ОСВОБОЖДЕНИЕ ИМУЩЕСТВА ОТ АРЕСТА В РОССИЙСКОМ ПРАВЕ: ВЕЩНЫЙ ИСК ИЛИ АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПРОЦЕДУРА?
М. А. ЕРОХОВА
Ерохова М. А., канд. юрид. наук, магистр частного права, LLM, советник Управления частного права ВАС РФ.
После фразы Умберто Эко о необходимости «прочитать все, что существует по предмету» для подготовки качественного научного или околонаучного эссе <1>, тяжело решиться писать статью, когда нет времени и возможности поработать в библиотеках. В то же время отказываться от публикации в сборнике, выпускаемом к юбилею профессора Д. В. Дождева, не хотелось, поскольку мое увлечение юриспруденцией, вылившееся впоследствии в интереснейшее общение с ним, началось с его лекций по римскому праву. ——————————— <1> См.: Эко У. Как написать дипломную работу / Пер. с итал. Е. Костюкович. М., 2003. С. 62.
На фоне таких размышлений и привлекшей мое внимание практики ВАС РФ о снятии ареста с имущества сложилась эта статья, в которой анализируются и ставятся под сомнение некоторые предлагаемые сегодняшней российской практикой решения. В российском правопорядке имущество может быть арестовано, в частности, судом в целях обеспечения иска; судебным приставом-исполнителем с целью последующего обращения взыскания на него; уголовным судом по ходатайству следователя с целью обеспечения гражданского иска в уголовном процессе или обеспечения доказательств по уголовному делу. Независимо от вида ареста, как правило, у двух лиц может быть интерес в освобождении имущества: во-первых, у лица, позиционирующего себя собственником и полагающего, что по долгам другого арестовали его имущество; во-вторых, у должника, с целью обеспечения обязательств которого арестовано имущество, считающего, например, что истек срок исполнительской давности, или что он исполнил обязательство, или что на арестованное имущество взыскание не подлежит обращению и т. д. 1. Освобождение имущества от ареста, принятого судом для обеспечения иска в судебном процессе. В современном российском правопорядке суд, рассматривающий гражданский спор, по ходатайству истца вправе наложить арест на конкретное имущество, принадлежащее должнику. Это полноценный судебный арест. Бывает, что истец не знает, какое именно имущество принадлежит должнику. Для этого в российской практике сформировалось правило о праве суда по ходатайству истца арестовать имущество ответчика, установив общую сумму стоимости имущества, подлежащего аресту (например, арест имущества на сумму 100). Состав арестовываемого имущества в этом случае будет определять судебный пристав-исполнитель <1>. При такой системе судебный арест является абстрактным, а конкретику — каким именно имуществом нельзя распоряжаться — привносит судебный пристав-исполнитель. Арест как бы распадается на два этапа, где завершающей стадией является запрет распоряжения конкретным имуществом. ——————————— <1> См. иллюстрацию абстрактного судебного ареста в последнем абзаце п. 16 Постановления Пленума ВАС РФ от 12 октября 2006 г. N 55 «О применении арбитражными судами обеспечительных мер».
Для последующих рассуждений необходимо учитывать разновидности судебных арестов: обычный судебный арест и абстрактный судебный арест. В п. 50 совместного Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ по вопросам защиты права собственности от 29 апреля 2010 г. N 10/22 заинтересованному лицу на случай несогласия с любым арестом, наложенным судом, предлагается альтернатива действий: либо обращаться с иском об освобождении имущества от ареста, ответчиками по которому являются должник и кредитор (лицо, в интересах которого наложен арест), либо обращаться к судье, наложившему арест, с ходатайством об отмене ареста. Являясь разновидностью обеспечительных мер, судебный арест принимается судами без вызова и выслушивания мнения спорящих сторон. Когда с судебным арестом не согласен должник (ответчик по делу), обращение к судье, принявшему арест, с просьбой о его отмене обеспечивает судебное заседание и устное обсуждение вопроса правомерности ареста. Спорящие о правомерности ареста стороны те же, что и по требованию, в обеспечение исполнения которого наложен арест. По этой причине свое несогласие с арестом, принятым судом, ответчику лучше выражать путем обращения к судье, принявшему арест, с заявлением о его отмене, а не с помощью отдельного иска. Обращение ответчика с отдельным иском о снятии ареста будет означать вынесение вопроса, связанного с уже рассматриваемым делом, в другое судебное разбирательство. Более того, процессуальные правила позволяют объединить связанные дела по спорам между одними и теми же лицами, что, скорее всего, будет сделано на практике. Другая ситуация, когда против наложенного судом ареста выступает третье лицо по отношению к должнику и кредитору, считающее, что арестом нарушено его вещное право — собственность или