(Лисицын Н. В.) («Российский следователь», 2009, N 24)
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ САНКЦИОНИРОВАНИЯ ОБЫЧАЕВ РОССИЙСКОГО ПРАВА
Н. В. ЛИСИЦЫН
Лисицын Н. В., аспирант кафедры теории права, государства и судебной власти Российской академии правосудия.
В данной научной статье пойдет речь об обычаях российского права. Также в рамках настоящей публикации автор предпринимает попытку решения проблемы государственного санкционирования обычаев российского права. Проблема коррупции и пути ее юридического разрешения представлены автором на страницах публикации.
В процессе правоприменительной деятельности сотрудники правоохранительных органов нередко обнаруживают правила поведения, которые не нашли отражения в законе, но активно применяются. Нередко эти правила являются неотъемлемой составляющей самой правоприменительной деятельности. Причина происхождения названных правил проста: закон не может регламентировать все многообразие повседневной действительности. Закрепленные многократным повторением, упомянутые правила получили имя обычая. Рассматривая обычай российского права как элемент системы форм права в Российской Федерации, нельзя обойти вниманием вопрос, касающийся санкционирования обычая. По мнению ряда ученых, именно таким путем обычай обретает статус формы права. Проанализировав особенности санкционирования обычая, мы сможем сделать определенные промежуточные выводы и о месте обычая в иерархии форм права современной России. Исследуемый нами термин имеет латинское происхождение, поскольку является производным от лат. sanctio — строжайшее постановление. Ключевой характеристикой понятия при этом является мера воздействия на общественные отношения, с целью их урегулирования, придания им официального, одобренного публичной властью характера и значения. Говоря об обычае российского права, отметим, что в теории права и государства, отраслевых юридических науках принято различать как государственное, так и общественное санкционирование обычая. Обычаи, отмечает Л. Г. Свечникова, возникают, как правило, стихийно, когда «на протяжении длительного времени, в течение жизни нескольких поколений, возникает чувство обязательности определенного поведения в определенных ситуациях, причем заранее создание обычая не предусматривается» <1>. Такие обычаи существуют в рамках общины, племени и т. п. Они применяются людьми из поколения в поколение, получая, например, молчаливое одобрение, т. е. санкционирование со стороны общества. Дореволюционный классик теории права П. Г. Виноградов признавался, что обычаи, по его мнению, есть «совокупность таких регулирующих право норм, которые установлены не законодателями и не профессиональными юристами, а возникли из народного воззрения и санкционированы народной практикой» <2>. Формальное санкционирование норм обычая со стороны общества носит скорее необязательный, эпизодический характер. Наибольший интерес же представляет собой санкционирование норм обычая со стороны государства, потому как именно таким способом, по мнению целого ряда ученых, обычай становится полноценной формой права. ——————————— <1> Свечникова Л. Г. Понятие обычая в современной науке: подходы, традиции, проблемы // Государство и право. 1998. N 9. С. 99. <2> Виноградов П. Г. Очерки по теории права. М., 1915. С. 92.
Государственное санкционирование в целом представляет собой процесс, в рамках которого нормы обычая либо наделяются юридической силой, либо она им не придается. Обретение обычаем юридической силы автоматически означает обеспечение составляющих его норм государственной, в том числе судебной, защитой. Санкционирование норм обычая со стороны государства — процесс достаточно сложный, емкий, интегративный. В настоящее время можно выделить такие виды государственного санкционирования обычая, как прямое санкционирование, правоприменительное санкционирование и «молчаливое» санкционирование. Именно эти виды санкционирования мы хотели бы рассмотреть в рамках данной статьи более подробно. Санкция со стороны публичной власти позволяет обычаю приобрести характер правового, стать формой права. Авторитет государства, в свою очередь, во многом способствует усилению позиций обычая. «Так как право строится на принуждении, а организованными принудительными средствами располагает государственная власть, — отмечал Г. Ф. Шершеневич,- то обычаи приобретают правовой характер только вследствие предоставления им защиты со стороны государства. Норма, содержание которой выработалось силами самого общества, получает правовое свойство, потому что этому содержанию придается санкция государством. Другими словами, основание обязательной силы правовых обычаев заключается в авторитете государственной власти. Этот авторитет не в том только, что государство в состоянии во всякое время убить норму обычного права <3>, а в том, что оно дает ей юридическую силу, снабжая ее юридическими средствами защиты, возводит обычай на степень правового обычая» <4>. ——————————— <3> Примечание Г. Ф. Шершеневича: Puchta (Das Gewohnheitsrecht. Т. I. 1828. С. 210) говорит, что из возможности для государства убить норму обычного права так же мало следует ее обязательная сила, как нельзя утверждать, что основанием жизни моего соседа является то, что я могу его убить. Это верно. Но сравнение Пухты слабо в том отношении, что мой сосед живет и помимо моей воли, тогда как обычай не может быть нормой права помимо воли власти. <4> Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Т. 1. СПб.: Издание Бр. Башмаковых, 1910. С. 193.
