Президент РФ Дмитрий Медведев потребовал «бороться с террористами, не церемонясь, ликвидируя их без эмоций и колебаний». К числу таковых он, видимо, отнес и суд с участием присяжных заседателей, поскольку сделал заявление о предстоящем изъятии из их компетенции уголовных дел о бандформированиях, преступных сообществах, организованных преступных группах. Упомянул глава государства и об изменении территориальной подсудности дел террористической и экстремистской направленности. Насколько своевременны и оправданны эти инициативы, какова дальнейшая судьба судебной реформы в России? На эту тему рассуждает судья Верховного Суда РФ (в отставке), профессор кафедры судебной власти и организации судебной деятельности Государственного университета — Высшей школы экономики, доктор юридических наук Никита Александрович Колоколов.
Терроризм исходя из системы ценностей современной европейской цивилизации явление безусловно ужасное. Апологеты такой точки зрения ориентированы на беспощадную борьбу с террористами. А успех в борьбе, как известно, предопределен знанием противника, питающей его среды. Давайте разберемся — что такое терроризм и какова его природа.
Появился терроризм давно, и отношение к нему в российском обществе, как принято сейчас говорить, разнонаправленное. Вспомним такого «положительного» героя, как бомбист, угробивший Александра II — прогрессивнейшего из российских императоров. А старший брат Ленина — А. Ульянов, замахнувшийся на очередного монарха? А вонзивший ледоруб в затылок революционера Л. Троцкого Р. Меркадер? Неудивительно, что за «прогрессивную» позицию по-прежнему восхваляются присяжные, оправдавшие заурядную террористку В. Засулич. Многие до сих пор влюблены в рыцаря революции, фактически террориста Че Гевару. Еще один пример: далеко не все россияне дали отрицательную оценку событиям 11 сентября 2001 г. В те роковые дни из уст простых людей часто слышалось: «Так и надо этим американцам, их же самолетом по их же домам…».
Как видим, несмотря на весь ужас террористических выходок, во все времена очень многие этих преступников оправдывали. В глазах таких людей террористы — это герои, чей гимн: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови, Господи — благослови…» советские школьники в обязательном порядке учили наизусть.
Прошли годы, на смену террористам-марксистам под пунцовыми знаменами пришли террористы-ваххабиты под зелеными стягами. Как видим, терроризм как явление, как метод борьбы не умер, он лишь сменил свою окраску. Современный терроризм экстерриториален, в его основе недовольство мусульманской социокультурной общности золотым миллиардом европейской цивилизации.
Сменился и источник терроризма. Раньше поводом для действий террористов было противостояние угнетенного и работодателя, теперь — противостояние Востока и Запада.
Не будем также забывать, что новая террористическая волна в значительной мере обусловлена преступным поведением великих держав в XX веке, десятилетиями натравливавших социальные слои, склонные к террористическим проявлениям, на своих противников.
База террористов на Северном Кавказе — результат близорукой российской внешней и внутренней политики на протяжении XIX — XXI веков. Царская «конкиста», «реконкиста» Д. Дудаева и А. Масхадова, «конкиста» Б. Ельцина и В. Путина лишь эпизоды вечной Кавказской войны. Несмотря на продолжительность российско-кавказского противостояния, четкого ответа на вопросы, зачем Кавказ России, а Россия Кавказу, пока нет.
История также свидетельствует: в борьбе с коммунистическим терроризмом ни военные, ни тем более уголовно-правовые меры к успеху не приведут. Как только общество уяснило абсурдность питающей его идеи, коммунистический терроризм тут же разложился изнутри и фактически исчез.
Бороться с терроризмом лишь путем уничтожения террористов бесполезно, поскольку терроризм не причина, а следствие борьбы громадных социокультурных образований за свои права на земном шаре. Успехи на фронте борьбы с современными террористами минимальны не только у нас, но и у американцев. Ковровые бомбардировки, массовые зачистки федеральных сил в Чечне, американских военных в Афганистане успеха не гарантируют.