залог. В этом случае задача третьего лица, какой бы путь освобождения от ареста оно ни выбрало, — доказать свое вещное право на имущество. Противостоять ему в обоснование права имеет интерес должник, поскольку, видимо, он позиционировался как собственник (раз суд наложил арест в обеспечение его долгов), а также кредитор должника — истец по делу, заинтересованный в аресте и желающий получить удовлетворение по своему требованию в результате обращения взыскания на арестованное имущество. Когда истец доказывает вещное право в обоснование своего требования, а ответчики опровергают это право, перед нами спор о вещном праве. Иными словами, требование об освобождении имущества от ареста по заявлению третьего лица (не истца и не ответчика по делу, в котором принят арест) оказывается не чем иным, как вещно-правовым спором. Вещно-правовой спор — это самостоятельное судебное разбирательство, в котором исследуются сложные вопросы как оценки доказательств, так и материального права; это отдельный судебный процесс, который традиционно инициируется иском заинтересованного лица. Возможность обращаться к судье, принявшему арест, с заявлением о его снятии стала активно использоваться на практике, когда о снятии ареста просит не только сам должник, но и третье лицо. В результате в судебное разбирательство по одному вопросу, например о взыскании денежного долга, встраивается другой вопрос: кто собственник вещи — ответчик или третье лицо? В качестве аргумента в пользу рассмотрения вопроса о снятии ареста в том деле, где он был наложен, приводится угроза появления противоречивых судебных актов <1>, а именно один суд арестовал имущество в порядке обеспечения иска, а другой суд может принять решение об освобождении имущества от ареста, поскольку оно не принадлежит должнику. ——————————— <1> См., например: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. В. В. Яркова. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2011 (СПС «КонсультантПлюс») (комментарий к ст. 51 АПК РФ); Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. Д. А. Фурсова. М., 2011 (СПС «КонсультантПлюс») (комментарий к ст. 50 АПК РФ).
На этом этапе рассуждений мы подошли к одной из болевых точек современного российского процессуального права: кого обязывают судебные акты — всех лиц, живущих на земном шаре или хотя бы в государстве, суд которого принял решение, или только тех, кто участвовал в деле? Этот вопрос можно сформулировать по-другому: судебные акты имеют абсолютное или относительное действие? <1> Или каковы пределы законной силы судебного решения? ——————————— <1> О проблеме в литературе последнего десятилетия см.: Солидоро Маруотти Л. «Абсолютная собственность» и «относительная собственность» в европейской правовой истории: Пер. с итал. // Древнее право. 2004. N 2. С. 7 — 50; Рудоквас А. Д. Спорные вопросы учения о приобретательной давности. М., 2011. С. 239 — 248; Асосков А. В., Курзински-Сингер Е. Пределы действия судебных и третейских решений по кругу лиц // Вестник ВАС РФ. 2012. N 2. С. 6 — 36.
В современном российском правопорядке нет последовательного подхода к этой проблеме: с одной стороны, положения процессуальных законов позволяют любому лицу оспаривать судебный акт, если он касается его права (ч. 3 ст. 320 ГПК РФ, ст. 42 АПК РФ), с другой стороны, по правилам исполнительного производства исполнить судебный акт можно только против должника — ответчика по делу, данные о котором из резолютивной части судебного акта переписываются в исполнительный лист. На стадии рассмотрения дела некоторым судьям кажется, что если они рассмотрели спор между А. и В. и присудили вещь А., но потом на судебное решение жалуется С., считающий, что право принадлежит ему, а не А., то решение между А. и В. касается прав С. и по жалобе С. судебное решение между А. и В. надо отменить. Когда в правопорядке встречаются такие судебные решения (например, Постановление Президиума ВАС РФ от 2 ноября 2010 г. N 2209/10), ученые делают вывод, что это проявление принципа абсолютной силы судебных актов, когда судебные решения обязывают всех в правопорядке <1>. ——————————— <1> См. подробнее: Солидоро Маруотти Л. Указ. соч.
Однако на стадии исполнительного производства вещь невозможно забрать у С., поскольку против него не принято решение. На этом этапе ученые скажут, что российское исполнительное производство основано на принципе относительности судебных актов, поскольку судебное решение действует только против ответчика и не касается третьих лиц, не участвующих в деле. Право третьего лица оспорить судебный акт, потому что он касается его прав и обязанностей, в российской практике стало принято мотивировать принципом общеобязательности судебных актов <1>. ——————————— <1> Обзор таких случаев из практики приводится в ранее названной статье: Асосков А. В., Курзински-Сингер Е. Указ. соч. С. 24 и далее.