Анализ работ по русскому дореволюционному праву убеждает нас в том, что санкционирование обычая государством является широко распространенной национальной правовой традицией. Об этом убедительно пишет в своих работах выдающийся русский цивилист Н. Л. Дювернуа: «Громадная масса норм неписаного права допущена законодателем к применению в низших судебных инстанциях, где и кончается их известность. Эти обычные нормы не собраны, не записаны, за незначительными исключениями, не приведены к единству; между тем несомненно, что ими руководствуется самая значительная часть низших слоев русского народа» <5>. ——————————— <5> Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. Т. 1. М., 2004. С. 3.
Весьма интересным представляется и сам механизм санкционирования государством норм обычая. В науке существует мнение, согласно которому большинство норм закона представляет собой не что иное, как последовательно и с течением длительного промежутка времени санкционированные нормы обычаев. Иными словами, в процессе эволюции государственного устройства и его правовой системы происходит, по сути своей, поглощение законодательством обычаев. Профессор С. А. Авакьян в своей статье под названием «Государственно-правовые нормы и обычаи: соотношение и регулятивная деятельность Советов» пишет: «Замена обычаев государственно-правовыми нормами может производиться по-разному. В одном случае это санкционирование обычая, при котором правило остается прежним, но становится юридическим. В других случаях государственно-правовая норма, приходя на смену обычаю, вносит определенные уточнения (без изменения сути и содержания), делающие конкретное правило более четким» <6>. ——————————— <6> Авакьян С. А. Государственно-правовые нормы и обычаи: соотношение и регулятивная деятельность Советов // Советское государство и право. 1978. N 8. С. 16.
Говоря о прямом государственном санкционировании, мы приходим к выводу, согласно которому этот процесс предстает перед нами в виде законодательного санкционирования. Нормы обычая «вживляются» в ткань закона и, не теряя своего своеобразия и индивидуальности, участвуют в урегулировании общественных отношений. Среди наиболее ярких примеров такого санкционирования — положения ст. 5 Гражданского кодекса Российской Федерации «Обычаи делового оборота», которая гласит: «1. Обычаем делового оборота признается сложившееся и широко применяемое в какой-либо области предпринимательской деятельности правило поведения, не предусмотренное законодательством, независимо от того, зафиксировано ли оно в каком-либо документе. 2. Обычаи делового оборота, противоречащие обязательным для участников соответствующего отношения положениям законодательства или договору, не применяются» <7>. Сюда же можно отнести положения ч. 1 ст. 19 Гражданского кодекса Российской Федерации «Имя гражданина»: «Гражданин приобретает и осуществляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию и собственно имя, а также отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая» <8>. ——————————— <7> Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. N 51-ФЗ (принят ГД ФС РФ 21 октября 1994 г.) // Собрание законодательства РФ. 1994. N 32. Ст. 3301 (в ред. от 22 июля 2008 г., с изм. от 24 июля 2008 г.). <8> Там же.
В мусульманских государствах, например в Афганистане, Судане, нормы обычая содержатся не только в ординарных законах, но и в тексте основного закона страны — Конституции. Хотелось бы отметить, что законодательное санкционирование также дифференцируется на два подвида. Первый — прямое законодательное санкционирование. Оно имеет место, когда Конституция или ординарный закон государства содержит ссылки на обычай как на форму права, либо в определенных отраслях права законодатель предписывает руководствоваться обычаями. Второй подвид — непрямое законодательное санкционирование — предусматривает применение норм обычая лишь в случае прямой отсылки в конкретной норме того или иного нормативно-правового акта к нормам обычая. Идея эта далеко не нова. Так, Г. Ф. Шершеневич в своей монографии «Общая теория права» отмечал: «В России область действия обычного права чрезвычайно велика по сравнению со сферой, отведенной ему на Западе… сфера применения правовых обычаев к гражданским отношениям весьма обширна. Крестьянская масса и до сих пор, несмотря на разрушение обособлявших ее общинных начал, продолжает оставаться под действием обычного права в делах, подлежащих ведомству волостных судов, — по всем предметам, а в делах, подведомственных другим судам, — в порядке наследования. Правовые обычаи по торговым делам имеют применение во всех судах. Наконец, в делах, подлежащих ведомству мировых судей, городских судей и земских начальников, дозволяется руководствоваться правовыми обычаями, впрочем, не иначе как по ссылке сторон, и в случаях: a) положительно законами не разрешаемых, и b) когда применение обычаев дозволяется именно законом» <9>. ——————————— <9> Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 201.
