Принцип правовой определенности в науке, практике ЕСПЧ и его влияние на доступность правосудия на стадии надзорного производства в гражданском и арбитражном процессе

(Масаладжиу Р.) («Арбитражный и гражданский процесс», 2009, NN 7, 8)

ПРИНЦИП ПРАВОВОЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ В НАУКЕ, ПРАКТИКЕ ЕСПЧ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ДОСТУПНОСТЬ ПРАВОСУДИЯ НА СТАДИИ НАДЗОРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В ГРАЖДАНСКОМ И АРБИТРАЖНОМ ПРОЦЕССЕ

/»Арбитражный и гражданский процесс», 2009, N 7/

Р. МАСАЛАДЖИУ

Масаладжиу Р., аспирант кафедры гражданского процесса Московской государственной юридической академии.

В данной статье автор предпринял попытку детального анализа различных аспектов принципа правовой определенности, в том числе сквозь призму закрепленного в Конституции Российской Федерации права на судебную защиту и доступность правосудия. Автор приходит к выводу, что толкование правовых позиций ЕСПЧ и последующий их учет при совершенствовании норм ГПК РФ и АПК РФ о надзорном производстве необходимо осуществлять с учетом приоритета требования доступности правосудия для заинтересованных лиц.

27 февраля 1996 г. в Страсбурге Российская Федерация подписала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция), заключенную 4 ноября 1950 г. в Риме. После соответствующей ратификации <1> Конвенция вступила в силу на территории Российской Федерации 5 мая 1998 г. — с момента передачи ратификационной грамоты Генеральному секретарю Совета Европы. Ратифицировав названную Конвенцию, Россия признала ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации. Таким образом, с 5 мая 1998 г. положения Конвенции и Протоколов к ней стали неотъемлемым элементом отечественной правовой системы. ——————————— <1> См.: Федеральный закон от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» // СЗ РФ. 1998. N 14. Ст. 1514.

Преамбула к Конвенции в соответствующей части гласит, что принцип верховенства права является общим наследием Высоких Договаривающихся Сторон. Принцип верховенства права в понимании ЕСПЧ несколько отличается от сформулированного в отечественном позитивном праве принципа законности: «…по своей сути это, скорее, общий естественно-правовой принцип предсказуемости, справедливости и устойчивости писаных правовых установлений, включающих в себя не только законодательные акты, но и судебные решения» <2>. Главная черта принципа верховенства права (rule of law) в понимании ЕСПЧ — предсказуемость правовых предписаний. Весьма объемный по содержанию принцип верховенства права своими элементами имеет: 1) правовую определенность; 2) правовую эффективность; 3) баланс частных и публичных интересов (пропорциональность) <3>. Иногда данные элементы называют в качестве самостоятельных правовых принципов. ——————————— <2> Ефимов А. Е. Надзорное производство в арбитражном процессе. М., 2007. С. 42. <3> См.: Нешатаева Т. Н. Суд и общепризнанные принципы и нормы международного права // Вестник ВАС РФ. 2004. N 3; СПС «КонсультантПлюс».

Принцип правовой определенности в общем плане заключается в ясности и четкости действующих правовых норм, устойчивости законных и обоснованных судебных актов, а также стабильности складывающихся на их основе правоотношений, чтобы заинтересованные лица с разумной степенью вероятности могли предвидеть последствия применения к ним судом действующих правовых предписаний и в соответствии с этим предвидеть последствия выбора того или иного варианта своего поведения. Сфера действия принципа правовой определенности распространяется на все общественные отношения, урегулированные нормами различных отраслей права. В рамках данной статьи нас интересует лишь один из элементов верховенства права — правовая определенность (принцип правовой определенности), а если быть более точным, то лишь процессуальный аспект принципа правовой определенности, связанный со сферой пересмотра окончательных судебных актов. ЕСПЧ в своих решениях неоднократно, как до, так и после обновления процессуального законодательства в 2002 г. признавал надзорное производство, существующее в нашей стране, неэффективным средством правовой защиты, по своей сути несовместимым с принципом правовой определенности. Значительное число постановлений, в которых ЕСПЧ признал нарушение Российской Федерацией положений Конвенции вследствие отмены судебных актов в порядке надзора, позволили Комитету министров Совета Европы (далее — КМСЕ) рассматривать данное нарушение как имеющее системный характер, итогом чего явилось принятие Резолюции от 8 февраля 2006 г. <4> (далее — Резолюция), обозначившей основные недостатки надзорного производства и наметившей примерные пути реформирования надзора для их устранения <5>. ——————————— <4> Промежуточная резолюция КМСЕ от 8 февраля 2006 г. ResDH (2006) «Относительно нарушения принципа правовой определенности в результате пересмотра судебных решений в порядке надзора в ходе судебных разбирательств по гражданским делам в Российской Федерации — принятые властями меры общего характера и оставшиеся вопросы (Постановления Европейского суда по делам «Рябых против Российской Федерации» (от 24 июля 2003 г.) и «Волкова против Российской Федерации» (от 5 апреля 2005 г.)» // СПС «Гарант». <5> См.: Филатова М. А. Пересмотр судебных актов в порядке надзора и принцип правовой определенности (комментарий к последним постановлениям Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации) // Тенденции развития гражданского процессуального права России. СПб., 2008. С. 306 — 307.

