(Ершов О. Г.) («Правовые вопросы строительства», 2012, N 1)
ТРЕБОВАНИЕ О ЗАПРЕЩЕНИИ СТРОИТЕЛЬСТВА В СВЯЗИ С ОПАСНОСТЬЮ ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА: МЕРА ЗАЩИТЫ ИЛИ МЕРА ОТВЕТСТВЕННОСТИ?
О. Г. ЕРШОВ
Ершов О. Г., старший преподаватель Омской академии МВД России, кандидат юридических наук.
Процессу строительства новых объектов недвижимости в виде зданий и сооружений законодатель всегда уделял пристальное внимание, поскольку возникающие общественные отношения традиционно содержат совокупность публичных и частных элементов, верное соотношение которых позволяет найти разумный баланс между интересами государства, профессионального сообщества строителей и потребителей строительной продукции. Важная роль в отношениях по строительству также отведена частноправовым механизмам защиты интересов лиц, которые не являются непосредственно потребителями строительной продукции и не входят в профессиональное сообщество строителей, но могут воспринимать негативное влияние процессов, которые происходят на строительной площадке. Как правило, к таким лицам относятся собственники объектов недвижимости, если такие объекты расположены вблизи проводимых строительных работ. Например, при точечной застройке в городах стало проблемой подтопление подвальных помещений зданий в связи с тем, что свайный фундамент при строительстве нового здания изменил направление грунтовых вод. При выполнении работ по реконструкции помещений внутри здания при ошибке проекта могут деформироваться несущие конструкции, что создаст угрозу разрушения смежных помещений, принадлежащих другим собственникам. Провоз через земельный участок другого собственника строительных материалов может грозить утратой почвенно-растительного слоя и т. д. В связи с этим гражданское законодательство закрепляет относительно новый частноправовой механизм защиты интересов лиц, которые не относятся к хозяйствующим субъектам, но им непосредственно может быть причинен вред при выполнении строительных работ. Суть такого механизма защиты сводится к тому, что опасность причинения вреда в будущем может явиться основанием к иску о запрещении деятельности, создающей такую опасность. В том случае, когда вред является последствием производственной деятельности, которая продолжает причинять вред или угрожает новым вредом, суд вправе обязать лицо приостановить или прекратить соответствующую деятельность (ст. 1065 ГК РФ). Решение суда возможно по требованию любого заинтересованного субъекта, который считает, что осуществляемая посторонними деятельность представляет потенциальную опасность причинения вреда. Применительно к сфере строительства зданий (сооружений) применение такого частноправового механизма защиты не содержит каких-либо законодательных ограничений. В то же время при разрешении споров суды по-разному дают ему оценку. Обзор материалов правоприменительной практики позволяет сделать вывод о том, что в рамках частноправового подхода к определению запрета на осуществление строительства в связи с опасностью причинения вреда такой запрет, во-первых, рассматривается как мера гражданско-правовой ответственности, при нарушении экологического законодательства, поскольку правонарушитель претерпевает неблагоприятные последствия. Так, например, в одном из обзоров судебной практики указывается, что приостановление и прекращение права деятельности, осуществляемой с нарушением природоохранного законодательства, рассматривается как гражданско-правовая ответственность, предупреждающая причинение вреда и требующая прекращения экологически вредной деятельности. Применение такой меры, как приостановление, ограничение и прекращение экологически вредной деятельности, есть ответственность, поскольку правонарушитель несет бремя неблагоприятных последствий <1>. Учитывая, что строительство также может быть связано с нарушением экологических норм, полученный вывод вполне может быть применим и при выполнении строительных работ. ——————————— <1> Обзор Кемеровского областного суда от 12 марта 2008 г. N 01-19/152 судебной практики по рассмотрению уголовных дел и дел об административных правонарушениях в области охраны окружающей среды и природопользовании, а также рассмотрении гражданских дел по искам о взыскании ущерба и другого вреда, причиненного в результате нарушения экологического законодательства // СПС «Гарант».
Во-вторых, требование запретить деятельность в связи с опасностью причинения вреда рассматривается при нарушении экологических норм как способ защиты гражданских прав путем пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения (ст. 12 ГК РФ) <2>. Аналогичный подход можно наблюдать применительно к отношениям по строительству, если создаются препятствия собственнику в пользовании имуществом. Так, например, рассматривая спор о самовольной реконструкции, суд сделал вывод о том, что требования об устранении опасности причинения вреда по ст. 1065 ГК РФ не могут быть сведены к негаторному иску. Такие требования связаны с устранением угрозы причинения вреда и деятельности, а не реального препятствия пользования собственником своим имуществом и не разового факта нарушения права пользования <3>. Фактически здесь суд указал на выбор ненадлежащей меры защиты, именно защиты, а не ответственности. ——————————— <2> Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 11 ноября 2008 г. N 3-ВПР08-11 // СПС «Гарант». <3> Постановление ФАС Уральского округа от 5 августа 2004 г. N Ф09-2445/04-ГК // СПС «Гарант»; Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 29 февраля 2008 г. N 07АП-748/08. Дело N 07АП-748/08(А45-12327/07-33/331) // СПС «Гарант».
