О КОМПЕНСАЦИИ ЗА НАРУШЕНИЕ РАЗУМНЫХ СРОКОВ СУДОПРОИЗВОДСТВА
Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 1 сентября 2011 года
А. М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ
Эрделевский А. М., профессор МГЮА, д. ю.н.
Принятие Федерального закона от 30.04.2010 «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее — Закон о компенсации), вероятно, приблизит Российскую Федерацию к соблюдению требований ст. 6 Конвенции от 04.11.1950 «О защите прав человека и основных свобод» (далее — Конвенция), нарушение которой Российской Федерацией отмечалось в целом ряде решений Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ). Однако Закон о компенсации не свободен от некоторых неясностей, которые могут вызвать трудности в судебной практике. Сказанное касается, в частности, размера той компенсации, о которой идет речь в названии упомянутого Закона (далее — компенсации). Остановимся на этом вопросе более подробно.
Непосредственно размеру компенсации посвящен п. 2 ст. 2 названного Закона, в котором указывается, что размер компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок определяется судом (согласно п. 1 ст. 2 Закона о компенсации — в денежной форме), исходя из требований заявителя, обстоятельств дела, по которому было допущено нарушение, продолжительности нарушения и значимости его последствий для заявителя, а также с учетом принципов разумности, справедливости и практики Европейского суда по правам человека. Таким образом, в упомянутой норме названы четыре критерия, которые должны приниматься во внимание при определении размера компенсации: 1) требования заявителя, то есть размер компенсации, указанный заявителем в заявлении о присуждении компенсации; 2) обстоятельства дела, по которому было допущено нарушение; 3) продолжительность нарушения; 4) значимость последствий нарушения для заявителя; 5) принципы разумности и справедливости; 6) практика ЕСПЧ.
Косвенно, как будет показано ниже, связан с размером компенсации п. 4 ст. 1 Закона о компенсации, где установлено, что присуждение компенсации не препятствует возмещению заявителю вреда в соответствии со ст. 1069, 1070 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК), однако лишает его права на компенсацию морального вреда за указанные нарушения. Обратим также внимание, что право на компенсацию не зависит от наличия либо отсутствия вины суда, органов уголовного преследования, органов, на которые возложены обязанности по исполнению судебных актов, иных государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц (п. 3 ст. 1 Закона о компенсации).
В совместном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23.12.2010 N 30/64 «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении дел о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее — Постановление) даны некоторые разъяснения относительно правовой природы компенсации и ее размера.
Так, в п. 47 Постановления разъясняется, что компенсация представляет собой денежное возмещение вреда, причиненного вследствие нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок, выплачиваемое независимо от вины органа или должностного лица, причинивших указанный вред. Здесь же указывается, что заявитель не должен доказывать наличие этого вреда, поскольку в случае установления факта нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок причинение указанного вреда презюмируется.
В п. 49 Постановления обращается внимание судов на необходимость в каждом конкретном случае обеспечивать индивидуальный подход к определению размера компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок. В частности, как указывается в этом пункте Постановления со ссылкой на п. 2 ст. 2 Закона о компенсации, размер компенсации должен определяться судом с учетом требований лица, обратившегося в суд с заявлением, обстоятельств дела или производства по исполнению судебного акта, по которым допущено нарушение, продолжительности нарушения, наступивших вследствие этого нарушения последствий, их значимости для лица, обратившегося в суд с заявлением о присуждении компенсации, при этом при определении размера присуждаемой компенсации суду следует также учитывать практику Европейского суда по правам человека, размер сумм компенсаций вреда, присуждаемых этим Судом за аналогичные нарушения.
И, наконец, как указывается в п. 51 Постановления, возмещение на основании ст. 1069, 1070 ГК материального вреда, причиненного заявителю незаконными действиями (бездействием) государственных органов, органов местного самоуправления либо их должностных лиц, не лишает его права на присуждение компенсации за нарушение права судопроизводства в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок.
