О ПОПРАВКАХ В КОДЕКС ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЭТИКИ АДВОКАТОВ
Р. Г. МЕЛЬНИЧЕНКО
Мельниченко Роман Григорьевич, тренер адвокатов и профессиональных медиаторов, доцент кафедры теории и истории права и государства Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (Волгоградский филиал), кандидат юридических наук.
В статье Р. Г. Мельниченко представлен критический анализ изменений и дополнений, внесенных в Кодекс профессиональной этики адвоката в 2013 году. Автором выделены две тенденции в развитии современной адвокатуры: изменение дискурса адвокатуры с благотворительного на экономический и укрепление института профессиональной ответственности адвокатов.
В апреле 2013 г. VI Всероссийский съезд адвокатов утвердил самые значительные и значимые на сегодняшний день поправки в Кодекс профессиональной этики адвоката (далее — поправки-2013). Количество этих поправок свидетельствует о существенных изменениях в российской адвокатуре. Приведем общую статистику поправок-2013: Введены пятнадцать новых обязанностей адвокатов: — избегать бездействия, направленного к подрыву доверия (ст. 5); — отбирать письменное согласие у доверителя на раскрытие адвокатской тайны (ст. 6); — отбирать подписку об адвокатской тайне у помощников, стажеров и сотрудников (ст. 6); — переведено в обязанность ранее бывшее пожеланием к адвокату исполнять свои обязанности (ст. 8); — переведено в обязанность уважать других субъектов адвокатской деятельности (ст. 8); — повышать свой профессиональный уровень (ст. 8); — вести адвокатское делопроизводство (ст. 8); — не использовать сведения доверителя в своих интересах (ст. 9); — оказывать юридическую помощь по назначению под контролем совета адвокатской палаты (ст. 9); — отказаться от дела при конфликте интересов (ст. 9); — отказаться от сотрудничества с правоохранительными органами (ст. 9); — представлять отчет доверителю (ст. 10); — обязанности, связанные с институтом «конфликт интересов» (ст. 11); — обеспечить права доверителей при адвокатском отпуске (ст. 14); — вне работы не умалять честь другого адвоката (ст. 15). Помимо обязанностей, поправки-2013 содержат и шесть новых адвокатских прав: — цессию денежного требования к доверителю с его согласия (ст. 6); — совмещать любую управленческую должность в органах адвокатского самоуправления с адвокатской деятельностью (ст. 9); — выводить из-под налогообложения оплату труда адвокатских управленцев (ст. 9); — безвозмездно оказывать юридическую помощь вне рамок адвокатской деятельности (ст. 9); — принимать поручение на выполнение функций органов управления доверителя — юридического лица (ст. 9); — получать поощрения (ст. 18.1). Анализ поправок-2013 позволяет выделить две важные тенденции в развитии современной адвокатуры: изменение дискурса адвокатуры с благотворительного на экономический и усиление карательной функции в институте профессиональной ответственности адвокатов. Изменение доминирующего дискурса адвокатуры с благотворительного на экономический. С момента зарождения адвокатуры за доминирование боролись эти два дискурса. Ключевыми словами экономического дискурса являются слова «клиент» и «услуга»; адвокат — это лицо, предоставляющее квалифицированные юридические услуги. Ключевые слова благотворительного дискурса: «доверитель» и «помощь». Здесь адвокат — лицо, оказывающее юридическую помощь. Анализ поправок-2013, а именно изменений в семи составах профессиональных правонарушений адвокатов по вопросу адвокатского гонорара — деньги в кассу, оплата натурой, гонорар успеха, обеспечение гонорара, гонорар на глазок, раздел гонорара и неумеренный гонорар, позволил констатировать смену доминирующего дискурса в современной адвокатуре с благотворительного на экономический <1>. ——————————— <1> См. подробнее: Мельниченко Р. Г. Привлечение адвоката к профессиональной ответственности по делам, связанным с гонораром // Уголовный процесс. 2013. N 10.
