Воронина Елена, ассистент кафедры гражданского и предпринимательского права Самарского государственного университета.
Статья посвящена рассмотрению проблем оборотоспособности обязательственных прав. Автор делает вывод, что возможно отнесение субъективного права к объектам гражданских правоотношений, однако основания для создания конструкции «право на право» отсутствуют. Обсуждаются критерии ограничения оборотоспособности субъективных прав.
Ключевые слова: обязательство, оборотоспособность, личность, оборот, субъективное право, объект оборота.
The tradability of obligation rights
E. I. Voronina
The article is dedicated to the problems of the tradability of obligation rights. The author comes to the conclusion that the classification of the subject rights to the objects of civil law relationships is possible but there are no grounds to create the «right for the right» construction. The criteria to restrict the tradability of subject rights are discussed.
В современном гражданском праве России обязательство рассматривается как наиболее динамичное правоотношение. Являясь в большинстве случаев отношением имущественным, обязательство обладает принципиальной способностью к изменению своего субъектного состава, а также характера, способов и порядка исполнения, в любой момент по воле сторон. Однако и в современном праве существуют ограничения указанного общего правила: в ряде случаев сущность обязательства, а именно его связь с личностью сторон, ограничивает его динамичность.
И. А. Покровский отмечал, что, «превратившись главным образом в имущественное отношение, обязательство вступило на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота» [1]. В основном в литературе речь идет именно об оборотоспособности вещей [2, с. 401, 402; 3]. Между тем ст. 129 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) говорит об оборотоспособности не вещей, а объектов гражданских прав. Аналогичный вывод позволяет сделать п. 4 ст. 129 ГК РФ, который устанавливает, что результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации, очевидно к вещам не относящиеся, не способны отчуждаться или иными способами переходить от одного лица к другому, т. е. они являются объектами, изъятыми из оборота. Таким образом, термин «оборотоспособность» закон распространяет на все объекты гражданских прав. Имущественные права названы таковыми, следовательно, есть основания утверждать, что термин «оборотоспособность» может быть применен и к имущественным правам. При этом активное вовлечение субъективных прав в гражданский оборот предопределяет несомненную практическую значимость определения критериев оборотоспособности имущественных прав.
Несмотря на прямое указание закона (ст. 128 ГК РФ) на то, что имущественные права являются объектами гражданских прав, данный вопрос не находит однозначного решения в юридической литературе. В отношении обозначенной проблемы сложилось несколько точек зрения. Одни авторы полагают, что имущественные права не являются и не могут являться объектом гражданского правоотношения. Такой позиции придерживался еще Г. Ф. Шершеневич, утверждавший, что «право только обеспечивает пользование благами, но никаких благ само не создает, а объектом права может быть только то, что реально, а не фиктивно обладает способностью удовлетворять человеческим потребностям» [3, с. 599]. Из современных авторов отрицают возможность рассмотрения субъективных прав как объектов гражданских прав, например, В. А. Белов [4], Р. С. Бевзенко [5].
Согласно другой точке зрения имущественное право является объектом гражданского правоотношения. Вместе с тем авторы, придерживающиеся данной позиции, предлагают различные конструкции того, каким образом следует оформлять принадлежность субъективного права как объекта. Одни ученые создают конструкцию «субъективное право на право». При этом М. А. Москалец полагает, что этим «субъективным правом на право» выступает право собственности, которое рассматривается им как более широкое понятие, чем понятие права собственности на вещи, т. е. как категория не только вещного права, а как «наиболее полное абсолютное право, закрепляющее принадлежность не только вещей, но и иных благ, в том числе дематериализованных активов, и выражающееся в отношении к ним, как к своим» [6]. В. В. Байбак отстаивает точку зрения, согласно которой право кредитора на обязательственное требование — это самостоятельное субъективное право, отличное от права собственности [7].
Иной позиции придерживается Ю. С. Поваров, который отмечает, что «признание имущественных прав объектами правоотношений не делает их объектами вещных прав, последними могут быть только вещи — материальные предметы» [8, с. 40]. А. С. Яковлев также указывает, что имущественное право выступает объектом правоотношения, однако, «поскольку субъективное право в наиболее общем виде является мерой дозволенной свободы субъекта», автор считает «нецелесообразным оформление принадлежности одного права (например, обязательственного) с помощью другого права (вещного)», в связи с этим подвергает критике концепцию «права на право», в связи с тем, что «действующее российское право не требует использования подобных фикций для оформления оборота прав в их «чистом» виде» [9].
Представляется, что с отнесением субъективных прав к объектам гражданских правоотношений следует согласиться, учитывая, что, как справедливо выразился В. А. Лапач, «имущественное право обладает и потребительной, и меновой стоимостью, отличной от потребительной и меновой стоимости вещи, к которой данное право относится, совпадение таких стоимостей есть явление сугубо случайное» [10]. М. А. Москалец также отмечает, что субъективное право «приобретает свойства некоего внешнего по отношению к управомоченному лицу блага, самостоятельной имущественной ценности, по поводу которой между участниками гражданского оборота возникают различные правоотношения» [6, с. 56, 57]. При этом следует согласиться с Ю. С. Поваровым в том, что, когда речь идет об имущественных правах как объектах, «никакого смешения объекта правоотношения с правами и обязанностями, образующими содержание правоотношения, не происходит, поскольку объектом правоотношения выступают права, возникшие в рамках другого правоотношения» [8, с. 39, 40].