Освещая вопрос законодательного санкционирования, хотелось бы обратить внимание на определенные «шероховатости» этого процесса, с которыми неизбежно сталкивался, сталкивается и будет сталкиваться правоприменитель, в частности суд. Речь идет о том случае, когда норма обычая четко не прописывается в законе. Закон лишь отсылает нас к существующему обычаю. В этом случае нет четкой ясности, что же именно санкционирует государство. Указанным вопросом задавались еще дореволюционные теоретики. «Все же и при этом решении остается открытым вопрос, — отмечал тот же проф. Шершеневич, — как выделить из всей массы народных обычаев правовые обычаи? Законодатель, напр., предоставляет суду руководствоваться обычным правом при разбирательстве дел в крестьянской среде. Положим, суд встречается с обычаем, обязывающим братьев снабдить приданым сестер при выходе их замуж. На основании чего суд признает эту обязанность братьев правовой, а не нравственной? Ни многократность выполнения этой обязанности, ни даже сочувствие членов общества не дают почвы для различия. Та часть русского общества, которая живет под действием законов, также нередко видит, как братья, хотя и не обязанные к тому законом, снабжают сестер приданым и встречают полное нравственное сочувствие своих сограждан. Но никто не подумает говорить в настоящем случае о правовой обязанности. В действительности нет никакой возможности провести разграничение между правовыми и прочими обычаями, и в этом моменте обнаруживается неполная дифференциация права. Обычай становится правовым только вследствие того, что суд своим решением обеспечит сложившейся норме юридическую защиту» <10>. ——————————— <10> Там же. С. 199.
Возникшая неопределенность, по мнению Г. Ф. Шершеневича, подлежит разрешению в судах. Судья в процессе рассмотрения конкретного дела должен не только ознакомиться с обычаем, если он ему по какой-то причине неизвестен. Например, в силу нечастого применения или распространения обычая среди коренных малочисленных народов. Но и принять решение по вопросу отнесения или неотнесения такого обычая к разряду правовых, а следовательно, санкционированных законодателем. «Если суд должен судить по праву, — продолжает далее проф. Шершеневич, — а правовые обычаи составляют форму права, то на суде лежит несомненная обязанность, вытекающая из возложенной на него задачи, применять нормы обычного права, не ожидая указания заинтересованных сторон и не обусловливая применения степенью доказанности обычая. Предполагается, конечно, что судья знает эти правовые обычаи, хотя это предположение может и не оправдаться. Если судья, обязанный знать обнародованные законы, встретится с указанием на соответствующий обычай, ему пока неизвестный, он ex officio обязан принять все меры к ознакомлению с его содержанием, не ставя себя в зависимость от материала, доставленного заинтересованными сторонами» <11>. ——————————— <11> Там же. С. 200.
Профессор Новицкий придерживался позиции, согласно которой «если определенная норма складывается в практике суда, то формой правообразования является судебная практика при условии, конечно, что государство допускает такую форму правообразования. Но если речь идет о применении нормы, сложившейся в народной практике (с санкции закона), судебное решение опирается именно на ту норму закона, которая отсылает к обычному праву и является лишь формой обнаружения, признания нормы, а не формой правообразования» <12>. ——————————— <12> Новицкий И. Б. Источники советского гражданского права. М.: Госюриздат, 1959. С. 63 — 64.
