С. Филиппова, аспирантка Томского госуниверситета.
В статье Д. Меновщикова и А. Эйрияна «Как уволить нерадивого руководителя» (Российская юстиция. 1999. N 12) затронуты интересные вопросы. Однако не со всеми выводами авторов можно согласиться.
Авторы считают, что контракт с руководителем предприятия (лицом, исполняющим функции единоличного исполнительного органа) в случае совершения им однократного грубого нарушения трудовых обязанностей должен расторгаться по п. 1 ст. 254 КЗоТ РФ, и дана рекомендация хозяйственным обществам самостоятельно закреплять в правилах внутреннего трудового распорядка примерный перечень нарушений, являющихся основанием для увольнения по данному основанию. Представляется, что основанием расторжения договора с лицом, исполняющим обязанности единоличного исполнительного органа, во всех случаях будет являться п. 4 ст. 254 КЗоТ, независимо от того, что именно послужило мотивом принятия соответствующего решения общим собранием либо советом директоров акционерного общества (если уставом общества этот вопрос отнесен к компетенции названного совета).
В п. 4 ст. 254 КЗоТ сказано, что трудовой договор может быть прекращен в случаях, предусмотренных контрактом, заключаемым с руководителем предприятия, а п. 3 ст. 69 Закона об акционерных обществах устанавливает, что на отношения между обществом и единоличным исполнительным органом действие законодательства о труде распространяется в части, не противоречащей положениям данного Закона. Возможность в любое время расторгнуть договор по решению общего собрания предусмотрена в п. 4 ст. 69 Закона об акционерных обществах и п. 4 ст. 33 Закона об обществах с ограниченной ответственностью и является обычным условием договора, не нуждающимся в согласовании сторон и автоматически вступающим в силу в момент заключения договора.
Лицо, исполняющее обязанности единоличного исполнительного органа общества, прежде всего осуществляет функции органа юридического лица, а лишь потом является работником предприятия. Для хозяйственных обществ предусмотрен специфический порядок прекращения полномочий этого органа — избрание нового единоличного исполнительного органа общества по истечении срока полномочий предыдущего либо досрочное прекращение полномочий действующего органа. Никакие иные основания прекращения деятельности органа юридического лица невозможны. Следовательно, увольнение лица, выполняющего обязанности единоличного исполнительного органа по основаниям, предусмотренным нормами КЗоТ, не влечет прекращения полномочий исполнительного органа. Например, если лицо, осуществляющее функции генерального директора хозяйственного общества, уволено в соответствии с п. 4 ст. 33 КЗоТ (за прогул), однако общим собранием не принято решение о досрочном прекращении его полномочий, данное лицо продолжает оставаться единоличным исполнительным органом обществом и обладает всеми предусмотренными гражданским законодательством полномочиями.
Таким образом, независимо от того, какое именно обстоятельство послужило поводом для принятия общим собранием решения о досрочном прекращении полномочий единоличного исполнительного органа, основанием для расторжения договора с ним будет именно решение общего собрания, а не это обстоятельство, служащее предпосылкой принятия решения. Это значит, что контракт с руководителем в любом случае расторгается по основанию, предусмотренному обычным условием договора.
В свете изложенного представляется, что нет необходимости закреплять в локальных актах (правилах внутреннего распорядка, должностных инструкциях и т. д.) перечень грубых нарушений руководителем своих обязанностей. На мой взгляд, он будет вводить в заблуждение лицо, осуществляющее функции единоличного исполнительного органа, а также участников хозяйственного общества, создавая у них ошибочное представление о том, что договор может быть расторгнут только при совершении нарушений, упомянутых в перечне.
Кроме того, хотелось бы обратить внимание на ст. 71 Закона об акционерных обществах и ст. 44 Закона об обществах с ограниченной ответственностью, предусмотревшие правила об обязанности единоличного исполнительного органа действовать в интересах общества добросовестно и разумно. Иначе говоря, в самой общей форме определена мера его должного поведения. Конечно, разумность и добросовестность — оценочные категории. Но вряд ли целесообразно все богатство жизненных ситуаций пытаться зафиксировать в каком-то перечне, пусть даже примерном.
Авторы статьи видят проблему в том, что руководитель общества, допустивший однократное грубое нарушение трудовых обязанностей и действующий в противоречии с интересами общества, может оставаться в своей должности, поскольку общее собрание не приняло решения о расторжении договора с ним («не набрано нужное количество голосов»). Хотелось бы выразить свое несогласие с самой постановкой проблемы.
