ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАЗЪЯСНЕНИЙ ПЛЕНУМА ВЕРХОВНОГО СУДА РФ О РЕАБИЛИТАЦИИ (ГЛ. 18 УПК РФ)
А. ВЕРЕЩАГИНА
Алла Верещагина, заведующая кафедрой Института права и управления Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, кандидат юридических наук, доцент.
С момента вступления в силу УПК РФ единственные существенные изменения в институт реабилитации были внесены Федеральным законом от 1 июля 2010 г. N 144-ФЗ <1>. Однако нормативная стабильность рассматриваемого института не означает, что проблем в применении его норм нет. Упорядочению практики, несомненно, будет способствовать Постановление Пленума Верховного Суда РФ (далее — Пленум) от 29 ноября 2011 г. N 17 «О практике применения судами норм главы 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве» <2>. ——————————— <1> Была устранена коллизия норм ст. 134 и ч. 4 ст. 135 УПК РФ и ст. ст. 239, 242.1 Бюджетного кодекса РФ, расширены возможности выбора, приемлемого для суда, обращения с требованием о возмещении вреда и демократизирована процедура обжалования. Федеральный закон от 1 июля 2010 г. N 144-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2010. N 27. Ст. 3428. <2> Российская газета. Федеральный выпуск. 2011. 5 декабря. N 5649.
Анализ текста документа позволяет прийти к выводу, что содержащиеся в нем разъяснения направлены на укрепление гарантий прав личности. Таковы, например, положения о возникновении права на реабилитацию и возмещение вреда в случае возбуждения уголовного дела или продолжения уголовного преследования после возникновения или установления обстоятельств, которые исключают право на реабилитацию (абз. 2, 3 п. 5); о недопустимости отказа в реабилитации в случае отсутствия в решении правоприменителя признания за лицом такого права (абз. 4 п. 9) <3>; о компенсации оплаты юридической помощи всем защитникам, оказывавшим ее, и об отнесении к имущественному вреду не только расходов, понесенных в ходе уголовного преследования, но и при устранении «последствий незаконного или необоснованного уголовного преследования, включая затраты на возмещение расходов, связанных с рассмотрением вопросов реабилитации, восстановления здоровья и других» (абз. 3, 4 п. 15); о праве наследников требовать возмещения имущественного вреда, причиненного реабилитированному, в случае его смерти и о включении в состав наследства компенсации морального вреда, присужденной реабилитированному, но не полученной им при жизни (п. 24) и др. Тем же целям служат положения Постановления Пленума, восполняющие пробелы регламентации (например, содержащиеся в п. 8, посвященном праву на реабилитацию по делам частного обвинения). Этот вопрос был предметом оценки Конституционного Суда РФ, но по каким-то причинам оказался вне поля зрения законодателя. ——————————— <3> Одной из причин отказа в удовлетворении исковых требований по иску А. А. Спиридонова было отсутствие в приговоре суда признания права на его реабилитацию. См.: решение Центрального районного суда г. Хабаровска от 8 августа 2011 г. по делу N 2-3930/11 по иску А. А. Спиридонова к ОВД по Хабаровскому муниципальному району, МФ РФ о компенсации морального вреда. http://centralnyr. hbr. sudrf. ru.
Пленум обратил внимание судов на возможность реабилитации и возмещения вреда по делам данной категории, если имело место оправдание или прекращение уголовного преследования по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 133 УПК РФ, в апелляционном, кассационном, надзорном порядке или в связи с новыми или вновь открывшимися обстоятельствами (п. 8), то есть только в тех случаях, когда в порядке судебного контроля отменено незаконное и необоснованное первоначальное обвинительное решение по делу частного обвинения. Рекомендация Верховного Суда вполне правомерна, поскольку инициатором уголовного преследования по этой категории дел выступает частное лицо, и ответственность государства возможна только в случаях принятия незаконных решений должностными лицами и органами, действующими от его имени. Представляется, что помимо ответственности государства при реабилитации по делам частного обвинения возникает и ответственность частных обвинителей, инициировавших уголовное преследование. Однако этот вопрос не имеет нормативного регулирования и не отражен в рассматриваемом Постановлении. Судебная практика идет по пути взыскания денежной компенсации морального вреда с частного обвинителя в случае вынесения оправдательного приговора. Например, по делу N 2-166/2012 Индустриальный районный суд г. Хабаровска своим решением от 25 января 2012 г. частично удовлетворил исковые требования В. В. Рогова, который был оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 130 и ч. 1 ст. 116 УК РФ. С ответчицы С. В. Роговой взыскана компенсация морального вреда, причиненного в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности, в размере 5000 руб. <4>. ——————————— <4> Дело N 2-166/2012 по иску В. В. Рогова к С. В. Роговой о компенсации морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности / Архив Индустриального районного суда г. Хабаровска // http://industrialny. hbr. sudrf. ru.