В то же время видный советский процессуалист М. А. Гурвич в середине XX в. в работе «Судебное решение» обращал внимание на необходимость разграничения общеобязательности судебных актов как принципа государственного управления, согласно которому все органы власти должны исполнять судебные решения, и пределов законной силы судебного решения. В общем виде М. А. Гурвич сформулировал и обосновал положение о том, что действие решения суда общеобязательно, но его законная сила ограничена субъективными пределами лиц, участвовавших в деле <1>. ——————————— <1> См.: Гурвич М. А. Судебное решение // Избранные труды. В 2 т. Краснодар, 2006. Т. 1. С. 604 — 619.
Другими словами, можно сказать, что правило общеобязательности судебных актов, закрепленное в российских процессуальных законах (ст. 13 ГПК РФ и ст. 16 АПК РФ), не тождественно абсолютному характеру судебных актов и означает лишь, что лица, не являвшиеся ответчиками по делу, но участвующие в исполнении судебного акта как некие агенты (например, банки, ведущие счета, реестродержатели, учитывающие права по акциям, госорганы, ведущие публичные реестры), должны выполнять свои функции, списывая деньги или акции со счета должника на основании судебного акта, и т. д. Судебный процесс между свободными и равными лицами основан на гарантиях того, что ответчик будет знать о предъявленном к нему требовании, а также иметь возможность прийти к судье, выступить со своей позицией и представить доказательства в ее обоснование. В результате разбирательства суд или отказывает в требовании, или его удовлетворяет, но, поскольку спор был между двумя лицами, установленные обстоятельства касаются только этих двоих, знавших о разбирательстве и имевших возможность участвовать в нем. Обстоятельства, установленные в споре между двумя лицами, не могут обязывать лиц, не участвовавших в деле, поскольку у них не было возможности поспорить перед судьей. Именно этой логике следуют правила российских процессуальных законов о так называемой преюдиции: обстоятельства, установленные в одном разбирательстве, не доказываются вновь в другом разбирательстве, если в нем участвуют те же лица (ст. 61 ГПК РФ, ст. 69 АПК РФ) <1>, что является аргументом в пользу относительного действия судебных актов в современном российском праве. Иными словами, пределы законной силы судебного решения ограничены кругом лиц, участвовавших в деле. ——————————— <1> См.: Гурвич М. А. Судебное решение // Избранные труды. В 2 т. Краснодар, 2006. Т. 1. С. 604 — 619.
Возвращаясь к проблеме снятия ареста, с точки зрения принципа относительности судебных актов то обстоятельство, что один суд в деле между А. и В. арестовал имущество, не является препятствием другому суду в деле по иску С. снять арест, если будет доказано, что вещь принадлежит С. Здесь нет противоречащих друг другу судебных актов, так как лица, участвовавшие в делах, разные и обстоятельства, установленные по делу, тоже различны. Исполнению в таких случаях подлежит более поздний акт. Например, вначале Росреестр внесет отметку об аресте на основании судебного акта, однако впоследствии, если будет представлено другое решение об отмене этого ареста, его придется исполнить путем погашения отметки об аресте. В настоящее время на фоне не вполне последовательных подходов к вопросу действия судебных актов по кругу лиц в судебной практике формируется тенденция к снятию судебного ареста в деле, где он был наложен <1>. Это означает предпочтение встраивания вещного иска в другой спор, а не рассмотрение его в качестве самостоятельного дела. Такая конструкция неудобна суду и, вероятно, снижает качество его работы, поскольку в одном деле надо решить вещный спор между С. и А., а также спор о взыскании денег между А. и В. ——————————— <1> Общий тон задан в п. 22 Постановления Пленума ВАС РФ от 12 октября 2006 г. N 55 «О применении арбитражными судами обеспечительных мер». См. также: Постановления ФАС МО от 10 июля 2013 г. по делу N А40-24649/09-29-214, Первого арбитражного апелляционного суда от 26 июня 2013 г. по делу N А11-10418/2011 и др.