Дня не проходит, чтобы СМИ не сообщили об уничтожении очередной преступной группы. Современная техника позволяет наблюдать в прямом эфире, что силовые структуры ради уничтожения террористов действуют беспощадно, порой не жалея не только чужих, но и своих, а о сохранности имущества никто и не вспоминает.
И. Сталин хорошо знал, что в борьбе с терроризмом эффективен тотальный государственный террор: физическое уничтожение как самих террористов, так и питающей их среды. Поэтому он пошел на выселение целых народов. Результат этих действий хорошо известен: укреплению дружбы между народами депортация не способствовала.
Президент Ингушетии Ю. Евкуров, фактически полемизируя с Президентом РФ, 30 августа 2009 г. в интервью телевизионной программе «Вести» констатировал: в борьбе с террористами применение силы дает не более 1% ожидаемого результата. По его мнению, такой метод применим лишь к террористам-наемникам, а не к местным террористам, которых он делит на идейных (таких меньшинство) и обманутых.
Плен
Зададимся вопросом: эффективной ли мерой в отношении террористов является уголовное наказание? Конечно же нет, уж больно скуден набор имеющихся у государства возможностей. Что оно может? Взять террориста в плен, лишив его свободы по приговору суда и определив его к себе на долгие годы «бесплатного постоя»? Уничтожить? Но можно ли запугать террориста-смертника расстрелом? Оштрафовать? Конфисковать имущество? Однако у подавляющего большинства современных террористов и их родственников нет ничего, кроме веры в идеалы джихада.
Американцы, захватив Афганистан, взяли в плен многие тысячи потенциальных террористов, попрятали их по тюрьмам, разбросанным по всему миру, годами пытали. Чего-то добились? Нет!
Неужели жалким набором уголовных репрессий исчерпываются охранные возможности государства? Безусловно, нет! Эффективно работает не тот государственный аппарат, который изобличил да пленил максимальное число преступников, а тот, который организовал производительный труд своих граждан и сделал преступления, в том числе террористической и экстремисткой направленности, экономически невыгодными.
Внимание к деталям
О том, что судить террористов судом присяжных глупо, известно еще со времен оправдания В. Засулич. Нельзя ожидать от суда присяжных большего, чем то, на что он способен. Данный механизм разрешения социальных конфликтов, как, впрочем, и любых иных, нельзя использовать не по назначению. Суд присяжных — всего лишь один из вариантов осуществления правосудия.
Известный русский криминалист Л. Владимиров, защитивший в 1873 г. докторскую диссертацию на тему «Суд присяжных», писал: «Кто изучал институт присяжных на Западе, должен выработать убеждение, что это лучшая форма суда, которая только может быть указана в истории. Значение этого учреждения для России громадно. Современное наше общество едва ли даже в состоянии понять тот громадный шаг к прогрессу, который оно сделало с того момента, как стало активно участвовать в отправлении правосудия».
Само учреждение суда с участием присяжных — протест против формальной виновности, против того, чтобы осуждать, не обращая внимания на индивидуальные обстоятельства дела.
Народ в правосудии
Допускать ли народ к непосредственному участию в отправлении правосудия или нет, вопрос не риторический, а идеологический. Причем ответить на него могут только сами граждане. Время от времени вопрошают: а можно ли вообще допускать народ, в том числе приснопамятную кухарку, к непосредственному участию в управлении государством? В рамках абсолютной монархии, диктатуры, конечно, нет. А что можно даровать народу в обществе, претендующем на то, чтобы считаться демократическим? Право на выбор руководителя деревни, города, региона, депутата парламента, судьи, президента? История последних лет показывает, что четкого ответа на данный вопрос в России нет. А ведь право на участие в управлении общественной и государственной жизнью не дарованное, оно — естественное. Осознание этого обстоятельства к россиянам пока не пришло, а следовательно, к самостоятельной жизни мы все еще не готовы.