Таким образом, при недостаточно четком определении и закреплении законодателем нормы обычая в тексте нормативно-правового акта, и тем более в случае отсылки к иным, не закрепленным государственным актом, нормам обычаев, существует проблема неопределенности правила поведения. Абстрактность закона, санкционирующего нормы обычая и указание лишь на сферу, круг общественных отношений, этим обычаем регулируемый, — вот слабое место данного вида санкционирования. Профессор М. И. Брагинский совместно с профессором В. В. Витрянским в своем фундаментальном научном труде «Договорное право» по этому поводу отмечают следующее: «Индивидуализирующий признак правового обычая составляет то, что он приобретает обязательную силу с санкции государства. Однако предметом такой санкции служит не обычай как конкретное правило поведения, а лишь возможность его использования для решения в строго определенном порядке строго определенных вопросов. С этим связано весьма важное с практической точки зрения последствие. Нельзя исключить того, что со времени издания закона, отсылавшего к обычаю, и до момента заключения договора или рассмотрения дела в суде изменится сам обычай благодаря, например, внедрению в практику электронно-вычислительных машин, иной электронной техники и др. Учитывая, что санкционированию подвергается не конкретный обычай, а возможность исполнения сложившихся правил, надлежит признать, что новым обычаем следует руководствоваться и в силу ранее изданного закона, если иное не предусмотрено в новом» <13>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского «Договорное право. Общие положения» (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). —————————————————————— <13> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. М., 1997. С. 62 — 63.
Думается, в настоящий момент только правоприменительная практика в состоянии внести некую ясность в этом вопросе. Перейдем к следующему виду государственного санкционирования обычая — правоприменительному. Как отмечалось ранее, он изначально был открыт социологической школой права. Ведь именно представители этой школы под источником права понимают деятельность правоприменителя. Суды, рассматривая конкретные споры между гражданами, юридическими лицами, нечасто, но применяют нормы обычая. И посредством судебного решения обычай получает необходимое закрепление в акте государственного органа, коим суд, безусловно, является. Однако нельзя забывать о том, что санкционирование судом нормы обычая происходит лишь в том случае, если применяемый судьей при разрешении спора обычай не получил законодательного закрепления. То есть не был прежде санкционирован государством в порядке законодательного санкционирования. Только в этом случае суд придает обычаю качество формы права, выступая органом правообразования. Классик российской цивилистики Д. И. Мейер в своей монографии «Русское гражданское право» отмечал: «Особый вид обычного права составляют обычаи судебные. Лица, занимающиеся отправлением суда, состоят на службе в судебных местах более или менее продолжительное время; между делами, поступающими на рассмотрение, много однородных: потому естественно, что в каждом судебном месте устанавливаются известные обычаи относительно производства дел. Если судебные обычаи соответствуют условиям обычного права, то, конечно, и они могут сделаться для граждан источником прав. Например, в окружных судах существует обычай, заключающийся в том, что член суда, принимающий прошения, проверяет: представлены ли все документы, копии, пошлины и пр. И в случае каких-либо недочетов дает истцу возможность немедленно их восполнить, не постановляя никаких определений об оставлении прошения без движения; в силу этого обычая, следовательно, истцу дается право немедленного устранения формальных недостатков иска. Разумеется, не всегда обстоятельства благоприятны развитию судебных обычаев: для этого нужно сословие судей, юридически образованных и добросовестных, которые имели бы понятие об обычном праве, не считали бы всего, не определенного законом, предоставленным произволу, не пользовались бы пробелами законодательства для достижения личных целей. Но такова сила юридического воззрения, что и при всех неблагоприятных обстоятельствах оно проникает в действительность путем обычая, и судебная практика всегда служит помощницей законодательству, дополняя его пробелы, точнее определяя применение законов к данным случаям. Со временем законодательная власть может, конечно, обращать и судебные обычаи в законы» <14>. ——————————— <14> Мейер Д. И. Русское гражданское право. Часть I. М., 1999. С. 48 — 50.
Мы видим, что проблема правоприменительного санкционирования в России не нова. Высказывались мнения и о так называемых судебных обычаях, которые имели место в дореволюционной России, да и существуют в современных судах сейчас. Профессор Мейер совершенно справедливо указывает на то обстоятельство, что санкционирование норм обычаев судами — случай не совсем ординарный, да и нет необходимости ставить такое санкционирование на поток. Судебная практика в России пока еще не признана формой права, она призвана лишь дополнять существующие нормы с учетом практического опыта при разрешении конкретных казусов, восполнять пробелы. Весьма интересно прослеживается трехсторонняя взаимосвязь таких форм права, как обычай, судебная практика и законодательство. Обычай в данном случае представляет собой связующее звено между актами законодателя и правоприменителя, имеет вполне самостоятельное положение в правовой системе, недооценивать которое нельзя. По этому вопросу хотелось бы поддержать точку зрения Д. И. Мейера, утверждавшего, что «обычай рождает право для граждан и показывает влияние на действительность. Оно обнаруживается: a) в определении юридических отношений, не определенных законодательством: обычай восполнит его пробелы; b) в толковании закона: обычай или изъясняет смысл закона, выраженного темно, или ограничивает, или распространяет буквальный смысл закона; в этом смысле римские юристы говорили об обычае: optima est legum interpres consuetude; c) в отмене закона: обычай выводит его из употребления, следовательно, здесь обычное право действует отрицательно; но не должно себе представлять, что оно разом отменяет закон, — нет, действие обычного права в этом случае подтачивающее, происходящее незаметно, исподволь» <15>. ——————————— <15> Там же. С. 47.
