(Карнаухова М. А.) («Общество и право», 2008, N 2)
ХАРАКТЕР СООТНЕСЕННОСТИ СМЫСЛОВОГО СОДЕРЖАНИЯ ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА И РЕАЛЬНОСТИ (ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ)
М. А. КАРНАУХОВА
Карнаухова Мария Александровна, аспирант кафедры философии Кубанского государственного университета.
Философия рассматривает мир с точки зрения всеобщего. А это значит, что она определенным образом соотносится с миром как таковым. Результатом этого рассмотрения-соотношения в некоторых случаях является философский текст. Но возникает все-таки вопрос: а что же воплощается и что является содержанием текста в данном случае? В контексте этой статьи необходимо прояснить значение такого понятия, как «реальность». Реальность можно определить как «физический» мир, данный нам в чувственном опыте. Соответственно, формой познания в данном случае будут выступать ощущения. Однако все знание, которое доставляет ощущение того или иного предмета, есть лишь знание о том, что предмет есть. Но то, что этот предмет есть, на этом уровне познать невозможно, потому что ответ на вопрос «Что?» предполагает ответ на вопрос «Каков смысл данного предмета?», а последнее есть только прерогатива мышления. Реальность поэтому есть элементарная констатация наличия некоторых объектов (предметов), окружающих человека. Причем реальность той или иной вещи будет «реальностью-для», т. е. будет являться следствием субъективного восприятия отдельного индивидуума. Но примечательно то, что многие люди, живя в своей «реальности-для», вполне довольны таким способом существования и не стремятся выяснить, каково же действительное положение дел. Из всего вышесказанного следует два вывода. Первое — то, что, исходя из определения реальности, философский текст, будучи проявлением и выражением всеобщего, не имеет в ней оснований и тем более не делает ее предметом своего рассмотрения. Более того, это является одной из его особенностей — отсутствие опоры на чувственную аналогию. Трудность, однако, относится в основном к «обыденному сознанию», поскольку, замкнувшись в своей «реальности-для», оно не в состоянии подняться на более высокий уровень постижения уже не реальности, а действительности. Ибо «реально» не значит «действительно». Гегель в своей «Энциклопедии философских наук» писал, что содержанием философии служит действительность <1>. При этом он различал действительность и явление, которое преходяще и незначительно (из него и формируется реальность). Таким образом, действительность — это то, что есть на самом деле. Проблема лишь в том, как, каким образом узнать, что же действительно на самом деле. Такая постановка вопроса отсылает уже к совсем иному способу постижения мира, нежели ощущения и представления. Саму же действительность как понятие можно попытаться определить как наличность физических, а также культурных объектов в аспекте взаимосвязности и разумности («что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно»). Видение мира как реальности больше относится к уровню восприятия животных. А видение мира как действительности есть способность именно человеческая (разумная). ——————————— <1> Гегель Г. В.Ф. Энциклопедия философских наук: В 3-х т. Т. 1: Наука логики. М.: Мысль, 1974. С. 89.
В случае с научными и художественными текстами мы имеем отражение и выражение этой действительности в знаковой, языковой форме. Сам же язык будет выполнять замещающую, или репрезентативную, функцию по отношению к объектам действительности. По Ч. Пирсу, репрезентировать (замещать) означает «состоять в таком отношении к другому, что сознание, преследуя в этом некоторую цель, обращается с этим другим так, как если бы оно было тем, что замещается» <1>. Но что же замещается в философском тексте? И каким образом он соотносится с действительностью? ——————————— <1> Пирс Ч. Начала прагматизма: В 2-х т. СПб.: Алетейя. Т. 2: Логические основания теории знаков / Пер. с англ. В. В. Кирющенко, М. В. Колопотина: Лаборатория метафизических исследований факультета СПбГУ. 2000. С. 74.
