(Анишина В. И.) («Международное публичное и частное право», 2007, N 3)
ВЛИЯНИЕ РЕШЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА НА РОССИЙСКОЕ ПРАВОСУДИЕ
В. И. АНИШИНА
Анишина В. И., заместитель руководителя отдела конституционного права, доцент кафедры конституционного права РАП, кандидат юридических наук, судья в отставке.
5 мая 1998 г. вступила в силу для России Конвенция о защите прав человека и основных свобод <1>. В связи с этим Россия заявила, что «признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека <2> обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации» <3>. ——————————— <1> Ратифицирована Конвенция Российской Федерацией 30 марта 1998 г. // СЗ РФ. 2001. N 2. Ст. 163. <2> Далее по тексту — ЕСПЧ или Суд. <3> Федеральный закон от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» // СЗ РФ. 1998. N 14. Ст. 1514.
Данное обязательство означает, что конвенционные нормы, соблюдать которые приняла на себя обязательство Россия, существуют в органическом единстве с решениями ЕСПЧ и их практическое воплощение в законодательных и правоприменительных внутригосударственных мерах осуществляется именно в таком виде. В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ нормы Конвенции входят в правовую систему Российской Федерации, Федеральный закон о ратификации Конвенции официально установил, что решения ЕСПЧ, принятые в отношении России, обязательны для ее правовой системы, а следовательно, и для российских судов. Поэтому первый из факторов влияния решений Европейского суда на российское правосудие обусловлен тем, что эти решения суды РФ обязаны учитывать при рассмотрении конкретных дел. Они ложатся в основу судебного решения независимо от мнения законодательной власти, к прерогативам которой отнесено принятие норм, имеющих юридическую силу источника права. То есть новый судебный источник права, получаемый российскими судами без вмешательства других ветвей государственной власти, выводит судебную деятельность на качественно новый уровень. Придает ей свойства самостоятельной и независимой власти, прежде всего в случаях, когда национальное законодательство противоречит Конвенции и решениям ЕСПЧ или когда оно недостаточно, пробельно и российский суд применяет правовые позиции Европейского суда напрямую в конкретных делах при осуществлении правосудия. И второй важный фактор — формирование стандарта российского правосудия, выраженного в основных позициях организации и деятельности судов по осуществлению правосудия, в соответствии с требованиями Конвенции и ее Протоколов и правовыми позициями Европейского суда по правам человека. То есть, во-первых, законодательная власть при урегулировании вопросов организации и деятельности органов судебной власти связана с четко определенными критериями, стандартами, которые она не вправе игнорировать. А во-вторых, сама судебная власть в некоторых ситуациях может, ссылаясь на такие стандарты, предпринимать меры по проведению их в российскую практику. Таким образом, с одной стороны, решения Европейского суда по правам человека последовательно формируют стандарт в сфере правосудия (создания, функционирования, процедур и полномочий судов), а с другой — они же вырабатывают правовые ориентиры для судов в сложных и спорных вопросах осуществления правосудия в сфере прав человека, в различных направлениях правового воздействия на национальное законодательство. В числе правовых позиций Европейского суда по правам человека можно выделить ряд решений, направленных на выработку некоего стандарта надлежащего правосудия. В основе такой практики ЕСПЧ лежит применение ст. 6 Конвенции, предусматривающей, что: «Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона». Европейский суд в 1975 г. истолковал данную норму как защищающую право каждого на доступ к правосудию. Как видно из текста, это право не закреплено в данной норме буквально и некоторые члены Суда придерживались мнения о том, что ст. 6 защищает права лиц, в отношении которых судебное разбирательство уже ведется, и именно на основании этого факта вступают в силу гарантии справедливого судебного разбирательства. Однако большинство судей пришли к выводу о том, что Конвенция призвана максимально гарантировать закрепленные в ней права и основные свободы, и признали доступ к правосудию органичной частью права на справедливое судебное разбирательство. По мнению Суда, было бы немыслимо, чтобы п. 1 ст. 6 содержал подобное описание предоставляемых сторонам процессуальных гарантий в гражданских делах и не защищал бы в первую очередь то, что дает возможность практически пользоваться такими гарантиями, — доступ к суду. Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность, динамизм, лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства. Все вышеназванное приводит к выводу, что право доступа к правосудию является одним из неотъемлемых составляющих права, гарантированного п. 1 ст. 6 <4>. ——————————— <4> Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 50.