Представляется весьма актуальным не просто пересказ решений ЕСПЧ о нарушениях Конвенции процедурой надзорного производства в гражданском и арбитражном процессах Российской Федерации, а анализ конкретных составляющих принципа правовой определенности, поскольку для того, чтобы привести национальные нормы о надзорном производстве в соответствие с названным принципом и избежать упреков со стороны ЕСПЧ, необходимо проанализировать сам принцип правовой определенности и выявить в массиве решений ЕСПЧ положения, составляющие содержание данного принципа и касающиеся пересмотра вступивших в законную силу судебных актов. Также в процессуальной литературе остается неисследованным вопрос о том, все ли аспекты принципа правовой определенности соответствуют конституционному праву заинтересованных лиц на судебную защиту и доступность правосудия. Анализ судебной практики ЕСПЧ и актов КМСЕ дал нам основания для выделения следующих аспектов принципа правовой определенности, имеющих отношение к процедуре пересмотра окончательных судебных актов: 1. Обращение в судебную инстанцию, пересматривающую окончательные судебные акты, должно допускаться не по всем делам, а лишь по таким, которые «заслуживают третьего судебного разбирательства» (п. «с» ст. 7 Рекомендации КМСЕ N P(95)5 от 7 февраля 1995 г. относительно введения в действие и улучшения функционирования систем и процедур обжалования по гражданским и торговым делам), т. е. надзорная стадия должна носить исключительный характер. Косвенно данная правовая позиция находит отражение в Резолюции КМСЕ, согласно которой вступившее в силу и подлежащее исполнению судебное решение может быть изменено только в исключительных обстоятельствах, в то время как настоящая процедура надзора позволяет отменить судебное решение ввиду любого допущенного в нем нарушения материального и процессуального права, в связи с чем властям Российской Федерации рекомендуется еще более ограничить применение процедуры надзора путем сокращения допустимых оснований для инициирования такой процедуры, чтобы она касалась только наиболее серьезных нарушений закона. Однако существование исключительных (т. е. малодоступных) судебных инстанций противоречит основополагающему требованию доступности правосудия для заинтересованных лиц, а эффективно функционирующая судебная инстанция не может быть исключительной. Отказ в правосудии на уровне суда «третьей инстанции» лишь по той причине, что данное конкретное дело якобы «не заслуживает третьего судебного разбирательства», будет означать не столько обеспечение заинтересованным лицам равной возможности получения судебной защиты и эффективное восстановление в правах, сколько отказ в правосудии и самоустранение судебных органов, рассматривающих дела в качестве «третьей инстанции», от судебной защиты прав, свобод и законных интересов заинтересованных лиц, что делает рассматриваемый аспект принципа правовой определенности не соответствующим требованию доступности правосудия. М. Ш. Пацация, разделяя тезис о том, что сама по себе исключительность пересмотра в порядке надзора не может рассматриваться как угроза конституционным основам правосудия в России, оговаривается, что с этим можно согласиться лишь при условии, если при этом обеспечивается равенство всех перед законом и судом, т. е. равенство судебной защиты. «Если же по каким-либо причинам надзорный пересмотр осуществляется по произвольно толкуемым основаниям, избирательно по субъектам и т. п., то исключительность неминуемо влечет неравенство в отношении к закону и суду, что противоречит, в частности, Конституции Российской Федерации (п. п. 1 и 2 ст. 19)» <6>. По нашему мнению, допущение возможности надзорного пересмотра не по всем делам, по которым были поданы надзорные жалобы, а лишь по таким делам, которые, по мнению должностных лиц суда, «заслуживают третьего судебного разбирательства», не может быть расценено иначе, как нарушающее принцип равенства судебной защиты для заинтересованных лиц. ——————————— <6> Пацация М. Ш. Процессуальная деятельность проверочных инстанций арбитражного суда. Проблемы эффективности. М., 2008. С. 543 — 544.

