(Сутормин Н. А.) («Право и кибербезопасность», 2012, N 1)
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ ГАРАНТИИ ЗАЩИТЫ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ
(ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА)
Н. А. СУТОРМИН
Сутормин Н. А., юрисконсульт отдела корпоративного права ЗАО «Лаборатория Касперского», преподаватель МГИМО(У) МИД РФ, кандидат юридических наук.
Статья посвящена вопросам реализации прав и свобод человека в информационном пространстве. На примерах судебной практики Европейского суда по правам человека автор приходит к выводу о том, что действующее регулирование СМИ сети Интернет до сих пор несовершенно, не может совпадать с регулированием печатных СМИ и требует особого подхода, позволяющего реализовать противостоящие друг другу права человека — на свободу слова и на неприкосновенность личной жизни. В качестве будущей основы такого регулирования автором предлагается международное право, где вырабатываются приемлемые для всех заинтересованных сторон стандарты.
Ключевые слова: права и свободы человека, международное право, Европейский суд по правам человека, свобода слова, право на неприкосновенность личной жизни, судебная практика.
International-law guarantees of protection of human rights in information society (Practice of the European court of human rights) N. A. Sutormin
The article is devoted to the questions of implementation of human rights and freedoms in cyberspace. Taking into consideration the practice of the European Court of Human Rights the author concludes that the current regulation of Mass Media in Internet is imperfect and can not coincide with the one in print media, demands a separate approach, which allows to realize both opposing human rights values: liberty of speech and privacy. The author believes that international law will be a basis for such new regulation, since it develops admissible standards for all interested parties.
Key words: human rights and freedoms, international law, European Court of Human Rights, liberty of speech, right to security of person, judicial practice.
Концепция прав человека зародилась в эпоху Возрождения. Она стала идеологическим откликом просветителей эпохи на царившее в абсолютистских монархиях Европы произвольное попрание наиболее слабых и незащищенных слоев населения. По отношению к монарху все категории граждан были уязвимы, поскольку его воля и была действовавшим и непререкаемым законом. Мысль просветителей заключалась в том, что закон монарший еще не есть окончательное и бесспорное решение. По их мнению, существовали универсальные принципы добра, справедливости, равенства, которые стоят выше установлений Короля, т. е. существуют принципы, которыми и сам Король должен руководствоваться. Следовательно, решения, не согласующиеся с этими естественными законами, должны считаться ничтожными. Как пишет Г. Гроций, вытекающие из этих принципов права человека определены самой его природой так, что и «сам Бог не может их изменить», как он «не может изменить, что дважды два — четыре» <1>. К таким правам он относил прежде всего право человека на жизнь. В дальнейшем это право было дополнено правом на свободный выбор в определении своей судьбы. Таким образом, идея прав человека изначально несла гуманистические идеалы, но, поставив их в абсолют, придала им в дальнейшем исключительно светский характер, что в современном истолковании выразилось, например, в предоставлении права на проведение гей-парадов и производство абортов. ——————————— <1> «Мать естественного права есть сама природа человека, и… сам Бог не может изменить естественного права, как не может он изменить, что дважды два — четыре». См.: Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1948.
Современное общество уже немыслимо без соответствующих стандартов в области защиты прав человека. Задачей сегодняшнего дня является претворение в жизнь высоких идеалов защиты прав личности в конкретных сферах человеческого бытия, в т. ч. в современном информационном пространстве. Основой для этого может послужить международное право в области защиты прав человека, поскольку именно оно содержит необходимый для данного вопроса признанный всеми нациями масштаб осмысления и широкую правоприменительную практику, соответствующую глобальной роли электронных средств и способов связи и информации. В качестве базового регионального международного договора в данном вопросе на европейском континенте выступает в настоящий момент Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее — ЕКПЧ), а также 14 Протоколов к ней. Россия является участницей названного международного соглашения. Постановления Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) носят прецедентный характер, и следовательно, Россия взяла на себя обязательства соблюдать положения Конвенции в их истолковании ЕСПЧ, данном им по конкретным делам. Признание нарушения прав человека ЕСПЧ должно подтолкнуть правоприменительные органы России к внимательному анализу той или иной ситуации и самого решения Суда, поскольку речь идет о международных обязательствах нашей страны. Иными словами, необходимость изучения практики данного международного института становится актуальной и важной задачей, в т. ч. применительно к вопросу реализации безопасного киберпространства. В настоящее время ЕСПЧ наработан довольно значительный опыт защиты прав человека в сфере защиты данных и информации. Юридические вопросы, вставшие перед Судом в этой области, носят подчас философскую окраску. Тем не менее Суд находит для них вполне практичное решение, учитывающее не только теорию вопроса, но и конкретные цели лиц, обратившихся в Суд за защитой. Таким образом, практика ЕСПЧ является примером того, как можно сочетать задачи защиты высоких идеалов прав человека и существующие возможности государств по их реализации. Все это позволяет в конечном итоге найти разумный баланс между интересами индивидуума и общества. В деле «Мосли против Соединенного Королевства» (N 48009/08, решение от 10 мая 2011 г.) <2> перед Судом встал вопрос о необходимости предварительного уведомления лиц, информация о частной жизни которых размещается в средствах массовой информации, в т. ч. в сети Интернет. Решение было основано на следующих фактах. ——————————— <2> Mosley v. the United Kingdom, 48009/08, Judgment of May 10, 2011.