Безусловно, это решение имело огромное значение как для сообщества в целом, так и для правовых систем государств-участников, а более всего для развития принципа самостоятельности суда, призванного быть доступным, а значит, функционирующего таким образом, чтобы любой суд должен был и мог защитить права, преодолев процедурные и иные препятствия, имеющиеся в правовой системе государства. Очевидно, что такие прецеденты существенно влияют как на саму российскую судебную систему, ее организацию и деятельность по осуществлению правосудия, так и на процессуальные правила, которыми она руководствуется. Хотя данное решение было принято задолго до вхождения России под юрисдикцию ЕСПЧ. В скором времени сформулированные ЕСПЧ выводы воплотились в нормы международного права. Были приняты документы Комитета Министров, исходящие из того, что право на доступ к правосудию «защищается статьей 6 Европейской конвенции». Таковы, в частности, Резолюция «О судебной помощи и юридическом консультировании» 1978 г., Рекомендация «О средствах, способствующих доступу к правосудию» 1981 г. и др. <5>. Для российской практики это важнейшие элементы выработки стандартов должного правосудия, в том числе посредством судебного применения названных международных норм. Суд руководствуется в своей практике названными стандартами, и это позволяет ему осуществлять функцию правосудия в соответствии с конституционными целями и международными стандартами, не ожидая соответствующего решения законодательного органа. ——————————— <5> Access to Justice, Resolutions and Recommendations of the Committee of Ministers of the Council of Europe. Strasbourg, 1996.
Дальнейшая практика толкования Судом норм о праве на справедливое судебное разбирательство, праве на доступ к правосудию развивалась в векторе наиболее полного обеспечения такого доступа и не только в формальном, законодательном смысле, но и в реальной, фактической доступности судебной защиты каждому человеку, в любом уголовном или гражданском деле. В деле «Голдер против Соединенного Королевства» <6> Европейский суд решил одну из принципиальных проблем доступа к правосудию: он установил, что отказ в возможности воспользоваться юридической помощью по гражданскому делу нарушает положения п. 1 ст. 6 Конвенции. Заявителю (заключенному) было отказано в консультации адвоката по иску о диффамации, который он намерен был заявить в отношении служащих пенитенциарного заведения, в котором содержался. ЕСПЧ постановил, что государство нарушило право на доступ к правосудию путем препятствования получению юридической помощи. ——————————— <6> Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. С. 39.
В деле «Эйри против Ирландии» Европейский суд также признал нарушение Конвенции в связи с тем, что имелись препятствия в доступе к правосудию. Г-жа Эйри пыталась добиться раздельного проживания с супругом. Она обращалась к юристам, но не смогла найти никого, кто согласился бы действовать по ее поручению. Бесплатная юридическая помощь в таких делах не предусмотрена, а у нее не было необходимых средств для оплаты адвоката. Г-жа Эйри в своей жалобе утверждала, что государство лишило ее возможности получить судебное решение о раздельном проживании, поскольку она лишена доступа к правосудию из-за дороговизны процесса. Правительство Ирландии ссылалось на то, что заявительница могла обратиться в суд без помощи адвоката. Европейский суд проанализировал специфику дел о раздельном проживании с целью установить, будет ли обращение г-жи Эйри без помощи адвоката эффективным, сможет ли она правильно и убедительно представить свое дело, и пришел к выводу, что при таких процедурах государство должно обеспечить реальный доступ к правосудию. Суд заявил, что Конвенция направлена на то, чтобы гарантировать не теоретические или иллюзорные права, а права, осуществляемые на практике и эффективные. Очевидно, что в этом деле нет объективных препятствий со стороны государства как в деле Голдера и нет умышленных действий, делающих невозможным доступ к правосудию; отсутствие доступа имело место не благодаря властям, а единственно из личных обстоятельств г-жи Эйри. Однако Суд постановил, что выполнение обязательств по Конвенции требует не только того, чтобы государство не препятствовало реализации прав, но и совершения определенных позитивных действий. Обязанность обеспечить эффективность права доступа к правосудию подпадает под категорию таких обязательств. Такое решение весьма актуально для России, поскольку доступность юридической помощи для каждого нуждающегося в ней является проблемой. Эти и многие другие дела, рассмотренные Европейским судом, являют собой постепенное и поступательное развитие самого представления о должном правосудии, о том его состоянии, которое должно обеспечить государство для эффективной защиты прав каждого. Становится очевидным, что законодатель и исполнительная власть в рамках обязательств по исполнению международных обязательств государства уже не может исходить исключительного из собственного усмотрения в данной сфере регулирования, они жестко ориентированы на вырабатываемые ЕСПЧ стандарты правосудия. Другое направление воздействия решений Суда на обеспечение самостоятельности российского суда — это выработка стандарта отнесения дел к числу судебных, то есть определение предметного разграничения полномочий суда и законодательной власти. Так, в рамках той же ст. 6 Конвенции Европейский суд в течение длительного времени разрабатывал концепцию гражданских прав и обязанностей, подпадающих под ее защиту. В тексте Конвенции содержится формулировка п. 1 ст. 6: «Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей… на справедливое публичное разбирательство дела… судом». В начале под гражданскими правами и обязанностями понимались исключительно такие, которые охватываются понятием частного права. Те права и обязанности, которые регулируются публичным правом, не подпадали под действие ст. 6. Это объяснялось тем, что «не существует общего стандарта, который свидетельствовал бы о единой европейской концепции в этой области» <7>. ——————————— <7> Дженис М., Кей Р., Бредли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. С 458 — 459.