Положение, направленное на устранение пробела, имеющегося в УПК РФ, содержится также в п. 3 Постановления Пленума. Норма п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК РФ допускает частичную реабилитацию осужденного в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям. Пленум рекомендовал признавать право на частичную реабилитацию, когда уголовное преследование в отношении лица прекращено по указанным в ч. 2 ст. 133 УПК РФ основаниям в части предъявленного ему самостоятельного обвинения. На практике до принятия рассматриваемого Постановления Пленума, несмотря на решения Конституционного Суда о возможности частичной реабилитации, суды испытывали затруднения при разрешении исков о компенсации морального вреда в таких случаях. В частности, по иску В. Г. Бисидывского судом отказано в удовлетворении исковых требований. Решение аргументировано тем, что В. Г. Бисидывский не привлекался к уголовной ответственности по двум эпизодам, а просто в отношении его проводилась проверка на причастность к совершению этих преступлений. Кроме этого, к нему не применялись по данным эпизодам меры государственного принуждения. Как следует из текста решения, уголовное преследование в отношении В. Г. Бисидывского по этим эпизодам прекращено следователем в связи с отсутствием в деянии состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ) <5>. Однако прекращение уголовного преследования в части свидетельствует о наличии у лица до момента вынесения постановления о прекращении уголовного преследования процессуального статуса подозреваемого. Следовательно, в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 133 УПК РФ и с учетом предложенного Пленумом толкования (п. 3 Постановления) в удовлетворении исковых требований В. Г. Бисидывскому отказано неправомерно. ——————————— <5> Решение Благовещенского городского суда Амурской области по делу N 2-9219/2010 по иску В. Г. Бисидывского к МФ РФ о возмещении материального вреда, денежной компенсации в возмещении морального вреда, причиненного действиями органов следствия // http://blag_gs. amr. sudrf. ru.
Центральный районный суд г. Комсомольска-на-Амуре в решении от 2 сентября 2010 г. не признал основанием для взыскания компенсации морального вреда прекращение мировым судьей уголовного преследования в отношении Яловой по одному эпизоду в связи с отказом от поддержания обвинения государственным обвинителем, поскольку в отношении ее был вынесен обвинительный приговор по другим эпизодам <6>. ——————————— <6> Решение Центрального районного суда г. Комсомольска-на-Амуре от 2 сентября 2010 г. по иску Яловой к МФ РФ о взыскании денежной компенсации морального вреда, причиненного в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности и незаконного применения в качестве меры пресечения подписки о невыезде // http://centralny. hbr. sudrf. ru.
Такую же позицию суд занял в решении по иску В. А. Луговского. Приговором Железнодорожного районного суда г. Читы он был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 228 УК РФ. Одновременно по факту покушения на сбыт наркотического средства (ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 2 ст. 228.1 УК РФ) уголовное преследование в отношении его было прекращено в связи с отказом от обвинения государственного обвинителя. Однако в удовлетворении иска о возмещении морального вреда, причиненного В. А. Луговскому незаконным преследованием по данному факту, было отказано. Суд исходил из того, что право на возмещение вреда возникает в случае полной реабилитации только при условии постановления оправдательного приговора, прекращения уголовного дела за отсутствием события или состава преступления, прекращения уголовного дела за недоказанностью участия гражданина в совершении преступления. Поскольку уголовное преследование было прекращено в части, суд расценил это как отсутствие оснований для реабилитации и взыскания морального вреда <7>. Представляется, что выраженная в п. 3 Постановления Пленума позиция позволит упорядочить судебную практику по разрешению исков о компенсации морального вреда при частичной реабилитации. ——————————— <7> Решение Железнодорожного районного суда г. Читы от 3 марта 2011 г. по иску В. А. Луговского к МФ РФ о возмещении морального вреда, причиненного в результате незаконного преследования // http://gd. cht. sudrf. ru.