Нетрудно видеть, что в перечисленных пунктах Постановления во многом повторяются положения соответствующих норм Закона о компенсации, но вместе с тем сделаны некоторые уточнения и дополнения. Представляется, однако, что для единообразного понимания и применения Закона о компенсации предложенные разъяснения недостаточны.
Начнем с того, что в Законе о компенсации прямо не определена ее правовая природа. Нигде в Законе не сказано, что компенсация представляет собой специальную форму возмещения вреда, имущественного или неимущественного. Однако, как указывалось выше, в п. 47 Постановления сделан вывод о том, что компенсация представляет собой денежное возмещение вреда, причиненного вследствие нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок. Такой вывод представляется вполне справедливым. Он вытекает как из положений п. 4 ст. 1 Закона о компенсации, касающихся соотношения требований о выплате компенсации с требованиями о возмещении вреда в порядке ст. 1069, 1070 ГК и требованиями о компенсации морального вреда, так и из п. 2 ст. 2 Закона, где одним из критериев для определения размера компенсации предлагается считать практику ЕСПЧ (очевидно, в части присуждения справедливой компенсации в соответствии со ст. 41 Конвенции, хотя в Законе это не конкретизируется).
Однако в п. 47 Постановления не указывается, возмещением (компенсацией) какого именно вреда следует считать компенсацию — любого вреда, как материального, так и нематериального (морального), или только морального вреда. Неясность в этом вопросе может создать проблемы в правоприменительной практике. Следует обратить внимание, что понятие «возмещение вреда» в том значении, в каком оно используется в ст. 1069, 1070 ГК, охватывает собой и такой специальный вид возмещения вреда, как компенсация морального вреда, поскольку обе упомянутые нормы расположены в параграфе 1 главы 59 ГК, который называется «Общие положения о возмещении вреда».
В ст. 41 Конвенции, практику применения которой предписывает учитывать п. 2 ст. 2 Закона о компенсации при определении размера компенсации, также не конкретизируется, какого рода последствия подлежат устранению путем присуждения справедливой компенсации. Сама же эта практика недвусмысленно показывает, что посредством выплаты справедливой компенсации ЕСПЧ возмещает как материальный, так и моральный вред, причиненный потерпевшему. При этом в решениях ЕСПЧ в части присуждения справедливой компенсации всегда указывается, какая ее часть (сумма) является компенсацией материального вреда, а какая — компенсацией морального вреда. Здесь же следует заметить, что презумпцию причинения вреда ЕСПЧ распространяет лишь на моральный вред.
Факт причинения материального вреда и его размер ЕСПЧ считает обстоятельством, подлежащим документальному доказыванию потерпевшим. Но именно по этой причине практика ЕСПЧ по присуждению справедливой компенсации в той ее части, которая представляет собой компенсацию (возмещение) материального вреда, не может подлежать учету при рассмотрении дел о присуждении компенсации. Если компенсация включает в себя не только компенсацию морального вреда, но и возмещение материального вреда, то российские суды должны определять размер компенсации (в соответствии с практикой ЕСПЧ) отдельно для материального и морального вреда. При этом размер компенсации в части возмещения материального вреда должен определяться исходя из обстоятельств дела, влияющих на размер возмещения такого вреда согласно правилам главы 59 ГК, и подлежит доказыванию заявителем.
Перейдем к соотношению требований о присуждении компенсации с требованиями о возмещении вреда. Как указывалось выше, хотя в п. 47 Постановления не указывается, возмещением какого именно вреда следует считать компенсацию, есть достаточные основания считать ее целью возмещение обоих видов вреда — материального и морального. В связи с этим обратимся к п. 4 ст. 1 Закона о компенсации, где установлено, что присуждение компенсации не препятствует возмещению заявителю вреда в соответствии со ст. 1069, 1070 ГК, однако лишает его права на компенсацию морального вреда за указанные нарушения. Вместо раскрытия смысла этой не очень ясной нормы в п. 51 Постановления лишь отмечается, что возмещение на основании ст. 1069, 1070 ГК материального вреда, причиненного заявителю незаконными действиями (бездействием) государственных органов, органов местного самоуправления либо их должностных лиц, не лишает его права на присуждение компенсации.
