обеспечено правилом п. 5 ст. 152 ГК в его новой редакции. Оно предусматривает, что если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, оказались после их распространения доступными в сети Интернет, гражданин вправе требовать удаления соответствующей информации, а также опровержения указанных сведений способом, обеспечивающим доведение опровержения до пользователей сети Интернет.
Следует обратить особое внимание на позицию Конституционного Суда, согласно которой уклонение владельца сайта от исполнения судебного решения порождает право потерпевшего предъявить к нему требования о возмещении убытков и компенсации морального вреда, причиненных неисполнением судебного решения. Эта позиция будет иметь важное значение для правильного определения мер ответственности за неисполнение судебного решения, о которых идет речь в п. 7 ст. 152 ГК в редакции Закона.
Пункт 10 ст. 152 ГК в ее новой редакции позволяет применять предусмотренные ею способы защиты, за исключением положений о компенсации морального вреда, но включая обязанность возместить причиненные убытки, и к случаям распространения таких не соответствующих действительности сведений о гражданине, которые не носят порочащего характера. Однако в этом случае бремя доказывания несоответствия таких сведений действительности возлагается на потерпевшего, то есть действует презумпция соответствия таких сведений действительности (в отличие от распространения порочащих сведений, которые предполагаются не соответствующими действительности, если распространитель таких сведений не докажет обратное).
Важное значение для усиления защиты личных неимущественных прав имеет введение в главу 8 ГК ст. 152.2 ГК, устанавливающей правила охраны частной жизни гражданина. В ч. 1 п. 1 этой нормы запрещаются, если иное прямо не установлено законом, сбор, хранение, распространение и использование без согласия гражданина любой информации о его частной жизни, в частности сведений о его происхождении, месте его пребывания или жительства, личной и семейной жизни. Однако не являются нарушением правил, установленных абзацем первым настоящего пункта, сбор, хранение, распространение и использование информации о частной жизни гражданина в государственных, общественных или иных публичных интересах, а также в случаях, если информация о частной жизни гражданина ранее стала общедоступной либо была раскрыта самим гражданином или по его воле (ч. 2 п. 1 ст. 152.2 ГК).
Неправомерным распространением полученной с нарушением закона информации о частной жизни гражданина считается, в частности, ее использование при создании произведений науки, литературы и искусства, если такое использование нарушает интересы гражданина (п. 3 ст. 152.2 ГК).
Пункт 4 ст. 152.2 ГК устанавливает правило, согласно которому в случаях, когда информация о частной жизни гражданина, полученная с нарушением закона, содержится в документах, видеозаписях или на иных материальных носителях, гражданин вправе обратиться в суд с требованием об удалении соответствующей информации, а также о пресечении или запрещении дальнейшего ее распространения путем изъятия и уничтожения без какой бы то ни было компенсации изготовленных в целях введения в гражданский оборот экземпляров материальных носителей, содержащих соответствующую информацию, если без уничтожения таких экземпляров материальных носителей удаление соответствующей информации невозможно. Это правило представляет собой специальный способ защиты частной жизни и не исключает применения других способов защиты, о которых идет речь в п. 2 ст. 150 ГК.
Вероятно, наибольшие сложности в правоприменительной практике для целей применения п. 1 ст. 152.2 ГК вызовет решение вопроса о том, имели ли место в конкретном случае сбор, хранение, распространение и использование информации о частной жизни гражданина в публичных интересах. Для этого необходимо сформулировать понятие публичного интереса к частной жизни лица и определить возможные правомерные основания его возникновения. Не вполне очевидными являются и понятия государственного и общественного интереса. Возникает также вопрос о том, какой интерес, кроме государственного и общественного, может считаться публичным.
Этот вопрос заслуживает самостоятельного глубокого исследования. Однако представляется возможным высказать предположение, что под публичным интересом в смысле п. 1 ст. 152 ГК следует понимать охраняемый законом (а не произвольный, вызванный обычным любопытством) интерес индивидуально неопределенного круга лиц, общества в целом или публично-правового образования в лице его соответствующих органов к тем или иным обстоятельствам частной жизни конкретного лица. Обоснованность такого определения публичного интереса подкрепляется содержанием, например, подп. 3 п. 1 ст. 304 Арбитражного процессуального кодекса РФ, где говорится о возможности нарушения судебным актом прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов.
Вывод о том, что публичный интерес должен быть именно охраняемым законом (то есть иметь юридическое значение), а не произвольным, следует также непосредственно из правила п. 1 ст. 152.2 ГК, назначение которого состоит в установлении баланса между интересом лица в неприкосновенности его частной жизни и публичным интересом к ней. Поскольку первый из названных интересов, как известно, охраняется законом, ему не может быть противопоставлен в качестве противовеса такой интерес, правовая охрана которого законом не предусмотрена. Следовательно, действия по сбору, хранению, распространению и использованию информации о частной жизни гражданина могут быть признаны правомерными лишь в случае, если их результат имеет правовое значение для неопределенного круга лиц, общества в целом, государства или иного публично-правового образования.