Положения п. п. 3 и 8 Постановления от 29 ноября 2011 г. фактически содержат две новые нормы, что можно оценивать двояко: 1) как вторжение в прерогативу законодательной власти или 2) как применение Пленумом аналогии закона. Использование аналогии уголовно-процессуального закона в данных случаях вполне оправдано, поскольку подобные отношения урегулированы уголовно-процессуальным законом, при этом не ограничиваются права и свободы личности и т. п. <8>. Аналогия закона позволяет сиюминутно реагировать на выявляемые проблемы правоприменения. Тем не менее желательно, поскольку интерпретационная модель постоянно меняется «в видах Правительства», чтобы параллельно Верховный Суд воспользовался правом имеющейся у него законодательной инициативы для внесения соответствующих изменений в уголовно-процессуальный закон. ——————————— <8> См., например: работы В. О. Белоносова, В. П. Божьева, Н. А. Громова и др.
В п. 4 Постановления Пленум предусмотрел исключение из общего правила, согласно которому, если преступные действия лица переквалифицированы или из его обвинения исключены квалифицирующие признаки, ошибочно вмененные статьи при отсутствии идеальной совокупности преступлений либо в отношении которых приняты иные решения, уменьшающие объем обвинения, но не исключающие его, а также если мера наказания, примененная в отношении его, снижена вышестоящим судом до предела ниже отбытого, у данного лица не возникает права на реабилитацию. Исключением Пленум назвал тот случай, когда указанным лицам при этом был причинен вред, например, при отмене меры пресечения в виде заключения под стражу в связи с переквалификацией содеянного с ч. 1 ст. 111 УК РФ на ст. 115 УК РФ, по которой данная мера пресечения применяться не могла. В этом случае вопросы, связанные с возмещением указанного вреда, разрешаются в порядке, предусмотренном гл. 18 УПК РФ. На практике в подобных случаях в праве на возмещение денежной компенсации морального вреда пока отказывают. Например, иск К. о компенсации морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности и незаконным применением в качестве меры пресечения заключения под стражу, был удовлетворен частично. Истцу были инкриминированы два деяния, предусмотренные ст. 119 и ч. 2 ст. 221 УК РФ. Мера пресечения в виде заключения под стражу избиралась при предъявлении обвинения в совершении хулиганства (ч. 2 ст. 213 УК РФ). Приговором от 12 сентября 2005 г. Ногликский районный суд переквалифицировал действия подсудимого с ч. 2 ст. 213 УК РФ на ч. 1 ст. 115 УК РФ, по которой признал его виновным, и назначил наказание в виде штрафа в размере 3000 руб. Удовлетворяя исковые требования частично, суд исходил из того, что право на реабилитацию возникло в связи с оправданием по ст. 119 УК РФ. Относительно же требований истца о взыскании в его пользу морального вреда, причиненного привлечением к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 213 УК РФ, переквалифицированной на ч. 1 ст. 115 УК РФ, и избранием при вменении хулиганства меры пресечения в виде заключения под стражу суд в удовлетворении исковых требований отказал. Он исходил из того, что изменение квалификации в соответствии с действующим законодательством не является основанием для возникновения права на реабилитацию, поскольку, несмотря на изменение квалификации, лицо было осуждено, а потому не имеет права на возмещение морального вреда в связи с избранием указанной меры пресечения, так как она избиралась в отношении его при предъявлении обвинения в хулиганстве <9>. ——————————— <9> Решение Ногликского районного суда Сахалинской области от 6 июля 2010 г. по делу N 2-149/2010 по иску К. к МФ РФ в лице Ногликского отделения УФК по Сахалинской области о компенсации морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности // http://noglinskiy. sah. sudrf. ru.
