(Китайчик М. М.) («Конституционное и муниципальное право», 2007, N 3)
ПРАВО НА ЗАЩИТУ ОТ ИНФОРМАЦИИ
М. М. КИТАЙЧИК
Защитите нас от свободословия! Б. Сургутсков <1>
——————————— <1> Сургутсков Б. Защитите нас от свободословия! Перекресток мнений. Свобода слова или вторжение в частную жизнь? // Новости Югры (Ханты-Мансийск). 19.10.2006.
Дурные последствия свободы печати значительно перевешивают пользу от нее. А. Шопенгауэр
Китайчик М. М., аспирантка юридического факультета МГУ.
Свобода слова, существование независимых средств массовой информации, гарантированность права на доступ к информации — это краеугольный камень и необходимое условие нормального функционирования любого демократического общества. Конституция Российской Федерации, провозглашая Россию (ст. 1) демократическим правовым государством, гарантирует свободу мысли и слова, свободу массовой информации, провозглашая право каждого свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, и запрещает цензуру <2> (ст. 29). ——————————— <2> Далее мы будем обозначать комплекс вышеназванных прав термином «свобода слова».
Однако сама сущность общественного взаимодействия такова, что ни одно право, ни одна свобода не могут быть абсолютными — в том смысле, что, как писал М. Клаудиус, «свобода заключается в праве делать все, что не вредит другим» <3>. Например, если свобода слова была бы признана абсолютной (в названном смысле), ничем не ограниченной, то ее реализация одними гражданами неизбежно привела бы в ряде случаев к нарушению права других граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту чести и доброго имени, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, гарантированного статьей 24 Конституции. ——————————— <3> Афоризмы о юриспруденции. М.: Узорочье, 2002. С. 90.
Российская Конституция устанавливает, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (ч. 3 ст. 17) и может быть ограничено федеральным законам в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55). Согласно нормам международного права, являющимся составной частью российской правовой системы в силу ч. 4 ст. 15 Конституции, свобода слова может быть ограничена только в случае, если такое ограничение преследует такие цели, как: защита прав и репутации других лиц, охрана государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения (ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод), а также охрана территориальной целостности, предотвращение беспорядков или преступлений, предотвращение разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия (ст. 10 ЕКПЧ). Ограничения свободы слова содержатся как в самой Конституции (например, с целью защиты права на неприкосновенность частной жизни запрещены сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия <4>; охрана конституционного строя и общественного порядка обеспечиваются запретом пропаганды или агитации, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганды социального, расового, национального, религиозного или иного превосходства <5>), так и в текущем законодательстве (например, статья 4 Закона о СМИ <6> запрещает злоупотребление свободой массовой информации). ——————————— <4> Статья 23, ч. 1 ст. 24 Конституции Российской Федерации. <5> Часть 2 ст. 19, ч. 2 ст. 29 Конституции Российской Федерации. <6> Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 года N 2124-1 // РГ. 08.02.1992.
Однако достаточны ли данные ограничения для обеспечения «комфортной» информационной среды? Несколько лет назад автору настоящей статьи попался на глаза материал профессора МГУ, политолога, руководителя международного информационного агентства Washington Online Н. Злобина «Авторское право… на себя. О выживании в агрессивной информационной среде», опубликованный в журнале «СреDа» N 12(36) в 2001 году. Материал имел подзаголовок «Завтра мы будем бороться не за доступ к информации, а за право ее не получать» <7> и был посвящен праву граждан на свободу от информации, обеспечению прав человека в агрессивной информационной среде. С тех пор проблема права на защиту от информации стала предметом нашего научного интереса. ——————————— <7> Злобин Н. Авторское право… на себя. О выживании в агрессивной информационной среде // СреDа. 2001. N 12(36). С. 31.