Какую же все-таки частноправовую природу содержат требования о запрещении строительства в связи с опасностью причинения вреда? Полагаем, что ответ на поставленный вопрос может иметь как практическую направленность, связанную с правоприменением, так и представлять интерес для цивилистической науки. Такой интерес может быть обусловлен тем, что правильно установленная частноправовая природа требования о запрете строительства в связи с опасностью причинения вреда позволит найти теоретические положения, позволяющие разграничить в этом случае меры защиты и меры ответственности, которые могут применяться к нарушителю. Следует также отметить, что исследования в этом направлении необходимы, поскольку в науке пока не сформировано единого подхода относительно природы самого требования о запрете любой деятельности, которая создает опасность причинения вреда. Следовательно, аргументы, полученные применительно к запрету на осуществление строительства, вполне могут быть полезны в части осмысления общего запрета, установленного ст. 1065 ГК РФ. С другой стороны, практическая направленность проблемы может проявлять себя в трех аспектах. Правильный выбор способа защиты необходим хозяйствующим субъектам при формировании исковых требований, а также суду при составлении описательно-мотивировочной части решения. Так же, как справедливо указывает С. Г. Певницкий, осмысление ст. 1065 ГК РФ необходимо постольку, поскольку следует прогнозировать проведение собственниками существующих строений сфальсифицированных экспертиз, содержащих сведения о наличии угрозы причинения вреда при осуществлении нового строительства, а также завышении размеров ущерба <4>. ——————————— <4> См.: Певницкий С. Г. Новое строительство в непосредственной близи от существующих зданий: нормативное регулирование и правовые последствия // Юрист. 2008. N 7. С. 21 — 24.
Установить частноправовую природу требования о запрещении строительства в связи с опасностью причинения вреда весьма непросто. Обращаясь к анализу юридической литературы, можно сделать вывод о том, что такое требование применительно к сфере строительства практически пока не рассматривается, в основном внимание уделяется осмыслению запрета деятельности, создающей опасность причинения вреда лишь в общетеоретическом представлении. В связи с этим отчетливо наметилось два подхода. Запрет на осуществление деятельности, создающей опасность причинения вреда, рассматривается учеными как мера защиты либо как мера ответственности. Далее попытаемся привести имеющиеся в этой части точки зрения и осмыслить аргументы, выдвигаемые в защиту положений той или иной позиции. Предварительно следует обратить внимание на то, что значение нормы ст. 1065 ГК РФ и возможности ее применения в юридической литературе дается разное. Так, например, при осуществлении предупредительного экологического контроля в связи с подготовкой инвестиционного проекта, если реализация проекта связана с вредным воздействием на состояние окружающей среды, данная норма подлежит учету в обязательном порядке, поскольку это позволяет исключить риск запрещения экологически вредной деятельности в перспективе <5>. ——————————— <5> См.: Бринчук М. М., Саморукова О. И. Производственный экологический контроль как мера охраны природы // Экологическое право. 2007. N 3. С. 12 — 17.
В связи с этим С. К. Шишкин отмечает, что новеллой гражданского законодательства является ст. 1065 ГК РФ, которая предоставляет возможность в качестве превентивных мер подавать иски, направленные на прекращение или приостановление опасной деятельности, вследствие которой причиняется вред или создается угроза причинения нового вреда <6>. ——————————— <6> См.: Шишкин С. К. Теоретические и практические аспекты рассмотрения отдельных гражданских дел, вытекающих из обязательств вследствие причинения вреда // Российская юстиция. 2008. N 3. С. 2 — 7.
Э. М. Мурадьян рассматривает требования о запрете деятельности, создающей опасность причинения вреда в качестве предупредительного иска. Им отмечается, что необходимые, хотя и не всегда достаточно и четко очерченные, признаки предупредительного иска есть в цивилистических институтах, например в ст. 1065 ГК РФ. Однако институтом превентивного иска «заземляется» превентивная функция права и правосудия, поскольку законодатель менее всего преследовал цель «чистоты» процессуальных конструкций, так как запрещение — один из способов превентивного решения. Если у таких исков и есть будущее, так это в сфере экологии, поскольку негативные последствия экологически сомнительной деятельности необратимы. Однако граждане вправе предъявить в суд также иски об отмене размещения, проектирования, строительства, реконструкции экологически вредных объектов <7>. Иногда требования о запрете деятельности, создающей опасность причинения вреда, учитывая их превентивную функцию, рассматривают как воспитательно-предупредительные меры воздействия <8>. ——————————— <7> См.: Мурадьян Э. М. Превентивные иски // Государство и право. 2001. N 4. С. 23 — 27. <8> См.: Муравский В. Ф. Становление и развитие в России института гражданско-правовой ответственности за причиненный вред // Юридический мир. 2006. N 4.