Вместе с тем полагаем, что основания для создания конструкции «право на право» отсутствуют, поскольку, как справедливо отмечал еще Г. Ф. Шершеневич, это может привести «к бесконечному ряду прав на право на право» [3, с. 599], следовательно, является нецелесообразным усложнением правовой конструкции. Ю. С. Поваров также обращает внимание на то, что «говорить о собственности в отношении прав можно лишь в аспекте указания на их принадлежность определенному лицу, что носит, скорее, прикладной, чем чисто юридический характер» [8, с. 40].
Кроме того, субъективное право само по себе является мерой возможного поведения, ему противостоит обязанность другого лица, а это означает, что его реализация уже обеспечена, а само оно находится под охраной закона, поэтому в праве собственности или ином абсолютном праве на имущественное право нет необходимости. И наконец, абсолютное право закрепляет принадлежность того или иного блага. Потребность же в том, чтобы субъективное право стало объектом гражданского правоотношения, возникает только в случае, если необходимо заменить лицо, которому это право принадлежит. Однако переход субъективных прав в достаточной степени выражается в праве с помощью такой категории, как правопреемство. Сам факт признания субъективного права — элемента содержания одного правоотношения — объектом другого правоотношения вызван потребностями складывающихся экономических отношений, активно вовлекающих имущественные права в оборот, следовательно, требующих юридического оформления такого оборота.
Для того чтобы выявить критерии оборотоспособности имущественных прав, необходимо сначала определиться с тем, что под оборотоспособностью понимается. Е. А. Суханов формулирует следующее определение данного понятия: «оборотоспособность — это способность служить объектом имущественного оборота (различных сделок) и менять своих владельцев (собственников)» [2, с. 401]. По мнению В. А. Белова, признание оборотоспособности объектов означает признание их «товарами — объектами экономического оборота» [4, с. 278], а смысл изъятия объектов из экономического оборота в том, чтобы «исключить возможность смены их собственников, или (в более широком смысле) — субъектов принадлежности объектов и субъектов присвоения приносимых этими объектами доходов» [4, с. 279].
Сам термин «оборотоспособность» к субъективным правам и обязанностям применяется нечасто и в большинстве случаев без какого-либо обоснования. Л. А. Новоселова, обсуждая запрет и ограничения уступки права требования, также ссылается на ст. 129 ГК РФ, однако классификацию обязательственных прав по критерию оборотоспособности не приводит [11]. С. В. Тарнопольская, обсуждая случаи недопустимости и ограничения уступки права (требования), кратко делает вывод о возможной классификации обязательственных прав по аналогии с вещами по признаку оборотоспособности на права, изъятые из оборота, ограниченно оборотоспособные и права свободно обращающиеся [12], однако критерии такого подразделения четко не выявляет.
С. А. Слипченко, анализируя ст. 178 Гражданского кодекса Украины, в соответствии с которой объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому в порядке правопреемства или наследования или иным путем, если они не изъяты из гражданского оборота, не ограничены в обороте или не являются неотделимыми от физического или юридического лица, выделяет два условия оборотоспособности объектов: а) отделимость или неотделимость от субъекта; б) наличие или отсутствие положения закона об их ограниченности в обороте или изъятии из гражданского оборота. При этом первое, по его мнению, должно указывать на принципиальную возможность того или иного блага находиться в гражданском обороте, т. е. не являться неотделимым от физического или юридического лица. Данное свойство ученый называет натуральной оборотоспособностью. Второе указывает на то, что объект должен быть допущен к гражданскому обороту действующим законодательством и именуется автором цивильной оборотоспособностью. При этом очевидно, что натуральная оборотоспособность является предпосылкой возникновения цивильной оборотоспособности, поскольку если благо не может перейти к другому лицу в силу своих естественных свойств, ставить вопрос об изъятии такого блага из оборота или ограничении его оборота нецелесообразно [13].
Среди обязательственных правоотношений обособляются обязательства, связанные с личностью их сторон, которые в зависимости от вида представляют собой либо обязательства с совершенно неизменным субъектным составом (это означает, что права, выступающие содержанием таких обязательств, не могут переходить от одного лица к другому), либо обязательства, субъектный состав которых может меняться с существенными ограничениями (права, выступающие содержанием таких обязательств, могут переходить к другим лицам, однако с какими-либо ограничениями). Когда обязательства не способны к свободному изменению субъектного состава, это означает, что, вопреки общему принципу передаваемости любого требования, предусмотренному п. 1 ст. 382 ГК РФ, в таких обязательствах права кредитора не могут признаваться полностью оборотоспособными.