В начале 1990-х годов мир захлестнула эйфория, связанная с развитием новых информационных технологий, лавинообразным увеличением количества информационных потоков, которые, как казалось тогда, предоставляли уверенность в глобальной общедоступности информации. В соответствующем законодательстве основной акцент делался на содействии информационной открытости власти, на становлении свободных СМИ, развитии массовой информации. Эти процессы не завершены и по сей день: осознавая, что гражданскому обществу для нормального функционирования необходимы гарантии транспарентности деятельности государства в целом и отдельных его органов, различные общественные организации отстаивают право граждан на свободный доступ к информации; за свое право информировать общественность о событиях в стране и мире, формировать общественное мнение по наиболее значимым вопросам, свободу самовыражения сражаются журналисты. Однако это привело к тому, что свобода массовой информации стала трактоваться многими, и в первую очередь самими представителями СМИ, журналистами, как вседозволенность. Ведущие федеральные таблоиды пестрят сенсационными и высосанными из пальца заголовками, наполнены весьма противоречивыми с точки зрения морали материалами, телевидение захлестнула волна безнравственности, низкопробных сериалов и реалити-шоу, рекламы, эксплуатирующей низменные инстинкты для продвижения тех или иных товаров и услуг. Таким образом, последние несколько лет все настойчивей дает знать о себе другое — необходимость закрепления на нормативном уровне еще одного информационного права граждан, относящегося к категории личных прав, а именно — права на защиту от информации. От чего хотел бы и должен быть защищен потребитель информации? Во-первых, от информации, которая способна тем или иным образом травмировать его психику (особенно это относится к несовершеннолетним). Во-вторых, несовершеннолетние должны быть защищены от получения такой информации, а также пропаганды и агитации, которая наносит вред их здоровью, нравственному и духовному развитию. В-третьих, потребитель должен быть защищен от недостоверной информации, в том числе от недобросовестной и недостоверной, неэтичной рекламы, а также недостоверной информации нерекламного характера, включая информацию, распространяемую в период избирательной кампании. В-четвертых, от агрессивной по направленности информации: от навязчивой и агрессивной рекламы и иной навязчивой информации, от скрытого информационного (в том числе рекламного) воздействия, от «языка вражды». Наиболее, на наш взгляд, острой и наименее разработанной в текущем законодательстве является проблема защиты от информации, способной травмировать психику человека, и примыкающая к ней проблема защиты детей, несовершеннолетних от информации, пропаганды, агитации, которая наносит вред их здоровью, нравственному и духовному развитию. В ряде случаев такая информация является не только травмирующей, но и нежелательной к получению, однако чаще всего люди могут и не замечать осознанно ее травмирующего воздействия. Какие примеры можно здесь привести? Публикация в газете «Гардиан» 10 мая 2004 года фотографии обнаженного иракского заключенного тюрьмы «Абу-Грейб», на которой четко видно искаженное страданием лицо узника <8>; «подарок» на 8 марта (в 2005 году) телезрительницам канала НТВ в виде показа крупным планом во всех ракурсах растерзанного трупа «человека, похожего на Аслана Масхадова»; прямые репортажи с мест трагедий и антитеррористических операций, когда, «сопереживая, они <телезрители> сами становятся заложниками террористов» <9>, а число случаев вызовов к телезрителям «скорой помощи» возрастает в несколько раз; сцены насилия и жестокости в фильмах; чересчур откровенные материалы, эксплуатирующие интерес к сексу. ——————————— <8> Публикация этого снимка вызвала массу писем в редакцию газеты. Одна из читательниц написала: «Я понимаю, что вы и раньше публиковали подобные снимки на эту страшную тему, и осознаю, что нам, читателям, важно получать эту информацию. Тем не менее я возражаю против <этого снимка>, потому что, по-моему, он <…> создает впечатление, будто мы все принимаем участие в унижении этого человека». Цит. по: Иан Мэйс. Работа над ошибками: Опыт омбудсмена газеты «Гардиан». М.: Институт проблем информационного права, 2005. С. 268. <9> Цитата из интервью Крутова А. Н. в статье Пеструхиной Е. «Наши телезрители — виртуальные заложники террористов» // Гудок. 11.09.2006; Красноярская газета. 03.10.2006.
