РЕГУЛИРОВАНИЕ ФИДУЦИАРНЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, ИЛИ НОВАЯ ФОРМУЛА
ГРАЖДАНСКОГО ДОГОВОРА В РОССИИ
Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 27 февраля 2013 года
А. КИСЕЛЕВ
Киселев Алексей, юрист, Киров.
ДЕФИНИЦИЯ — ВСЕМУ ГОЛОВА
В соответствии с п. 2 ст. 2 ГК РФ гражданское законодательство не только определяет правовое положение участников оборота, но и регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников. Таким образом, объектом регулирования являются не только экономически значимые правоотношения, но и иные, имеющие личностную значимость. Гражданский кодекс относит к таковым отношения, складывающиеся по поводу защиты неимущественных прав, принадлежащих гражданину от рождения, поэтому неотчуждаемых. Однако их в большей степени следует отнести к деликтным, так как предметом договора неимущественные права на достоинство, честь, жизнь и здоровье быть не могут, но этим правам причиняется вред. Тем не менее полностью отрицать возможность договорного регулирования неимущественных отношений нельзя.
Конечно, основной интерес для гражданского права представляет предпринимательская деятельность, так как заключение договоров и исполнение обязательств обслуживает экономику и социальную сферу деятельности государства. Согласно классическому подходу, обязательство определяется через содержательный аспект. В соответствии со ст. 307 ГК РФ в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Ключевым является совершение действия (или отказ от совершения) в пользу другой стороны. То есть для признания отношений обязательственными необходимо, чтобы получатель пользы от действия и субъект действия различались. По этой логике, если от совершения действия (или воздержания от него) одной стороной другая сторона получает пользу, но «предоставление» остается также в распоряжении первой, еще можно говорить об обязательственных отношениях. Тогда возникает закономерный вопрос: являются ли отношения обязательственными, если сторона договаривается с другой о совершении действия, единственным получателем пользы от которого prima facie является она сама? Или данный вопрос следует считать не корректным и в результате исполнения договора в любом случае контрагенты получают взаимовыгоду?
Известные формулы римского обязательственного права «do ut des» («даю, чтобы ты дал»), «facio ut facies» («делаю, чтобы ты сделал») и другие, вроде, подразумевают выгодоприобретателя-контрагента, но буквально его не называют, что и дает нам возможность оспаривать тезис, что взаимонаправленность действий является определяющей обязательственный характер отношений. С другой стороны, какой смысл вступать в договорные отношения, если не рассчитывать на встречное предоставление?!
Например: А обязуется передать Б навыки владения иностранным языком, а Б обязуется научить А профессионально управлять транспортными средствами. Здесь взаимовыгода наглядна, что делает подобную формулировку более родной российскому обязательственному праву. Услуга оказывается за встречную услугу. Но в этом случае обязательство прекращается исполнением — достижением результата — в соответствии с нормами Кодекса и потому имеет срочный характер.
Теперь другой пример: сторона А обязуется выучить иностранный язык, а сторона Б научится управлять автомобилем. В этой формуле нет ни явно выраженного имущественного интереса, ни очевидного различия между выгодоприобретателем и субъектом. В результате соблюдения договоренности А овладевает навыками иностранной речи и не передает их другой стороне (они становятся ее неотъемлемой характеристикой), а Б необратимо становится водителем какой-либо категории, что также не может быть передано.
В то время как первое соглашение срочным характером обладает, второе — нет, так как владение иностранным языком стороной А и навыками вождения стороной Б и являются исполнением, оно — длящееся неограниченное время.
Отличие можно увидеть и в том, что в первом случае контрагентам важен результат, а не личности друг друга. Этот результат можно потребовать в принудительном порядке по решению суда. Во втором примере сторонам интересны именно личности, потому что с ними неотчуждаемо связано исполнение соглашения. Кроме того, во втором примере можно заподозрить, что исполнение частных договоренностей может являться условием достижения намеченного результата или условием какой-то общей договоренности. Например, соглашения о совместном проживании, о совместной деятельности некоммерческой направленности, в которых прослеживается интерес, а не польза, что и отличает последнее от договора простого товарищества как по субъектному составу, так и по существу обязательства. Негативной силой, стимулирующей к исполнению, является простая возможность расторжения соглашения. Такое соглашение действует постольку, поскольку его исполняют. Неисполнение влечет разрыв отношений, если на это прямо указано в договоре.