Нетрудно заметить, что в юридической литературе наблюдаются попытки ограничения сферы применения нормы ст. 1065 ГК РФ либо делается акцент на содержание ее превентивной функции. Такой подход вызывает возражение по следующим основаниям. Во-первых, законодатель не ограничивает напрямую сферу применения подобной нормы. Буквальное ее толкование позволяет сделать вывод о том, что она подлежит применению к любой деятельности, создающей опасность для окружающих <9>. Источником опасности могут быть не только последствия нарушения экологических предписаний, но и последствия нарушения технических регламентов при выполнении строительных работ, если это не связано с экологическим правонарушением. Строительная деятельность сама по себе сегодня отнесена законодателем к источнику повышенной опасности (ст. 1079 ГК РФ). Во-вторых, не отвергая значение превенции, пока остается открытым вопрос: что выполняет здесь превентивную функцию, мера защита или ответственности? Так, например, предусмотренные законом меры ответственности, так же как и защиты, носят сдерживающий характер для потенциального нарушителя. ——————————— <9> В юридической литературе также предлагается не ограничивать сферу применения ст. 1065 ГК РФ предупреждением экологического вреда. В соответствии с этой нормой может быть ограничена любая деятельность, если она создает опасность причинения вреда в будущем с той лишь разницей, что применительно к предупреждению экологического вреда законодатель исходит из презумпции экологической опасности любой хозяйственной деятельности (см.: Богданов Д. Е. Вопросы предупреждения причинения вреда в судебной практике // Российский судья. 2008. N 5. С. 16 — 18).
Рассмотрим подход, в рамках которого требования о запрещении деятельности, создающей опасность причинения вреда, рассматривается учеными как мера ответственности. Так, отмечается, что ответственность в деликтных обязательствах может наступать и тогда, когда вред фактически не нанесен, но существует реальная опасность его причинения в будущем <10>. Также предлагается рассматривать ограничение, приостановление и прекращение права специального природопользования как разновидность гражданско-правовой ответственности, связанной с предупреждением причинения вреда и требующей прекращения экологически вредной деятельности <11>. ——————————— <10> См.: Прокопович Г. А. Правонарушения в частном праве: субъект и субъективная сторона // Гражданское право. 2007. N 2. С. 2 — 5. <11> См.: Зиновьева О. А. Приостановление, ограничение, прекращение природопользования и деятельности, осуществляемой с нарушением законодательства об охране окружающей среды // Экологическое право. 2004. N 3.
Изложенный подход имеет в основе предположение о том, что ответственность в гражданском праве должна рассматриваться в двух аспектах: а) ретроспективном, когда она связывается с эффектом наказания, дополнительного обременения для правонарушителя за уже совершенные действия или причиненный вред; б) проспективном, когда ответственность обращена в будущее в целях недопущения самого правонарушения. Сторонником изложенной позиции является В. А. Тархов, который предложил определять ответственность через обязанность дать отчет в своих действиях <12>. Дальнейшее развитие эта идея получила в работе В. А. Хохлова. Ученый отметил, что идея проспективной ответственности состоит в том, чтобы влиять на источник формирования правонарушений, не допустить их и максимально быстро нейтрализовать вредные последствия. При этом важно учитывать, что, в отличие от применения мер обычной ретроспективной ответственности, обязанный (потенциально ответственный) субъект готов к возложению на себя таких действий и активно участвует в организации особой системы взаимоотношения: он желает снять, устранить или минимизировать возможные затруднения на стороне управомоченного лица. Он принимает меры для недопущения правонарушений. Далее предлагается под ответственностью в гражданском праве понимать определенное состояние нарушенных правовых связей, возникшее в результате правонарушения и характеризующееся недостаточностью ресурсов для существования и развития правоотношения <13>. ——————————— <12> См.: Тархов В. А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1973. С. 8. <13> См.: Хохлов В. А. Ответственность и позитивное регулирование // Гражданское право. 2008. N 3. С. 9 — 11.
Полагаем, идея проспективной ответственности заслуживает внимания, однако на сегодняшний день она существенно уступает традиционному взгляду на ответственность как реакцию за деяния, которые уже совершены. При всей спорности того, что считать ответственностью за прошлые деяния, идея проспективной ответственности применительно к рассматриваемой проблеме запрета на деятельность в связи с опасностью причинения вреда имеет ряд недостатков. Во-первых, остается спорным вопрос о том, связаны ли положения ответственности на будущее с совершением правонарушения. Если исходить из того, что пока нет правонарушения, то нет и ответной реакции со стороны управомоченного лица, можно ли вести речь в этом случае об ответственности? Если правонарушение произошло, то, очевидно, должна возникать ответственность за те действия, которые уже совершены, или ретроспективная ответственность. Отсюда возможно предположить, что суть проспективной ответственности можно рассматривать лишь как результат превентивной функции ответственности за совершенные деяния. Применительно к запрету на деятельность в связи с опасностью причинения вреда правонарушение со стороны лица, совершающего такую деятельность, вообще может отсутствовать, однако реакция со стороны других лиц налицо: у них появляется право требования. Во-вторых, давая оценку проспективной ответственности, ученые обращают внимание на то, что предполагаемый нарушитель должен совершать активные действия для того, чтобы не допустить правонарушение. В случае запрета на деятельность в связи с опасностью причинения вреда подобного не наблюдается. Лицо, действия которого создают опасность причинения вреда, напротив, занимает пассивную позицию. Активные действия, связанные с предотвращением причинения вреда, совершает другая сторона, для которой не возникает бремя ответственности. Учитывая вышеизложенные положения, пока достаточно сложно отнести запрет на строительство в связи с опасностью причинения вреда к мерам проспективной