Исключение из этой тенденции представляют случаи снятия абстрактных судебных арестов, когда бесполезно обращаться к судье о снятии ареста с конкретного имущества, поскольку суд конкретное имущество не арестовывал. На практике путь освобождения имущества от абстрактного судебного ареста такой же, как от любого ареста имущества, принятого судебным приставом-исполнителем. 2. Освобождение имущества от ареста, принятого судебным приставом-исполнителем. В советское время господствовал подход, согласно которому если должник не согласен с арестом, то его задача — оспаривать действия судебного пристава-исполнителя, а не обращаться с иском. Когда третье лицо не согласно с арестом, у него есть право на иск об освобождении имущества от ареста, ответчиками по которому являются должник, так как его вещное право оспаривается, и кредитор должника, поскольку он ожидает получить удовлетворение от обращения взыскания на арестованное имущество <1>. ——————————— <1> См.: Газиянц Л. И. Иски об освобождении имущества от ареста. М., 1959. С. 11.
Это возможный подход, хотя и не бесспорный, так как должник, требующий снятия ареста по причине истечения исполнительской давности или исполнения им обязательства и т. д., спорит, по сути, со своим кредитором, которому следовало бы предоставлять все права ответчика по таким спорам. А это значит, что в случае, когда должник не согласен с арестом, принятым в исполнительном производстве, также мыслим иск к кредитору (взыскателю) об освобождении имущества от ареста. Русский дореволюционный юрист К. П. Победоносцев в своем знаменитом учебнике по гражданскому праву описывает арест вещи как резервирование имущества в интересах кредитора с целью последующего обращения взыскания на него. И тут же сравнивает взыскателя, в интересах которого наложен арест, с залогодержателем (притом это преподносится не как научное открытие, а как описание для студентов принятого подхода) <1>, с той лишь разницей, что залог возникает или по договору, или в силу закона, а арест — на основании судебного акта. Учитывая, что снятие любого ареста аналогично прекращению залога, напрашивается исковое производство по любому спору, связанному с судьбой арестов. ——————————— <1> См.: Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М., 2002. С. 290, 690.
Современная российская практика по этому вопросу не так однозначна. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 22 марта 2012 г. N 6136/11 рассматривается казус, когда судебный пристав-исполнитель арестовал движимое имущество, находившееся во владении должника. Через несколько дней представитель должника обратился к судебному приставу-исполнителю с просьбой отменить арест, поскольку еще до ареста имущество было продано им другому лицу, но в настоящее время находится на основании аренды в его владении. Старший судебный пристав-исполнитель вызвал должника и кредитора, выслушал их мнение по вопросу и принял постановление об отмене ареста. Взыскатель обратился в суд оспаривать постановление судебного пристава-исполнителя об отмене ареста, настаивая на том, что судебный пристав-исполнитель не имеет права ни при каких обстоятельствах снимать собственные аресты — это исключительно прерогатива суда. Президиум ВАС РФ заявление взыскателя удовлетворил, признал незаконным постановление об отмене ареста, приведя в качестве мотива мнимость договора купли-продажи: «Так как у судебного пристава-исполнителя не было надлежащих правовых оснований для снятия ареста с имущества должника по исполнительному производству по причине мнимости договора купли-продажи… вынесенное им постановление… об отмене актов о наложении ареста (описи имущества) является незаконным, в связи с чем заявленное по делу требование подлежит удовлетворению». Такой мотив означает, что если бы договор не был мнимым, то судебный пристав-исполнитель имел бы право снимать собственные аресты. На основе этого дела напрашивается вывод о том, что, если кто-то не согласен с арестом, принятым судебным приставом-исполнителем, прежде чем обращаться в суд, можно попробовать снять арест в административном порядке — это и дешевле, и быстрее, нежели судебное разбирательство. То обстоятельство, что такой подход означает возложение на орган исполнительной власти функции судебного органа, а именно решения спора между должником и взыскателем, остается вне поля зрения суда. В практике Президиума ВАС РФ встречаются дела, когда заинтересованное лицо пыталось снять арест имущества не с помощью иска, а путем обжалования постановления судебного пристава-исполнителя об аресте (Постановления Президиума ВАС РФ от 28 октября 2010 г. N 7300/10 и от 23 октября 2012 г. N 6800/12). Президиум ВАС РФ, вслед за судами других инстанций, рассматривал эти споры по существу, игнорируя проблему корректности формы, в которой поставлен вопрос о снятии ареста: вместо иска было заявлено оспаривание постановления судебного пристава-исполнителя. Ситуация, когда вместо иска об освобождении имущества от ареста подается жалоба на действия судебного пристава-исполнителя, связанные с