ПОЛЬЗА И ИНТЕРЕС
Во многих случаях польза и интерес идут параллельно. Когда представитель действует в интересах доверителя, последний пользуется плодами этой деятельности — получает права или обязанности. А когда продавец отпускает товар в пользу покупателя, тот удовлетворяет свой интерес в приобретаемой вещи. Польза просматривается в том числе и в договоре простого товарищества. В классическом случае все просто.
Но категория пользы перестает работать в обычном ее понимании, как только мы отойдем от классического понимания обязательства. Какая может быть польза от того, что кто-то овладел какими-то навыками, если с ним ничего не связывает? Связывает интерес в личных качествах другой стороны, а польза — категория коммерческого права, предпринимательских отношений. Даже право на бренд, являющееся производным от права на доброе имя и защиту деловой репутации, как неимущественное благо получило имущественную оценку и стало предметом договора, например концессии. Сама по себе совместная деятельность с юридическим лицом, бренд которого ценится высоко, также приносит пользу неимущественного характера, даже если оно не предоставляет права пользования им.
Таким образом отвечаем на поставленный вопрос, если перед нами не часть договора о совместной предпринимательской деятельности, в итоге остается лишь интерес одной стороны к другой. И контрагентами стороны такого соглашения названы быть не могут по определению, так как этимология слова («contra» + «agere» — лат.) подразумевает действие в противную сторону, от себя. С точки зрения психологии наличие интереса, заинтересованность лица, предположим, в достижении одобряемого результата мотивируют его к добросовестному поведению, в силу чего в юридическом контексте уместно будет говорить о доброй совести (bona fides).
Как известно, в максимальной степени интерес к личности проявляется в брачных отношениях, поэтому наши выкладки могут пригодиться к брачному соглашению, осложненному иностранным элементом, подчиняющимся англосаксонскому праву. В не меньшей степени интерес проявляется в сделках, основанных на доверительных отношениях, так называемых фидуциарных сделках, пример которой приведен вторым.
НАСИЛЬНО МИЛ НЕ БУДЕШЬ!
Но если мы признаем, что личный интерес подталкивает к подобного рода соглашениям, следует задаться другим вопросом: подсудны ли судам вообще возникающие из них споры? Например, если сторона выполнила условие совместного существования, а другая тем не менее настаивает на расторжении соглашения по мотивам ненадлежащего исполнения, может ли первая сторона обратиться в суд с требованием о признании расторжения незаконным?
С одной стороны, в суд имеет право обратиться лицо, право которого нарушено. Остается установить существование какого-либо права, вытекающего из такого «английского» договора. Российское гражданское право в ст. 8 ГК РФ перечисляет основания возникновения прав и обязанностей, а нормы вещного и обязательственного права регулируют порядок их возникновения в зависимости от их содержания. Абсолютного права на совместную деятельность или права на совместное проживание в Кодексе нет, они как раз вытекают из договора, обусловлены им. Принимая во внимание принцип свободы договора, можно прийти к выводу о возможности возникновения прав одних и обязанностей других при закреплении их в договоре. В суде стороне придется доказать, что условие выполнено надлежащим образом и что другая уклоняется от совместной деятельности. Если доказать удастся, соглашение сохранит свою силу, станет возможным требовать возмещения убытков, причиненных расторжением сделки, а вот моральный ущерб взыскать, скорее всего, не удастся. Статья 151 ГК РФ все же не относит права из договора к неимущественным, хотя эмоционально истец действительно может быть потрясен.
С другой стороны, это будет весьма сомнительный процесс о принуждении к совместной деятельности через признание юридического факта, так как истцу предстоит подать иск о принуждении к выполнению условий совместной деятельности. Соглашение о совместной деятельности — результат сложения двух добровольных волеизъявлений, сделка в ее определении, данном в ст. 153 ГК РФ. Принуждение ставит вне закона любое ее навязанное условие. Если сторона намерена быть с другой по причине интереса к ней лично, она выполнит условие соглашения. Принудить к намерению нельзя, тем более что сделка имеет черты фидуциарной. Отказ от выполнения может быть рассмотрен как отказ от совместной деятельности наверняка, что прекратит действие соглашения. Каковы последствия невыполнения условия по иным причинам, например в результате отсутствия способностей, определяет опять же договор. Воля стороны определяет, как поступить, если сторона соглашения не выполнила условия, а договор относит расторжение на усмотрение другой стороны. В любом случае, несоблюдение условий одной стороной права другой стороны не затрагивает в силу отсутствия пользы, отсутствия причиненного ущерба, следовательно, и права на иск не возникает.
МЕНЯЕМ ОПРЕДЕЛЕНИЕ?
