В ПОИСКЕ БАЛАНСА КОНСТИТУЦИОННЫХ ЦЕННОСТЕЙ: ЕЩЕ РАЗ ОБ ОБРАЩЕНИИ ВЗЫСКАНИЯ НА ЖИЛЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ ГРАЖДАН-ДОЛЖНИКОВ
Н. С. БОНДАРЬ
Бондарь Николай Семенович, доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного Суда РФ, заслуженный юрист РФ, заслуженный деятель науки РФ.
Обеспечение оптимального баланса интересов кредиторов-взыскателей и должников является одной из острых проблем гражданского процессуального законодательства и исполнительного производства, что имеет ярко выраженное конституционное значение. 1. Правовое регулирование отношений по обращению взыскания на жилые помещения должников — проблема конституционная. В ее основе — поиск баланса, гармонизация ценностей, касающихся имущественных притязаний кредитора-взыскателя, с одной стороны, и прав гражданина-должника на обеспечение минимально необходимого для него уровня жизни, включая право на жилище, с другой. Конституционные аспекты этой темы усиливаются также требованиями обеспечения справедливости и юридического равенства: установление в отношениях, складывающихся в сфере исполнительного производства, имущественного (исполнительского) иммунитета неизбежно порождает исключения из принципа полной имущественной ответственности и, соответственно, требований равенства, а отсутствие подобных ограничений, напротив, могло бы породить социальную несправедливость, связанную с существенными нарушениями прав отдельных категорий должников, находящихся в уязвимом имущественном положении. Известно, что вопрос об установлении имущественного (исполнительского) иммунитета при обращении взыскания по исполнительным документам на принадлежащие гражданину-должнику на праве собственности объекты недвижимости, включая жилые помещения, урегулирован ч. 1 ст. 446 ГПК РФ. Взыскание по исполнительным документам, согласно этой норме, не может быть обращено на принадлежащее гражданину-должнику на праве собственности жилое помещение (его части), если для гражданина-должника и членов его семьи, совместно проживающих в принадлежащем помещении, оно является единственным пригодным для постоянного проживания помещением, за исключением случаев, когда подобное имущество является предметом ипотеки и на него в соответствии с законодательством об ипотеке может быть обращено взыскание. Таким образом, действующее законодательство исходит не из идеи поиска баланса интересов, а из приоритета и преимущественной защиты жилищных интересов должника в соотношении с имущественными интересами кредитора-взыскателя, ограничиваясь при этом лишь общей (абстрактной) нормой, не детализируя конкретные параметры объектов недвижимости (жилых помещений), изъятых из сферы притязаний кредитора. В научной литературе подобное законодательное решение оценивается по-разному: от позитивно-объективистских до резко критических подходов <1>. При этом справедливо отмечалось, что положение абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ на практике может приводить к тому, что если в собственности должника есть «большое и великолепное здание, отличающееся своей архитектурой» (по словарю С. И. Ожегова, это — дворец), то и на него не может быть наложено взыскание, если дворец — единственно пригодное для проживания помещение <2>. Соответственно, предлагалось скорректировать этот подход <3>, вплоть до крайнего варианта решения — отменить названное законоположение (при наличии возможности продажи доли должника в жилом помещении на торгах с обременением) <4>. Но его реализация была бы трудновыполнима, если иметь в виду ситуации, связанные с совместным проживанием с должником в жилом помещении членов его семьи, не являющихся сособственниками, а также то, что п. 3 ст. 255 ГК РФ предполагает при продаже долевой собственности необходимость отказа остальных участников общей собственности от приобретения доли должника. ——————————— <1> См., напр.: Батова О. В. Понятие жилищно-правовых договоров и место жилищного права в отечественной системе права // Юрист. 2006. N 3; Борисов А. Н. Защита прав налогоплательщика при принудительном взыскании налогов, пеней и санкций: Практические рекомендации с материалами судебной практики. М., 2007; Ермолинская Т. Имущество граждан, на которое не может быть обращено взыскание // Хозяйство и право. 2007. N 9; Шахов С. Ю. Специальные случаи прекращения права частной собственности на жилые помещения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2006. N 9; Ярков В. В. Значение Постановления КС РФ от 12 июля 2007 г. N 10-П для исполнительного производства // Практика исполнительного производства. 2007. N 5 — 6. <2> См.: Гапеев В. Н. Заметки о некоторых положениях ГК РФ в свете процессуальных установлений // Вестник Саратовской государственной академии права. 2004. N 4. Ч. 2. С. 102 — 103. <3> См.: Ражков Р. Об имуществе граждан, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам // Хозяйство и право. 2010. N 3. С. 94 — 97. <4> См.: Щепалов С. Курьезы статьи 446 ГПК РФ в пользу мошенников и аферистов // Российская юстиция. 2003. N 10. С. 109 — 114.