2. Право на обращение в суд с просьбой о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов должно принадлежать лицам, участвующим в деле (сторонам по спору). Инициирование пересмотра вступивших в законную силу судебных актов должностным лицом, не являющимся стороной по спору, рассматривается Европейским судом как безусловное нарушение принципа правовой определенности. ЕСПЧ применительно к надзорному производству по ГПК РСФСР указывал, что пересмотр дела в порядке надзора не может инициироваться частным лицом, а относится к сфере дискреционного усмотрения определенных законом должностных лиц, в связи с чем он не является эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции <7>. По мнению Европейского суда, «право стороны в процессе на судебное разбирательство… было бы иллюзорным, если бы в правовой системе Договаривающейся Стороны было закреплено, что окончательное, имеющее обязательную юридическую силу судебное постановление могло бы быть отменено вышестоящим судом по заявлению государственного должностного лица» («Рябых против России» <8>, § 56). ——————————— <7> См.: решение от 22 июня 1999 г. по вопросу приемлемости жалобы N 47033/99, поданной Людмилой Францевной Тумилович против Российской Федерации // СПС «Гарант». <8> См.: Постановление ЕСПЧ от 24 июля 2003 г. по делу «Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации» // СПС «Гарант».

Существующая модель надзорного производства как в гражданском, так и в арбитражном процессе не в полной мере соответствует указанному требованию. По нашему мнению, не соответствует рассматриваемому аспекту правовой определенности существование этапа предварительного рассмотрения надзорных жалоб. В связи с наличием данного этапа у заинтересованных лиц отсутствует право на рассмотрение поданной надзорной жалобы судом надзорной инстанции по существу. Поскольку правом передачи дела на рассмотрение в судебном заседании суда надзорной инстанции обладают должностные лица суда, действующие не в качестве суда надзорной инстанции, то фактически инициирование механизма надзорного пересмотра судебных актов производится должностным лицом, не являющимся стороной по спору, что вряд ли может быть приемлемо с позиции Конвенции в плане обеспечения заинтересованным лицам реального и эффективного доступа к правосудию на уровне судов надзорных инстанций по решениям, относящимся к их гражданским правам и обязанностям <9>. ——————————— <9> Как совершенно справедливо отмечает М. Ш. Пацация, право доступа к надзорной проверке судебных актов в ВАС РФ сейчас реализуется не при принятии заявления или представления единолично судьей ВАС РФ, а в результате деятельности коллегиального состава ВАС РФ, в результате чего реальная надзорная проверка инициируется не в результате обращения лиц, участвующих в деле, а по усмотрению иных лиц (см.: Пацация М. Ш. Указ. соч. С. 677).

Согласно ч. 3 ст. 381 ГПК РФ Председатель Верховного Суда Российской Федерации (его заместитель) вправе не согласиться с определением судьи ВС РФ об отказе в передаче надзорной жалобы или представления прокурора для рассмотрения в судебном заседании суда надзорной инстанции и вынести определение о его отмене и передаче надзорной жалобы или представления прокурора с делом для рассмотрения в судебном заседании суда надзорной инстанции. Фактически данным должностным лицам принадлежит право инициирования механизма надзорного пересмотра уже после вынесения отказного определения судьей ВС РФ, в связи с чем ч. 3 ст. 381 ГПК РФ не соответствует принципу правовой определенности. Согласно ч. 5 ст. 52 АПК РФ по делам, указанным в ч. 1 ст. 52 АПК РФ, прокурор вправе вступить в дело, рассматриваемое арбитражным судом, на любой стадии арбитражного процесса в целях обеспечения законности. «На любой стадии арбитражного процесса» означает также и на любой проверочной стадии, причем по данным категориям дел участие прокурора при рассмотрении дела в первой инстанции, по смыслу ч. 5 ст. 52 АПК РФ, не является обязательным. Норме ч. 5 ст. 52 АПК РФ корреспондирует ч. 1 ст. 292 АПК РФ: вступившие в законную силу судебные акты арбитражных судов по делам, указанным в ст. 52 АПК РФ, могут быть пересмотрены в порядке надзора по представлению прокурора. Мнение о том, что возможность, предусмотренная в ч. 5 ст. 52 АПК РФ, в любом случае имеется у прокурора до окончания рассмотрения дела по существу в суде первой инстанции <10>, как представляется, справедливое по существу, не соответствует положениям АПК РФ. По действующему АПК РФ «прокурорское обращение в порядке надзора возможно и в случае, когда прокурор не возбуждал дела в суде первой инстанции» <11>. Однако существование возможности для прокурора обратиться в порядке надзора вне зависимости от его участия на более ранних стадиях судебного разбирательства не вполне согласуется с рассматриваемым аспектом принципа правовой определенности. ——————————— <10> См.: Арбитражный процесс / Под ред. Р. Е. Гукасяна. М., 2008. С. 141 (автор § 2 главы 6 — С. А. Алехина). <11> Ефимов А. Е. Прокурор как субъект надзорного производства в арбитражном процессе // Законодательство и экономика. 2005. N 9; СПС «Гарант».