ответственности. Вместе с тем такой запрет не может рассматриваться и в качестве мер деликтной ответственности. Если исходить из того, что ответственность связана с санкцией за правонарушение, то следует признать, что правонарушение, которое позволяет применить санкции, в данном случае еще отсутствует, поскольку не наблюдается вредоносных последствий, а существует лишь угроза их наступления. Отсутствует на момент возникновения опасности и вред, который традиционно рассматривается как необходимое условие ответственности. Вызывает также сомнение и противоправность как обязательное условие наступления ответственности. Это обусловлено тем, что в строительстве требуется получение разрешения, которое как акт публичной власти признает действия строителей легитимными, т. е. не нарушающими нормы права. Как уже отмечалось, опасность причинения вреда при строительстве может возникнуть как в связи с нарушением действующих императивных норм, так и без их нарушения. Рассмотрим подход, в рамках которого запрещение деятельности, создающей опасность причинения вреда, рассматривается как мера ответственности. Здесь можно привести несколько суждений. Так, М. А. Рожкова отмечает, что в современном гражданском законодательстве появилась норма, предусматривающая возможность пресечения действий, создающих угрозу нарушения права (ст. 12 ГК РФ), и на ее основании ст. 1065 ГК РФ допускает возможность предъявления искового требования о запрещении деятельности, которая создает опасность причинения вреда в будущем. Такой способ защиты гражданских прав имеет многочисленные модификации, поименованные как в ГК РФ, так и в иных законодательных актах. Современное право вынуждено пресекать действия еще на стадии, когда они не причиняют ущерба частному лицу, но со всей очевидностью могут повлечь его. И в этом смысле можно говорить о специально предусмотренных правом ситуациях, когда недозволенное действие допустимо рассматривать как правонарушение при отсутствии причиненного ущерба, что влечет юридические последствия <14>. ——————————— <14> См.: Рожкова М. А. Юридические факты в гражданском праве // Хозяйство и право. 2006. N 7 (приложение).
Д. Н. Кархалев рассматривает требования о запрещении деятельности в связи с опасностью причинения вреда как пресекательную меру защиты, имеющую ярко выраженную превентивную функцию. Основанием данной меры — осуществление самой деятельности, которая создает опасность причинения вреда в будущем. Она является санкцией, обеспечивающей охрану прав и интересов лиц, которые могут стать потерпевшими. Для ее применения достаточен сам факт создания опасности причинения вреда, которая должна существовать на момент вынесения решения. Само по себе запрещение деятельности не несет дополнительных обременений, поэтому не относится к мерам ответственности. Иная ситуация складывается, если вред уже наступил в результате осуществления деятельности, создающей опасность и продолжающей угрожать причинением нового вреда. Здесь речь идет уже о возмещении вреда и мере ответственности <15>. ——————————— <15> См.: Кархалев Д. Н. Пресекательные меры защиты в гражданском праве // Российская юстиция. 2008. N 1. С. 14 — 15.
К. В. Бубон также рассматривает запрещение деятельности, создающей опасность причинения вреда в будущем, как один из способов защиты гражданских прав. Однако автор предлагает разграничивать ст. 12 ГК РФ как способ защиты, связанный с пресечением действий, создающих угрозу нарушения права, и ст. 1065 ГК РФ как запрещение деятельности, создающей угрозу причинения вреда в будущем. Отличие в терминах «пресечение», ориентированном на совершение вредоносных действий, и «запрещение», ориентированном в первую очередь на лицо, совершающее такие действия. Также отличие в соотношении понятий «угроза нарушения права» и «опасность причинения вреда», поскольку нарушение права шире, чем вред <16>. ——————————— <16> См.: Бубон К. В. Запрет как способ защиты гражданских прав // Адвокат. 2007. N 3. С. 21 — 28.
Л. В. Домникова, давая оценку ст. 1065 ГК РФ, указывает, что законодатель использует специальные способы защиты. К примеру, запрещение деятельности, еще не причиняющей вред, но создающей опасность его причинения в будущем (например, прекращение строительства предприятия), а также приостановление и прекращение деятельности, которая уже причиняет вред, продолжает его причинять или угрожает новым вредом. Суд в зависимости от обстоятельств дела сам избирает один из способов защиты, указанных в ст. 1065 ГК РФ <17>. ——————————— <17> См.: Домникова Л. В. Предупреждение причинения вреда здоровью // Мировой судья. 2008. N 10. С. 18 — 20.
Таким образом, обобщение предложенных суждений позволяет сделать следующие выводы о требовании запрета деятельности, создающей опасность причинения вреда в будущем: а) ст. 1065 ГК РФ как способ защиты содержит две меры (защиты и ответственности); б) такой способ защиты применяется не при единичном факте, а при длящемся нарушении, основу которого образуют недозволительные действия; в) есть неопределенность в вопросе о соотношении ст. 12 и ст. 1065 ГК РФ как способов защиты. Изложенный подход имеет в основе сформировавшееся в науке гражданского права предположение о том, что способы защиты гражданских прав необходимо разделить на два вида: меры защиты и меры ответственности. В частности, такая идея в свое время была предложена и достаточно аргументирована О. А. Красавчиковым <18>. Основное отличие мер защиты и ответственности предлагается проводить по функциям, социальному назначению, основаниям применения. Меры ответственности всегда связаны с применением имущественных санкций в виде дополнительных обременений, которые возлагаются на правонарушителя с целью компенсации имущественных и иных потерь потерпевшего. Дополнительные обременения могут быть выражены в возложении новой обязанности или лишении права и, по сути, являются наказанием за совершенное деяние. Отсюда можно вести речь о различных функциях ответственности: компенсационно-восстановительной, штрафной, воспитательной — и их модификациях. Однако основной функцией все же является компенсационно-восстановительная. ——————————— <18> См.: Красавчиков О. А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // Проблемы гражданско-правовой ответственности и защиты гражданских прав: Сборник ученых трудов. Вып. 27. Свердловск: СЮИ, 1973. С. 11 — 12.