арестом, опасна нарушением прав взыскателя на защиту ареста. Суды, осознавая эту проблему, как правило, привлекают взыскателя в дело об оспаривании постановления судебного пристава-исполнителя об аресте и предоставляют ему все процессуальные права, которые имеет ответчик, а именно представление любых доказательств и заявление любых возражений, включая возражения об истечении сроков. Например, судебный пристав-исполнитель арестовал движимую вещь, находящуюся во владении должника. Третье лицо — не участник исполнительного производства — обращается в суд с заявлением об оспаривании постановления судебного пристава-исполнителя об аресте. Взыскатель, в чьих интересах наложен арест, участвует в споре как заинтересованное лицо и заявляет об истечении исковой давности по требованию о возврате вещи заявителю, а далее делает вывод, что интереса требовать снять арест у заявителя нет, поскольку вещь к нему никогда не вернется и приобретается по давности должником (или уже приобретена им). В исковом производстве, когда взыскатель является соответчиком по иску о снятии ареста, у него есть безусловное право делать такие возражения и представлять соответствующие доказательства. При оспаривании постановления судебного пристава-исполнителя об аресте имущества заинтересованным по делу лицом является судебный пристав-исполнитель. Привлечение должника и взыскателя к участию в деле — это вопрос судейского усмотрения, а именно готов ли будет судья признать, что спор касается их прав и интересов. Если взыскатель и должник будут привлечены к участию в деле об оспаривании постановления судебного пристава-исполнителя об аресте имущества, далее возникает вопрос: все ли их возражения будут приняты в ходе судебного разбирательства? Неформальный подход российских судов, основанный на позиции, что в российском процессе нет административного судопроизводства, а есть только исковое производство <1>, в целом возможен, однако это означает смешение процессуальных прав участников спора, а именно третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, полностью отождествляется с ответчиком. ——————————— <1> Текст ст. 189 АПК РФ позволяет сделать вывод о наличии только искового производства в российском арбитражном процессе: дела, возникающие из административных и иных публичных правоотношений, рассматриваются по общим правилам искового производства, с особенностями, установленными в законе.
Весной 2013 г. практика судов по наделению правами ответчика третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, не была поддержана Президиумом ВАС РФ. До высшего суда дошло дело, в котором третье лицо заявило об истечении исковой давности. Суды это возражение приняли и в иске отказали. Президиум ВАС РФ в Постановлении от 26 марта 2013 г. N 15604/12 сделал обратный вывод, а именно что третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, не имеет права на возражения об истечении сроков. Это был обычный гражданский спор, не связанный со снятием ареста, однако вопрос о правах третьих лиц в процессе является общим. Если суды, опираясь на это высказывание Президиума ВАС РФ, в делах об оспаривании постановлений судебных приставов-исполнителей об арестах перестанут принимать возражения про истечение сроков от третьих лиц — взыскателей, то снятие арестов через оспаривание соответствующих актов органов власти будет откровенным образом нарушать право взыскателя на судебную защиту путем заявления возражения об истечении срока на возврат вещи собственнику. 3. Освобождение имущества от ареста, принятого уголовным судом. Когда уголовный суд арестовывает имущество с целью обеспечения доказательств по уголовному делу, решение вопроса о том, нужны эти доказательства для уголовного дела или нет, может оценить только уголовный суд. По этой причине снятие ареста, принятого с целью обеспечения доказательств по уголовному делу, только уголовным судом видится приемлемым. Другая ситуация, когда арест наложен уголовным судом с целью обеспечения будущего гражданского иска. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 24 января 2012 г. N 11479/11 высказана позиция, что аресты, принятые в рамках уголовного дела, должны сниматься только судами общей юрисдикции. Фабула дела хорошо показывает проблему: между двумя юридическими лицами был заключен и исполнен договор купли-продажи недвижимости. Один из участников продавца решил, что эта сделка является крупной для его общества и должна быть одобрена участниками. Защиту своего общества он решил осуществить через уголовную юстицию и обратился в следственные органы с заявлением о возбуждении уголовного дела против директора, который, по его мнению, совершил мошенничество, продав имущество без одобрения участников. В рамках возбужденного уголовного дела уголовный суд по ходатайству следователя наложил арест на проданное имущество. Покупатель имущества обратился к уголовному судье с ходатайством о снятии ареста, поскольку сделка, не одобренная участниками, является оспоримой и, пока не признана недействительной судом, имеет юридическую