3. Возможность обжалования вступивших в законную силу судебных актов должна быть ограничена определенным сроком, а рассмотрение дела по пересмотру окончательного судебного акта не должно длиться неопределенный период времени. Европейский суд неоднократно усматривал нарушения принципа правовой определенности правом обжалования вступивших в законную силу судебных актов в течение неограниченного по времени срока («Брумареску против Румынии» <12>, § 62). В деле «Денисов против России» ЕСПЧ пришел к выводу, что «инициированное рассмотрение дела в порядке надзора может длиться неопределенный период времени. Соответственно, если его считать средством правовой защиты, которое необходимо исчерпать, созданная таким образом неопределенность сделает шестимесячный срок для подачи жалобы в Европейский суд бесполезным» <13>. ——————————— <12> См.: Постановление ЕСПЧ от 28 октября 1999 г. по делу «Брумареску (Brumarescu) против Румынии» // СПС «Гарант». <13> Решение ЕСПЧ от 6 мая 2004 г. по вопросу приемлемости жалобы N 33408/03 «Денисов (Denisov) против России» // СПС «Гарант».

Данная позиция ЕСПЧ заслуживает поддержки, ибо судебная защита должна быть не только справедливой, но и своевременной. В то же время, однозначно указывая, что право пересмотра вступивших в законную силу судебных актов должно ограничиваться определенным сроком, Европейский суд прямо не определяет, во-первых, начальный момент исчисления срока на обжалование, а во-вторых, необходимость установления именно пресекательных сроков на обжалование окончательных судебных актов. Очевидно, что в данных вопросах законодатели различных стран имеют определенную свободу усмотрения, в том числе вправе установить наиболее благоприятные и демократичные условия о сроках пересмотра вступивших в законную силу судебных актов для надлежащего обеспечения гражданам доступности правосудия. 4. Принцип правовой определенности предполагает недопустимость повторного рассмотрения по существу однажды решенного судом дела. Пересмотр окончательного судебного акта возможен только в целях исправления судебных ошибок. ЕСПЧ в своих решениях отмечал: «Одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует inter alia, чтобы при окончательном разрешении дела судами их постановления не вызывали сомнения» («Брумареску против Румынии», § 61). «Правовая определенность предполагает уважение принципа res judicata… то есть принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. Принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного отправления правосудия, а не пересмотра по существу (в Постановлении «Праведная против России» данное предложение заканчивается: «…а не для подмены надзора»). Пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования, в то время как лишь возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого принципа оправданны, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера» («Рябых против России», § 52; «Праведная против России» <14>, § 25). ——————————— <14> См.: Постановление ЕСПЧ от 18 ноября 2004 г. по делу «Праведная (Pravednaya) против Российской Федерации» // СПС «Гарант».

Таким образом, Европейский суд усматривает одним из аспектов принципа правовой определенности невозможность пересмотра существа спора после вступления судебного решения в законную силу, поскольку целью повторного рассмотрения спора по существу может являться только получение нового судебного акта, противоположного по содержанию, а наличие иной точки зрения по вопросу о том, как должен быть разрешен спор, не должно являться основанием для пересмотра. После вступления решения суда в законную силу невозможным становится пересмотр существа спора. Решение может быть отменено или изменено, но не в результате повторного рассмотрения дела, а в результате проверки его законности и обоснованности в целях устранения судебной ошибки. Проявлением принципа правовой определенности является стабильность судебных актов, вступивших в законную силу, способствующая устойчивому развитию гражданского оборота. Однако здесь неизбежно возникает проблема соотношения стабильности судебных актов и их законности и обоснованности. В судебной практике грубые судебные ошибки неизбежны, а стабильность ошибочных судебных решений, придающих устойчивость несправедливости, «способна превратить правосудие в пустую формальность» <15>. Следует согласиться, что ЕСПЧ под «окончательным решением» имеет в виду не любое, но лишь законное решение, пересмотр которого в принципе недопустим <16>. Как справедливо отмечает Л. Грось, «в законную силу вступают и незаконные судебные акты: можно ли называть складывающиеся в связи с их принятием отношения «правоотношениями»? А если акты законны, их стабильности ничто не угрожает» <17>. ——————————— <15> См.: Кондратов П. Е. Комментарий к Постановлению Конституционного Суда Российской Федерации «О проверке конституционности п. 5 ч. 2 ст. 371, ч. 3 ст. 374 и п. 4 ч. 2 ст. 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан К. М. Кульнева, В. С. Лалуева, Ю. В. Лукашова и И. П. Серебренникова» // Комментарий к постановлениям Конституционного Суда Российской Федерации / Под ред. Б. С. Эбзеева. М., 2000. Т. 2. С. 798. <16> См.: Боннер А. Т., Котов О. Ю. Принцип правовой определенности в практике Европейского суда по правам человека // Закон. 2008. N 4. С. 205. <17> Грось Л. К вопросу о подсудности гражданских дел с участием в них судов // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 9 // СПС «КонсультантПлюс».