Перед СМИ стоит непростая дилемма. С одной стороны, они должны реализовывать свою социальную функцию и информировать население о тех или иных событиях, формировать общественное мнение, вызывать в ряде случаев общественный протест, а с другой — где та грань, за которой заканчивается информирование и начинается спекулирование на сенсации? Пока журналистам и средствам массовой информации не удается решить эту проблему мерами саморегулирования — погоня за рейтингом зачастую превалирует над этическими нормами. Принципы «Новости должны быть скучными», «Новости должны нести позитив», по которым живет большинство западных СМИ, в России не успели прижиться, хартия «Против насилия и жестокости» работает крайне избирательно. Максимум, что сейчас делает большинство телеканалов и радиостанций, — предупреждает (и то далеко не всегда) о предстоящей трансляции психотравмирующего фрагмента (или фильма), давая потребителю информации воспользоваться самым надежным средством защиты — пультом дистанционного управления. Однако полагаем, что должны быть приняты и законодательные меры. Следует урегулировать данные отношения таким образом, чтобы гарантировать свободный доступ к подобной информации тех потребителей, которые желают ее получать, и в то же время оградить от ее случайного получения восприимчивых лиц и несовершеннолетних. В России же, к сожалению, все усилия законодателя в данной сфере сводятся пока к одной из двух крайностей — либо вообще никак не регулировать соответствующий вопрос, либо же полностью запретить «сомнительную» информацию. В 2004 году в Государственную Думу было внесено по меньшей мере 3 альтернативных законопроекта, предполагавших внесение изменений в различные законодательные акты, в частности в Закон о СМИ, в Уголовный кодекс и др., с целью ограничения распространения в средствах массовой информации сцен насилия, жестокости, порнографических материалов и т. д. Например, в законопроекте N 45893-4 «О внесении изменений в статью 4 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» (в части ограничения показа сцен насилия и жестокости в электронных СМИ) <10>, внесенном депутатом Государственной Думы А. В. Скочем, предлагалось запретить в период с 7 часов утра до 22 часов вечера распространение в теле-, видео-, кинохроникальных программах и демонстрацию в телевизионных фильмах и кинофильмах трупов людей, сцен убийства, нанесения побоев, причинения тяжкого, средней тяжести и легкого вреда здоровью, изнасилования и иных насильственных действий сексуального характера. При внимательном прочтении текста документа становится ясно, что его автор стремится не только уберечь детей и восприимчивых людей от сцен жестокости, насилия и трупов, но и ограничить доступ к такой информации тем, кто не считает ее психотравмирующей. Более того, отсутствие четких критериев в законопроекте сделало бы невозможным, например, показ в дневное время по телевидению классических экранизаций произведений Л. Н. Толстого «Война и мир», Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и др.; показ в Дни воинской славы кадров кинохроники, передачу в эфир экстренных сообщений о чрезвычайных ситуациях, показ детского юмористического киножурнала «Ералаш», в конце концов, в нем герои по сюжету могут и нанести легкие телесные повреждения друг другу. ——————————— <10> Текст законопроекта и сопроводительных документов можно найти на официальном сайте Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по адресу www. duma. gov. ru.
Данная проблема несет, по нашему мнению, настолько ярко выраженный внеправовой моральный аспект, что регулировать ее сугубо правовыми методами, путем установления четких критериев того, что можно, а чего нельзя показывать, практически невозможно. Единственная приемлемая формулировка, которая нам видится, звучит следующим образом: «В средствах массовой информации запрещается показ трупов людей, сцен убийства, нанесения побоев, причинения тяжкого вреда здоровью, изнасилования в чрезмерно натуралистичной форме, крупным планом, а равно размещение в средствах массовой информации сообщений о подробностях убийств и иных преступлений против личности, последствиях катастроф и чрезвычайных ситуаций природного или техногенного характера, в объемах, превышающих минимально необходимый для удовлетворения права граждан на получение информации. Редакторы (ответственные за выпуск) должны исходить из того, что распространять подобную информацию можно только в том случае, если ее