Философский текст насквозь символичен и представляет собой некоторый «сгусток», «концентрат» смыслов. Символ, по идее, также отсылает к некоторому объекту. Только в случае с философским текстом наблюдается отсутствие «физического» (чувственно данного) референта. И если в обычном языке имеется соотношение трех элементов — вещь, слово, смысл, то в случае с философским текстом остается лишь два элемента — слово и смысл. Получается, что язык философии не отсылает нас к какому-либо предмету, вне самого себя, он разорван с действительностью как таковой и замкнут исключительно на себе. Характер соотнесенности смыслового содержания философского текста с реальностью — нулевой, так как в мире исключительно «физических» объектов он не имеет референтов. Однако тогда как же возможно понимание самого философского текста? Являясь выражением духовного опыта автора, пусть даже при помощи достаточно специфической терминологии, философский текст подразумевает действительность. Разрыв с последней, и правда, имеется, хотя бы по причине функциональных особенностей текста, которые связаны с духовной стороной жизни как человека, так и общества в целом. Но этот разрыв позитивен, так как открывает пространство смыслов. У философии совсем другие цели и задачи, нежели у остальных наук. И в большей степени ей нет надобности в том, чтобы символы, заключенные в философском тексте, были «даны» нам физически, так как она стремится к целостности, а последняя не может быть реализована в рамках эмпирического опыта. Позитив разрыва философского текста и действительности заключается еще и в том, что он позволяет подняться на иной уровень восприятия все той же действительности (смысловой). Вот тогда и только тогда человек сможет ответить на вопрос «Что есть данный предмет?». Правда, в качестве предмета будет выступать уже не физический объект как элемент мира в его единичности, а сама действительность в ее целостности и всеобщности. Поэтому вполне правомерно будет определить уровень подачи материала в философском тексте как «трансцендентальный». О том же пишет и Э. Кассирер: «…за чувственным миром лежит «идеальный» мир значения и чистой теории… Для вхождения в область чистого знания необходима фундаментальная трансформация содержимого восприятий, «трансцендируемого» в истинном смысле этого слова <1>». То есть действительность как содержание в опыте философствования и в процессе создания философского текста преобразуется качественным образом, переводится на более высокий уровень. Поэтому, несмотря на некоторый разрыв, философский текст все же сохраняет связь с действительностью через свое отношение к ней и, соответственно, не является сугубо искусственным образованием. Через фиксацию разрыва начинается его преодоление (а также придание ему позитивного смысла). Поднявшись благодаря ему на качественно иной уровень, действительность воспринимается во всей ее целостности, глубине и полноте, так как происходит «насыщение» ее смыслами. ——————————— <1> Кассирер Э. Философия символических форм: В 3-х т. Т. 1: Феноменология познания / Пер. с фр. М.; СПб.: Университетская книга, 2002. С. 261.
Философский текст — это взгляд на действительность в аспекте смысла. Философ воспринимает мир совсем по-другому, нежели остальные. Через умозрение, умопостижение (которые и являются основными методами философской работы) ему открываются невидимые другим стороны мира (бытия). Немного перефразируя Э. Кассирера, можно сказать, что философ «имеет дело не с сырым материалом ощущений… скорее он имеет дело с оформленным целостным содержанием, стоящим перед ним как объективно-значимое целое, наполненное предметным «смыслом» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 104.
Будучи «сгустком» смыслов, философский текст способен еще и оказывать воздействие на саму действительность, добавляя тем самым в мир нечто, чего еще в нем ранее не было, а именно смысл. Все это представляет собой процесс «насыщения» мира смыслами. Осуществляется он в акте понимания философского текста читателем, который, расширяя посредством этого свой горизонт существования, тем самым и воспринимает действительность на качественно ином уровне (более «высоком»). Интересна следующая мысль П. Рикера: «То, что сообщается, это стоящий за смыслом произведения мир, который оно проецирует и который образует его горизонт» <1>. Перенося эту мысль на философский текст, получаем при пересечении горизонтов текста и читателя некоторое смысловое поле, которое и будет их связывать, и в этой связности будет проявляться также соотнесенность текста и мира. Само же это смысловое поле может существовать лишь в рамках некоторого единого поля философского дискурса, которое является, в свою очередь, порождением деятельности философской мысли как таковой. Это поле выступает в качестве особой «над-реальности», которая существует наряду с реальностью и действительностью. В данном случае этот термин означает пространство смысловых конструктов и образований. На уровне этой «над-реальности» действительность реализуется в ее целостности и взаимосвязности, а также в аспекте всеобщности. И здесь же просматривается явление интертекстуальности философских текстов. ——————————— <1> Рикер П. Время и рассказ: В 2-х т. Т. 1: Интрига и исторический рассказ / Пер. с фр. М.; СПб.: Университетская книга, 1998. С. 95.
Как уже говорилось выше, действительность — это не просто совокупность физических объектов, но их наличность наряду с культурными с точки зрения их разумности. Философский текст в рамках смыслового поля способен изменять горизонт, уровень восприятия мира и способ его выражения и существования в рамках человеческой мысли и картины мира в целом. А значит, он способен преобразовывать, изменять действительность определенным образом. Естественно, происходит это не на эмпирическом уровне (не в результате физического воздействия). Но поскольку действительность является таковой из-за разумного восприятия ее человеком, то, следовательно, меняя угол, направление этого восприятия, можно изменять и саму действительность (в отношении человека, конечно, ведь именно он является создателем и воспринимающим философские тексты). Таким образом, в философском тексте заключена сила преобразования и даже творения мира.
