(Корняков А. А.) («История государства и права», 2011, N 10)
ПРОКУРОРСКИЙ НАДЗОР ЗА ИСПОЛНЕНИЕМ УГОЛОВНЫХ НАКАЗАНИЙ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX В. <*>
А. А. КОРНЯКОВ
——————————— <*> Kornyakov A. A. Procurator’s supervision over execution of criminal punishments at the end of the XIX — XX centuries.
Корняков Александр Александрович, прокурор отдела прокуратуры Костромской области, аспирант Костромского государственного технологического университета.
В статье освещаются особенности такого актуального направления прокурорского надзора, как исполнение уголовных наказаний. Автором раскрывается правовая база, регламентирующая данное направление надзора в анализируемом периоде, механизмы реализации надзорных полномочий с указанием на сложности, возникающие в правоприменительной практике.
This article is centred on such an important area of procuracy supervision as criminal sanction execution. The author examines the legal framework which administrates this area of supervision in the analysing period. The author presents the mechanism of supervision responsibility implementation highlighting the difficulties in the practice of law enforcement.
Прокурорский надзор за исполнением уголовных наказаний — одно из важнейших направлений деятельности сегодняшней российской прокуратуры. Полагаем, что обращение к истокам данного вида надзора позволит по-новому взглянуть на сущность и содержание надзорных мероприятий, место прокурора в пенитенциарной системе. Интересно, что первичным был своего рода «общественный надзор», хотя и не без участия прокурора, а впоследствии «бремя» реального решения данных задач почти полностью легло на прокуратуру. Рассмотрим историю вопроса хронологически. В соответствии со Сводом учреждений и уставов о содержащихся под стражей <1> была утверждена новая редакция устава Общества попечительства о тюрьмах, созданного еще в 1819 г. Первоначально общество находилось под личным покровительством Александра I, а членами его являлись представители родовой аристократии, митрополит, архиепископ и пастор. ——————————— <1> ПСЗ. Т. 44. N 46840.
Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей законодательно закрепил, что Общество попечительства о тюрьмах функционирует в рамках Министерства юстиции и в предмет его ведения входит: внутреннее устройство мест заключения со всеми необходимыми для здоровья арестантов удобствами и разделением их по полу, званию и роду преступлений; постоянное наблюдение за правильным размещением арестантов; обеспечение их пищей; наблюдение за содержанием всех мест заключения в надлежащем состоянии; попечение о тюремных больницах и о «пользовании» больных арестантов; попечение об одежде, белье, обуви и других потребностях; «исправление» их нравственности; сооружение церквей в тюрьмах; попечение о скорейшем разрешении участи заключенных; попечение о пересылаемых арестантах; выкуп заключаемых за долги разного звания людей. Согласно ст. 70 Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражей президентом Общества попечительства о тюрьмах является министр юстиции. Поэтому вполне закономерно то, что прокуроры судебных палат автоматически стали вице-президентами губернских комитетов. Товарищи прокурора судебных палат и прокуроры окружных судов поступали в должности директоров губернских комитетов. Стоит отметить, что прокуроры, занятые участием в рассмотрении гражданских и уголовных дел, не имели возможности в должной мере осуществлять новую законодательную инициативу, заключающуюся в участии в заседании комитетов общества попечительного о тюрьмах, собирающихся не менее двух раз в месяц. Так, в качестве яркого примера можно привести ответ на запрос прокурора Костромского окружного суда о том, что в 1912 г. заседаний Костромского губернского комитета с участием лиц прокурорского надзора не было <2>. ——————————— <2> ГАКО. Ф. 120. Оп. 1. Д. N 1849. Л. 6. Об этом также: ГАКО. Ф. 120. Оп. 1. Д. 1849. Л. 48; ГАЯО. Ф. 153. Оп. 2. Д. 474. Л. 235.