Вот откуда у подавляющего большинства наших соотечественников и восторженно-благоговейное отношение к диктатуре, унаследованное нашими много-много раз прапрадедами со времен татаро-монгольского ига. Хан, требовавший немедленного и беспрекословного подчинения, — вот их идеал организации власти. С таким уютно: с ним можно и «шведу пригрозить», и еврея Троцкого в Мексике «замочить», и «кузькину мать американцам показать», и мальчишку Саакашвили одернуть. За такого легко спрятаться, на него можно и ответственность переложить. Мы — солдаты! Сталин виноват, Гитлер виноват, Брежнев виноват! Мы ни при чем! Есть другие, кому судьба уготовила обязанность нести ответ. Исключительно удобная религиозно-нравственная и социально-правовая позиция.
Естественно, что у диктатора все под контролем — и следствие, и суд, и исполнение наказания. Известны три типа процесса: обвинительный, состязательный и инквизиционный. Основой предварительного расследования россияне сделали последний тип. Это вполне закономерно, и вот почему. Важнейшее качество инквизиционного процесса — его управляемость. Чтобы процесс этого качества не утратил, ведение дела следует поручить молодому, малограмотному чиновнику, единственной амбицией которого является желание выйти в генералы. Такой «порученец» готов выполнить любую команду сверху. Да и команд ему знать нужно лишь две: «искать» и «не искать».
И если дана команда: искать правонарушения у М. Ходорковского, то она тут же исполняется: Ходорковский в тюрьме. Скоро выйдет? Не беспокойтесь, найдем новые составы! Это потом будут гневные статьи на тему — не того нашли, не того пытали, не того расстреляли… Не выполнишь вовремя команду — тут же заменят на более покладистого. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать дела, приговоры по которым впоследствии были отменены, а осужденные реабилитированы. Причем дела не обязательно сталинского периода.
Команда: не искать правонарушения у подавляющего большинства российских предпринимателей, которым, по мудрейшему замечанию Президента РФ В. Путина, «государство дало возможность заработать миллиарды». Команда исполнена: «заработанное» имущество разрешили выгодно продать государству и на вырученные деньги купить то, что душе заблагорассудится.
На протяжении последнего столетия возникновение обвинительного импульса по серьезным вопросам пребывает всецело во власти произвола. Что, с первых рекламных акций Мавроди не было ясно, что это мошенник? Да знали об этом все, кому положено! Почему выжидали? Шел процесс первоначального накопления капитала, а для этого, как известно, все средства хороши. Завершился этот процесс, пора арестовывать, Мавроди отвели роль стрелочника. А что же потерпевшие? Где их деньги, ведь ничего не исчезает бесследно? Правящая элита решила: жертвам преступного поведения достаточно справки о том, «что Вас обкрадено».
Поспешное решение?
Какова же роль суда в заранее намеченном алгоритме движения уголовного дела? Она незавидна. Российский судья пребывает в состоянии постоянного стресса, для него в сложившейся ситуации главное — «строя не нарушить», не ослушаться указаний в виде утвержденных обвинительных заключений, идущих с самого верха. Каким мужеством должен обладать начинающий судья районного звена, чтобы проигнорировать документы, «освященные» визами всесильных многозвездных генералов — Председателя Следственного комитета при прокуратуре РФ и Генерального прокурора РФ? Да и за незаконное привлечение к уголовной ответственности даже по Уголовному кодексу в России карают не так строго, как за незаконное освобождение от таковой.
Другое дело — присяжные, у которых от рождения «к мандатам почтения нету…» Вот только вопрос, много ли в обществе, исповедующем тезис «не судите, да не судимы будете», желающих судить. Приходится констатировать, что немного, ибо нет у россиян осознания своего права на участие в управлении обществом, государством. Наш принцип — «моя хата с краю, ничего не знаю».