Нетрудно видеть, что о компенсации морального вреда в п. 51 Постановления (как и вообще в части Постановления, посвященной вынесению решения о присуждении компенсации) не упоминается, что вызывает недоумение. Странное впечатление оставляет и произведенное высшими российскими судебными органами без каких-либо пояснений и законных оснований изменение последовательности тех актов, о которых идет речь в п. 4 ст. 1 Закона о компенсации. Согласно п. 4 ст. 1 этого Закона уже состоявшееся присуждение заявителю компенсации не препятствует возмещению ему вреда в соответствии со ст. 1069, 1070 ГК. А в п. 51 Постановления эти акты меняются местами — здесь говорится о том, что уже состоявшееся возмещение заявителю материального вреда не лишает его права на присуждение компенсации (при этом речь идет о компенсации вообще, а не в части какого-либо определенного вида вреда).
Думается, что такая перестановка не является следствием небрежности разработчиков Постановления. Дело в том, что по буквальному смыслу п. 4 ст. 1 Закона о компенсации законодатель, по существу, предоставил заявителю (потерпевшему) право на двойное возмещение причиненного ему материального вреда — сначала в виде всей или соответствующей части компенсации, а потом в виде возмещения вреда на основании ст. 1069, 1070 ГК. То есть компенсацию морального вреда заявитель может получить только один раз — подав заявление о присуждении компенсации на основании Закона о компенсации либо предъявив иск о компенсации морального вреда на основании соответствующих норм ГК, а возмещение материального вреда — дважды, сначала подав заявление о присуждении компенсации, а потом — иск о возмещении материального вреда.
Такое понимание буквального смысла п. 4 ст. 1 Закона о компенсации (компенсация за материальный вред плюс возмещение этого же вреда) не противоречит нормам ГК, поскольку ч. 3 п. 1 ст. 1064 ГК предусматривает, что законом или договором может быть установлена обязанность причинителя вреда выплатить потерпевшим компенсацию сверх возмещения вреда. Таким законом в данном случае оказывается п. 4 ст. 1 Закона о компенсации.
Видимо, предвидение возможности предъявления потерпевшими требований о двойном возмещении материального вреда обусловило попытку блокирования таких требований произведенной в п. 51 Постановления перестановкой последовательности актов, о которых идет речь в п. 4 ст. 1 Закона о компенсации. Но если цель отмеченной перестановки (для которой Закон не дает никаких оснований) действительно состояла именно в этом, то ее вряд ли можно считать достигнутой. В п. 51 Постановления в этом случае следовало бы добавить, что та компенсация, на которую вправе претендовать заявитель, уже получивший возмещение материального вреда на основании ст. 1069, 1070 ГК, является компенсацией только морального вреда. Однако этого сделано не было. Тем не менее по вполне понятным соображениям нельзя исключить, что судебная практика все же пойдет, вопреки буквальному смыслу Закона о компенсации, по пути отказа в двойном, в вышеуказанном смысле, возмещении материального вреда.
Обратимся далее непосредственно к установленным в п. 2 ст. 2 Закона правилам определения размера компенсации. Напомним, что согласно этой норме при определении размера компенсации должны приниматься во внимание следующие критерии: 1) требования заявителя, то есть размер компенсации, указанный заявителем в заявлении о присуждении компенсации; 2) обстоятельства дела, по которому было допущено нарушение; 3) продолжительность нарушения; 4) значимость последствий нарушения для заявителя; 5) принципы разумности и справедливости; 6) практика ЕСПЧ.