Итак, российское гражданское законодательство обходит вниманием отношения, описанные выше, не признавая их обязательственными. И напрасно, поскольку легализация этой формы отношений, закрепленной документально, имела бы ряд значимых функций. Во-первых, это воспитательная функция. Как еще стимулировать надлежащее поведение воспитуемого и одновременно приучить к культуре договорных отношений, если не реальным договором?! Во-вторых, коррекционная. Например, по условиям такого соглашения супруга можно обязать под угрозой расторжения отношений бросить курить, а супругу не садиться за руль. Поэтому будем считать, что необходимость реформы имеется.
Изменить закон можно двумя способами: внести изменения в текст и расширить толкование судебным постановлением. Выбор формы зависит от качества нормы.
Вообще, норма пункта 1 статьи 307 ГК РФ не подходит для всех обязательств, так как она концептуально и терминологически приспособлена к договорным обязательствам, в то время как обязательства также вытекают из причинения вреда, неосновательного обогащения, иных действий, предусмотренных законом, а также прямо не предусмотренных, но и не противоречащих ему. Соответственно, она уже требует корректировки. Другое дело, как она должна выглядеть с учетом реальной необходимости. Обязательство как родовое понятие должно иметь краткую дефиницию с той целью, чтобы через него определять виды обязательств.
Например, в силу ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный физическим и юридическим лицам, подлежит возмещению в полном объеме, а согласно ст. 1082 ГК РФ формами возмещения вреда являются как возмещение убытков потерпевшего, так и отчуждение виновником части имущества в пользу потерпевшего, восстановление его поврежденной вещи, а также полное восстановление его нарушенных прав любым иным способом. То есть виновник обязан возместить вред одним из указанных способов, а потерпевший имеет право это требовать.
Нормы о неосновательном обогащении требуют безоговорочного возврата неосновательно приобретенного или сбереженного, налицо такие же отношения, какие возникают при причинении вреда.
Следовательно, единственным отличием от описания деликтных и квазиделиктных обязательств является терминология п. 1 ст. 307 ГК РФ, так как должник и кредитор — термины договорного права.
Задача выведения общего определения становится совсем трудновыполнимой, если принять во внимание обязательства из односторонних сделок и фидуциарные обязательства, в которых отсутствует право требования.
Еще более абстрактно сформулирована дефиниция сделки: сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Для совершения сделки нужна воля стороны. Согласно ст. 155 ГК РФ односторонняя сделка создает обязанности для лица, совершившего сделку. Она может создавать обязанности для других лиц лишь в случаях, установленных законом либо соглашением с этими лицами. Кроме того, согласно ст. 156 ГК РФ, к односторонним сделкам соответственно применяются общие положения об обязательствах и о договорах постольку, поскольку это не противоречит закону, одностороннему характеру и существу сделки.
Фидуциарная сделка не имеет определения в Гражданском кодексе, ее примером считается доверенность, которая является односторонней сделкой и имеет относительно подробную регламентацию. Вместе с тем ничто не препятствует фидуциарной сделке быть двусторонней, хотя правовых норм касательно нее нет кроме аналогии закона. Необходимый признак фидуциарной сделки — доверительный характер отношений сторон и отсутствие права требования.
Очевидно, поэтому в цивилистике считается, что первичным является одностороннее обязательство лица, поэтому обязательство следует определять через многостороннее обязывание так, чтобы одностороннее обязательство выглядело как частный случай. Это достигается за счет включения в дефиницию признаков многостороннего обязательства с указанием их факультативности. Фидуциарность возможно выразить, например, через факультативность права требования. Так что изменение регулирования — дело техники.
Попытаемся дать общее определение обязательства, которое затронуло бы все виды.
Под обязательством мы будем понимать обязанность лица совершить какие-либо правомерные действия или воздержаться от любых действий, возникшую из не противоречащих закону оснований или нарушения прав третьих лиц, исполнение которой обеспечивается или возможностью применения мер принуждения к нему через обращение в компетентные органы в случае ее виновного неисполнения или заинтересованностью либо добросовестностью самого лица в случаях, когда принуждение исключено.
Конечно, данное определение может быть оспорено, но, на наш взгляд, оно отражает разнообразие видов обязательств и включает в круг полноценно регулируемых те, которые могут возникать из договора по формуле «facio pro se ut facies pro se ad nostrum bonum communem» («делаю для себя, чтобы ты сделал для себя ради нашего общего блага»). Такое толкование может быть легко дано и высшими судебными инстанциями, делая не нужным редактирование соответствующей статьи.