непредставление нарушит право граждан на получение общественно значимой информации». Такая формулировка, разумеется, оставляет простор для усмотрения, тем не менее она максимально, насколько это возможно, точно очерчивает сферу позитивной ответственности редакторов (ответственных за выпуск), не вторгаясь при этом в сам творческий процесс. Казалось бы, достаточно простой путь решения проблемы «очищения» эфира от безнравственных передач нашли организаторы митинга «За нравственность на российском телевидении», прошедшего 11 октября 2006 года в Санкт-Петербурге. Ими был предложен законопроект (его планируется вынести на рассмотрение Законодательного Собрания Санкт-Петербурга) о создании при телекомпаниях общественных советов, состоящих из ученых, общественных деятелей и священнослужителей. Помимо этого, в законопроекте предложена система, позволяющая отключать вещание того или иного телеканала на территорию Санкт-Петербурга на период трансляции «безнравственных» телепередач <11>. Если первая из предложенных инициатив находит понимание (аналогичная идея давно озвучивается Председателем Совета Федерации С. Мироновым: «Авторитетные люди делали бы экспертное заключение о том, не наносит ли та или иная передача психологический и даже физический урон здоровью населения <…> членам этого совета можно было бы давать в конце недели на одном из телеканалов минут по десять на выступление, чтобы они высказывали свою точку зрения по тому или иному фильму, передаче, ток-шоу, приносят ли эти передачи пользу нации» <12>), разумеется, при условии, что наблюдательные (общественные) советы имеют только совещательные функции и не могут иметь рычагов прямого влияния на редакционную политику, то вторая инициатива, по нашему мнению, страдает тем же однобоким подходом, что и предложение А. В. Скоча, и несет то же стремление закрыть доступ к «неправильной» информации всех лиц, независимо от их желания получать ее, кроме того, напрямую противоречит положениям ч. 5 ст. 29 Конституции, так как предполагает фактически введение цензуры. ——————————— <11> По информации ИА «Росбалт». 11.10.2006. <12> http://www. nr2.ru/88917.html
Весьма спорной остается проблема освещения в средствах массовой информации террористических актов. Невозможно не согласиться с тем, что, во-первых, основная мишень террористов в наши дни — это общество в целом, не только заложники, но и те, кто сидят у экранов телевизоров. В такие дни число вызовов «скорой помощи» даже к людям, не имеющим никакого отношения к заложникам, возрастает в несколько раз. Без освещения террористического акта в СМИ террористы не смогут достигнуть важной для них цели — создать атмосферу страха и паники. В то же время средства массовой информации, освещая подобные события, как правило, совершенно забывают о том, что их задача — не нагнетать и без того наэлектризованную атмосферу, а, напротив, стараться снять напряжение. Безоговорочно соглашаясь с утверждением заместителя Председателя Комитета Государственной Думы по информационной политике А. Крутова о том, что «жизнь и здоровье человека первичнее, важнее, чем право на свободу информации» <13>, мы полностью разделяем его идею о запрете на распространение какой-либо информации о контртеррористической операции до завершения последней: в сентябре 2004 года им было предложено дополнить Федеральный закон «О борьбе с терроризмом» <14> статьей «О требованиях при информировании о террористической акции» в следующей редакции: «В электронных СМИ (телевидение и радио) не допускается распространение информации о террористическом акте с захватом заложников и освещение контртеррористической операции по освобождению заложников до ее завершения». Комитет Думы по информационной политике, однако, не поддержал данную инициативу <15>, а из принятого в начале 2006 года Закона о противодействии терроризму <16> были изъяты все нормы, регламентирующие деятельность СМИ. ——————————— <13> Цитата из интервью Крутова А. Н. в статье Пеструхиной Е. «Наши телезрители — виртуальные заложники террористов» // Гудок. 11.09.2006; Красноярская газета. 03.10.2006. <14> Федеральный закон «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 года N 130-ФЗ // СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3808. <15> По материалам информационного агентства «Лента. Ру»: http://lenta. ru/terror/2004/09/23/smi/. <16> Федеральный закон от 6 марта 2006 года N 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // СЗ РФ. 2006. N 11. Ст. 1146.