Однако с некоторыми из разъяснений, содержащимися в анализируемом документе высшего судебного органа, хочется поспорить. Одним из оснований возмещения вреда является незаконное применение в отношении любого лица мер процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу (ч. 3 ст. 133 УПК РФ). Однако из формулировки этой нормы не вполне ясно, что следует понимать под мерами процессуального принуждения. По справедливому суждению профессора В. В. Николюка, речь должна идти о любом незаконном процессуальном принуждении, как при применении собственно мер процессуального принуждения, так и при производстве следственных действий <10>. Добавим, что, как представляется, это относится и к производству оперативно-розыскных мероприятий, осуществляемых при наличии письменного поручения дознавателя или следователя (ч. 1 ст. 144, ч. 4 ст. 157 УПК РФ). ——————————— <10> Этот вывод основан на системном толковании норм ст. ст. 45, 49, 52, 53 Конституции РФ и ч. 4 ст. 11, ч. 3 ст. 133 УПК РФ. Подробнее см.: Николюк В. В. Проблемы возмещения вреда лицам, незаконно подвергнутым мерам принуждения при производстве по уголовному делу // Актуальные проблемы соблюдения прав личности в правоохранительной деятельности органов внутренних дел: Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции 30 июня — 1 июля 2011 г. Хабаровск: Дальневосточный юридический институт МВД РФ, 2011. С. 28 — 29.
Однако Пленум Верховного Суда РФ, разъясняя положения ч. 3 ст. 133 УПК РФ <11>, под мерами процессуального принуждения понимает исключительно одноименный уголовно-процессуальный институт. На это указывает содержание п. п. 6 и 7 рассматриваемого Постановления. ——————————— <11> См.: п. п. 6 и 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2011 г. N 17.
Представляется, что такое толкование не совсем соответствует ч. 3 ст. 133 УПК РФ. В ней говорится «о любом лице», незаконно подвергшемся мерам процессуального принуждения. Мера процессуального принуждения в узком смысле не может быть применена к «любому лицу», поскольку уголовно-процессуальный закон предусматривает их применение только в отношении некоторых участников уголовного судопроизводства. А вот производство оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий (обыска, выемки и т. п.), сопряженных с ограничением прав и свобод личности и с процессуальным принуждением в отношении любого лица, не имеющего процессуального статуса, возможно. Кроме этого, при осуществлении уголовного судопроизводства принуждение возможно не только в ходе выполнения следственных действий. Так, решением Бородинского городского суда Красноярского края частично были удовлетворены исковые требования о компенсации морального вреда, причиненного незаконными действиями старшего следователя СО при МОВД «Бородинский». Истец N. был задержан в порядке ст. ст. 91 и 92 УПК РФ и после задержания в ночное время в течение 8 часов находился в кабинете следователя. На просьбу дать попить следователь предложила ему попить из банки, которая использовалась в качестве пепельницы. Суд справедливо счел, что такими действиями лицу были причинены физические и нравственные страдания, унижено его достоинство <12>. ——————————— <12> Дело по иску N. к МОВД «Бородинский» // http://borodino. krk. sudrf. ru.
Помимо трактовки понятия «меры процессуального принуждения», Пленум попытался обозначить категории лиц, которые не имеют права на возмещение вреда в соответствии с ч. 3 ст. 133 УПК РФ, но могут обратиться за его компенсацией в порядке гражданского судопроизводства. К ним он отнес тех лиц, которым вред причинен при проведении оперативно-розыскных мероприятий до возбуждения уголовного дела (п. 7 Постановления). Однако УПК РФ содержит нормы, позволяющие при соблюдении определенных требований использовать результаты оперативно-розыскной деятельности в доказывании (п. 6 ч. 2 ст. 74, ст. 84, ст. 89, ч. 1 ст. 144, ч. 4 ст. 157, ч. 2 ст. 163, ч. 7 ст. 164 УПК РФ) <13>. Доследственная проверка предусмотрена УПК РФ. Она является обязательной процедурой стадии возбуждения уголовного дела и производится до принятия решения по ее результатам. Оперативно-розыскные мероприятия — одно из средств ее проведения (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Следовательно, применяемое в отношении лица в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий принуждение в рамках доследственной проверки носит процессуальный характер и является основанием для возмещения вреда по правилам гл. 18 УПК РФ. ——————————— <13> Подробнее см.: Верещагина А. В. Субъекты стадии возбуждения уголовного дела // Уголовное право. 2008. N 6. С. 35 — 39.