Необходимость в осуществлении прокурорского надзора за тюрьмами назревала уже давно и была засвидетельствована непосредственно императором в связи с одним казусом, имевшим место в 1872 г. Начальник караула одной из губернских тюрем, ссылаясь на инструкцию, не допустил прокурора окружного суда к осмотру тюрьмы без письменного разрешения своего начальства. Дело дошло до самых верхов и было доложено министром юстиции Александру II, который категорично заявил, что прокурор имеет и должен иметь беспрепятственный вход во все места заключения и что сам император во время личного осмотра тюрем убедился в необходимости присутствия лиц прокурорского надзора в местах лишения свободы. Позже, 8 декабря 1878 г., императором было утверждено Положение комитета министров о порядке местного управления тюрьмами. В соответствии с ним на прокуратуру возлагались следующие обязанности: наблюдение за правильностью задержания каждого заключенного и порядка содержания их в установленном месте заключения; просмотр и отправление бумаг, написанных арестантами; надзор за тем, чтобы они содержались в отдельных камерах. Так, в циркуляре Министерства юстиции от 15 марта 1898 г. N 3108, адресованном прокурору Ярославского окружного суда, указывалось на нарушение правил содержания политического арестанта А. М. Рыкова, помещенного совместно с содержащимися под стражею неисправными должниками <3>; рассмотрение прошений и разрешение свиданий. В качестве примера можно привести письмо департамента Министерства юстиции, в котором было сказано, что по приказанию товарища министра костромскому губернскому прокурору было дано поручение от 26 декабря 1865 г. N 186 об объявлении содержащемуся в Буйском тюремном замке арестанту А. Павлову на прошение его, представленное при рапорте N 3356 о принятых костромским губернским прокурором мерах по его двум прошениям, адресованных последнему. Также департаментом было дано пояснение, что губернский прокурор на прошения, подаваемые на его имя, должен объявлять арестантам о последовавших с его стороны распоряжениях <4>; регулярное посещение тюрем. Впоследствии на основании Высочайше утвержденного 23 мая 1901 г. мнения Государственного Совета все дисциплинарные взыскания (кроме выговора) должны были налагаться на лиц, содержащихся под стражей, только после получения согласия надлежащего лица прокурорского надзора <5>. Кроме того, прокуроры осуществляли надзор за администрацией тюрем по части тюремного хозяйства. Обо всех обнаруженных недостатках и злоупотреблениях тюремщиков прокуроры должны были сообщать уездному и губернскому начальству <6>. В качестве примера исправления предусмотренных положением обязанностей приведем секретный циркуляр Министерства юстиции, адресованный губернским и областным прокурорам: «Поручаю Вам иметь особенное наблюдение за перепискою арестантов из раскольников, с тем, чтобы Вы, прочитывая с полным вниманием как посылаемые, так и получаемые бумаги, доносили о том, что встретится в оных важного, относящегося до действий раскольников к распространению опасных для общественного спокойствия понятий и противных верноподданническому долгу учений» <7>. Лица прокурорского надзора после просмотра корреспонденции арестантов должны были поставить об этом свою отметку. Так, например, в циркуляре Министерства юстиции от 30 сентября 1914 г. указывалось, что нередко в судебные учреждения поступают телеграммы от лиц, содержащихся в местах заключения, на которых нет официальной отметки об их прочтении прокурорским надзором. В процессе рассмотрения такого рода переписки оказывается, что телеграмма была просмотрена прокурором, но об этом не было сделано соответствующего упоминания в тексте <8>. ——————————— <3> ГАЯО. Ф. 347. Оп. 1. Д. 65. Ед. х. 58. Л. 49. <4> ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 2. Д. 3555. Л. 6. <5> ГАЯО. Ф. 347. Оп. 1. Д. 65. Ед. х. 58. Л. 18. <6> Муравьев Н. В. Указ. соч. С. 471. <7> ГАКО. Ф. 119. Оп. 2. Д. 104. Л. 17. <8> ГАЯО. Ф. 347. Оп. 1. Д. 65. Ед. х. 58. Л. 61.
В качестве еще одного примера исправления указанных обязанностей приведем письмо прокурора Симбирского окружного суда, направленное на имя прокурора Казанской судебной палаты 22 июня 1915 г. В нем прокуратура окружного суда просила оказать воздействие на симбирское тюремное начальство, которое беспричинно задерживало прием заключенных для отбытия наказания <9>. За каждым товарищем прокурора окружного суда был закреплен для осуществления надзора один из судебно-следственных мировых округов, совпадавший, как правило, с границами уездов, входивших в состав губернии. ——————————— <9> ГАУО. Ф. 108. Оп. 40. Д. 3. Л. 103.
Арестанты обращались к лицам прокурорского надзора с различными ходатайствами. Так, в докладной записке от 1 марта 1871 г. от содержащегося в тюремном замке костромского мещанина Г. М. Доброва указывалось, что 16 февраля 1871 г. им было подано прошение о взыскании с бывшего попечителя Костромского тюремного замка г. Карцева денег за преподавание малоимущим детям русской грамотности. Однако судьба его прошения до сих пор ему неизвестна. В связи с этим Г. М. Добров обращается к костромскому губернскому прокурору с ходатайством о скорейшем назначении дела судом <10>. ——————————— <10> ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 2. Д. 4038. Л. 2.