Соответственно, если речь идет о внедоговорной ответственности, то у потерпевшего должен быть вред и обязанность нарушителя по возмещению такого вреда с целью компенсации имущественных и иных потерь. Это должно рассматриваться как невыгодные последствия для нарушителя, которые он несет в пользу потерпевшей стороны. Применительно к запрету на осуществление строительства в связи с опасностью причинения вреда ничего подобного не наблюдается. Пока создается лишь опасность причинения вреда, нельзя вести речь о потерпевшем. Отсутствие вреда не позволяет вести речь об обязанности его возмещения. Если рассматривать прекращение строительства как невыгодные последствия для лица, которое строительство осуществляет, то следует прийти к выводу, что такие последствия лицо несет не в пользу одного конкретного потерпевшего, а в интересах неопределенного круга лиц, которым может быть причинен вред. Отсюда и цель, которая вводится запретом, не связана с компенсацией имущественных и иных потерь или реализацией одной из основных функций гражданского права, а связана с предупреждением таких потерь или пресечением действий, направленных на устранение препятствий в осуществлении гражданских прав со стороны неопределенного круга лиц. Учитывая вышеизложенное, необходимо сделать вывод о том, что требование о запрещении строительства в связи с возникшей опасностью причинения вреда следует отнести к мерам защиты. Мерой ответственности такое требование выступает только в том случае, если был причинен вред, являющийся последствием осуществления строительной деятельности, которая продолжает создавать угрозу причинения вреда. Требование о запрещении строительства не следует относить к мерам оперативного воздействия, поскольку управомоченное лицо не может устранить опасность причинения вреда самостоятельно без обращения в суд, соответственно, без судебного решения не может повлиять на возникшее правоотношение.
——————————————————————
«Обзор практики рассмотрения дел Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ» (Карасева С. Ю.) (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2012)
Подготовлен для системы КонсультантПлюс
ОБЗОР ПРАКТИКИ РАССМОТРЕНИЯ ДЕЛ ПРЕЗИДИУМОМ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РФ
Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 30 марта 2012 года
С. Ю. КАРАСЕВА
Постановление от 31 января 2012 г. N 12506/11
Предприниматель С. обратилась с иском к муниципальному образованию о признании действий незаконными и взыскании ущерба в размере 87044,56 руб. Решением суда иск удовлетворен частично, за счет казны муниципального образования взыскано 28890 руб. в счет возмещения ущерба, 1819,40 руб. судебных расходов; в остальной части иска отказано. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа судебные акты в части взыскания ущерба и судебных расходов отменил, в этой части иска отказал, в остальной части оставил судебные акты без изменения. Администрация произвела демонтаж и вывоз принадлежащих на праве собственности С. металлического каркаса и торгового павильона с земельного участка, в результате чего С. был причинен материальный ущерб. Суды первой и апелляционной инстанций исходили из пропуска С. процессуального срока, установленного ч. 4 ст. 198 АПК РФ. Суд кассационной инстанции счел, что в силу ст. 12 ГК РФ нарушенное право заявителя подлежит защите только в случае признания судом акта государственного органа недействительным, тогда как в судебном порядке действия администрации, связанные со сносом принадлежащего С. имущества, незаконными не признаны. В силу ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо их должностных лиц, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта, подлежит возмещению и возмещается за счет казны РФ, субъекта РФ или муниципального образования. Защита нарушенного права путем возмещения вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо их должностных лиц (ст. 16 ГК РФ), не ставится в зависимость от необходимости оспаривания этих действий (бездействия) по правилам, установленным гл. 24 АПК РФ. Требование С. о признании незаконными действий администрации не было разрешено по существу по причине пропуска процессуального срока. Однако суды первой и апелляционной инстанций на основании ст. 1069 ГК РФ установили противоправность действий администрации по демонтажу и вывозу металлического каркаса и торгового павильона, которые выразились в непринятии мер по описи состава этих конструкций, вывезенных с места нахождения, а также наличие и размер убытков С., причинно-следственную связь между действиями администрации и возникшими убытками. Пропуск процессуального срока в такой ситуации не является препятствием для оценки судом законности действий администрации в целях установления оснований для возмещения вреда, причиненного в результате таких действий. Эти выводы согласуются с п. 4 информационного письма Президиума ВАС РФ от 31.05.2011 N 145 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о возмещении вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами». Президиум ВАС РФ отменил Постановление кассационной инстанции, оставив в силе решение суда первой инстанции и Постановление апелляционной инстанции.