Применительно к несовершеннолетним термин «право на защиту от информации» прямо употребляется законодателем. Статья 14 Федерального закона «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» <17> носит название «Защита ребенка от информации, пропаганды и агитации, наносящих вред его здоровью, нравственному и духовному развитию». Выделяются следующие объекты, от воздействия которых требуется защитить ребенка: от национальной, классовой и социальной нетерпимости, от пропаганды социального, расового, национального и религиозного неравенства, от рекламы алкогольной продукции и табачных изделий, от распространения печатной, аудио — и видеопродукции, пропагандирующей насилие и жестокость, порнографию, наркоманию, токсикоманию, антиобщественное поведение. Комплексная попытка реализации этого положения была сделана группой авторов проекта Федерального закона «О защите детей от информации, наносящей вред их здоровью, нравственному и духовному развитию», обсуждавшегося на парламентских слушаниях в апреле 2005 года. При всех очевидных достоинствах законопроекта он имел ряд существенных недостатков, главным из которых стали казуально сформулированные нормы <18>. В настоящий момент защита детей от информации происходит в рамках механизмов, предусмотренных соответствующим профильным законодательством — законодательством, противодействующим «языку вражды», законодательством о рекламе и др. Например, нормы Федерального закона «О рекламе» (ст. ст. 21, 22, 23, 27) защищают несовершеннолетних от рекламы алкогольной и табачной продукции, пива, основанных на риске игр. Отметим, что важно также защитить детей от психотравмирующей информации, которая может содержаться в рекламе, такой как: дискредитация родителей и воспитателей, подрыв доверия к ним; формирование комплекса неполноценности у несовершеннолетних, не обладающих рекламируемым товаром, комплекса неполноценности, связанного с их внешностью; показ несовершеннолетних в опасных ситуациях (ст. 6 Федерального закона «О рекламе»), просто «страшной» или «злой» рекламы <19>. Пункт 10 статьи 5 Закона специально оговаривает также, что не допускается размещение рекламы в учебниках, предназначенных для обучения детей по программам начального общего и основного общего образования, школьных дневниках, а также в школьных тетрадях. ——————————— <17> Федеральный закон от 24 июля 1998 года N 124-ФЗ «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3802. <18> Например, при буквальном прочтении законопроекта выясняется, что любая информационная продукция, содержащая информацию о вымышленном существе — Бабе Яге, например, — отнесена к категории «с 12 лет». <19> Широко известен случай, когда гражданка М. подала иск к молочной компании по поводу использования изображения скелетов на упаковках и в рекламе продукции для детей, поскольку, по мнению истицы, подкрепленному экспертным заключением Института психологии РАН, данные изображения «не способствуют позитивному восприятию мира ребенком и могут вызвать нездоровое либо циничное отношение к вопросам смерти», пугают ее пятилетнюю дочь (см.: Москвичка судится со скелетами на йогуртах // Московский комсомолец. 07.02.2005).
Очень часто как детям, так и взрослым людям требуется защита от неэтичной информации. С неэтичной рекламой (например, слоган «Сосу за копейки» в рекламе пылесосов сети магазинов «Эльдорадо») есть правомерные способы борьбы — обращение в Федеральную антимонопольную службу, суды (неэтичная реклама ранее была запрещена статьей 8 Федерального закона «О рекламе» <20>, новый Закон о рекламе понятием «неэтичная реклама» не оперирует, однако в п. 6 ст. 5 содержит положение о том, что в рекламе не допускается использование бранных слов, непристойных и оскорбительных образов, сравнений и выражений, в том числе в отношении пола, расы, национальности, профессии, социальной категории, возраста, языка человека и гражданина, официальных государственных символов (флагов, гербов, гимнов), религиозных символов, объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, а также объектов культурного наследия, включенных в Список всемирного наследия). Эти способы защиты успешно используются. К примеру, на заседании Экспертного совета Федеральной антимонопольной службы «По применению законодательства о рекламе» от 25 октября 2004 года было признано, что использованный в рекламе коктейлей «Hooch» слоган «оHOOCHенные фрукты» носит оскорбительный характер, и ФАС РФ было рекомендовано возбудить дело по признакам нарушения статьи 8 Федерального закона «О рекламе» <21>. Управление ФАС по Свердловской области признало факт нарушения п. 6 ст. 5 ФЗ «О рекламе» в действиях ИП В. А. Шайдуровой, которая использовала образы Младенца Христа и Богоматери в рекламе своей деятельности, касавшейся «белой магии». ——————————— <20> Федеральный закон «О рекламе» от 18 июля 1995 года N 108-ФЗ // СЗ РФ. 1995. N 30. Ст. 2864. <21> С текстом протокола заседания Экспертного совета по применению законодательства о рекламе при Федеральной антимонопольной службе России можно ознакомиться в Интернете по адресу: www. fas. gov. ru/adcontrol/expert/a_466.shtml.