На работников надзорного органа возлагалось и осуществление контроля за правильной организацией тюремного труда. Впервые этот вопрос был поднят в 1886 г., уже к 1890 г. заключенные выполнили работ на сумму 539 тыс. руб., а по состоянию на конец 1903 г. — на 1,5 млн. Проблема использования труда заключенных особенно обострилась с началом Первой мировой войны. Поэтому в 1915 г. прокуратура окружного суда санкционировала использование при проведении наружных работ труда заключенных не только из числа осужденных, но и из числа подследственных, по которым еще не были приняты судебные решения. В прокуратуре окружного суда регулярно собиралась информация из мест заключения из уездов, прокурорские работники постоянно знали, какое количество заключенных, осужденных по каким статьям, содержится в местах заключения <11>. Иллюстрацией вышесказанному может служить ведомость об арестантах, содержащихся в Кинешемской тюрьме Костромской губернии в январе 1909 г., в которой содержались следующие сведения: до постановления приговора судом в тюрьме находились 36 мужчин и 4 женщины, прибыло 23 человека (мужчины), убыло 21. По распоряжению административной власти в тюрьме содержались 12 мужчин, 1 женщина, прибыло 88 мужчин и 10 женщин, а убыло 86 мужчин и 8 женщин. По приговорам судебных мест в тюрьме отбывали заключение 62 мужчины и 2 женщины, прибыло 15 мужчин, убыло 20 мужчин и 1 женщина <12>. ——————————— <11> Подробнее см.: Коротков А. Г. Организационно-правовой опыт деятельности прокуратуры окружного суда в чрезвычайных условиях 1904 — 1917 гг.: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 145 — 158. <12> ГАКО. Ф. 120. Оп. 1. Д. 1525. Л. 10.
Для сравнения можно привести ведомость о числе преступников, которые в течение 1899 г. подверглись действительному наказанию, и числе виновных, освобожденных от наказания по Макарьевскому уезду Костромской губернии. Так, к краткосрочному аресту в тюрьме приговаривались 14 человек. К заключению в рабочий дом 2 человека, Высшими судебными местами был вынесен приговор о заключении преступника в смирительный дом. По Высочайшему манифесту от наказания были освобождены 12 человек <13>. В аналогичной ведомости за 1865 г. по Галичскому уезду Костромской губернии содержатся следующие данные: средними судебными местами к каторжным работам на срок от 4 до 6 лет был приговорен 1 преступник, на проживание в губернию Иркутскую или Енисейскую направлен 1 мужчина. К отдаче в арестантскую роту Гражданского ведомства приговаривались 2 мужчин, заключению в рабочий дом также подверглись 2 мужчин <14>. ——————————— <13> ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 2. Д. 3564. Л. 22 — 23. <14> ГАКО. Ф. 119. Оп. 1. Т. 2. Д. 3564. Л. 13 — 14.
Таким образом, на лиц прокурорского надзора возлагался широкий объем полномочий относительно порядка содержания заключенных в местах лишения свободы. Можно проследить явную аналогию с современными задачами прокурорского надзора, но имеется также и ряд существенных различий, обусловленных временной спецификой. Однако, по мнению автора, несмотря на довольно широкий круг полномочий прокуроров по надзору за местами лишения свободы, их деятельность, по сути, сводилась к сбору статистической информации и отчетности о содержании заключенных с тюремных ведомств. Учитывая, что с 1895 г. Главное тюремное ведомство перешло под юрисдикцию Министерства юстиции, субординация отношений между ним и прокуратурой была вовсе нарушена. Исполнение обязанностей прокуроров по надзору за соблюдением законодательства в местах лишения свободы сводилось к пустой формальности. Стоит согласиться с позицией М. Н. Гернета, который оценивал деятельность чинов прокуратуры по надзору за местами лишения свободы в рассматриваемый период времени следующим образом: «…вообще представители административной власти никогда не чувствовали особого расположения к какому бы то ни было контролю над местами лишения свободы, несмотря на установление такого контроля в законе еще при Екатерине II в лице местной прокуратуры, чины которой обязывались посещать тюрьмы в определенный день недели. Фактически ни посещений, ни контроля не было. Характер отношений между прокуратурой и руководителями местной административной власти отнимал у прокуроров всякую охоту проверки арестантов в тюрьме…» <15>. ——————————— <15> Гернет М. Н. История царской тюрьмы. Т. 3. М., 1962. С. 14 — 15.
Таким образом, попытки повышения эффективности прокурорского надзора за исполнением уголовных наказаний, в том числе с использованием общественных инструментов, предпринимаются еще с середины XIX в. Представляется, что такое взаимодополнение прокурорского и общественного надзора за исправительными учреждениями может иметь место и сегодня, хотя, разумеется, в иных формах, более созвучных современности.