Не вызывает сомнений, что хозяйственное общество и его участники являются самостоятельными субъектами права, каждый из которых обладает собственной автономной волей и обособленными имущественными интересами. Поэтому также бесспорен и вывод о том, что интересы отдельных участников могут вступить в противоречие с интересами хозяйственного общества, и некоторые из них могут голосовать на общем собрании за принятие решения, невыгодного для общества. Но нужно различать волю участников, которая может и противоречить интересам общества, и волю самого общества, которая никогда не противоречит его интересам. Общее собрание — орган общества, формирующий автономную и самостоятельную волю самого общества. Если оно не приняло какого-то решения, значит, хозяйственное общество не сформировало волю на совершение какого-либо действия. Никто, в том числе и судебные органы, не вправе навязывать ему, как самостоятельному субъекту права, свою волю.
Если согласиться с предложением авторов статьи и позволить суду рассматривать вопросы о досрочном прекращении полномочий единоличного органа управления хозяйственного общества вопреки явно выраженному несогласию самого общества в лице его общего собрания, то будет грубо нарушаться принцип недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, предусмотренный ст. 1 ГК.
Вызывает возражение предложение Д. Меновщикова и А. Эйрияна исключать на основании ст. 10 Закона об обществах с ограниченной ответственностью участников, голосовавших против принятия решения о досрочном прекращении полномочий единоличного исполнительного органа. На мой взгляд, возможность исключения является мерой ответственности, которая применяется лишь к тем участникам, которые грубо нарушают свои обязанности либо своими поступками делают невозможной деятельность общества, существенно ее затрудняют.
Никто не станет утверждать, что у участников общества существует обязанность голосовать «за» принятие каких-либо решений общим собранием. Отсутствует у них и обязанность участвовать в общем собрании. Это значит, что нельзя в судебном порядке исключить участника из общества, «наказать» его за нарушение обязанности, которой нет. Кроме того, даже в том случае, когда в результате неправомерных действий единоличного исполнительного органа деятельность общества становится невозможной, либо существенно затрудняется, вряд ли можно установить прямую причинную связь между невозможностью деятельности общества и голосованием участника «против» досрочного прекращения полномочий единоличного исполнительного органа. Таким образом, применение ст. 10 Закона об обществах с ограниченной ответственностью для исключения участников, голосовавших против какого-либо решения общего собрания, недопустимо.
Есть еще один аспект, о котором авторы статьи забыли. Согласно п. 4 ст. 23 общество обязано выплатить исключенному участнику действительную стоимость его доли. В приведенном авторами статьи примере, когда 35% участников голосуют против принятия решения о досрочном прекращении полномочий единоличного исполнительного органа, а поэтому, по их мнению, должны быть исключены из общества, совершенно упущен вопрос о необходимости выплаты соответственно 35% чистых активов общества. Обычно у него все средства помещены в основной и оборотный капитал, и изъятие 35% чистых активов может губительно сказаться на его деятельности. При этом ущерб, причиненный обществу однократным грубым нарушением своих обязанностей руководителем, вряд ли будет меньше ущерба, причиненного выплатой стоимости более чем трети имущества общества исключенным участникам.
И еще одно возражение практического характера. По результатам проведенного в городе Кемерово анкетирования участников хозяйственных обществ 77% акционеров, владеющих менее 2% голосующих акций общества, считают себя посторонними для общества лицами, и ни один из опрошенных акционеров, владеющих менее чем 2% голосующих акций общества, не пытался защитить свои права в суде. При таком положении вещей представляется, что нельзя говорить о необходимости закрепления дополнительных прав для мелких акционеров. Напрасно надеяться, что акционеры, считающие себя посторонними для общества лицами, будут иметь желание защищать его интересы. Большее беспокойство за судьбу общества следует ожидать от участников, владеющих хоть сколько-нибудь существенным пакетом акций. Ведь они вложили в хозяйственное общество свое имущество и, конечно, рассчитывают на успешную его деятельность. Поэтому не нужно предоставлять чрезмерно много прав мелким акционерам.
Последнее возражение хотелось бы отнести к предложению авторов статьи предоставить акционерам общества, являющимся владельцами 2% голосующих акций, право требования в судебном порядке досрочного прекращения полномочий исполнительного органа. Помимо высказанного ранее сомнения в необходимости и целесообразности предоставления дополнительных прав мелким акционерам хотелось бы обратить внимание на то, что данное предложение нарушает принципиальные положения гражданского права. Передача функций органов управления акционерного общества судебным органам недопустима.
На мой взгляд, вместо наделения дополнительными правами мелких акционеров, которые могут парализовать деятельность общества, необходимо шире использовать возможности, предусмотренные действующим законодательством о хозяйственных обществах. В нем заложены возможности для защиты интересов общества и его участников от злоупотреблений со стороны членов органа управления (в том числе единоличного исполнительного органа). Речь идет, во-первых, о возможности обжалования решений органов управления обществом, нарушающих права и интересы участников; во-вторых, об особом порядке заключения крупных сделок и сделок с заинтересованностью; в-третьих, о возможности предъявления к членам органа управления хозяйственного общества требования о возмещении убытков, причиненных обществу их действиями.
