Семейным кодексом России, как и ранее действовавшим семейным законодательством, допускается установление факта происхождения ребенка по отцовской линии от лица, не состоящего в зарегистрированном браке с его матерью. Этот факт может быть установлен в административном (ст. 48 СК РФ) или судебном порядке. Судебная процедура, в свою очередь, осуществляется по правилам искового (при наличии условий ст. 49 СК РФ) либо особого производства (ст. 50 СК РФ).
В отличие от дел искового производства, где факт происхождения ребенка от конкретного ответчика служит условием возникновения родительского правоотношения с ним и данная категория дел именуется соответственно установлением отцовства, этот факт, установленный в особом производстве, родительского правоотношения порождать не может, поскольку предполагаемый отец ребенка отсутствует в живых и процессуальной фигуры ответчика здесь нет. Установление факта происхождения ребенка в таких случаях может иметь иные юридические последствия: возникновение наследственных, пенсионных и иных правоотношений.
Согласно ст. 50 СК РФ устанавливаемый судом юридический факт именуется фактом признания отцовства. В ней говорится: «В случае смерти лица, которое признавало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданско — процессуальным законодательством».
Такая формулировка поставила перед юристами по крайней мере следующие закономерные вопросы. Во-первых, следует ли отказаться от устоявшейся практики установления в особом производстве двух разновидностей юридических фактов, указывающих на происхождение ребенка: факта признания отцовства и факта отцовства, оперируя лишь первым из них? Во-вторых, не означает ли такая формулировка полного пересмотра юридических основ для установления в особом судопроизводстве факта признания отцовства?
Дело в том, что ранее действовавшие Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, как и КоБС РСФСР, прямо не фиксировали возможности установления фактов отцовства и признания отцовства. Лишь в ст. 3 Закона СССР от 27 июня 1968 г. «Об утверждении Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье» закреплялись сама возможность и условия установления в особом производстве факта признания отцовства. Однако это касалось лишь детей, родившихся до 1 октября 1968 г., т. е. даты введения Основ семейного законодательства в действие. Этот факт мог быть установлен, если предполагаемый отец ребенка умер, но при жизни признавал и содержал ребенка. На особенности установления факта признания отцовства, которые необходимо было учитывать судам при рассмотрении данной категории дел, указывалось в Постановлении N 2 Пленума Верховного Суда РСФСР от 25 марта 1982 г. «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов на детей и других членов семьи» (формально оно признано не подлежащим применению на территории РФ в силу подп. «а» п. 26 Постановления N 9 Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 г. «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов»).
Редакция ст. 48 ранее действовавшего КоБС РСФСР не исключала установления факта происхождения ребенка по отцу и в случаях, когда предполагаемый отец родившегося вне брака ребенка умер. Общими с фактом признания отцовства условиями установления факта отцовства служили, во-первых, смерть предполагаемого отца ребенка, причем, как и в первом случае, дата смерти не имела никакого правового значения; во-вторых, отсутствие зарегистрированного брака между этим лицом и матерью ребенка.
Различия в условиях установления между рассматриваемыми фактами сводились также к двум обстоятельствам. Первое из них — это дата рождения ребенка; факт отцовства устанавливался в отношении детей, родившихся после 1 октября 1968 г. Второе различие касалось круга доказательственных фактов. Согласно п. 7 Постановления N 2 Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1982 г. «при вынесении решения об установлении факта отцовства суд принимает во внимание обстоятельства, предусмотренные частью 4 ст. 16 Основ законодательства о браке и семье». Таким образом, суды должны были устанавливать по данной категории дел факты совместного проживания и ведения общего хозяйства предполагаемым отцом и матерью ребенка, совместное воспитание или содержание ими ребенка, доказательства, с достоверностью подтверждающие признание ответчиком своего отцовства (ч. 4 ст. 16 Основ, ч. 2 ст. 48 КоБС РСФСР).
Сама по себе правовая возможность установления фактов признания отцовства и отцовства была заложена в действующем гражданско — процессуальном законодательстве. Согласно ст. 247 ГПК РСФСР в особом производстве, в принципе, может быть установлен любой факт, имеющий юридическое значение, если законодательством не предусмотрен иной порядок его установления. На это обращалось внимание судов Постановлением N 9 Пленума Верховного Суда СССР от 21 июня 1985 г. «О судебной практике по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение». В числе юридических фактов, подлежащих установлению в особом производстве, были названы факты признания отцовства, отцовства, регистрации отцовства (п. 2).
Таким образом, до принятия нового Семейного кодекса в судебной практике четко разграничивались факт признания отцовства и факт отцовства. К сожалению, позиция законодателя относительно понимания и применения статьи 50 СК РФ не нашла отражения ни в разделе VIII СК, ни в вышедших в свет комментариях нового СК (Семейный кодекс Российской Федерации (краткий комментарий). М.: «БЕК», 1996; Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. И. М. Кузнецова. М.: «БЕК», 1996).