Постановление от 24 января 2012 г. N 11498/11
ЗАО обратилось с заявлением о признании незаконным бездействия судебного пристава-исполнителя, выразившегося в невынесении постановления об объявлении розыска имущества должника, и о признании незаконными постановления об окончании исполнительного производства и возвращения взыскателю исполнительного документа. Решением суда требования удовлетворены в части признания незаконным бездействия пристава, выразившегося в неизвещении представителя взыскателя о времени и месте совершения исполнительных действий. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты без изменения. На основании исполнительного листа от 11.01.2010 о взыскании с Б. (должник) в пользу ЗАО 20800 руб. компенсации за нарушение авторских прав и расходов по уплате госпошлины, 21.01.2010 возбуждено исполнительное производство, в последующем объединенное в сводное исполнительное производство с производствами, возбужденными в отношении должника на основании иных исполнительных листов, выданных по другим делам того же суда. Поскольку в ходе исполнения с должника взыскана денежная сумма, недостаточная для удовлетворения в полном объеме требований, содержащихся в исполнительных документах сводного исполнительного производства, все полученные от реализации арестованного имущества денежные средства были перечислены по правилам ст. 111 ФЗ от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» в пользу налоговой инспекции и управления Пенсионного фонда РФ. Пристав вынес Постановление от 17.06.2010 об окончании сводного исполнительного производства на основании п. 3 ч. 1 ст. 47 Закона N 229-ФЗ. ЗАО считает, что пристав в нарушение закона не вынес постановление об объявлении розыска имущества Б., а также необоснованно вынес постановление об окончании исполнительного производства. Суды сочли, что предъявленный ЗАО исполнительный лист не содержится среди исполнительных документов, перечисленных в ч. 1 ст. 65 Закона N 229-ФЗ, и при его исполнении розыск имущества должника произведен быть не может, в рамках сводного исполнительного производства было выявлено и реализовано все имущество должника, на которое может быть обращено взыскание, и признали правомерным постановление об окончании исполнительного производства и возвращении взыскателю исполнительного документа в порядке ст. ст. 46, 47 Закона N 229-ФЗ. Согласно ч. 1 ст. 30 Закона N 229-ФЗ судебный пристав-исполнитель возбуждает исполнительное производство на основании исполнительного документа по заявлению взыскателя. Обращаясь с таким заявлением, взыскатель вправе заявить об объявлении розыска должника и его имущества. Обязанность принятия мер по своевременному, полному и правильному исполнению исполнительных документов возложена на судебных приставов-исполнителей ст. 12 ФЗ от 21.07.1997 N 118-ФЗ «О судебных приставах», согласно которой пристав объявляет розыск должника, его имущества. Пункт 10 ч. 1 ст. 64 Закона N 229-ФЗ относит розыскные действия к числу исполнительных действий. По своему назначению эти действия носят подготовительный характер, так как предшествуют принудительному исполнению исполнительных документов, при этом судебным приставом-исполнителем принимаются все допустимые законом меры по отысканию должника, его имущества. Одним из принципов осуществления исполнительного производства в соответствии с п. 2 ст. 4 Закона N 229-ФЗ является своевременность совершения исполнительных действий и применения мер принудительного исполнения. Основанием для объявления розыска служит отсутствие сведений о местонахождении должника, его имущества. В соответствии с ч. 1 ст. 65 Закона N 229-ФЗ, в случае отсутствия сведений о местонахождении должника по исполнительным документам, содержащим требования о защите интересов РФ, субъектов РФ, муниципальных образований, требования о взыскании алиментов, возмещении вреда, причиненного здоровью или в связи со смертью кормильца, требования об отобрании ребенка, судебный пристав-исполнитель по своей инициативе или по заявлению взыскателя выносит постановление о розыске должника, которое утверждается старшим судебным приставом. В таком же порядке выносится постановление о розыске имущества должника или розыске ребенка. Согласно ч. 4 данной статьи розыск должника-организации, имущества должника-организации и имущества должника-гражданина осуществляется Федеральной службой судебных приставов по заявлению взыскателя. Отсюда следует, что розыск должника-организации и его имущества осуществляется Федеральной службой судебных приставов. При этом в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 65 Закона N 229-ФЗ, розыск осуществляется по инициативе пристава либо по заявлению взыскателя, в иных случаях — на основании заявления взыскателя. Положения Закона N 229-ФЗ в редакции, действовавшей на момент рассмотрения заявления ЗАО, не содержат ограничений по осуществлению розыска в зависимости от категории спора. Президиум ВАС РФ отменил судебные акты в части отказа в признании незаконным бездействия судебного пристава-исполнителя, выразившегося в невынесении постановления об объявлении розыска имущества должника, отказа в признании незаконным постановления об окончании исполнительного производства и возвращении взыскателю исполнительного документа и в этой части требования удовлетворил; в остальной части оставил судебные акты без изменения.