Гораздо сложнее рядовым потребителям информации противодействовать неэтичной информации нерекламного характера, например, неэтичным или оскорбительным заголовкам в печатных СМИ, которые при этом не посягают на их честь, достоинство, деловую репутацию (например, нашумевший заголовок «Коммерсанта» от 31 января 2005 года «Полный истец»). Решающую роль здесь должно, по нашему мнению, сыграть саморегулирование. Право на защиту от недобросовестной информации включает в себя несколько аспектов: право на защиту от недобросовестной и недостоверной рекламы и право на защиту от недостоверной информации нерекламного характера, размещенную в СМИ, право на защиту от иной недостоверной информации. Понятие недобросовестной и недостоверной рекламы, гарантии защиты от такой рекламы, ответственность за нарушение требований к рекламе установлены Федеральным законом «О рекламе» (ст. 5), Кодексом РФ об административных правонарушениях. Второй аспект права на защиту от недостоверной информации находит выражение лишь в общем указании в Законе о СМИ на то, что журналист обязан проверять достоверность сообщаемой им информации <22>, а также что журналисту запрещается распространять слухи под видом достоверных сообщений <23>. Между тем, несмотря на то, что в соответствии со ст. 59 Закона о СМИ за злоупотребление свободой массовой информации журналист несет дисциплинарную, административную или уголовную ответственность в соответствии с законодательством РФ, ни в Уголовном кодексе, ни в Кодексе РФ об административных правонарушениях нет норм, которые бы устанавливали ответственность за подобные правонарушения в целом (то есть не за клевету, возбуждение национальной ненависти и т. п., а именно за распространение непроверенной информации). Конечно, можно возразить, что журналист не следователь, у него нет необходимых инструментов для того, чтобы оперативно установить достоверность сообщаемой им информации, однако полагаем, что в Законе о СМИ обязанность журналиста проверять достоверность сообщаемой им информации должна быть подкреплена обязанностью принимать все возможные меры по установлению ее достоверности. ——————————— <22> Пункт 2 абз. 1 ст. 49 Закона о СМИ. <23> Абз. 1 ст. 51 Закона о СМИ.
Отдельным блоком в рамках категории «недостоверная информация нерекламного характера» выделяется недостоверная предвыборная агитация. Пока законодателем не найдено сколько-нибудь эффективных способов борьбы с нею. Конечно, для некоторых ситуаций существуют механизмы опровержения распространенных о субъекте предвыборной гонки сведений (п. 6 ст. 56 Федерального закона «Об основных гарантиях…» <24>). Однако о том, что большая часть предвыборных программ содержит недостоверную информацию, узнать избиратели смогут только после выборов, а то, что правда, а что ложь в листовках из почтового ящика, могут вообще никогда не узнать. ——————————— <24> Федеральный закон от 12 июня 2002 года N 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // СЗ РФ. 2002. N 24. Ст. 2253.
Кстати говоря, предвыборная информация носит зачастую не только недостоверный и недобросовестный, но и агрессивный — как по содержанию, так и по направленности — характер. За несколько месяцев до выборов почтовые ящики избирателей ломятся от агитационных листовок, которые через пару недель начинают перекочевывать сразу из почтового ящика в мусорное ведро; все пригодные для обклейки поверхности зданий и сооружений пестрят предвыборными плакатами, большинство газет наполнено материалами политической тематики, а на радио и телевидении постоянно крутятся агитационные ролики. В условиях отсутствия сколько-нибудь значимого законодательного регулирования данного вопроса защищаться от навязчивой агитации, как и от навязчивой рекламы <25>, которые, кстати говоря, могут навязываться не только посредством СМИ, возможно по преимуществу только техническими методами (беруши, плеер и т. п.). ——————————— <25> Вспомним, как описана у Рея Брэдбери в романе «451 градус по Фаренгейту» попытка главного героя читать в метро: «Он судорожно стиснул книгу. В вагоне ревели радиорупоры: — Зубная паста Денгэм!.. «Замолчи, — думал Монтэг. — Посмотрите на лилии, как они растут…» — Зубная паста Денгэм! «Они не трудятся…» — Зубная паста… «Посмотрите на лилии… Замолчи, да замолчи же!» — Зубная паста! — Денгэм. По буквам: Д-е-н… «Не трудятся, не прядут…» Сухой шелест песка, просыпающегося сквозь пустое сито. — Денгэм освежает!.. «Посмотрите на лилии, лилии, лилии…» — Зубной эликсир Денгэм!» (451 градус по Фаренгейту // Брэдбери Р. О скитаньях вечных и о земле. Пер. с англ. М.: Правда, 1987. С. 73 — 74.)