В этом плане нет ничего удивительного в том, что проблема правового регулирования обращения взыскания на жилые помещения граждан-должников, связанная с чрезвычайно конфликтными общественными отношениями и столкновением конституционных прав и интересов, была поднята в конечном итоге на уровень конституционно-судебного анализа. Речь идет прежде всего о Постановлении КС РФ от 14 мая 2012 г. N 11-П <5> (далее по тексту — Постановление), анализу которого, в своей основе, посвящена данная публикация. Но для уяснения как его содержания, так и методологии конституционно-судебного анализа важна предыстория данного решения. ——————————— <5> Постановление КС РФ от 14 мая 2012 г. N 11-П по делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 ГПК РФ в связи с жалобами граждан Ф. Х. Гумеровой и Ю. А. Шикунова // СЗ РФ. 2012. N 21. Ст. 2697.
2. Семь раз отмерь. Что дальше? Особенность и, в известном смысле, неординарность соответствующего дела состоят в том, что вопросы, связанные с его предметом (положения ч. 1 ст. 446 ГПК РФ), ранее неоднократно рассматривались в рамках конституционного судопроизводства; по итогам рассмотрений были приняты 7 (!) Определений: от 4 декабря 2003 г. N 456-О <6>, от 20 октября 2005 г. N 382-О <7>, от 24 ноября 2005 г. N 492-О <8>, от 19 апреля 2007 г. N 241-О-О <9>, от 20 ноября 2008 г. N 956-О-О <10>, от 1 декабря 2009 г. N 1490-О-О <11>, от 22 марта 2011 г. N 313-О-О <12>. ——————————— <6> Определение КС РФ от 4 декабря 2003 г. N 456-О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Октябрьского районного суда города Ижевска о проверке конституционности абзацев первого и второго пункта 1 статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Вестник КС РФ. 2004. N 3. <7> Определение КС РФ от 20 октября 2005 г. N 382-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Каширина Бориса Александровича на нарушение его конституционных прав подпунктом 1 пункта 4 статьи 51 Федерального закона «Об исполнительном производстве» // Архив КС РФ. 2005. <8> Определение КС РФ от 24 ноября 2005 г. N 492-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Орловой Ирины Константиновны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Архив КС РФ. 2005. <9> Определение КС РФ от 19 апреля 2007 г. N 241-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ильюшина Геннадия Сергеевича на нарушение его конституционных прав абзацами первым, вторым и третьим части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Архив КС РФ. 2007. <10> Определение КС РФ от 20 ноября 2008 г. N 956-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Митиной Елены Ивановны, Негодовой Светланы Ивановны и Негодовой Татьяны Александровны на нарушение их конституционных прав положениями части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, абзаца четвертого статьи 411 Гражданского кодекса Российской Федерации и пункта 1 статьи 116 Семейного кодекса Российской Федерации // Архив КС РФ. 2008. <11> Определение КС РФ от 1 декабря 2009 г. N 1490-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гужова Виктора Алексеевича на нарушение его конституционных прав положением абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации // Вестник КС РФ. 2010. N 2. <12> Определение КС РФ от 22 марта 2011 г. N 313-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Костина Владимира Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и статьей 78 Федерального закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)» // Архив КС РФ. 2011.