В некоторых случаях Пленуму стоило, наверное, привести более конкретную трактовку содержания норм процессуального закона, поскольку отдельные положения этих норм по-разному толкуются правоприменителем. Остановимся на одном из таких положений в силу его крайней важности для практики. В п. 21 Постановления Пленум ограничился воспроизведением нормы ст. 151 ГК РФ об обязанности суда при определении размера денежной компенсации за причиненный моральный вред «…учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред» и перечислил некоторые «иные заслуживающие внимания обстоятельства». Ключевым для определения размера компенсации причиненного морального вреда являются «индивидуальные особенности лица», обусловливающие степень физических и нравственных страданий. Содержание п. 21 Постановления также отражает сложившийся и преобладающий в практике судов подход к изложению индивидуальных особенностей лица, обусловливающих степень их физических и нравственных страданий. Подтверждением данного суждения служат изученные нами решения. Иногда в данных решениях мотивировочная часть отсутствует, и содержание описательно-мотивировочной части сводится к изложению фактических обстоятельств дела. Таково решение по иску С. Е. Плюхина <14>. ——————————— <14> Решение Алданского районного суда Республики Саха (Якутия) по иску С. Е. Плюхина о компенсации морального вреда, взыскании судебных расхдов // http://aldan. jak. sudrf. ru.
В значительной части проанализированных решений мотивировочная часть состояла в констатации учета индивидуальных особенностей лица и руководстве принципами разумности и справедливости. Так, в описательно-мотивировочной части решения по иску Ж. о взыскании 100000 руб. компенсации морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности и избранием меры пресечения в виде подписки о невыезде, вопреки требованиям ст. 198 ГПК РФ, никаких доводов, обосновывающих и мотивирующих принятое решение, не излагается. Суд ограничился набором общих фраз об оценке всех изложенных обстоятельств, учете «нравственных страданий Ж., принципов разумности и справедливости», реальном характере компенсации морального вреда <15>. ——————————— <15> Решение Артемовского городского суда Приморского края от 11 сентября 2008 г. по иску Ж. к Финансовому управлению РФ о взыскании компенсации морального вреда // http://artemovsky. prm. sudrf. ru. См., например: решение Якутского городского суда по делу N 2-554-11 по иску А. А. Вильдяйкина к МФ РФ о взыскании компенсации морального вреда // http://jakutsky. jak. sudrf. ru; решение Нюрбинского районного суда Республики Саха (Якутия) по делу N 2-178-11 по иску к МФ РФ о компенсации за счет казны РФ морального вреда // http://nyurba. jak. sudrf. ru.
Безусловно, в большей части изученных нами решений по искам о денежной компенсации причиненного незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, принятых в 2010 — 2012 гг. судами Дальневосточного федерального округа, суды стремятся привести аргументы в пользу принимаемых ими решений. Однако они носят преимущественно умозрительный характер, в них зачастую отсутствует оценка доводов сторон, а иногда их оценка противоречит выносимому решению. Например, в решении Партизанского городского суда Приморского края по иску Н. Н. Халепова к Министерству финансов РФ о возмещении материального ущерба и морального вреда суд фактически согласился со всеми доводами истца. Тем не менее, ссылаясь на учет характера и степень причиненных истцу нравственных страданий, исходя из принципов разумности и справедливости, счел необходимым исковые требования удовлетворить частично и взыскать в пользу истца 80000 руб. вместо заявленных 1400000 руб. <16>. ——————————— <16> Решение по делу N 2-441/10 по иску Н. Н. Халепова к МФ РФ о возмещении материального ущерба и морального вреда, причиненного в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности // http://partizansky. prm. sudrf. ru.