Логику ЕСПЧ о том, что пересмотр окончательных судебных актов должен осуществляться лишь в исключительных случаях и только в целях исправления судебных ошибок, в принципе можно понять, поскольку в данном случае затрагивается проблема качества осуществляемого в стране правосудия. При качественной работе судебных органов отмена вступивших в законную силу судебных актов действительно должна быть редким явлением. Однако это не может служить основанием для ограничения возможностей для заинтересованных лиц по инициированию судебного процесса в любой судебной инстанции, пусть даже в надзорной, и по получению по итогам справедливого судебного разбирательства судебной защиты путем вынесения законного и обоснованного судебного акта. И не стоит усматривать в доступной для заинтересованных лиц возможности обжалования окончательного судебного акта угрозу для его законной силы, поскольку лишение судебного акта законной силы на стадиях проверки вступивших в законную силу судебных актов возможно лишь при выявлении существенной судебной ошибки, повлиявшей на исход дела, и только для ее устранения. А если судебный акт неправосудный, то он в любом случае должен быть отменен в целях защиты и восстановления нарушенных прав, а также обеспечения подлинного верховенства права и достижения определенности в правовом положении сторон, основанной на нормах права.

/»Арбитражный и гражданский процесс», 2009, N 8/

Принцип правовой определенности может предполагать недопустимость пересмотра только такого судебного акта, который с точки зрения действующего на момент его вынесения законодательства соответствовал нормам материального и процессуального права. Однако если при принятии судебного акта были допущены существенные, грубые нарушения норм права, то данный судебный акт должен быть отменен, и едва ли есть основания говорить о нарушениях в данном случае принципа правовой определенности. Следует согласиться с мнением, что в данном случае будет нарушен принцип стабильности окончательного судебного акта, но не требование правовой определенности <1>, поскольку «не усматривается какой-либо правовой ценности в определенности, которая основана на неправильном толковании и применении норм права, а потому такая определенность не является правовой по определению» <2>. ——————————— <1> См.: Пацация М. Ш. Указ. соч. С. 685 — 686. <2> Приходько И. А. Пересмотр неправосудного судебного акта в производстве по вновь открывшимся обстоятельствам // Закон. 2008. N 6. С. 122.

Требуют разъяснений отдельные аспекты вышеприведенной правовой позиции ЕСПЧ. Так, не совсем понятна фраза «пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования (не должен рассматриваться как замаскированное обжалование), в то время как лишь возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра». А. Т. Боннер и О. Ю. Котов полагают, что здесь идет речь либо о платоническом исправлении судебных ошибок, когда вышестоящий суд обращает на них внимание нижестоящих судов с целью недопущения подобного в будущем, в то же время не изменяя правоотношения сторон, либо о недопущении пересмотра вступившего в законную силу решения по тем же основаниям, которые уже проверялись вышестоящим судом и были признаны недостаточными для отмены решения, т. е. ситуации, когда стороны просто меняют реквизиты процессуального документа, оставляя неизменным его содержание <3>. Думается, данные мнения имеют право на существование, однако они мало что объясняют и далеко не всегда применимы. ——————————— <3> См.: Боннер А. Т., Котов О. Ю. Указ. соч. С. 206.

Как представляется, к толкованию данного аспекта принципа правовой определенности следует подходить исходя из существующей в англо-американской юриспруденции теории «легких» и «трудных» дел. В основе данной концепции лежит деление всех судебных дел на легкие и трудные. «Легкие дела допускают одно-единственное законное решение, в них нет места судейскому усмотрению, в то время как трудные дела допускают несколько вариантов решения, каждое из которых будет законным. При этом сам закон предоставляет суду право выбрать из нескольких законных вариантов один, который, по его мнению, наилучшим образом подходит для обстоятельств данного дела» <4>. Проблема легких и трудных дел непосредственно связана с проблемой обеспечения единообразия судебной практики: если простое дело, допускающее только один законный вариант решения, будет разрешено вразрез со сложившейся судебной практикой, то оно также будет разрешено и незаконно. В то же время одно и то же сложное дело может иметь несколько альтернативных и одинаково правильных вариантов разрешения, поэтому в целях обеспечения единства судебной практики могут подлежать отмене даже совершенно законные судебные акты, но вынесенные в противоречие сложившейся практике: «правовая определенность в отношениях спорящих сторон не менее важна, чем строгое соответствие этих отношений букве законодательства» <5>. Однако отмена вступивших в силу законных и обоснованных судебных актов лишь в связи с тем, что они противоречат судебной практике и должны были быть разрешены по-иному, будет противоречить принципу правовой определенности, поскольку возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. ——————————— <4> Ястржембский И. Я. Как сделать судебную практику единообразной? // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 — 2003 гг. N 2. СПб., 2004. С. 33. <5> Кожемяко А. С. Правовая определенность — необходимое условие законности // ЭЖ-Юрист. 2004. N 16. С. 6.