Специфика обычая как формы права заключается еще и в том, что, санкционируя те или иные нормы обычая в судебном решении, суд решает задачу по сопоставлению интересов государства и его граждан. «Но, разумеется, идея о связи законодательной деятельности с юридическими воззрениями народа созревает не вдруг, — указывал Д. И. Мейер, — и целые поколения переживают, прежде чем она достигнет зрелости» <16>. ——————————— <16> Там же. С. 47.
Определенное влияние санкционированных судом обычаев на действующее законодательство отмечал также яркий представитель социологического направления в праве профессор Муромцев. В рамках своего научного труда «Гражданское право Древнего Рима» он обратил внимание на то, что «обычным правом мы называем только ту часть этого порядка, которая непосредственно, в качестве общепризнанного высшего авторитета, влияет на судью при постановлении им судебного решения. Такое беспрекословное повиновение суд согласен оказывать по преимуществу тем обычаям, которые созданы его же влиянием» <17>. ——————————— <17> Муромцев С. А. Гражданское право Древнего Рима. М., 1883. С. 88.
Осветив такие виды государственного санкционирования норм обычая, как законодательное и правоприменительное, хотелось бы особо остановить свое внимание на таком феномене, как «молчаливое» санкционирование. Данный вид придания обычаю статуса формы права является весьма дискуссионным в отечественной и зарубежной правовой мысли. Еще Н. М. Коркунов отмечал: «В демократических государствах, где законодательная власть принадлежит народу, обычное право признавалось лишь особой формой законодательства. Основа обязательной силы закона и обычая принималась одна и та же — воля народа, в одном случае получающая прямое выражение, в другом — выражающаяся в фактах, по которым уже заключают о ее существовании (facta concludentia). На почве таких воззрений выработалось понятие о молчаливо установленном законе, lex tacita, заменявшее собою для республик понятие обычного права. К монархическим государствам, особенно самодержавным, какими были большинство государств Европы в прошлом столетии, такое объяснение было, конечно, неприложимо, так как в них законодательная власть не принадлежит народу. Поэтому тут для объяснения обязательности обычного права прибегали к учению о признании силы обычая законодателем. Утверждали, что обычай получает обязательную силу лишь под условием согласия на то законодательной власти (consensus imperantis)» <18>. ——————————— <18> Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 294 — 295.
Вместе с тем небезынтересно проследить за дальнейшей трансформацией этого суждения дореволюционного теоретика о «молчаливом» и законодательном санкционировании: «Законоустановительное значение имеет лишь воля, выразившаяся в определенных формах, обычное право создается вне всяких форм. Не более как фикция пресловутая молчаливая санкция обычая законодателем уже потому, что не законы предшествуют обычаям в исторической последовательности, а наоборот — обычаи законам — и потому не закон обычаю, а обычай закону служит основанием: самая власть государя первоначально основывается и определяется не чем иным, как именно обычаем. Что же касается прямо выраженного общего согласия в Corpus Juris civilis, то достаточно напомнить, что сам он не может считаться в новое время имеющим законодательную силу. Как реципированный самой жизнью, а не введенный в действие каким-либо законодательным актом, он сам должен быть признан имеющим силу лишь обычного права» <19>. ——————————— <19> Там же. С. 295.