Как упоминалось выше, при присуждении той части компенсации, которая является возмещением материального вреда, для определения размера возмещения должен приниматься во внимание лишь документально подтвержденный размер причиненного материального вреда. Здесь со всей очевидностью не могут иметь значения ни требования заявителя (кроме случая, если заявитель требует возмещения материального вреда в меньшем, по сравнению с причиненным вредом, размере), ни продолжительность нарушения и значимость его последствий для заявителя, ни принципы разумности и справедливости, ни практика ЕСПЧ. Значение могут иметь только обстоятельства дела, подтверждающие размер причиненного заявителю материального вреда.
Поэтому вся совокупность критериев в целом подлежит применению при определении размера той части компенсации, которая представляет собой компенсацию причиненного заявителю морального вреда. Большинство из них не представляет собой чего-то принципиально нового по сравнению с теми критериями оценки размера компенсации морального вреда, которые предусмотрены ст. 151 и п. 2 ст. 1101 ГК.
Так, размер компенсации морального вреда, указанный заявителем, очевидно, предполагается связанным со степенью перенесенных им страданий; к обстоятельствам дела, по которому допущено нарушение, могут быть отнесены индивидуальные особенности потерпевшего и характер причиненных заявителю страданий; продолжительность нарушения и значимость его последствий для заявителя можно считать разновидностью иных заслуживающих внимание обстоятельств.
Необходимость учета принципов разумности и справедливости, названная в п. 2 ст. 2 Закона о компенсации, прямо предусмотрена п. 2 ст. 1101 ГК. Впрочем, этот критерий, в силу его неопределенности, никогда и никем не воспринимался всерьез и имеет скорее обрядовое, чем правовое значение. Российский суд, присуждая компенсацию морального вреда, обычно указывает, что размер компенсации морального вреда определен им с учетом требований разумности и справедливости, но, как учет этих требований сказался на размере компенсации, суд, естественно, никогда не поясняет.
Существенной законодательной новизной для целей определения размера компенсации в части компенсации морального вреда является необходимость учета судом, рассматривающим заявление о присуждении компенсации, практики ЕСПЧ. Правда, по каким правилам следует учитывать практику ЕСПЧ, в Законе о компенсации не указывается. В п. 49 Постановления разъясняется, что при определении размера присуждаемой компенсации суду следует также учитывать практику Европейского Суда по правам человека, размер сумм компенсаций вреда, присуждаемых этим Судом за аналогичные нарушения. С этим разъяснением можно вполне согласиться.
Вообще, установление в Законе о компенсации обязательности учета практики ЕСПЧ при определении размера компенсации морального вреда представляет собой, пусть даже пока и применительно к отдельному виду нарушения неимущественных прав, долгожданное установление в законе каких-то количественных ориентиров для определения размера такой компенсации. Суждения о возможности учета практики ЕСПЧ для целей определения размера компенсации морального вреда уже высказывались в научной литературе (см., например: Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: Анализ и комментарий законодательства и судебной практики. 3-е изд., испр. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2007).
К сожалению, в Постановлении не конкретизирован способ учета судом при рассмотрении конкретного дела о присуждении компенсации практики ЕСПЧ. Должен ли суд выбрать из всей практики ЕСПЧ по делам о нарушении ст. 6 Конвенции дело, наиболее сходное с рассматриваемым с точки зрения обстоятельств, имеющих значение для определения размера компенсации морального вреда, либо ему следует руководствоваться неким средним значением размера присужденной ЕСПЧ компенсации? В этом вопросе необходима полная определенность, поскольку, в отличие от учета требований разумности и справедливости, учет требований ЕСПЧ предполагает обязательное отражение в судебном решении способа такого учета и источника тех данных, которые использовал суд при определении размера компенсации морального вреда. Без этого решение суда не может быть признано законным и обоснованным.
В заключение остановимся на тех преимуществах, которые предоставляет Закон о компенсации заявителю в отношении требования о компенсации морального вреда по сравнению с ГК.