Основное ограничение навязчивой рекламы в СМИ — законодательное регулирование ее объема (ст. 14): новый Закон о рекламе лимитирует суммарную продолжительность рекламы на телеканалах двенадцатью минутами в час и пятнадцатью процентами в сутки. К 2008 году допустимый объем рекламы планируется сократить до девяти минут в час. Иногда реклама навязывается потребителям информации не только в нарушение элементарных правил саморегулирования, но и предписаний закона. Например, прокуратурой города Советска Калининградской области было возбуждено дело об административном правонарушении в отношении местной радиостанции «Радио Массив» за трансляцию в течение всего дня рекламных роликов 24 августа 2006 года — в день объявленного в России траура по жертвам разбившегося самолета ТУ-154 «Пулковских авиалиний» <26>. ——————————— <26> ИА REGNUM. 11.10.2006.
Скрытое информационное воздействие — еще один вид агрессивной по направленности информации. Он прямо запрещен в Законе о рекламе, а также в Законе о СМИ. Пункт 9 статьи 5 Закона о рекламе гласит: «Не допускаются использование в радио-, теле-, видео-, аудио — и кинопродукции или в другой продукции и распространение скрытой рекламы, то есть рекламы, которая оказывает не осознаваемое потребителями рекламы воздействие на их сознание, в том числе такое воздействие путем использования специальных видеовставок (двойной звукозаписи) и иными способами». Закон о СМИ относит скрытое информационное воздействие к злоупотреблению свободой массовой информации. После приведения Закона о СМИ в соответствие с новым Законом о рекламе статья 4 приобрела следующее звучание: «Запрещается использование в радио-, теле-, видео-, кинопрограммах, документальных и художественных фильмах, а также в информационных компьютерных файлах и программах обработки информационных текстов, относящихся к специальным средствам массовой информации, скрытых вставок и иных технических приемов и способов распространения информации, воздействующих на подсознание людей и (или) оказывающих вредное влияние на их здоровье». Новеллой в данном случае явился запрет использования скрытых вставок в радиопрограммах. Говоря об агрессивной по направленности информации, мы имеем в виду также так называемый язык вражды, то есть речевую агрессию в отношении различных национальных, расовых, языковых, гендерных, религиозных и социальных групп. В Конституции РФ несколько раз подчеркивается равенс тво прав граждан вне зависимости от расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии и т. п., недопустимость дискриминации по национальному, расовому, религиозному или социальному признаку, недопустимость разжигания межнациональной и религиозной розни или вражды (ст. ст. 13, 19, 26, 62 и др.). Как уже было отмечено, в части 2 статьи 29 Конституции устанавливается запрет на пропаганду или агитацию, возбуждающую социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. На законодательном уровне противодействие «языку вражды» призваны осуществлять Закон о СМИ и Федеральный закон о противодействии экстремистской деятельности <27>, а также Уголовный кодекс РФ. ——————————— <27> Федеральный закон от 25 июля 2002 года N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» // СЗ РФ. 2002. N 30. Ст. 3031.
Особое значение приобретает право на защиту от «языка вражды» в ситуации, когда в обществе имеется определенная напряженность, вызванная политическими или социальными факторами и имеющая этническую или религиозную окраску. Наиболее ярким, наболевшим и актуальным примером стали события, связанные с российско-грузинскими отношениями. Разумеется, в эфире или на страницах периодического печатного издания не было призывов депортировать из страны всех этнических грузин. Этого и не требуется. Влияние СМИ — более тонкая материя. Например, в ряде телевизионных программ соответствующие события были представлены таким образом, что якобы весь преступный бизнес в России «держат» грузины. Выводы предоставлено было делать самим телезрителям. Проявленная «Единой Россией» в конце сентября 2006 года инициатива о запрете упоминания национальной или религиозной принадлежности преступников, места их рождения (с целью исключить «невольное» участие СМИ в «формировании образа врага») не нашла поддержки Общественной палаты, решившей, что вопрос об освещении тех или иных преступлений лежит в пределах этики журналиста, но не законодательства. Тем не менее полагаем, что, поскольку этикой многих журналистов допускается указание национальности преступника «на всякий случай», следует на законодательном уровне запретить такое раскрытие информации, если только указание на нее не имеет существенного значения для обстоятельств дела. Итогом «антигрузинской» кампании в СМИ можно назвать появление нового термина — «ксеноненависть», прозвучавшего из уст молодого слушателя радио «Эхо Москвы» Вани в прямом эфире: «Ну нету у меня, у русского, фобии, страха то есть. Есть ненависть к другой нации. Ксеноненависть» <28>. ——————————— <28> Цит. по: Петровская И. Ксеноненависть // Известия. 20.10.2006.