Некоторые европейские государства не считали правомерным и разумным распространение судебных процедур с присущими им гласностью, состязательностью и т. п. на споры между гражданином и властью. Однако по мере развития механизмов защиты прав человека Европейский суд сформулировал ряд требований, при которых обращения по публичным спорам могли быть приняты к рассмотрению. В частности, для применения ст. 6 Конвенции к определенному делу требуется наличие трех условий: 1) права и обязанности, по поводу которых возник спор, должны признаваться внутренним законодательством; 2) исход спора должен прямо определять эти права и обязанности; 3) эти права и обязанности должны иметь гражданский характер. Европейский суд до настоящего времени придерживается мнения о том, что ст. 6 (п. 1) Конвенции неприменима к спорам о политических правах, например о праве участия в работе законодательного органа или органа местного самоуправления. Она не может быть применена к спорам о праве работы на государственной службе, если только работа осуществлялась не на основе трудового соглашения, она не применяется в области законодательства об иммиграции, если только не затрагиваются вопросы семейной жизни, она неприменима ко всем случаям, когда затрагиваются не личные, а общественные интересы <8>. ——————————— <8> Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Комментарий к ст. ст. 5 и 6. М., 1997. С 93 — 104.
Однако многие из административно-правовых споров были признаны Судом подпадающими под действие ст. 6 Конвенции по признаку гражданского характера тех прав, из которых они вытекают. В частности, это касалось дел о лишении права заниматься тем или иным видом деятельности: врачебной, адвокатской, предпринимательской. Так, в деле «Кенинг против ФРГ» Суд признал, что право содержать частную клинику и заниматься врачебной деятельностью носит гражданско-правовой характер, и жалоба истца признана приемлемой, подпадающей под действие п. 1 ст. 6 Конвенции <9>. В российской правовой системе складывается множество новых общественных отношений в налоговой, лицензионной, административно-контрольной сферах: судебные гарантии, пределы судебного вмешательства только становятся предметом регулирования российского законодательства. Во многом российские суды могут найти необходимые правовые ориентиры в практике Европейского суда по правам человека. ——————————— <9> Дело «Кенинг против ФРГ» / Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М., 2000. С. 150 — 153.
В сфере защиты прав на доступ к правосудию при уголовном преследовании Суд также сформулировал некоторые важные принципы. Статья 6 (п. 1) Конвенции предусматривает право на судебную защиту в случае «уголовного обвинения». Однако понятие «уголовного обвинения» в национальных законодательствах далеко не всегда обеспечивает адекватную защиту. Зачастую государство признает правонарушение административным, не предусматривая судебного порядка привлечения к ответственности в отношении обвинений, которые влекут довольно серьезные последствия для гражданина. Так, в деле «Оцтюрк против ФРГ» Суд заявил, что «для решения вопроса о применимости ст. 6 принимается не формальная, а материальная концепция, т. е. независимо от того, как государство квалифицирует то или иное деяние, суд оценивает это деяние с точки зрения его характера и тяжести предусмотренной законом санкции». Суд решил, что дело о воинской дисциплине, в результате которого военнослужащему грозило наказание до трех месяцев лишения свободы, относится к области уголовного права <10>. В пенитенциарной сфере дело о серьезном правонарушении, в результате которого заключенный мог быть лишен права на досрочное освобождение, также отнесено к уголовным правонарушениям <11>. ——————————— <10> Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М., 2000. С 341 — 345. <11> Дело «Кэмпбэлл и Фелл против Соединенного Королевства» // Указ соч. С. 446.
Европейский суд относит и административные штрафы в крупных размерах к разряду уголовных. Это весьма важные аспекты совершенствования российского законодательства и судебной практики. Как видим, влияние решений международных судов во многом имеет так называемое косвенное воздействие на национальное право, когда решение выносится в отношении норм или практики одного государства и, приобретая силу прецедента, становится ориентиром для иных участников соглашения. Это серьезное превентивное воздействие на правовую систему государства, его нормотворчество и формирование правоприменительной практики судов. Безусловно, такое мощное подспорье авторитету судебного решения, как ссылка на решения ЕСПЧ, заставляет как государство в целом, так и его отдельные структуры в национальном правовом пространстве уважать и исполнять решения российских судов. Российские же суды самостоятельно корректируют (толкованием, дополнением новыми процедурами) нормы действующего законодательства до его изменения законодателем, исходя из практики Европейского суда по правам человека. Например, уголовно-процессуальное законодательство РФ не предусматривает присутствие обвиняемого и его защитника при решении судом вопроса помещения обвиняемого в психиатрический стационар по ходатайству следователя. Эти процедуры не соответствуют позиции ЕСПЧ по вопросу доступа к правосудию. Поэтому до изменения закона суды стали проводить данную процедуру с участием обвиняемого и его защитника. Такую позицию и Конституционный Суд РФ подтвердил в своем Определении от 18 июня 2004 г. по жалобе гр-на А. К. Корковидова <12>. ——————————— <12> Официальный сайт КС РФ // http//ks. rfnet. ru.
В целом же решения ЕСПЧ являются серьезным источником совершенствования российского правосудия.