силу. Следовательно, собственником арестованной вещи является покупатель, и это имущество не может быть возвращено продавцу в рамках уголовного дела. Уголовный суд не стал рассматривать по существу такое ходатайство, мотивировав позицию тем, что это спор о праве гражданском, который должен решаться гражданским судом. И действительно, обращение к ст. 44 УПК РФ демонстрирует, что гражданский иск в уголовном деле — это только возмещение убытков, но не оспаривание сделки или истребование имущества. После отказа уголовным судом снять арест покупатель имущества обратился с иском о снятии ареста в арбитражный суд, указав в качестве ответчиков следственный орган и продавца. Арбитражные суды сняли арест, а Президиум ВАС РФ с таким подходом не согласился, все судебные акты отменил и занял позицию, что арбитражные суды ни в каких случаях не компетентны снимать аресты, принятые в рамках уголовного процесса. Понимая, что в этом деле уголовный суд также отказался от своей компетенции и покупателю отказано в рассмотрении его вопроса об аресте по существу, Президиум ВАС РФ отметил, что вопрос о снятии ареста должен решаться судом общей юрисдикции в порядке гражданского судопроизводства. Позиция Президиума ВАС РФ не бесспорна. Покупатель имущества с помощью иска о снятии ареста пытается защитить свое право собственности, снять ограничение, не позволяющее ему распоряжаться вещью. В ответ на просьбу о защите собственности уголовный суд ссылается на отсутствие компетенции, а арбитражный суд, к подведомственности которого, строго говоря, отнесены дела о защите собственности юридических лиц, занимает позицию, что он также не компетентен, поскольку ограничение собственности установлено уголовным судом. Получается, что арбитражные и уголовные суды отказались от своей компетенции по снятию ареста (т. е. по защите права собственности от ограничения в виде ареста) и остается единственный суд, который уже не имеет права также отказаться от компетенции, — гражданский суд общей юрисдикции. Если и этот суд решит, что он некомпетентен снять арест уголовного суда, то заявителю останется только жаловаться в Европейский суд по правам человека на отказ ему в доступе к правосудию в российских судах. В российской практике универсальным способом снять любой арест оказалась процедура банкротства, а именно признание должника банкротом. В силу ст. 126 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» с момента принятия арбитражным судом решения о признания должника банкротом и открытия конкурсного производства снимаются все ранее наложенные аресты на имущество должника, а наложение новых арестов не допускается. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 31 января 2011 г. N 1-П высказана позиция, что это положение Закона распространяется и на любые аресты, принятые в рамках уголовных дел. После высказывания Конституционным Судом РФ такого толкования законодательства о банкротстве в Постановлении Президиума ВАС РФ от 21 июня 2011 г. N 17219/10 рассматривалась ситуация, когда Росреестр отказывался гасить отметку об аресте недвижимости на основании решения суда о признании должника банкротом. Президиум ВАС РФ признал действия Росреестра незаконными и еще раз обратил внимание на то, что в случае признания должника банкротом все аресты прекращаются в силу закона и требовать отдельного судебного акта о снятии ареста нельзя. 4. Выводы по результатам анализа практики. Анализируя все случаи снятия арестов, можно сделать вывод, что, кто бы ни ставил вопрос о снятии ареста — должник или третье лицо — и кем бы ни был наложен арест — судом или судебным приставом-исполнителем, за этим вопросом всегда стоит проблема снятия ограничения права собственности. А значит, можно предложить общую модель для снятия любого вида ареста (за исключением уголовного ареста для обеспечения доказательств), поскольку его цель — обеспечение исполнения обязательств и последующее обращение взыскания на арестованное имущество. Как показывает краткий обзор практики Президиума ВАС РФ, в настоящее время сформировался принцип, который в общем виде можно сформулировать так: кто арест налагает, тот его и снимает. При этом соблюдение минимальных гарантий прав кредитора, в интересах которого налагается арест, обеспечивается путем его привлечения к участию в обсуждении вопроса, насколько обоснованно в каждом конкретном случае снятие ареста. 5. Проблема теоретической обоснованности практического решения. Правовые конструкции удивительным образом характеризуют эпоху, в которую они формируются. Кажется, проблема снятия ареста — не исключение. Как следует из книги бельгийского автора, в которой описывается проблема снятия арестов с имущества в Бельгии, долгое время практика шла по пути рассмотрения вопроса о снятии ареста тем чиновником, который принимал решение об аресте имущества. На определенном этапе суды стали рассматривать именно иски о снятии ареста и квалифицировать их как направленные на защиту права собственности <1>. ——————————— <1> Gielen P. La saisie mobiliere. Bruxelles, 2011. P. 160 — 161.