Постановление от 17 января 2012 г. N 11405/11
ООО обратилось с иском к Федеральной таможенной службе о взыскании 2587311,42 руб. реального ущерба и 20131179,13 руб. упущенной выгоды. Решением суда в иске отказано. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты без изменения. Суды исходили из общей презумпции правомерности действий (бездействия) государственных органов и недоказанности в данном деле вины ФТС России в издании признанного недействующим в судебном порядке приказа, причинно-следственной связи между изданием приказа и возникшими у ООО убытками и размера убытков. ВАС РФ решением от 12.10.2009 по делу N 4671-5327-9013/09, возбужденному по заявлению ООО, признал недействующим как противоречащий ст. 125 Таможенного кодекса РФ Приказ ФТС России от 02.12.2008 N 1514 «О местах декларирования отдельных видов товаров». Использование ООО в качестве способа защиты права обращения в арбитражный суд с заявлением о признании недействующим нормативного правового акта и установление судом несоответствия этого акта закону и нарушения им прав и законных интересов заявителя предполагают применение последствия нарушения. Таким последствием ООО считает возникновение ответственности государства за издание незаконного нормативного акта в виде возмещения убытков. ООО, указывая, что в период действия Приказа, в частности с 01.04.2009 по 12.10.2009, не могло исполнять заключенный с иностранным покупателем контракт вследствие запрета экспорта лома черных металлов из портов Приморского края, в пределах административных границ которого действовала лицензия на этот вид деятельности, просит взыскать понесенные расходы на хранение в порту сверх нормативного срока подготовленного к отправке на экспорт металлолома и разницу в цене его продажи на внешнем и внутреннем рынках. Предъявленные к взысканию суммы подпадают под определение убытков, содержащееся в п. 2 ст. 15 ГК РФ. Возмещение за счет казны убытков также предусмотрено ст. ст. 1069, 1082 ГК РФ в качестве ответственности за вред, причиненный государственными органами и их должностными лицами. Такая ответственность применяется за неправомерные, а значит, и виновные, действия (бездействие), отсутствие которых обязано доказать совершившее их лицо. В деле N 4671-5327-9013/09 ФТС России не доказано соответствия приказа закону и наличия оснований для его принятия, поэтому решением суда о признании приказа недействующим подтверждены неправомерные действия ФТС по изданию приказа. Неправомерные действия являются одним из условий для применения ответственности, предусмотренной ст. ст. 15, 1069 ГК РФ, не требующих установления вновь. Однако для взыскания убытков от издания приказа этого недостаточно. Лицо, требующее возмещения убытков, должно доказать возникновение убытков в заявленном размере вследствие издания признанного не соответствующим закону акта. На ООО как на истца возложено бремя доказывания причинно-следственной связи между убытками и допущенным ФТС нарушением при издании Приказа и размера убытков. ООО документально подтвердило обстоятельства, на которые ссылается в обоснование возникновения убытков, и их размер. ФТС не исполнила обязанности доказывания заявленных возражений в отношении причинно-следственной связи между изданием Приказа и убытками и размера убытков, поэтому эти возражения приняты судами как основание отказа в иске неосновательно. Не соответствует нормам гражданского законодательства о способах защиты прав и обязательствах вследствие причинения вреда и вывод судов о презумпции правомерности действий (бездействия) государственных органов как основания для отказа потерпевшему лицу в применении последствий издания не соответствующего закону нормативного правового акта, когда он признан недействующим в судебном порядке по заявлению такого лица, что имеет место в данном деле. Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты по делу и иск удовлетворил.
Постановление от 20 декабря 2011 г. N 8640/11
ОАО обратилось с заявлением о признании незаконным постановления Департамента земельных отношений, государственного строительного надзора и контроля в области долевого строительства о привлечении к ответственности по ч. 1 ст. 9.4 КоАП РФ. Решением суда требование удовлетворено. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ОАО на праве собственности принадлежит здание АЗС. Распоряжением местной администрации от 24.03.2010 ОАО утвержден градостроительный план земельного участка под реконструкцию АЗС. Администрация Постановлением от 13.09.2010 выдала ему разрешение на реконструкцию данного объекта. В ходе проверки департаментом установлено, что в нарушение ст. 49 Градостроительного кодекса РФ ОАО осуществляет реконструкцию объекта при отсутствии положительного заключения государственной экспертизы проектной документации и результатов инженерных изысканий. Факт нарушения зафиксирован в акте проверки от 22.10.2010 и протоколе об административном правонарушении от 02.11.2010. Постановлением департамента от 08.11.2010 ОАО признано виновным в совершении правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 9.4 КоАП РФ, и подвергнуто наказанию в виде штрафа в размере 50000 руб. Суды сочли, что АЗС подпадают под действие ч. 2 ст. 49 Градостроительного кодекса, исключающей необходимость проведения государственной экспертизы проектной документации, поскольку не относятся к числу особо опасных, технически сложных или уникальных объектов и не осуществляют производственную деятельность. Часть 1 ст. 9.4 КоАП РФ предусмотрена ответственность за нарушение требований проектной документации, технических регламентов, обязательных требований стандартов, строительных норм и правил, других нормативных документов в области строительства при строительстве, реконструкции, капитальном ремонте объектов капитального строительства. В соответствии со ст. 51 Градостроительного кодекса строительство, реконструкция объектов капитального строительства осуществляются на основании разрешения на строительство. Пункт 14 ст. 1 Градостроительного кодекса определяет реконструкцию как изменение