Во-первых, как следует из п. 1 ст. 1 Закона о компенсации, право заявителя на компенсацию возникает в силу факта правонарушения (нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок). Поэтому законодатель называет ее «компенсация за нарушение права…», что не помешало высшим российским судебным органам в п. 47 Постановления правильно квалифицировать компенсацию в качестве денежного возмещения вреда, причиненного вышеуказанным правонарушением. Вслед за такой квалификацией в п. 47 Постановления разъясняется, что заявитель не должен доказывать наличие этого вреда, поскольку в случае установления факта нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок причинение указанного вреда презюмируется.
Однако, как упоминалось выше, подобная презумпция приемлема лишь в отношении морального вреда, поскольку разумно предполагать, что по общему правилу любому физическому лицу, мягко говоря, неприятно, когда его право нарушается, то есть оно испытывает в этом случае нравственные страдания (моральный вред). В отношении причинения материального вреда оснований для аналогичного предположения не усматривается. По этим соображениям ЕСПЧ распространяет презумпцию причинения вреда лишь на моральный вред, а факт причинения материального вреда и его размер считает обстоятельством, подлежащим документальному доказыванию потерпевшим.
Таким образом, можно сказать, что по смыслу Закона о компенсации в нем установлена презумпция претерпевания заявителем морального вреда, в то время как из норм ГК эта презумпция не следует. Поэтому с формальной точки зрения потерпевший (заявитель), предъявляя иск о компенсации морального вреда на основании норм ГК, обязан доказать факт претерпевания им физических или нравственных страданий, в то время как на заявителя, требующего компенсации морального вреда на основании Закона о компенсации, бремя доказывания этого факта не возлагается.
Во-вторых, по общему правилу ст. 151 и п. 2 ст. 1064 ГК одним из оснований для возникновения права на компенсацию морального вреда или возмещение материального вреда является вина причинителя вреда. Согласно п. 3 ст. 1 Закона о компенсации присуждение компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок не зависит от наличия либо отсутствия вины суда, органов уголовного преследования, органов, на которые возложены обязанности по исполнению судебных актов, иных государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц.
Поскольку компенсация является возмещением причиненного вышеуказанным правонарушением вреда, правило п. 3 ст. 1 Закона о компенсации следует считать одним из установленных законом случаев, когда право на возмещение материального вреда и право на компенсацию морального вреда возникают независимо от вины причинителя вреда. Поэтому наличие вины причинителя вреда не является необходимым условием ни для удовлетворения заявления о присуждении компенсации на основании Закона о компенсации, ни для удовлетворения иска о возмещении материального вреда или компенсации морального вреда.
Однако предъявление требования о компенсации морального вреда на основании Закона о компенсации позволяет заявителю избежать при определении ее размера той серьезной несправедливости, которая заложена в п. 2 ст. 1101 ГК. Дело в том, что согласно п. 2 ст. 1101 ГК размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда.
Отсюда следует, что в тех случаях, когда вина не является основанием ответственности за причинение морального вреда (одним из них является компенсация морального вреда, причиненного нарушением права на судопроизводство в разумный срок), даже прямой умысел причинителя вреда не может повлиять на размер присуждаемой компенсации морального вреда в сторону его увеличения. Это явно несправедливо, поскольку осознание потерпевшим того обстоятельства, что вред ему причинен не случайно или по неосторожности, а умышленно, безусловно, способно повысить степень его нравственных страданий.
Закон о компенсации свободен от отмеченной несправедливости. Поскольку п. 2 ст. 2 Закона о компенсации содержит самостоятельный, не зависимый от ст. 151 и 1101 ГК, перечень критериев, подлежащих учету при определении размера компенсации, суд при рассмотрении заявления о присуждении компенсации вправе определить размер компенсации морального вреда с учетом степени вины причинителя вреда.