Может быть, тогда поторопились с возрождением суда присяжных? Еще в XIX веке многие предупреждали: нероссийское это дело, нет у нас достойных судей из народа. Если Россия сегодня является современным государством, то пусть народ управляет, если нет, тогда пора такому государству на списание. Обществ, не удосужившихся преодолеть старые стереотипы мышления, на свалке истории предостаточно. Это главное! Без такого осознания проблемы разговоры о судьбе суда присяжных, а вместе с ним и о демократии вообще — пустой звук. Демократия, а вместе с нею и суд присяжных — прогресс, отказ от данных институтов губителен для нации.
Отметим, что законодательных препятствий к функционированию института присяжных заседателей в России нет. О заседателях упоминается в Конституции России, существует подробный уголовно-процессуальный регламент, за последние годы подобран корпус судей, имеющих навыки работы с присяжными заседателями. Контрреформационные тенденции последних лет институт присяжных затронули пока мало.
Между тем и обществом, и профессионалами присяжные воспринимаются не более чем модная игрушка, своего рода театр, а то и балаган. В этом тоже нет ничего удивительного. Это англичане говорят, что правосудие должно не просто вершиться, нужно, чтобы все видели, как оно вершится. Для российской же власти характерны таинство и непредсказуемость власти. Власть творят важные заслуженные чиновники, а тут пенсионеры да домохозяйки… Непривычно все это. В этом тоже нет ничего удивительного, ведь полноценно институт присяжных функционирует всего несколько лет, в некоторых регионах количество дел, рассмотренных с их участием, единицы. А мы наивно ждем авторитета от суда, который формируется столетиями. Если на российских просторах институт присяжных заседателей выживет, как и относительная демократия вообще, его плоды пожнут в лучшем случае дети последней судебной «реформочки».
Плохие присяжные
За что ругают суд с участием присяжных? За то, что они оправдывают тех, в виновность которых сторона обвинения, а вместе с ней иногда и все общество уже поверили. В таких условиях оправдательный вердикт буквально торпедирует отечественное правосознание, ведь презумпция невиновности все еще за гранью нашего правового сознания. Как же так? Один генерал с обвинением согласен, другой обвинение утвердил! Они же уважаемые, ответственные люди, слуги самого Президента РФ! И эти авторитетнейшие в обществе чиновники ошиблись? Кто сказал? Ах, понятно, присяжные — пенсионерки и домохозяйки. Какое в данном случае может быть объяснение. В лучшем случае — не разобрались. В худшем — козни врага!
А какова без присяжных могла быть реляция: первый генерал с обвинением согласен, второй его утвердил, а третий, например В. Ульрих (председатель Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР до 1952 года), не только с ними согласился, но и постановил: «Бешеных собак — расстрелять!» Вот это по-нашему!
Что же, придется выбрать: или учет общественного мнения о результатах работы стороны обвинения в форме вердикта присяжных заседателей, либо довериться В. Ульриху. Последний в ожиданиях не подведет, ибо знает, каким должно быть правосудие.
Разбиваем стереотипы
Давно пора осознать, что приговоры бывают не только обвинительные, но и оправдательные. У общества в лице коллегии присяжных заседателей может быть несколько иное мнение, чем у следователя и прокурора. Вот здесь следует задуматься о следующих обстоятельствах.
Во-первых, кто сказал, что следователи привлекают к уголовной ответственности максимально возможное количество преступников? А разве все отказы прокуроров от обвинения бесспорны? И следователи, и прокуроры претендуют на свое особое усмотрение. Утверждать, что оно априори правильное, — очевидная глупость. Так почему мы хотим, чтобы глупым был суд?
Во-вторых, основной вопрос уголовного судопроизводства — это вопрос о доказанности. Если доказательств в деле мало, то и следователь, и прокурор не столько аргументированно утверждают обвинение, сколько гадают. Гадают и суды. Дело иной раз сначала годами гуляет от следователя к прокурору и обратно, затем из первой инстанции в кассацию и обратно, после чего в надзоре прекращается.
Причин такой волокиты три:
— людям не все дано знать;
— людям свойственно заблуждаться;
— для наших юристов нехарактерно толковать спорные ситуации в пользу обвиняемого.