Дело, конечно, не в количестве. Но важно учитывать, что новое обращение потребовало прежде всего решения КС РФ вопроса о допустимости жалоб заявителей. В этом плане сам факт принятия к производству новых жалоб свидетельствовал о том, что Суд усмотрел наличие в оспариваемой норме неопределенности с точки зрения ее соответствия Конституции РФ (ч. 2 ст. 36 ФКЗ от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» <13>), и эту неопределенность, как представляется, невозможно преодолеть на основе прежних правовых позиций. ——————————— <13> СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447.
Вместе с тем Суд избрал в конечном счете подход, основанный на подтверждении ранее высказанных позиций и признании положения абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ не противоречащим Конституции РФ. В острых дискуссиях — подтверждением чего явились особые мнения по принятому решению автора этой статьи <14> и судьи Г. А. Жилина <15> — был сделан вывод, что оспариваемое положение «направлено на защиту конституционного права на жилище не только самого гражданина-должника, но и членов его семьи, в том числе находящихся на его иждивении несовершеннолетних, престарелых, инвалидов, а также на обеспечение указанным лицам нормальных условий существования и гарантий их социально-экономических прав и в конечном счете на реализацию обязанности государства охранять достоинство личности» (абз. 4 п. 3.3 мотивировочной части, п. 1 резолютивной части). ——————————— <14> Особое мнение судьи КС РФ Н. С. Бондаря по делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 ГПК РФ в связи с жалобами граждан Ф. Х. Гумеровой и Ю. А. Шикунова // СПС «КонсультантПлюс». <15> Особое мнение судьи КС РФ Г. А. Жилина по делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 ГПК РФ // СПС «КонсультантПлюс».
3. Если конституционные дефекты проверяемой нормы очевидны, ее следовало признать неконституционной. Суд в Постановлении определенно указал на имеющиеся в правовом регулировании соответствующих отношений дефекты конституционно-правового характера, но, руководствуясь принципом разумной сдержанности, воздержался от признания оспариваемого законоположения противоречащим Конституции РФ и одновременно обратился к федеральному законодателю с требованием внести в него необходимые изменения и дополнения в целях устранения выявленных недостатков. В частности, как это установлено КС РФ, положение абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ не содержит ориентиров для определения минимума, необходимого и достаточного для удовлетворения разумной потребности человека в жилище (абз. 2 и 3 п. 4 мотивировочной части); следовательно, отсутствуют «возможности дифференцированного подхода при применении имущественного (исполнительского) иммунитета в отношении жилого помещения, принадлежащего на праве собственности гражданину-должнику и являющегося для него и членов его семьи единственным пригодным для постоянного проживания» (абз. 4 п. 4 мотивировочной части). Соответственно, это «не позволяет обратить взыскание по исполнительным документам на такие жилые помещения, размеры которых могут значительно превышать средние показатели, а стоимость может быть достаточной для удовлетворения имущественных притязаний взыскателя без ущерба для существа конституционного права на жилище гражданина-должника и членов его семьи» <16>. ——————————— <16> Там же.