Не утверждая, что теория «легких и трудных дел» в настоящее время уже нашла прямое официальное подтверждение в отечественном процессуальном законодательстве либо в актах высших судебных органов страны, позволим себе предположить, что косвенным образом влияние названной концепции в российском праве просматривается, причем в последнее время все более отчетливо. Постановление Пленума ВАС РФ N 14 <6>, закрепляющее возможность пересмотра судебных актов арбитражных судов в связи с последующим изменением судебной практики, только подтверждает данный вывод. Фактически Пленум ВАС РФ сформулировал новое основание для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам — разрешение дела нижестоящим судом в противоречие с правовой позицией ВАС РФ, сформулированной уже после принятия оспариваемого судебного акта. Как отмечается в литературе, основанием для пересмотра в данном случае является судебная ошибка, связанная с неправильно сложившейся судебной практикой, которой следовал суд <7>, либо с неправильным истолкованием примененного закона <8>. Однако совершенно не понятно, в чем конкретно состоит ошибка судьи и какие нормы права в данном случае нарушил суд, если самой правовой позиции ВАС РФ на момент рассмотрения и разрешения дела не существовало. Даже если исходить из широкого понимания судебной ошибки как понятия, включающего в себя не только виновные процессуальные нарушения, но и случаи, когда суд не предвидел и не мог предвидеть ошибочность своих действий и их последствий <9>, то и в этом случае выходит, что судебная ошибка попросту отсутствует, так как суду, принимающему судебный акт, предвидеть было собственно нечего. Поэтому термин «судебная ошибка» к данному основанию, сформулированному ВАС РФ, совершенно неприменим, а возможность отмены законного и обоснованного судебного акта не в связи с выявлением судебной ошибки, а только в связи с тем, что ВАС РФ придерживается иной точки зрения по вопросу о том, как должно было быть разрешено дело арбитражным судом, во-первых, служит значительным шагом на пути официального признания концепции «легких и трудных дел» отечественным процессуальным правом, а, во-вторых, противоречит принципу правовой определенности в его истолковании ЕСПЧ. ——————————— <6> Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 г. N 14 «О внесении дополнений в Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.03.2007 N 17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам» // Вестник ВАС. 2008. N 3 (далее — Постановление Пленума ВАС N 14). <7> См.: Приходько И. Постановление Пленума ВАС РФ от 14 февраля 2008 г. N 14: подходы и тенденции судебной практики // Приложение к журналу «Хозяйство и право». 2008. N 7. С. 44. <8> См.: Блажеев В. В. Пересмотр судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам в механизме судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций // Законы России: опыт, анализ, практика. 2008. N 11 // СПС «Гарант». <9> См.: Резуненко А. Н. Пересмотр судебных актов, вступивших в законную силу, по вновь открывшимся обстоятельствам как стадия гражданского процесса: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 12.

Также требует толкования позиция ЕСПЧ о возможности отступлений от принципа правовой определенности, когда они являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера. Как представляется, слова «отступления от этого принципа…» в контексте решений ЕСПЧ имеют непосредственное отношение к принципу недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела (res judicata), в соответствии с которым ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Исключения из данного принципа, как можно предположить, могут быть связаны как с пересмотром окончательных суд ебных актов, не связанных с повторным рассмотрением спора по существу (в российском праве — пересмотр в порядке надзора), так и с возобновлением рассмотрения дела по существу в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера: «в определенных обстоятельствах пересмотр дел или возобновление производства по делу оказываются самыми эффективными, если не единственными, мерами для достижения restitutio in integrum» <10>. Однако любые исключения из данного принципа, связанные с возможностью повторного рассмотрения спора по существу, должны допускаться только в исключительных и редких случаях в целях устранения судебных ошибок. В отечественном процессуальном праве исключения из принципа res judicata, связанные с возможностью повторного рассмотрения спора по существу, возможны в случаях появления оснований для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, что в то же время не дает поводов для чрезмерного расширения оснований для применения данного вида пересмотра за счет новых обстоятельств. ——————————— <10> Рекомендация КМСЕ от 19 января 2000 г. N R (2000) 2 по пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского суда по правам человека // СПС «Гарант».