О чем в случае прекращения уголовного дела ввиду слабости доказательств говорят следователь и судья первой инстанции? О непрофессионализме вышестоящих судов, которые не увидели того, что увидели они. Правда, ропот этот — тайный, ибо кто отважится бросить камень, например, в Генерального прокурора РФ, принесшего надзорное представление, или в Президиум Верховного Суда РФ, волевым и далеко не бесспорным решением, прекратившим многолетние споры сторон.
Другое дело присяжные, которых и назвать судьями язык не поворачивается. Они ж беззащитные, да и общество не на их стороне. Вот слабых и поругаем, а сильные, они вне подозрения.
Как видим, общество готово воспринять оправдание, но только в том случае, если на это идут высшие чиновники. Очередной стереотип, дошедший до нас из средневековья.
Вердикт по совести
Главное в предназначении суда не наказание виновного, а умиротворение общественного мнения. Данную идею тоже мало кто исповедует, так как суть суда в России плохо изучена даже в науке.
Умиротворить общественное мнение может лишь осознание того, что осужден виновный, его преступным посягательствам положен конец. В то же время общество крайне нетерпимо к осуждению невинного. Последнее обстоятельство существенно повышает уровень требований к качеству доказательств, представляемых стороной обвинения. Об этом, кстати, говорил и Президент РФ Д. Медведев на итоговом совещании работников прокуратуры в начале текущего года.
На семинаре «Практика рассмотрения уголовных дел с участием присяжных заседателей и вытекающие из нее проблемы», проведенном Криминологической ассоциацией в НИИ Академии прокуратуры, председатель Кассационной палаты Верховного Суда А. Шурыгин привел интересный пример. Преступления были совершены как на территории г. Москвы, так и Московской области. В Московской области суд с участием присяжных действует давно, а в Москве недавно. Навыки работы с доказательствами у следователей, работающих в области, лучше, чем у московских. Результат: обвинение по эпизодам из области в суде устояло, а по эпизодам преступлений, совершенных в г. Москве, присяжные вынесли оправдательный вердикт.
Есть ли факты нарушения работы коллегий присяжных заседателей, о которых много говорят работники органов предварительного расследования и прокуратуры? Да, такие нарушения в наши дни встречаются.
Рассмотрим интересный пример из практики. По версии органов предварительного расследования, С. причастен к совершению террористического акта в Буйнакске 3 сентября 1999 г. Ему предъявлено обвинение по п. п. «а», «е», «ж» ч. 2 ст. 105, п. п. «а», «б» ч. 3 ст. 111, п. п. «а», «г» ч. 2 ст. 112, ч. 2 ст. 167, ч. 3 ст. 205, ст. 208 и ч. 2 ст. 223 УК РФ. По приговору Верховного суда Республики Дагестан с участием присяжных заседателей от 16 ноября 2006 г. С. был оправдан по всем пунктам обвинения. Обратим внимание на такой любопытный факт: чуть ранее — 15 июня 2006 года — С. уже был оправдан присяжными по всем статьям обвинения, кроме одной. Позднее присяжные передумали и оправдали С. полностью.
Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18 апреля 2007 г. приговор был отменен, уголовное дело направлено на новое рассмотрение в тот же суд в ином составе судей (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 18.04.2007 N 20-О07-5сп).
Оснований для отмены приговора кассационной инстанцией было выявлено два.
Первое — стандартное: вердикт содержит противоречия. Винить судей из народа в данном случае не за что, поскольку профессиональному судье вменяется в обязанность вовремя это противоречие заметить и предложить коллегии присяжных его устранить.
Второе основание — экстраординарное. Согласно заявлениям двух присяжных, в пользу оправдания С. они высказались под давлением старшины присяжных Д., а председательствующему в процессе о поведении старшины они не сообщили, потому что опасались мести.
На войне как на войне. Судьи из народа — мусульмане не будут судить террористов, другие судьи из народа — православные не будут судить лиц, осуществляющих государственный террор. Чтобы убедиться в том, что это так, достаточно вспомнить дело Ульмана, дважды оправдываемого присяжными в Ростове-на-Дону.