Но если согласиться с тем, что действующее правовое регулирование имеет столь существенные дефекты, «что может приводить к несоразмерному и не подкрепленному никакой конституционно значимой целью ограничению прав кредиторов в их имущественных отношениях с гражданами-должниками» (абз. 3 п. 4 мотивировочной части), то представляется вполне правомерным вопрос: можно ли считать оспариваемое законоположение соответствующим Конституции РФ? Принимая решение воздержаться от признания нормы абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ неконституционной, КС РФ мотивировал свою позицию тем, что иное — в условиях отсутствия специального законодательного регулирования того, какой размер жилого помещения на данном этапе развития общества может считаться удовлетворяющим требованию обеспечения разумной потребности человека в жилище — повлекло бы риск неоднозначного и, следовательно, произвольного выбора соответствующих критериев правоприменителем, причем в отношениях, характеризующихся высокой степенью социальной уязвимости людей, и притом что существующие в жилищной сфере нормативы имеют иное целевое назначение и использованы быть не могут (абз. 8 п. 4 мотивировочной части). Однако, во-первых, у КС РФ имеются и иные, в том числе специальные, способы конституционно-правового реагирования на такие ситуации, прежде всего установление особенностей исполнения принятого решения (п. 12 ч. 1 ст. 75 ФКЗ о Конституционном Суде РФ). Во-вторых, при наличии сходных условий, например, в Постановлении от 12 июля 2007 г. N 10-П <17> КС РФ, признав оспариваемое законоположение неконституционным, указал, что впредь до установления федеральным законодателем нового регулирования судам и другим правоприменительным органам надлежит «непосредственно применять Конституцию РФ, а также руководствоваться настоящим Постановлением, с тем чтобы не допустить несоразмерных ограничений имущественных прав граждан-должников и кредиторов, включая заявителей по настоящему делу, как субъектов гражданского оборота земельных участков» (абз. 2 п. 1 резолютивной части). ——————————— <17> Постановление КС РФ от 12 июля 2007 г. N 10-П по делу о проверке конституционности положения абзаца третьего части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В. В. Безменова и Н. В. Калабуна // СЗ РФ. 2007. N 30. Ст. 3988.
В этом плане само по себе использование КС РФ в конкретном деле метода воздержания от признания оспариваемых законоположений неконституционными не представляется бесспорным. Впервые — и, пожалуй, вполне оправданно — этот метод конституционно-судебного контроля был применен в Постановлении КС РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П <18>. Установив наличие системных нарушений требований принципа правовой определенности при урегулировании института судебного надзора, КС РФ не стал признавать нормы ГПК РФ противоречащими Конституции РФ, поскольку без одновременного создания системы исправления судебных ошибок иное привело бы к процессуально-правовому вакууму, дезорганизации гражданского судопроизводства. Но уже в силу уникальности данного дела вряд ли есть основания полагать, что его методология может рассматриваться как ординарная. Представляется, что ее использование обоснованно лишь в исключительных случаях, при наличии, как правило, системных дефектов в правовом регулировании, которые объективно исключают (затрудняют) возможность их конституционно-судебного исправления путем признания проверяемых норм неконституционными. ——————————— <18> Постановление КС РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П «По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан» // СЗ РФ. 2007. N 7. Ст. 932.
В рамках же анализируемого Постановления при подходе, связанном с воздержанием от вывода о неконституционности, кроме всего прочего, остается неясным, какое правовое значение это решение в рамках конкретного нормоконтроля, в том числе констатирующее конституционные дефекты проверяемых норм, имеет для самих заявителей и прежде всего для гражданки Ф. Х. Гумеровой, добивавшейся в отношении должника обращения взыскания на жилое помещение общей площадью более 300 кв. м. Отсутствие в итоговой части Постановления пункта о пересмотре дела Ф. Х. Гумеровой (если бы для этого не было иных препятствий) свидетельствует о том, что возможное нарушение баланса интересов должника и кредитора по-прежнему (и после принятия Постановления) не может быть преодолено правоприменительными органами. А между тем поиск путей и способов восстановления нарушенного баланса таких интересов — конституционно-правовая квинтэссенция настоящего Постановления. Но этот ключевой вопрос — о защите прав кредиторов (взыскателей), претендующих на получение суммы долга за счет принадлежащих гражданам-должникам жилых помещений, которые по своим характеристикам значительно превышают минимально необходимые для удовлетворения потребностей в жилище размеры, — откладывается на неопределенный срок, вплоть до внесения соответствующих изменений в гражданское процессуальное законодательство. 