параметров объектов капитального строительства, их частей (высоты, количества этажей, площади, показателей производственной мощности, объема) и качества инженерно-технического обеспечения. Согласно ст. 49 Градостроительного кодекса проектная документация объектов капитального строительства подлежит государственной экспертизе. Государственная экспертиза не проводится в случае, если для строительства, реконструкции, капитального ремонта не требуется получения разрешения на строительство, а также в отношении отдельно стоящих объектов капитального строительства, которые не предназначены для проживания граждан и осуществления производственной деятельности. Частью 17 ст. 51 Градостроительного кодекса установлены случаи, когда выдача разрешения на строительство не требуется (строительство гаража, строительство на земельном участке, предоставленном для ведения садоводства, дачного хозяйства; строительство, реконструкция объектов, не являющихся объектами капитального строительства; строительство строений и сооружений вспомогательного использования; изменение объектов капитального строительства, если такие изменения не затрагивают конструктивные и другие характеристики их надежности). Под эти исключения, не требующие проведения государственной экспертизы проектной документации и инженерных изысканий, АЗС, которые представляют единый технологический комплекс зданий и сооружений капитального строительства, не подпадают. Следовательно, проектная документация и инженерные изыскания данных объектов подлежат государственной экспертизе. Таким образом, до начала реконструкции объекта ОАО обязано было обратиться в соответствующий орган с заявлением о проведении государственной экспертизы проектной документации и инженерных изысканий и получить положительное заключение. Невыполнение требований строительных норм и правил, других нормативных документов в области строительства при его осуществлении образует состав правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 9.4 КоАП РФ. Само по себе наличие разрешения на реконструкцию АЗС не освобождает ОАО от исполнения установленной законом обязанности по проведению государственной экспертизы проектной документации объекта. Президиум ВАС РФ отменил судебные акты по делу и в удовлетворении требования отказал.
Постановление от 20 декабря 2011 г. N 10107/11
Г. обратилась с иском к ООО, М. и Б. об истребовании из незаконного владения долей в уставном капитале, обязании ООО предоставить в регистрирующий орган заявление о внесении изменений в сведения о составе участников ООО. Решением суда в иске отказано. Апелляционный суд решение в части отказа в истребовании доли отменил, иск в этой части удовлетворил: истребована из незаконного владения Б. доля в размере 13%; из незаконного владения М. доля в размере 12%; в остальной части решение оставил без изменения. ФАС округа оставил постановление апелляционной инстанции без изменения. В связи с открытием наследства Е. 18.09.2005 его наследница Г. получила свидетельство о праве на наследство по закону в виде права собственности на долю в уставном капитале ООО в размере 25%. Свидетельство о праве на наследство выдано нотариусом 26.12.2008, в нем указана действительная стоимость доли, определенная на дату открытия наследства, — 2597500 руб. До принятия наследства управление спорной долей не осуществлялось. Письмом от 24.01.2009 Г. уведомила ООО о вступлении в права наследования доли. В ответ ООО 05.03.2009 сообщило, что общее собрание участников приняло решение от 04.03.2009 об отказе включить Г. в состав участников и о перечислении действительной стоимости доли на расчетный счет Г. По договору купли-продажи от 21.04.2009 ООО продало, а Б. купила долю в размере 25%. По договору купли-продажи от 31.05.2010 Б. продала М. часть доли в размере 12%. Соответствующие сведения внесены в ЕГРЮЛ. Суд первой инстанции на основании ст. 93 ГК РФ пришел к выводу, что к Г. перешло право собственности на спорную долю в порядке правопреемства, но, руководствуясь ст. 302 ГК РФ, отказал в иске, считая, что Б. и М. являются добросовестными приобретателями спорных долей. Суд апелляционной инстанции установил, что в уставе ООО, утвержденном в 2002 году, не предусматривалась необходимость получения согласия участников при переходе доли к наследникам в порядке правопреемства. Суд признал недействительной сделку по продаже спорной доли Б. и незаконным отказ ООО включить наследника в состав участников и в связи с выбытием имущества помимо воли собственника пришел к выводу о наличии оснований для истребования спорной доли независимо от добросовестности приобретателей. Пункт 6 ст. 93 ГК РФ и п. 8 ст. 21 ФЗ от 08.02.1998 N 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» в редакции, действовавшей на дату открытия наследства, предусмотрено, что доли в уставном капитале ООО переходят к наследникам граждан, являвшихся участниками ООО, если учредительными документами не предусмотрено, что такой переход допускается только с согласия остальных участников. Устав ООО в силу ст. 89 ГК РФ относится к учредительным документам. Устав ООО в редакции, действовавшей на дату открытия наследства, предусматривает принятие новых участников в состав ООО по решению его участников. Однако его положения не могут быть применены к отношениям, связанным с передачей доли в порядке наследования, поскольку устав не содержит прямого указания на необходимость получения согласия остальных участников ООО для такого перехода, как этого требуют ГК РФ и Закон об ООО. В силу п. 4 ст. 1152 ГК РФ принятое наследство признается принадлежащим наследнику в полном объеме со дня открытия наследства независимо от времени его фактического принятия. Со дня открытия наследства к наследнику переходят все права, удостоверяемые долей в уставном капитале ООО, и он приобретает статус участника ООО, если уставом прямо не предусмотрено право участников давать согласие на переход доли в уставном капитале к наследникам участников. Президиум ВАС РФ оставил постановления апелляционной и кассационной инстанций без изменения.