2.5. Пересмотр вступивших в законную силу судебных актов должен осуществляться в целях исправления только существенных нарушений норм процессуального права. Как уже отмечалось, принцип правовой определенности в понимании ЕСПЧ не запрещает пересмотр окончательных судебных актов, однако требует, чтобы указанный пересмотр осуществлялся в целях исправления судебных ошибок. В то же время ряд решений Европейского суда позволяет сделать вывод о том, что пересмотр окончательных решений, по мнению ЕСПЧ, может быть использован для исправления существенных нарушений только норм процессуального права (нарушений процедуры рассмотрения дела), поскольку после вступления судебного акта в законную силу следует исходить из того, что в материально-правовом смысле судебный акт постановлен правильно. Согласно правовым позициям ЕСПЧ «неизбежно, что при разбирательстве по гражданскому делу стороны будут иметь противоположные точки зрения по вопросу применения материального права. Суды призваны рассмотреть доводы сторон, гарантируя честность и состязательность разбирательства, и вынести свое решение по заявленным требованиям. Европейский суд отмечает, что, прежде чем была подана надзорная жалоба, дело заявителя трижды рассматривалось по существу судами первой и кассационной инстанций. ЗАЯВЛЕНИЙ О ТОМ, ЧТО СУДЫ ДЕЙСТВОВАЛИ ЗА РАМКАМИ СВОЕЙ КОМПЕТЕНЦИИ ИЛИ В ПРОЦЕССЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВА БЫЛИ ДОПУЩЕНЫ СУЩЕСТВЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА, НЕ ПОСТУПАЛО (выделено мной. — М. Р.). Тот факт, что президиум… областного суда не согласился с решениями судов первой и кассационной инстанций, сам по себе не служит основанием для отмены окончательного, имеющего обязательную юридическую силу судебного постановления и возобновления производства по делу заявителя» («Кот против России» <11>, § 29). Европейский суд в своих решениях усматривает нарушение принципа правовой определенности в использовании по инициативе стороны судебного разбирательства механизма надзорного пересмотра в связи с неправильным применением нижестоящими судами норм материального права «Сыпченко против России» <12>, § 28). ——————————— <11> Постановление ЕСПЧ от 18 января 2007 г. по делу «Кот (Kot) против Российской Федерации» // СПС «Гарант». <12> Постановление ЕСПЧ от 1 марта 2007 г. по делу «Сыпченко (Sypchenko) против Российской Федерации» // СПС «Гарант».

Таким образом, пересмотр окончательных решений, по мнению ЕСПЧ, может быть использован только для исправления существенных нарушений норм процессуального права. Тот факт, что суд действует вне своей компетенции, может означать лишь то, что судом были нарушены правила подведомственности или подсудности при принятии дела к производству, что также относится к существенным нарушениям норм процессуального права. По нашему мнению, данный аспект принципа правовой определенности, не допускающий пересмотр судебных актов, вступивших в законную силу, в связи с неправильным применением либо толкованием норм материального права, не соответствует конституционному праву заинтересованных лиц на получение судебной защиты, в связи с чем не может быть реализован в отечественном процессуальном праве. Задача судов состоит не только в том, чтобы рассмотреть их доводы в рамках справедливого и состязательного процесса и дать им свою оценку, но и в том, чтобы разрешить дело в соответствии с действующими нормами материального права. И если ЕСПЧ в своей практике исходит из того, что он не является судом «четвертой инстанции» <13> и не вправе вмешиваться в судебное разбирательство на том основании, что суд государства пришел к неправильному решению, то национальные суды не только могут вмешиваться в итоги судебных разбирательств в тех случаях, когда нижестоящие инстанции неправильно разрешили спор, но и обязаны это делать. В противном случае ни о каком принципе верховенства права, составным компонентом которого является принцип правовой определенности, не может быть и речи. ——————————— <13> См.: Лукайдес Л. Справедливое судебное разбирательство. Комментарий к п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Российская юстиция. 2004. N 2 // СПС «КонсультантПлюс».

2.6. Пересмотр окончательного судебного акта допускается только после использования иных способов его обжалования до вступления судебного акта в законную силу. Отказ от использования возможностей по пересмотру судебного акта до его вступления в законную силу влечет по общему правилу запрет проверки судебного акта после его вступления в законную силу. Данная правовая позиция была сформулирована применительно к отечественному надзорному производству Европейским судом в деле «Нелюбин против России» <14>. ЕСПЧ отмечает, что в ГПК РФ основания для отмены незаконных судебных актов в кассационной и надзорной инстанциях совпадают, в связи с чем судебная ошибка вполне может быть исправлена в кассационной инстанции, т. е. до вступления решения суда в законную силу, а после вступления в законную силу решение должно подлежать исполнению. Поэтому, в случае если судебное решение не обжаловалось в кассацию, то обращение в надзор допускается лишь в исключительных случаях. Если же кассационная жалоба не была подана без уважительных причин, то использование механизма надзорного пересмотра в отношении пусть даже и незаконного судебного решения противоречит принципу правовой определенности. В Резолюции КМСЕ также отмечается, что в эффективной судебной системе любые ошибки и упущения должны устраняться посредством обычного обжалования в суды второй инстанции, прежде чем судебное решение вступит в силу и будет подлежать исполнению, избегая последующей опасности обмануть законные ожидания сторон в отношении вступивших в силу судебных решений, в связи с чем предписывается властям Российской Федерации принять меры, которые стимулировали бы, насколько это возможно, использование сторонами доступного им в настоящее время кассационного обжалования в целях исправления судебных ошибок до вступления судебных решений в силу и их исполнения. ——————————— <14> Постановление ЕСПЧ от 2 ноября 2006 г. по делу «Нелюбин (Nelyubin) против Российской Федерации» // СПС «Гарант».