Как видим, присяжные иногда судят не по закону, а по совести. К этому следует добавить, что и объективных доказательств по делам о терроризме практически нет. В лучшем случае признание кого-то из террористов в стадии предварительного расследования, да справа — меморандум специальных служб, из которого усматривается: агент «Магомед» через агента «Хашаматуллу» доносит, что подсудимого видели рядом с членами незаконного военного формирования. Кстати, члены последнего не обязательно носят оружие, они могут быть разведчиками, снабженцами, кашеварами и т. п.
С другой стороны, если поручить рассмотрение уголовного дела о терроризме профессионалам в погонах, то сомнений нет: приказ они исполнят в точности, дисциплину, в том числе и в судах, пока еще никто не отменял. Ульмана, например, они уже осудили.
Может быть, обвинение является слабым лишь по делам о бандформированиях и в отношении организованных преступных групп?
Приведем такой пример. Костромской областной суд с участием присяжных заседателей 01.04.2009 оправдал К. и К. Первый обвинялся в совершении убийства, второй — в хулиганстве.
В чем причина? По мнению стороны обвинения, — в личной жизни судьи. К кассационному представлению государственных обвинителей была приложена никем не подписанная справка-меморандум, подготовленная по запросу некого представителя прокуратуры Костромской области.
В соответствии со ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в РФ» сбор информации в отношении судей допустим лишь на основании судебного решения. В этой связи Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ, оставив оправдательный приговор в отношении К. и К. без изменения, вынесла частное определение, обратив внимание Генерального прокурора РФ на нарушения, допущенные прокуратурой Костромской области (приговор Костромского областного суда с участием присяжных заседателей от 01.04.2009 N 2-3, Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 22.06.2009 N 87-О09-16сп; частное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 22.06.2009 N 87-О09-16сп).
Изменчивая подсудность
Изменение территориальной подсудности российский закон не исключает уже сейчас. Для этого необходимо лишь установление в соответствующем регионе режима чрезвычайного положения.
В соответствии с п. «ж» ст. 12 ФКЗ от 30.05.2001 N 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» на территории, на которой вводится чрезвычайное положение, указом Президента РФ о введении чрезвычайного положения может быть предусмотрено продление срока содержания под стражей лиц, задержанных в соответствии с УПК РФ по подозрению в совершении актов терроризма и других особо тяжких преступлений, на весь период действия чрезвычайного положения, но не более чем на три месяца.
Условие введения такой меры — констатация в указе Президента РФ факта наличия попытки насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации, захвата или присвоения власти, вооруженного мятежа, массовых беспорядков, террористических актов, блокирования или захват особо важных объектов или отдельных местностей, подготовка и деятельность незаконных вооруженных формирований, межнациональные, межконфессиональные и региональные конфликты, сопровождающиеся насильственными действиями, создающие непосредственную угрозу жизни и безопасности граждан, нормальной деятельности органов государственной власти и органов местного самоуправления (п. «а» ст. 3 Закона N 3-ФКЗ).
По общему правилу правосудие на территории, на которой введено чрезвычайное положение, осуществляется только судом. Действуют все суды, учрежденные в соответствии с главой 7 Конституции РФ. Учреждение каких-либо форм или видов чрезвычайных судов, а равно применение любых форм и видов ускоренного или чрезвычайного судопроизводства не допускается. В случае невозможности осуществления правосудия судами, действующими на территории, на которой введено чрезвычайное положение, по решению Верховного Суда РФ в соответствии с их компетенцией может быть изменена территориальная подсудность дел, рассматриваемых в судах (ст. 35 Закона N 3-ФКЗ).
Сказанное означает, что территориальность разрешения вопросов о заключении под стражу подозреваемых, обвиняемых на территориях, на которых введено чрезвычайно положение, может быть изменена по решению Верховного Суда РФ.