С развитием поземельных книг в германских государствах учеными стал обсуждаться вопрос о том, может ли право собственности нарушаться путем введения запретов на распоряжение имуществом. В качестве примеров таких запретов рассматривалось два случая — неправильная запись о праве в поземельной книге и ошибочный арест имущества. Постепенно ученые стали склоняться к тому, что право собственности нарушается путем создания препятствий в распоряжении имуществом, а устраняются эти препятствия в распоряжении с помощью гражданского иска о корректировке реестра (поземельной книги) или о снятии ареста <1>. Далее возник вопрос: какой характер (деликтный, негаторный или иной) носит иск, направленный на защиту права от препятствий в его осуществлении? ——————————— <1> См., в частности: Baur F., Sturner R. Sachenrecht. 18. Aufl. Munchen, 2009. S. 148; Picker E. Der negatorische Beseitigungsanspruch. Bonn, 1972. S. 93. О квалификации споров об исключении имущества из описи как негаторных в немецком праве см., в частности: Picker E. Die Drittwiderspruchsklage in ihrer geschichtlichen Entwicklung als Beispiel fur das Zusammenwirken von materiellem Rechtund Prozessrecht. Berlin, 1981. S. 61 (здесь и далее ссылки на немецкоязычные источники сделаны благодаря помощи моей коллеги К. А. Усачевой).
В конце XIX в. немецкий пандектист Б. Виндшейд описал защиту права собственности с помощью двух исков — виндикационного и негаторного, которые, согласно его теории, представляют собой единое целое, обеспечивающее беспробельную защиту права собственности, где виндикация защищает от лишения владения вещью (ее изъятия или удержания), а негаторный иск — от всех остальных нарушений <1>. ——————————— <1> См.: Windscheid B. Lehrb ch des Pandektenrechts. 3. Aufl. Bd. 1. Dusseldorf, 1870. S. 546 — 547.
На основе теории Б. Виндшейда немецким ученым Е. Пикером был сделан вывод о том, что иск об освобождении имущества от ареста является негаторным притязанием <1>. ——————————— <1> Picker E. Op. cit. S. 250.
Российская модель защиты права собственности построена на основе немецкой пандектной традиции. Об этом прямо говорится разработчиками проекта Гражданского уложения Российской империи 1905 г. <1>, который послужил основой для ГК 1922 г. <2>. ——————————— <1> Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова; Сост. А. Л. Саатчиан. Кн. 3: Вотчинное право. М., 2008. С. 62 — 63. <2> См.: Маковский А. Л. О кодификации гражданского права (1922 — 2006). М., 2010. С. 22.
Гражданский кодекс 1922 г. в свою очередь заложил традицию всех последующих советских и постсоветских кодификаций. По этой причине напрашивается вывод, что сегодняшняя модель защиты права собственности в Российской Федерации восходит к континентальной традиции защиты вещных прав, основанной на двух требованиях — виндикации и негаторном иске <1>. ——————————— <1> Есть мнение, что в германской пандектной традиции вещное право защищается с помощью двух исков, а в романских странах негаторный иск направлен только против незаконного сервитута, а иные нарушения, не связанные с лишением владения, устраняются деликтными исками. См. подробнее: Carbonnier J. Droit civil. Vol. II: Tesbiens. Les obligatios. Paris, 2004. P. 1834. Однако в связи с отсутствием конкретных примеров во французском праве, когда нарушение собственности защищалось с помощью деликтного иска, напрашивается вывод, что любое вторжение в право другого в романской традиции именуют произвольным (незаконным) сервитутом, против которого правообладатель имеет негаторный иск. При таком подходе не германская, а именно континентальная западноевропейская традиция, воспринимаемая российским правом, заключается в защите вещного права с помощью виндикационного и негаторного исков, где виндикация имеет место при утрате фактического владения имуществом, а все иные нарушения устраняются с помощью негаторного притязания.
Учитывая такую предысторию и видя, что за любым спором о снятии ареста стоит защита вещного права, мы приходим к заключению о том, что требование освобождения имущества от ареста должно квалифицироваться в российском праве как негаторный иск <1>. ——————————— <1> О проблеме негаторной защиты в современном российском праве и о влиянии немецкой традиции см. подробнее: Ерохова М. А., Усачева К. А. Комментарий к Обзору судебной практики по некоторым вопросам защиты прав собственника от нарушений, не связанных с лишением владения // Вестник ВАС РФ. 2013. N 8. С. 90 — 116.