Таким образом, молчаливое санкционирование профессор Коркунов считает не чем иным, как достаточно противоречивым и спорным явлением, развеянным в дальнейшем теоретиками исторической школы права. Вопросы молчаливого санкционирования актуальны и по сей день. В частности, О. В. Малова в своей диссертационной работе «Правовой обычай как источник права» рассматривает особенности молчаливого санкционирования посредством соблюдения обычаев в деятельности государственных органов (учреждений). Автор отмеченной выше диссертации приводит интересные примеры, указывая, что «отсутствие единого положения о государственной службе и административной юстиции привело к тому, что отношения соподчиненности и должностной карьеры регулировались до 1995 года преимущественно нормами правовых обычаев. В истории Франции был установлен обычай «регистрации парламентом нормативных актов королей». Парламент выступал в основном как высшая судебная инстанция, но согласно установившемуся обычаю мог отказать в регистрации, если считал, что они незаконны. Интересен пример из отрасли трудового права, имеющий широкое применение как в деятельности государственных органов, так и государственных учреждений. Статья 26 Кодекса законов о труде РФ предусматривала временный перевод на работу в случае производственной необходимости (для замещения отсутствующего работника) не более чем на один месяц. Пункт 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 1992 г. N 16 апеллирует также к временному переводу на работу по вакантной должности, как в случае производственной необходимости, так и при отсутствии таковой. В практике государственных органов и учреждений встречается замещение вакантной должности работником, временно исполняющим обязанности в течение неустановленного срока и вне рамок понятия производственной необходимости. Таким образом, нормативно-правовые акты в сфере трудового права, в том числе и КЗоТ, содержат пробел, который восполняется за счет обычаев, установленных в деятельности органов и учреждений государства. Новый Трудовой кодекс РФ от 30 декабря 2001 г. также не содержит никаких уточнений по этому поводу, в целом повторяя старую редакцию (ст. 74 Трудового кодекса 2001 г.)» <20>. ——————————— <20> Малова О. В. Правовой обычай как источник права: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 82 — 83.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что молчаливое санкционирование, в отличие от прямого и правоприменительного санкционирования, рассмотренных в рамках настоящей статьи, не всегда имеет самостоятельный характер. Более того, в силу специфики молчаливого санкционирования оно распространяется на весьма ограниченный круг правовых ситуаций. Не последнюю роль здесь играет и отсутствие четкого, ярко выраженного и универсального механизма придания нормам обычая статуса формы права. Всем известно, каким буйным цветом в нашем государстве цветет коррупция. Не последнюю роль в этом процессе играет образование «коррупционных обычаев», возникающих, по существу, посредством молчаливого чиновничьего санкционирования действий и бездействия, направленных на сокрытие или потворствование преступлению законом. Директор центра по изучению нелегальной экономической деятельности при РГГУ Лев Тимофеев отмечает, что «коррупционные обычаи в России такие же, как и в Африке, в том смысле, что они вошли в обычную жизнь нашего общества. Бороться с ними нужно обязательно, так как без этого невозможна нормальная экономическая жизнь страны. Коррупция возникает там, где не выполняются законы и где нечетко определены права частной собственности. Чиновников подкупают потому, что невозможно легально купить те или иные права на собственность» <21>. ——————————— <21> Тимофеев Л. Хороший закон — лучшее лекарство. URL: http://www. rg. ru/anons/arc_2001/0607/hit. shtm.
Очевидно, что наряду с санкционированными государством обычаями российского права в нашей стране активно множатся и вполне успешно действуют и иные, в частности коррупционные, обычаи. Такого рода обычаи рождаются и обретают силу уже не как результат одобрения государством в рамках официально закрепленных процессуальных процедур, а как следствие противозаконной, откровенно преступной деятельности нечистых на руку государственных служащих. С целью личного обогащения они допускают систематические нарушения закона, законодательных актов, принимаемых всеми ветвями власти. Указанные действия совершаются ими регулярно, многократно, входят в привычный образ действия и стимулируются заинтересованными в них конечными «получателями». А именно — представителями бизнес-сообщества. Таким образом, мы наблюдаем не что иное, как рождение формирование, укрепление молчаливого санкционирования не только коррупционных, но и иных противозаконных обычаев, правил игры <22>. Именно по таким правилам живет определенная группа населения. И что самое страшное — функционирует отдельная часть государственного аппарата. ——————————— <22> Лисицын В. В. «Правила игры» — деловые обыкновения современной России? // Российский судья. 2006. N 4. С. 30 — 32.
Все это — красноречивое свидетельство абсолютной необходимости неотложного принятия эффективных мер по противодействию старейшей социальной болезни России всех времен. Непринятие таких мер уже приводило, приводит и будет приводить нас к все более усугубляющимся социальным катаклизмам, вызывать рост преступности, способствовать дальнейшему социальному расслоению. Весьма эффективным в этой связи представляется противопоставление коррупционным обычаям реальных, одобренных государством правил поведения. Будь то законы, подзаконные акты, межгосударственные соглашения, обычаи российского права. Главное — содержание таких установлений, закрепляющих в том числе меры борьбы с преступностью, профилактики правонарушений, правового воспитания населения.