По решению Верховного Суда РФ может быть изменена и территориальность рассмотрения судами жалоб на решения и действия (бездействие) органов предварительного расследования, осуществивших задержание в соответствии с п. «ж» ст. 12 Закона N 3-ФКЗ.
Дело за малым — признать, что на территории Северного Кавказа имеет место чрезвычайное положение. Оно, судя по интенсивности проявлений террористической направленности, там действительно всегда чрезвычайное.
У преступников длинные руки
Впрочем, в условиях российской действительности осуждение к реальному лишению свободы не гарантирует не только исправления виновного и прекращения его преступной деятельности. Судебная практика свидетельствует: решетки для талантливого организатора не помеха.
По одному из дел А., осужденный в 2005 г. к 6 годам лишения свободы, отбывая наказание в ФГУ ИК-23 УФСИН России п. Ревда Мурманской области, из лиц, пребывающих на свободе, организовал преступную группу, которая специализировалась на сбыте героина. И в течение полутора лет А. руководил ею по мобильному телефону. За организацию длинного перечня преступлений суд г. Апатиты Мурманской области 21.10.2008 приговорил А. к 13 годам 6 мес. лишения свободы (приговор суда г. Апатиты Мурманской области от 21.10.2008, Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Мурманского областного суда от 25.12.2008 N 22-2945-2008 г., Постановление судьи Мурманского областного суда об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 02.04.2009 N 4у-291, письмо и. о. председателя Мурманского областного суда от 01.07.2009 N П-4у09-291, Постановление судьи ВС РФ об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 26.08.2009 N 34у09-124).
По другому делу младший инспектор отдела безопасности ФГУ ИК-2 УФСИН России по Костромской области С., руководимый лицами, отбывающими наказание, 23 января 2007 г. пытался пронести в исправительную колонию наркотические средства и мобильные телефоны. За это по приговору суда он осужден к 8 годам 6 мес. лишения свободы (приговор Поназыревского районного суда Костромской области от 11.05.2007 N 1-24/07, Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Костромского областного суда от 10.07.2007 N 22-823-2007 г., Постановление судьи Костромского областного суда об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 24.09.2008 N 4у-504, письмо председателя Костромского областного суда от 17.12.2008 N П-4у09-504, Постановление президиума Костромского областного суда от 05.06.2008 N 44у08-8).
Приведенные примеры наглядно показывают, что органы исполнительной власти не в состоянии использовать карательный потенциал обвинительного приговора. По делу С. «могущественные руководители» из числа осужденных установлены не были. Время покажет, кого они послали «властным взглядом» за наркотиками и средствами связи.
Горе от ума
Специализация судов — явление столь же необходимое, как и специализация в любых иных видах человеческой деятельности. На первый взгляд нет ничего удивительного в том, что вот-вот готовы появиться суды, специализирующиеся на осуждении террористов. Только признают ли эти экстерриториальные образования народы, чьи представители будут такими судами осуждаться. Как бы не превратились данные суды в правосознании этих народов в узаконенную форму расправы.
Пока же приходится констатировать следующие:
— террористы успешно наступают;
— многотысячная армия, именуемая органами предварительного расследования, расписалась в своей беспомощности, поскольку представить доказательства, достаточные для убеждения всего лишь дюжины присяжных, она не в состоянии;
— подсудность суда с участием присяжных похожа на шагреневую кожу. Инициаторы ее сужения пока предлагают оставить присяжных для разрешения незначительных вопросов, но крепнут голоса тех, кто утверждает: «Если зло пресечь, собрать все суды, да и сжечь». Действительно, суд присяжных — горе от ума!
Управляемые суды
Управляемость — важнейшее качество любого из элементов государственного аппарата. Судебная система — аппарат судебной власти — один из элементов государственного механизма, поэтому нет ничего удивительного в том, что и суды должны обладать качеством управляемости. Методы и способы такого управления могут быть разными, например авторитарным и демократическими. Реальное участие народа в государственном управлении — свидетельство того, что в государстве есть демократия. Лишение народа права голоса при принятии решений государственной важности — явный признак утраты демократических завоеваний в государстве.