Ответы на вставшие перед судебной практикой вопросы применения и толкования ст. 50 СК РФ даны в Постановлении N 9 Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 г. «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов». Разъяснения высшей судебной инстанции по данному вопросу фактически следуют той логике, которая была заложена в прежней правоприменительной практике судов. Следует обратить на них особое внимание в связи не только с редакцией ст. 50 СК РФ, но также потому, что и раньше нередко допускали отождествление факта отцовства и факта признания отцовства.
Итак, факт признания отцовства устанавливается в отношении детей, родившихся до 1 октября 1968 г., в случае смерти лица, не состоявшего в браке с матерью ребенка и признававшего себя отцом ребенка, при условии, что «ребенок находился на иждивении этого лица к моменту его смерти либо ранее» (ч. 2 п. 4 Постановления N 9 Пленума ВС РФ от 25 октября 1996 г.).
Пленум Верховного Суда РФ также разъяснил, что суды вправе устанавливать факт отцовства, мотивируя это тем, что Семейный кодекс не исключает такой возможности. Этот факт, как и прежде, устанавливается в отношении детей, родившихся после 1 октября 1968 г. в случае смерти предполагаемого отца, не состоявшего в браке с матерью ребенка. Однако, если ребенок родился после 1 марта 1996 г. (даты введения в действие нового СК РФ), при установлении факта отцовства суды должны учитывать доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от данного лица (ст. 49 СК РФ), т. е. те же доказательства, что и при установлении отцовства в исковом порядке.
Что же касается детей, родившихся в период с 1 октября 1968 г. и до 1 марта 1996 г., то, по-прежнему устанавливая факт отцовства, следует иметь в виду доказательства, подтверждающие наличие хотя бы одного из обстоятельств, перечисленных в ст. 48 КоБС РСФСР, т. е. те, которые до введения нового СК учитывались судами при установлении отцовства в исковом судопроизводстве: совместное проживание и ведение общего хозяйства и т. д.
Учитывая вышесказанное, а также то, что со временем вероятность обращения в суд с заявлением об установлении факта признания отцовства постепенно сводится на нет, представляется необходимым уточнить редакцию ст. 50 СК РФ. Она могла бы выглядеть следующим образом: «В случае смерти лица, не состоящего в зарегистрированном браке с матерью ребенка, факты отцовства либо признания отцовства могут быть установлены судом по правилам гражданского судопроизводства».
Вряд ли целесообразно включать в текст статьи 50 перечень лиц, которые вправе обращаться с соответствующим заявлением в суд, и обременять еще одной процессуальной нормой СК, который по сравнению с КоБС и так значительно расширен за счет процедурных правил. Заявителями по данным категориям дел в соответствии с общими правилами особого производства могут быть как сам носитель соответствующего материально-правового интереса (наследственного, пенсионного и т. д.) — ребенок, обладающий гражданско — процессуальной дееспособностью, так и лица, по закону обладающие правом обращаться в суды за защитой субъективных материальных прав и интересов ребенка, — его законные представители (мать, опекун, приемный родитель и другие), а также прокурор (ст. ст. 41, 42 ГПК).
Определенный интерес вызывает вопрос о предоставлении права подачи заявления об установлении фактов отцовства и признания отцовства лицу, на чьем иждивении находится ребенок. Это могут быть, например, близкие родственники ребенка: его дед, бабушка, брат, сестра, не оформившие в установленном законом порядке полномочия законных представителей. Как было разъяснено в ранее действовавшем Постановлении Верховного Суда СССР от 25 марта 1982 г., в порядке особого производства дела об установлении факта отцовства рассматриваются по заявлениям тех же лиц, которым предоставлено право заявлять иски об установлении отцовства согласно ч. 3 ст. 16 Основ семейного законодательства (ч. 1 ст. 48 КоБС РСФСР), а также других лиц, кому законодательство союзных республик предоставляло такое право (п. 7). Среди перечня ч. 3 ст. 16 Основ назывались и лица, на чьем иждивении находился ребенок.
Относительно круга заявителей по делам об установлении факта признания отцовства в п. 8 вышеназванного постановления было сделано несколько иное разъяснение. Среди заявителей прямо были названы: мать ребенка, его опекун (попечитель), сам ребенок по достижении им совершеннолетия, а также другие лица, которым законодательством союзных республик предоставлялось право обращения с таким заявлением. Здесь лица, содержащие ребенка на момент подачи заявления, не были названы.
Следуя логике разъяснений, данных Пленумом Верховного Суда России от 25 октября 1996 г. относительно фактов отцовства и признания отцовства, резонно предположить сохранение сложившейся до введения в действие нового Семейного кодекса практики и в части круга возможных заявителей по данным категориям дел. Возможно лишь дополнение существующей процедуры применительно к делам об установлении факта отцовства в отношении детей, родившихся после 1 марта 1996 г. Вряд ли в решении процедурного вопроса о круге заявителей следует ограничиваться аналогией со ст. 49 СК РФ (см.: Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. С. 144). В большей мере отвечает общим положениям гражданско — процессуального судопроизводства подход, заложенный в свое время в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1982 г.