При этом встает вопрос: возникают ли указанные ограничения оборотоспособности в связи с самой правовой природой соответствующих обязательственных прав, что означало бы отсутствие у субъективных прав, являющихся содержанием личных обязательств, натуральной оборотоспособности, или же субъективные права обладают натуральной оборотоспособностью, однако изымаются из оборота в связи с наличием соответствующей воли законодателя, т. е. не обладают цивильной оборотоспособностью? С одной стороны, имущественное субъективное право, которое является содержанием большинства обязательств, связанных с личностью их сторон, в силу нормы, содержащейся в ст. 382 ГК РФ, является оборотоспособным, следовательно, должно обладать признаком натуральной оборотоспособности. С другой стороны, ограничение возможности замены лица в обязательствах, связанных с личностью их сторон, продиктованы не волей законодателя, а самой природой указанных обязательств [14]. Следовательно, есть основания утверждать, что субъективные права, являющиеся содержанием обязательств, связанных с личностью их сторон, не обладают признаком натуральной оборотоспособности либо обладают этим признаком не в полном объеме. Таким образом, оборотоспособность имущественных прав и оборотоспособность вещей лежат в различных плоскостях. Вещи, в полном объеме обладающие натуральной оборотоспособностью, лишаются цивильной оборотоспособности волей законодателя. Из оборота изымаются вещи, которые обладают важным экономическим или социальным значением — ряд земель водного и лесного фондов, ядерные материалы, боевое оружие [4, с. 279]. Ограничиваются в обороте, например, земельные участки, оружие, яды наркотические препараты и т. п. — объекты, разрешение свободного оборота которых может привести к существенному нарушению общественных интересов. Иными словами, ограничение оборотоспособности вещей осуществляется в связи со степенью их значимости для общественных интересов и способностью причинить им ущерб. Необоротоспособность или неполная оборотоспособность обязательственных прав лежат совершенно в иной плоскости и предопределяются спецификой самих личных обязательств, содержанием которых соответствующие требования выступают.
В связи с этим обязательственные права возможно причислить к:
полностью оборотоспособным правам, которые могут переходить от одних лиц к другим без каких-либо ограничений, если речь идет о правах, являющихся содержанием обязательств, не связанных с личностью. В качестве примера можно привести право требования оплаты товара, переданного продавцом покупателю по договору купли-продажи (ст. ст. 382, 486 ГК РФ);
не полностью оборотоспособным правам, которые могут переходить от одних лиц к другим, однако с определенными ограничениями — если речь идет о правах, выступающих содержанием обязательств, в которых личность кредитора имеет существенное значение для должника. Иллюстрацией подобного права является право одаряемого требовать передачи дара, вытекающее из договора обещания дарения в будущем (ст. ст. 388, 572 ГК РФ);
необоротоспособным правам, которые не могут переходить от одних лиц к другим — если речь идет о правах, выступающих содержанием обязательств, неразрывно связанных с личностью их сторон, например, право требовать уплаты алиментов (ст. 383 ГК РФ, ст. ст. 80 — 120 Семейного кодекса РФ).
Таким образом, критерием ограничения оборотоспособности прав, выступающих содержанием личных обязательств, будет выступать степень связанности обязательства, содержанием которого является соответствующее право, с личностью стороны (сторон). Иными словами, значение для оборотоспособности обязательственных прав имеет не общественный интерес, а отдельная личность и ее интересы. При этом значение правильного определения критериев ограничения оборотоспособности имущественных прав бесспорно, поскольку неясность в указанной сфере может привести к возникновению споров на практике и произвольному изъятию субъективных гражданских прав из оборота.
Список литературы
1. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2009. С. 239.
2. Гражданское право: Учебник: В 4 т. Общая часть / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2008. Т. 1.
3. Гражданское право: Учебник: В 3 т. / Отв. ред. А. П. Сергеев, Ю. К. Толстой. М.: Проспект, 2005. Т. 1. С. 259, 260.
3. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М.: Изд. Бр. Башмаковых, 1912. Вып. 3. С. 599.
4. Белов В. А. Гражданское право: Общая часть: Учебник. М.: Юрайт, 2011. Т. II. Лица, блага, факты.
5. Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт, 2009. С. 326 — 331 (автор главы — Р. С. Бевзенко).
6. Москалец М. А. Субъективные гражданские права как объекты гражданских прав и обязанностей: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2010.
7. Байбак В. В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2004. С. 5.
8. Поваров Ю. С. Предприятие как объект гражданских прав. Самара: Самарский университет, 2002.
9. Яковлев А. С. Имущественные права как объекты гражданских правоотношений: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 2003. С. 13.
10. Лапач В. А. Система объектов гражданских прав. Теория и судебная практика. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. С. 125.
11. Новоселова Л. А. Ограничения перехода прав кредитора другим лицам // СПС «КонсультантПлюс».
12. Тарнопольская С. В. Право требования в гражданском обороте // Объекты гражданского оборота: Сборник статей / Отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2007. С. 157, 158.
13. Слипченко С. А. Оборотоспособность объектов личных неимущественных прав, обеспечивающих социальное бытие физического лица. Харьков: ФОП Н. А. Мичурина, 2011. С. 71, 72.
14. Анненков К. Система русского гражданского права. Права обязательственные. СПб., 1901. Т. 3. С. 204, 205.