В качестве еще одного примера можно привести события в городе Кондопога в начале сентября 2006 года, когда обыкновенный криминальный конфликт после активного информационного вмешательства ультраправых сил, интерпретировавших его как противостояние «местных» и «чужих» (несмотря на то, что обе стороны были гражданами России), перерос в погромы чеченцев, изгнание из города выходцев с Кавказа. Отметим также, что, признавая право граждан на защиту от «языка вражды», не следует забывать о том, что необходимо всячески бороться с данным явлением, не ущемляя при этом свободу массовой информации, давая СМИ возможность освещать различные события, связанные с проявлениями «языка вражды». Например, Владимирское региональное некоммерческое партнерство «Голос» обратилось в прокуратуру Владимирской области с просьбой провести проверку по факту публикации в областной газете «Эхо недели-33» (город Ковров) статьи «Господа земли». Статья была посвящена осуждению неонацистских идей и сопровождалась изображением свастики, однако представители заявителя назвали это «пропагандой и публичной демонстрацией нацистской символики» <29>. ——————————— <29> ИА REGNUM. 29.09.2006.
Нельзя сказать, что данная сфера общественных отношений вообще не изучена правоведами: отдельные ее аспекты хорошо разработаны в отечественной и зарубежной правовой науке. В частности, достаточное количество исследований посвящено таким явлениям, как «спам», «язык вражды» (hate speech), право детей на защиту от травмирующей психику информации <30>, — однако единое концептуальное понимание проблематики отсутствует. Объективно существующее право на защиту от информации пока практически не имеет нормативного закрепления. Те нормы законодательства, которые направлены на защиту граждан от информации, носят бессистемный характер. Ситуация осложняется фактором, вытекающим из федеративной природы российского государства: столкнувшись с отсутствием законодательного регулирования того или иного явления на федеральном уровне, субъекты Федерации принимают свои нормативные акты <31>, концепции которых в различных регионах могут быть диаметрально противоположными, а содержание — весьма дискретным. Принятие федеральных законодательных актов по соответствующим вопросам превращается в долгий и зачастую безрезультатный процесс, поскольку материи, требующие регулирования, балансируют на грани морали и права. Облачить их в адекватную правовую форму часто бывает сложно, а иногда видится и вообще невозможным. В таких случаях законодатель старается либо вообще не замечать соответствующей сферы и, следовательно, никак ее не регулировать, либо же, когда не замечать проблему становится невозможно, кем-либо из субъектов законодательной инициативы представляется законопроект, который призван хоть как-то показать озабоченность народных избранников сложившейся ситуацией, но законопроект строится на казуальных нормах и напоминает тришкин кафтан: весь в дырах, а начинают латать в одном месте — рвется в другом. ——————————— <30> См., например: Исмаилова С. А. Обеспечение защиты от воздействия информации, разжигающей национальную ненависть и вражду (информационно-правовой аспект). Дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Наумов В. Спам: юридический анализ явления // www. russianlaw. net; Сапожников Р. Правовые механизмы противодействия разжиганию национальной вражды с использованием средств массовой информации // Язык мой… Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ / Сост. А. М. Верховский. М.: РОО «Центр «Панорама», 2002. <31> См., например: Закон о дополнительных мерах по защите нравственности и здоровья детей в Тюменской области от 3 мая 2002 года N 15.
Пойти по западному пути развития и оставить решение проблемы целиком на усмотрение саморегулирующихся организаций не представляется возможным: уровень самосознания и осознания гражданской ответственности у журналистов, пиарщиков в нашей стране еще недостаточно высок, и, следовательно, все же не обойтись без вмешательства государства. Таким образом, в сложившейся ситуации необходима разработка целостной непротиворечивой теории права на защиту от информации, построение соответствующей законодательной базы путем принятия новых нормативных актов, устранения противоречий и пробелов в действующем законодательстве.