4. Возможность конституционно обоснованных ограничений прав граждан не может использоваться как основание для неисполнения гражданско-правовых обязательств. Главным в методологическом плане вопросом, стоявшим перед КС РФ по данному делу, был вопрос об определении конституционных оснований и пределов вторжения в права должника в рамках исполнительного производства. КС РФ исходит из того, что поскольку права и законные интересы участников гражданского оборота должны получать соразмерную (пропорциональную) защиту на основе баланса конституционных ценностей, то применительно к нормативно-правовому регулированию разрешения судом коллизий интересов кредиторов и должников это означает, что пределы возможного взыскания по исполнительным документам, имея целью предотвращение негативных последствий неисполнения гражданско-правового обязательства, должны отвечать интересам защиты конституционных прав гражданина-кредитора, однако они не могут затрагивать основное содержание конституционных прав гражданина-должника (абз. 4 п. 2.2 мотивировочной части). Выходит, что сохранение основного содержания конституционных прав гражданина-должника является абсолютным пределом и своего рода критерием осуществления прав кредитора (взыскателя). Соответственно, фактически предполагается наличие между участниками исполнительного производства связей, аналогичных тем, что существуют между государством и индивидом при решении вопроса об ограничительном регулировании прав последнего, и фактическое распространение на эти отношения требований ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, допускающей только соразмерное ограничение законом прав и свобод человека и гражданина и только до той степени, при которой не будет утрачено их ядро, то самое основное содержание. Между тем указанная конституционная норма (ч. 3 ст. 55) по своему смыслу и назначению в системе конституционного регулирования не может быть автоматически распространена на отношения, возникающие между равноправными участниками гражданского оборота, и не может служить основанием для неисполнения ими в полном объеме тех обязательств, которые они на себя приняли в добровольно-договорном (диспозитивном) порядке. Обязанность субъектов гражданско-правовых отношений добросовестно выполнять свои договорные обязанности основывается на общеправовом принципе pacta sunt servanda, а также на гарантировании неприкосновенности собственности, свободы экономической деятельности и свободы договора, судебной защиты нарушенных прав (ч. 1 ст. 8, ч. 3 ст. 17, ст. 34, ст. 35, ст. 46 Конституции РФ), она предполагает в целях восстановления нарушенных прав кредиторов возможность взыскания по долгам за счет имущества должников (абз. 4 п. 2.1 мотивировочной части). Следовательно, соответствующая обязанность имеет, по существу, конституционно обусловленный характер, а ее законодательное урегулирование представляет собой не ограничение конституционных прав и свобод человека и гражданина в смысле ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, а законодательное оформление объективных пределов конституционно должного поведения. Иной подход не столько ведет к обоснованию изъятий в перечне имущества должника, на которое может быть обращено взыскание по исполнительным документам, сколько ставит под сомнение саму возможность исполнения обязанности и осуществления взыскания, поскольку оно предполагает лишение должника его имущества, т. е. не ограничение, а прекращение его имущественных прав, включая, между прочим, и жилое помещение, если это связано с ипотечными отношениями. Гражданин, вступая осознанно и добровольно в гражданско-правовые отношения, приобретает не только определенные права, но и обязанности перед контрагентами, их объем и содержание имеют договорный характер. Следовательно, государство в рамках урегулирования отношений в области исполнительного производства вправе и обязано установить лишь тот минимальный объем исключений из прав кредитора (взыскателя), реализация которых могла бы привести к умалению человеческого достоинства должника, ведь этот принцип является базовым и для гражданского оборота. В этом плане рассмотренная КС РФ проблема имеет не столько социальное, сколько юридическое, нормативно-правовое содержание. Поэтому при поиске начал соразмерности в защите права собственности и иных имущественных прав кредитора, с одной стороны, и права на жилище гражданина-должника — с другой, вряд ли есть основание выводить конституционные начала защиты прав должника в том числе из принципа социальной государственности (ст. 7 Конституции РФ). Соответствующие отношения в рамках исполнительного производства сводятся не к тому, чтобы объявить «войну дворцам» и «богатого должника сделать бедным», а чтобы обеспечить безусловное исполнение долгового обязательства при гарантировании должнику и проживающей с ним семье минимально необходимых условий проживания, в том числе жилищных. Кстати, и Федеральный закон от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» <19> относит к принципам исполнительного производства неприкосновенность минимума имущества, необходимого для существования должника-гражданина и членов его семьи (п. 4 ст. 4). Речь идет, стало быть, об установлении в рамках исполнительного производства начал, характеризующих определенные преимущества в защите кредитора-взыскателя, поскольку принцип равенства в этих отношениях не может пониматься в отрыве от учета необходимости ограничения прав должника. ——————————— <19> СЗ РФ. 2007. N 41. Ст. 4849.