Подобное решение принято и по иску М. В. Молодцова. Суд признал нарушение неимущественных благ и конституционных прав заявителя, ухудшение здоровья из-за нахождения в течение двух месяцев под стражей, учел то обстоятельство, что он впервые привлекался к уголовной ответственности. Тем не менее размер компенсации вместо 1000000 руб. составил 200000 руб. Единственным аргументом в пользу частичного удовлетворения иска была ссылка на разумность и справедливость такого размера компенсации <17>. ——————————— <17> Решение Уссурийского районного суда Приморского края по делу N 2-161/2012 по иску М. В. Молодцова к МФ РФ в лице управления Федерального казначейства по Приморскому краю о компенсации морального вреда // http://ussuriysky. prm. sudrf. ru.
Попытки обосновать частичное удовлетворение исковых требований, имеющееся в некоторых судебных решениях, не всегда убедительны. Так, А. Л. Моисеенко, обосновывая свои исковые требования, представил документы о перенесенном им во время уголовного преследования втором инфаркте. Суд согласился с доводами истца о причинении ему «нравственных страданий, вызванных необоснованным обвинением и осуждением», выразившихся в длительном стрессе, «нервном напряжении, опасениями по поводу результатов рассмотрения дела, переживаниями, вызванными вынесенным в отношении его обвинительным приговором». Однако вопреки признанию перечисленных выше фактов суд высказал сомнения в наличии причинной связи между заболеваниями истца и привлечением к уголовной ответственности и осуждением и удовлетворил исковые требования частично <18>. ——————————— <18> Решение по делу N 2-816/2010 по иску А. Л. Моисеенко к МФ РФ, третьи лица: управление Судебного департамента РФ, Приморская транспортная прокуратура о возмещении морального вреда, причиненного в результате незаконного осуждения // http://partizansky. prm. sudrf. ru. Такой же мотив частичного удовлетворения иска содержится в решении по делу N 2-735/2010 по иску И. В. Ерохиной к ответчику М. в лице К., о компенсации морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности // http://fokinsky. prm. sudrf. ru; в решении по делу N 2-25/2011 по иску Д. к Минфину РФ, ОВД по МО «Анивский ГО» о взыскании компенсации морального вреда // http://anivskiy. sah. sudrf. ru; и др.
Частичное удовлетворение исковых требований по иску П. П. Христодора мотивировано тем, что истцу, в отношении которого была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, не отказывали в выдаче разрешения покидать место жительства <19>. ——————————— <19> Решение по делу N 2-445/2012 по иску П. П. Христодора к Министерству финансов Российской Федерации в лице управления Федерального казначейства по Приморскому краю о возмещении морального вреда // http://ussuriysky. prm. sudrf. ru.
Проведенный нами анализ судебных решений позволяет прийти к выводу, что суды нуждаются в инструментарии, который позволил бы им учитывать индивидуальные особенности лица, обусловливающие степень физических и нравственных страданий. Не всегда это социальный статус лица, занимаемая должность, публичность профессии и т. п., с учетом которых суды пытаются определять размеры денежной компенсации. Отечественные исследователи предлагают формы объективизации, формализации критериев физических и нравственных страданий лица для определения размера компенсаций, для чего необходимо проведение судебно-медицинских, судебно-психологических и иных экспертных исследований, и т. п. <20>. Соответствующими рекомендациями стоило бы дополнить предлагаемые Пленумом разъяснения. ——————————— <20> См., например: работы Д. В. Бердникова, А. Н. Калинина, С. С. Шипшина.
Пристатейный библиографический список
1. Верещагина А. В. Субъекты стадии возбуждения уголовного дела // Уголовное право. 2008. N 6. 2. Николюк В. В. Проблемы возмещения вреда лицам, незаконно подвергнутым мерам принуждения при производстве по уголовному делу // Актуальные проблемы соблюдения прав личности в правоохранительной деятельности органов внутренних дел: Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции 30 июня — 1 июля 2011 г. Хабаровск: Дальневосточный юридический институт МВД РФ, 2011.