Значительная часть поправок-2013 посвящена правовому регулированию института профессиональной (дисциплинарной) ответственности адвоката. Объем и содержание этих поправок позволяют выдвинуть следующий тезис: «Кодекс адвокатской этики из адвокатской конституции трансформировался в адвокатский уголовный кодекс». Мы обоснуем его рядом аргументов. Трансформация целей Кодекса профессиональной этики адвоката. В статье 1 Кодекса с момента его принятия представлена идеология данного корпоративного акта. Согласно этой идеологии основное предназначение Кодекса — демонстрация образцов адвокатского поведения (в формате правил), приверженность корпорации нравственности и традициям адвокатуры (историческая правопреемственность), а также приобщение российской адвокатуры к мировой адвокатской традиции (международным правилам). В результате поправок-2013 в указанную статью было добавлено положение о том, что Кодекс устанавливает «основания и порядок привлечения адвоката к ответственности». Этой поправкой было задекларировано, что отныне Кодекс — не только собрание мудрости адвокатского поведения, но и карающий меч для отступников. Подобная поправка была вполне ожидаема. Анализ различных корпоративных источников (корпоративные СМИ, обобщения дисциплинарной практики) показал, что в большинстве случаев адвокаты обращаются к Кодексу не за поиском этических правил, а в случае привлечения их к профессиональной ответственности. Окончательно закрепляет трансформацию Кодекса профессиональной этики адвоката в адвокатский уголовный кодекс на уровне целей поправки, связанные с адвокатской присягой, этой сакральной формулой вступления в адвокатуру. Авторы поправок, расшифровывая цель присяги, указали: «Принося присягу адвоката, претендент, сдавший квалификационный экзамен, принимает на себя ответственность (выделено мной — Р. М.) за выполнение обязанностей адвоката». Вообще термин «ответственность» в поправках-2013 наряду с термином «обязанность» — один из самых любимых, он употребляется в них четыре раза. Подобную тенденцию смены парадигмы провозглашающей на парадигму карающую можно объяснить двумя причинами. Первая — это нарастающая «испорченность» рядовых адвокатов и желание «выжечь» гниль при помощи ужесточения института профессиональной ответственности адвокатов. Вторая (как нам представляется, более вероятная причина карающего уклона) — необходимость усиления со стороны управляющей адвокатской элиты контроля за рядовыми адвокатами посредством ужесточения репрессивных процедур. Помимо ужесточения Кодекса профессиональной этики адвоката на уровне принципов (декларированных целей), усиление его строгости просматривается и в основном тексте поправок-2013. Сюда следует отнести: перераспределение на адвоката-«обвиняемого» бремени доказывания, введение срока ожидания для повторного вступления в адвокатуру, расширение сферы действия института профессиональной ответственности. Кроме того, существенно уточнен ряд составов профессиональных правонарушений адвокатов, например адвокатской тайны. Так, статья 6 Кодекса получила весомые уточнения: «Согласие доверителя на прекращение действия адвокатской тайны должно быть выражено в письменной форме в присутствии адвоката в условиях, исключающих воздействие на доверителя со стороны адвоката и третьих лиц». Это так называемое процессуальное ужесточение. Поправка переносит бремя доказывания невиновности на адвоката в том, что клиент позволил ему раскрыть информацию по его делу. Введение срока ожидания для повторного вступления в адвокатуру. Поправки усилили негативные последствия для адвоката при применении к нему высшей меры профессиональной ответственности — лишения статуса адвоката. Если до введения поправок осужденный адвокат мог незамедлительно попытаться на общих основаниях получить статус адвоката заново (посредством сдачи экзамена квалификационной комиссии), то теперь он может сделать это не ранее чем через три года со дня принудительного прекращения его статуса. Расширение сферы действия института профессиональной ответственности. Под расширением понимается ситуация, при которой адвокат подлежит наказанию не только за деяния, совершенные в рамках своей профессиональной деятельности, но и вне такой деятельности. Подобная тенденция прослеживалась уже при предыдущих поправках. Если раньше адвокату предписывалось воздерживаться от «употребления выражений, умаляющих честь, достоинство или деловую репутацию другого адвоката в связи с осуществлением им адвокатской деятельности», то в результате поправок фраза «в связи с осуществлением им адвокатской деятельности» была вычеркнута. То есть если теперь адвокат распространит, например, сведения о том, что он видел, как член совета адвокатской палаты в нетрезвом состоянии демонстрировал адвокатское удостоверение работнику транспортной полиции, то он может быть привлечен за это к профессиональной ответственности. До вступления поправок-2013 в силу это было невозможно. Разворот к карающей парадигме был еще более заметным в момент предоставления адвокатской общественности в сентябре 2012 г. на сайте Федеральной палаты адвокатов РФ проекта изменений и дополнений в Кодекс профессиональной этики адвоката. И только бурная публичная реакция смогла смягчить этот карающий разворот. В проекте поправок было предложено усилить цензуру в отношении публичных выступлений адвокатов, добавив в статью 4 Кодекса фразу: «избегать действий (в частности, публичных выступлений, в том числе в средствах массовой информации), которые могли бы умалить авторитет адвокатуры и ее деловую репутацию». Эта поправка вполне бы соответствовала общероссийскому тренду усиления цензуры. Скорее всего, триггером (спусковым крючком) этого процесса в адвокатуре стало дело адвоката Дагира Хасавова, а вернее, различные подходы к этому случаю Адвокатской палаты г. Москвы и Федеральной палаты адвокатов РФ. То, что авторы проекта отказались от подобной поправки, видимо, вызвано опасением, что излишне жесткое закручивание гаек может «сорвать резьбу» терпения рядовых адвокатов. Не прошли в Кодекс поправки, связанные с облегчением положения адвоката-«обвиняемого». Было предложено ввести новый вид профессионального наказания — запрет на осуществление адвокатской деятельности. Это стало бы расширением инструментария института профессиональной ответственности адвоката. В свою очередь, расширение инструментария при грамотном использовании привело бы к более тонкому регулированию социальных отношений по поводу профессиональных правонарушений. Например, не было бы необходимости применять в ряде случаев крайнюю меру — лишение статуса адвоката. История свидетельствует, что этот вид наказания довольно успешно применялся в период присяжной адвокатуры. Представляется, что блокирование этой поправки произошло из-за опасения лишних хлопот со стороны руководителей советов адвокатских палат: лишить адвоката статуса легче, чем контролировать приостановление этого статуса. Завершая анализ поправок-2013, можно сделать несколько предварительных выводов. Российская адвокатура постепенно встраивается в рыночную систему оказания квалифицированных юридических услуг. Управляющая элита российской адвокатуры взяла курс на ужесточение института профессиональной (дисциплинарной) ответственности адвокатов. Рассмотренные тенденции нельзя оценить по шкале «хорошо — плохо». Весьма важно, кто, а главное как, будет их воплощать в правоприменительной практике. В заключение хотелось бы еще раз акцентировать внимание на обнадеживающем факте, а именно на предварительном опубликовании проекта поправок-2013 для широкого обсуждения сообществом. Это ясный сигнал о назревшей в адвокатской корпорации тенденции к открытости и усилению демократических начал в управлении российской адвокатуры.