Вот почему Постановление не должно восприниматься (хотя бы к тому и могли бы быть найдены определенные формальные основания) как ориентирующее на преимущественную защиту в рамках исполнительного производства прав и законных интересов гражданина-должника перед кредитором (взыскателем). Иное вызывало бы сомнения с точки зрения как новых социально-экономических условий развития рынка жилья, так и юридической природы данного типа правоотношений как формы обеспечения принудительной реализации обязательств, вытекающих из гражданско-правового договора, включая природу института имущественного (исполнительского) иммунитета. 5. В поиске критериев неформального, дифференцированного применения имущественного (исполнительского) иммунитета. Конфликт конституционных ценностей, затрагивающих право частной собственности и его судебную защиту, с одной стороны, и право на жилище, отвечающее нормальным условиям существования — с другой, во многом решается именно путем установления имущественного (исполнительского) иммунитета на принадлежащее гражданину-должнику на праве собственности единственное пригодное для постоянного проживания жилое помещение (его часть). Нет ничего удивительного в том, что названный институт имеет в этой его части богатое и разнообразное регулирование в правовых системах зарубежных государств, каждая из которых стремится к тому, чтобы обеспечить адекватный конкретно-историческим условиям ее развития справедливый баланс между соответствующими ценностями. Анализ зарубежного опыта дает возможность выделить по крайней мере четыре модели правового регулирования в данной области, начиная с: а) отсутствия законодательного регулирования обращения взыскания на единственное жилое помещение должника (например, Армения, Испания, Италия, Казахстан, Киргизия, Латвия, Люксембург, Молдова, Соединенное Королевство, Таджикистан, Украина, Франция, Швейцария, Эстония); продолжая: б) установлением запретов обращения взыскания на единственное жилое помещение должника (Белоруссия, Бразилия, Туркменистан, Узбекистан, Швеция), которые тем не менее имеют определенные, а порой и существенные, исключения; и: в) установлением возможности обращения взыскания на единственное жилое помещение должника с предоставлением взамен иного жилого помещения или сохранением за должником права пользования жилым помещением (Австрия, Бельгия, Германия, Лихтенштейн, Португалия, Словакия); а также: г) обращением взыскания на часть единственного жилого помещения должника — при условии, что она может быть выделена в натуре (Болгария, Португалия, Узбекистан) или в стоимостном выражении <20>. ——————————— <20> См.: Обращение взыскания по исполнительным документам на единственное жилое помещение в современном международном и зарубежном праве и судебной практике конституционного контроля // Зарубежная практика конституционного контроля. КС РФ. 2012. Вып. 189. С. 7 — 9.