Вероятно, сегодняшняя российская практика рассмотрения вопроса о снятии ареста тем, кто его принял, начнет меняться после принятия и вступления в силу изменений ГК РФ о вещных правах. На сегодняшний день в проекте изменений Кодекса предлагается отдельная статья об освобождении вещи от ареста, в которой право на этот иск признается за лицом, чье вещное право нарушено в результате ареста. В качестве ответчика указывается лицо, в интересах которого принят арест, а также должник, к которому предъявлено требование. Иными словами, в тех случаях, когда в снятии ареста заинтересован не должник, а третье лицо, проект закона предлагает иск, порождающий спор о праве гражданском. Однако вслед за сложившейся в советский период и упоминаемой выше традицией о снятии арестов по требованию должника на основе оспаривания акта о принятии ареста в проекте ГК РФ есть оговорка, что этот иск не применяется к оспариванию ареста, принятого в целях обеспечения требования к самому собственнику вещи или к лицу, имеющему на нее ограниченное вещное право. То есть когда сам должник не согласен с арестом, проект ГК РФ исходит из того, что ему следует оспаривать постановление о наложении ареста. О правах кредитора, в интересах которого наложен арест и которого вполне уместно сравнить с залогодержателем, разработчики не упомянули. Единственным случаем, когда обсуждение вопроса о снятии ареста не на основании отдельного иска видится корректным, является снятие абстрактного судебного ареста путем обращения с заявлением к судье, принявшему такой арест. В этом случае отвечает по такому заявлению кредитор, т. е. спор про обоснованность ареста ведется между должником, имущество которого арестовано, и кредитором, ожидающим получить удовлетворение по требованию от обращения взыскания на это имущество. В целом анализ российской практики освобождения имущества от ареста показывает, что правовые позиции судов, формулируемые без учета правовой традиции, могут привести к нарушению фундаментальных правовых основ. На примере со снятием имущественных арестов хорошо видно, что игнорирование их гражданско-правового характера и установление административной процедуры снятия арестов влекут нарушение прав кредитора (взыскателя), ожидающего получить удовлетворение своего требования путем продажи арестованной вещи с публичных торгов. Такой взыскатель лишается полноценных процессуальных прав, которые в гражданских спорах имеет ответчик, участвуя в административных спорах в качестве третьего лица. Отсутствие жалоб взыскателей о нарушении их прав снятием ареста в административной процедуре может быть объяснимо редкостью практической ситуации, когда чужое имущество, длительное время находящееся во владении должника, арестовано по его долгам, собственник требует снять арест, а взыскатель заинтересован в отстаивании позиции, что арест следует оставить, поскольку истек срок на истребование имущества из владения должника или — еще более радикально — должник приобрел арестованное имущество в результате приобретательной давности. Представляется, что по двум причинам реформирование ГК РФ приведет на практике к актуализации вопроса: не нарушаются ли права взыскателя, когда арест снимается не в исковом производстве? Во-первых, во вступивших в силу с 1 сентября 2013 г. изменениях ГК РФ появилось правило о том, что «сделка, совершенная с нарушением запрета на распоряжение имуществом должника, наложенного в судебном или в ином установленном законом порядке в пользу его кредитора или иного управомоченного лица, не препятствует реализации прав указанного кредитора или иного управомоченного лица, которые обеспечивались запретом, за исключением случаев, если приобретатель имущества не знал и не должен был знать о запрете» (п. 2 ст. 174.1 ГК РФ). Установленный в судебном порядке запрет на распоряжение имуществом является арестом, а гарантируемое в п. 2 ст. 174 ГК РФ кредитору право обратить взыскание на арестованное, но отчужденное вопреки аресту имущество схоже с залоговым правом и правилом о сохранении залога при отчуждении имущества (ст. 353 ГК РФ) при условии осведомленности покупателя о покупке заложенного имущества без согласия на сделку залогодержателя <1>. ——————————— <1> Правило о сохранении залога только при условии осведомленности покупателя о залоге в общем виде сформулировано в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 17 февраля 2011 г. N 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о залоге».
Это первый шаг к оценке ареста как судебного залога. На фоне такого подхода освобождение имущества от ареста сравнимо с погашением записи об ипотеке, инициируется иском и является спором о праве гражданском, а именно об отсутствии залога. Во-вторых, в проекте изменений ГК РФ из условий приобретательной давности в качестве обязательного критерия исключается добросовестность, а лицо, владевшее чужим недвижимым имуществом 15 лет или движимым — 5 лет, становится собственником. Если такое изменение будет принято, должно участиться количество случаев, когда у взыскателя будет интерес заявить, что должник приобрел чужое по давности владения и арест надо сохранить, а в иске бывшему собственнику отказать.