Автором настоящих строк уже высказывалось критическое отношение к данной правовой позиции ЕСПЧ <15>. Нисколько не отрицая того, что судебные ошибки куда разумнее исправлять до вступления судебного акта в законную силу, следует признать, что по различного рода обстоятельствам это не всегда представляется возможным, что в особенности справедливо для лиц, не привлеченных к участию в деле, права которых нарушены вынесенным судебным актом. По логике ЕСПЧ получается, что либо заявитель обращается в обе проверочные инстанции, либо ни в одну из них, что не может быть признано приемлемым. Заинтересованные лица должны быть свободны в выборе способов обжалования судебного акта, нарушающего их права, свободы и законные интересы. Необжалование судебного акта до его вступления в законную силу означает лишь отказ лица от использования именно данного способа защиты своих прав, но никак не должно означать запрет для заинтересованных лиц на защиту своих нарушенных прав в судебном порядке, в частности путем инициирования пересмотра судебного акта после его вступления в законную силу. ——————————— <15> См.: Масаладжиу Р. М. Право на обращение в суд надзорной инстанции в гражданском процессе в свете Федерального закона N 330-ФЗ // Развитие процессуального законодательства: к пятилетию действия АПК РФ, ГПК РФ и Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации». Воронеж, 2008. С. 387 — 388.

Суд второй инстанции не может и не должен осуществлять не свойственные ему функции — рассматривать дела, решения по которым вступили в законную силу, поэтому восстановление срока на обжалование в суд второй инстанции и инициирование пересмотра судебного акта, уже вступившего в законную силу, по правилам суда второй инстанции, автоматически лишает судебный акт свойств законной силы и качества окончательности, вне зависимости от дальнейшего исхода дела, что связано со спецификой самого объекта пересмотра — судебные акты, не вступившие в законную силу, а также с основной функцией суда второй инстанции — проверка не вступивших в законную силу судебных актов. При обжаловании вступившего в законную силу судебного акта в «третью» инстанцию судебный акт теряет законную силу лишь при установлении по итогам судебного разбирательства существенных, грубых судебных ошибок, влекущих его отмену. Полагаем, последний вариант более соответствует принципу res judicata, требующему уважения к вступившим в законную силу судебным актам. В заключение хотелось бы отметить следующее. Безусловно, мы не претендуем на исчерпывающий характер обозначенных нами проявлений принципа правовой определенности в отношении пересмотра окончательных судебных актов. В связи с отсутствием нормативного закрепления принципа правовой определенности полагаем, что ЕСПЧ путем толкования норм Конвенции будет продолжать выводить все новые грани данного правового принципа. Различные аспекты принципа правовой определенности закреплены в актах ЕСПЧ настолько неопределенно, что в сочетании с отсутствием аутентичных текстов постановлений ЕСПЧ на русском языке допускают возможность их истолкования в прямо противоположных смыслах. Как было показано, не все положения принципа правовой определенности в их истолковании Европейским судом полностью соответствуют требованию доступности правосудия, что требует весьма осторожного подхода к их закреплению в отечественном процессуальном праве, поскольку «как непринятие во внимание постановления ЕСПЧ, так и его механическое «исполнение» в противоречие праву, имеющему приоритет могут… нарушать основные права в сочетании с принципом правового государства» <16> и принципом верховенства права. С учетом сказанного выше не могут вызывать одобрения встречающиеся в литературе высказывания о том, что в настоящее время деятельность судебных органов нашей страны, не учитывающая требования Конвенции в их толковании и применении ЕСПЧ, неприемлема <17>. По нашему мнению, толкование правовых позиций ЕСПЧ и последующий их учет при совершенствовании норм ГПК РФ и АПК РФ о надзорном производстве необходимо осуществлять с учетом приоритета основополагающего требования доступности правосудия для заинтересованных лиц. ——————————— <16> Пацация М. Ш. Указ. соч. С. 587. <17> См.: Там же. С. 534.

——————————————————————