Уже этот беглый обзор показывает, что имущественный (исполнительский) иммунитет, касающийся жилого помещения, не является абсолютным; критериями отнесения жилого помещения к сфере действия названного запрета служат его объективные характеристики, связанные с удовлетворением минимальных потребностей человека в жилище, а не формальные условия, связанные с отсутствием у гражданина-должника и членов его семьи других жилых помещений; баланс интересов кредиторов (взыскателей) и граждан-должников может обеспечиваться не только путем физического раздела жилого помещения, но и иными способами, связанными со своего рода расщеплением прав собственности на соответствующий объект недвижимости, когда за гражданином-должником сохраняется право пользования жилым помещением, а распорядительные правомочия переходят к кредитору (взыскателю). С точки зрения этих выработанных и апробированных в мировой практике подходов российское законодательство может рассматриваться как весьма несовершенное; оно не отвечает современным представлениям об институте имущественного (исполнительского) иммунитета, не содержит инструментария «взвешивания» конкурирующих конституционных ценностей и не обеспечивает их приведение к должному балансу. Положение абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ не предполагает учета судами при рассмотрении конкретных дел каких-либо иных, кроме прямо указанных в законе, характеристик принадлежащего гражданину-должнику жилого помещения, включая его размер, качественные показатели и стоимость, в том числе соотношение последней с размером указанной в исполнительном документе задолженности. Тем самым получается, что при любых обстоятельствах (не связанных с ипотекой) невозможно ухудшение жилищных условий гражданина-должника в сравнении с достигнутым уровнем по тому лишь признаку, что жилое помещение является для него единственным пригодным для постоянного проживания. Такой подход в современной ситуации развития рыночной экономики и значительного расслоения населения по жилищным условиям не является оправданным ни с юридической, ни с социальной точки зрения. Сегодня проблема неформального, дифференцированного применения имущественного (исполнительского) иммунитета приобретает особое значение с точки зрения требований социальной справедливости, с одной стороны, и исполнения судебных решений по искам к должникам в рамках имущественных отношений гражданско-правового характера — с другой. Если на начальном этапе перехода к рынку наличие в законодательстве подобных запретов объяснялось целями повышенной защиты граждан, еще не адаптировавшихся к новым условиям гражданского оборота, то сегодня, с изменением социально-экономических отношений (рост благосостояния граждан, изменение структуры жилищного фонда, усложнение гражданского оборота, повышение правовой грамотности населения), оно не может более оставаться терпимым. В конечном счете это ведет к приоритетному учету интересов гражданина-должника и одновременно — к ущемлению интересов кредиторов (взыскателей), не только противоречит требованиям социальной справедливости, но и нарушает принцип равенства перед законом, включая равенство юридической ответственности (в данном случае — гражданско-правовой), что в конечном счете ведет и к усилению социального неравенства. Действующее правовое регулирование не исключает также возможности злоупотреблений со стороны недобросовестных должников, которые могут воспользоваться имущественным (исполнительским) иммунитетом в целях неисполнения, ненадлежащего исполнения своих гражданско-правовых обязательств, в частности вложить денежные средства, в том числе неосновательно накопленные, в дорогостоящее жилое помещение, на которое как на единственное для них жилье нельзя обратить взыскание — несмотря на его размер, качество и стоимость. Использованный законодателем при установлении имущественного (исполнительского) иммунитета в соответствующей его части формальный критерий, выраженный в признаке «единственности» жилого помещения у гражданина-должника, лишает суды их дискреционных полномочий, необходимых для достижения целей правосудия и установления справедливости по конкретному делу. Судебные органы не имеют возможности исследовать весь комплекс юридически значимых обстоятельств каждого конкретного дела, в том числе оценить количественные, качественные и иные стоимостные характеристики данного жилого помещения. Между тем право на судебную защиту, как неоднократно указывал КС РФ, оказывается существенно ущемленным, если суды при рассмотрении дела не исследуют его фактические обстоятельства по существу, ограничиваясь установлением формальных условий применения нормы (Постановления от 6 июня 1995 г. N 7-П <21>, от 13 июня 1996 г. N 14-П <22>, от 28 октября 1999 г. N 14-П <23>, от 22 ноября 2000 г. N 14-П <24>, от 14 июля 2003 г. N 12-П <25>, от 12 июля 2007 г. N 10-П <26>). ——————————— <21> Вестник КС РФ. 1995. N 2 — 3. <22> Вестник КС РФ. 1996. N 4. <23> Вестник КС РФ. 1999. N 6. <24> Вестник КС РФ. 2001. N 1. <25> Вестник КС РФ. 2003. N 5. <26> Вестник КС РФ. 2007. N 5.
Несовершенство действующего правового регулирования обращения взыскания на принадлежащее гражданину-должнику жилое помещение было признано, по существу, всеми участниками конституционного судопроизводства, включая представителей стороны, принявшей и подписавшей оспариваемый нормативный правовой акт. В процессе заседания указывалось на необходимость дополнительной правовой регламентации данных отношений, которая должна осуществляться на основе сбалансированного учета прав и законных интересов всех участников исполнительного производства, способствовать более эффективной защите интересов кредиторов и реальному приведению в исполнение вступивших в законную силу судебных решений, а также не должна стимулировать злоупотребление своими правами со стороны должников. Таким образом, положение абз. 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ в системе действующего правового регулирования не позволяет достичь оптимального баланса интересов кредиторов (взыскателей) и должников, а отсутствие дифференцированных критериев применения имущественного (исполнительского) иммунитета в отношении принадлежащего гражданину-должнику на праве собственности жилого помещения (его части), как и правового механизма реализации обращения взыскания, свидетельствует о наличии такого пробела в законодательстве, который влечет нарушение конституционных прав граждан. При этом судебная практика в целом следует формальному подходу, т. е. в целях применения иммунитета ограничивается установлением того, что жилое помещение является единственным пригодным для постоянного проживания, а попытки подойти к решению этого вопроса неформально — без четких нормативных критериев — ведут к нарушению принципа равенства всех перед законом и судом. В этой ситуации оптимальным вариантом решения проблемы было бы признание оспариваемой нормы не соответствующей Конституции РФ. Но и избранный Судом иной вариант не должен рассматриваться как оправдывающий возможность сохранения ситуации в сфере обращения взыскания на жилые помещения граждан-должников в неизменном виде. Следует исходить из того, что Постановление адресовано в равной мере как законодателю, который должен незамедлительно принять меры по устранению выявленных КС РФ недостатков, так и правоприменительным органам, включая суды. Очевидно, что до внесения соответствующих изменений в законодательство положения абз. 1 и 2 ч. 1 ст. 446 ГПК РФ не могут применяться в ущерб интересам должника или кредитора. Критерием для решения конкретных споров должен быть конституционный принцип справедливости, смысл которого для данной сферы в известной степени прояснен в Постановлении КС РФ.
Пристатейный библиографический список
1. Батова О. В. Понятие жилищно-правовых договоров и место жилищного права в отечественной системе права // Юрист. 2006. N 3. 2. Борисов А. Н. Защита прав налогоплательщика при принудительном взыскании налогов, пеней и санкций: Практические рекомендации с материалами судебной практики. М., 2007. 3. Гапеев В. Н. Заметки о некоторых положениях ГК РФ в свете процессуальных установлений // Вестник Саратовской государственной академии права. 2004. N 4. Ч. 2. 4. Ермолинская Т. Имущество граждан, на которое не может быть обращено взыскание // Хозяйство и право. 2007. N 9. 5. Обращение взыскания по исполнительным документам на единственное жилое помещение в современном международном и зарубежном праве и судебной практике конституционного контроля // Зарубежная практика конституционного контроля. КС РФ. 2012. Вып. 189. 6. Ражков Р. Об имуществе граждан, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам // Хозяйство и право. 2010. N 3. 7. Шахов С. Ю. Специальные случаи прекращения права частной собственности на жилые помещения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2006. N 9. 8. Щепалов С. Курьезы статьи 446 ГПК РФ в пользу мошенников и аферистов // Российская юстиция. 2003. N 10. 9. Ярков В. В. Значение Постановления КС РФ от 12 июля 2007 г. N 10-П для исполнительного производства // Практика исполнительного производства. 2007. N 5 — 6.