Английская еженедельная газета опубликовала в качестве передовицы статью, содержавшую интимные фотографии, выделенные из видеоматериала тайно записанных сексуальных оргий садомазохистской направленности, названных в статье нацистскими в связи с тем, что в них принимал участие М. Мосли — заметная фигура Международной автомобильной федерации и Формулы-1. Часть отснятых видеоматериалов и опять же фотографии были размещены на веб-сайте газеты и растиражированы Интернетом. М. Мосли подал иск против издательства за нарушение тайны личной жизни и незаконное вмешательство в нее, требуя возмещения вреда. В дополнение к этому он также просил суд запретить газете размещать отснятый материал на своем сайте. Вскоре за этим газета опубликовала вторую серию статей на данную тему. Высокий суд отказался вынести запретительный приказ на том основании, что указанный видеоматериал уже не является частным, поскольку широким образом распространен в печати и в Интернете. В ходе дальнейшего рассмотрения дела Суд пришел к выводу, что опубликованные статьи и фотографии нарушили право частной жизни заявителя, поскольку не несли нацистского содержания и, таким образом, не представляли публичного интереса, который бы оправдывал их публикацию. Заявителю присудили компенсацию в 60 тысяч фунтов убытков и 420 тысяч фунтов возмещения судебных расходов. Однако М. Мосли не был удовлетворен денежной компенсацией, полагая, что остается жертвой нарушения права частной жизни, поскольку ему было отказано в возможности добиться запрета на публикации в связи с тем, что в законе отсутствовала норма, обязывающая газету направлять уведомление о готовящейся публикации в отношении частного лица. Главный юридический факт, который подтвердил ЕСПЧ, заключался в том, что в законодательстве Великобритании отсутствовали четкие нормы, регулирующие порядок публикации компрометирующих материалов в отношении частного лица. Вопрос, вставший перед Судом, заключался в том, насколько такое регулирование соотносится с правом на частную жизнь, гарантированным ст. 8 Европейской конвенции. Вполне очевидно, что власти Великобритании в соответствии с Европейской конвенцией не только обязаны воздерживаться от вмешательства в частную жизнь своих граждан, но и обеспечивать эффективную защиту этого права. Право на частную жизнь гарантировано в национальной правовой системе Великобритании системой мер: профессиональными правилами, действующими в СМИ, возможностью требовать компенсации убытков в гражданском судопроизводстве, предварительного запрета публикации. Такой подход распространен во всех правовых системах, и практика ЕСПЧ, которая сложилась на момент рассмотрения данного дела, признавала возмещение убытков за порочащие публикации, присужденное национальным судом, в качестве достаточного средства компенсации. Заявитель же в настоящем деле просил об особой, специфической мере — юридически обязательном предварительном уведомлении лица, в отношении которого планируется публикация. Рассмотрение вопроса в указанном ключе касается не только публикаций, затрагивающих сенсационные темы, как произошло в настоящем деле, но может касаться политических материалов и журналистских расследований. Таким образом, решение, принятое применительно к одним обстоятельствам, может изменить принципы опубликования иных социально значимых жанров СМИ. Следовательно, при рассмотрении данного дела Суду предстояло быть особенно осторожным. При решении вопроса о том, должны ли СМИ запрашивать предварительное разрешение на публикацию материалов, следует учитывать и то, что таким запросом затрагивается другое защищаемое ст. 10 Европейской конвенции право, а именно свобода слова. Теория прав человека допускает ограничения прав отдельного индивида в интересах социальной стабильности и иных публичных целях. Таким образом, следует согласиться с тем, что ограничение свободы слова в виде обязательного предварительного уведомления затронутых публикацией лиц в любом случае невозможно, если оно преследует те или иные важные общественные интересы. В случае с г-ном Мосли репортер и редактор издания могли опубликовать соответствующий материал, не предупреждая его участников, если их сексуальная деятельность действительно имела бы нацистский подтекст. Кроме того, установление обязательного уведомления требует введения в законодательство соответствующих санкций за его нарушение. В конечном счете это означает в некотором роде цензуру. Санкции в виде штрафов и уголовного преследования, несмотря на их кажущуюся необходимость, стали бы эффективным сдерживающим фактором, но определенно ограничили бы свободу слова в деятельности СМИ, стали бы средством политической реакции, препятствуя объективному и беспристрастному показу событий, свободному обмену мнениями по широкому кругу проблем, интересующих общество. Именно эти доводы имел в виду ЕСПЧ, отказав М. Мосли в его жалобе. Таким образом, Суд посчитал, что свобода слова и право общества быть информированным стоят выше права отдельного индивида на частную жизнь, несмотря на то что информация о публичной персоне скорее распространялась для развлечения и забавы публики, чем несла какой-либо ценный образовательный смысл. На наш взгляд, Суд просто побоялся вводить такие ограничения, принимая во внимание то, что они будут распространены и на журналистские расследования, и на освещение политических событий в жизни общества. Недостаточность регулирования данного вопроса в национальном праве склонила Суд в пользу ст. 10 ЕКПЧ как имеющей больший общественный вес. Тем не менее это не препятствует национальному законодателю регулировать данный вопрос с учетом его «персональной» специфики, а именно: вводить институт обязательного предварительного уведомления о публикации компрометирующего материала в случаях, когда такая публикация не несет общественной пользы. Данное решение Суда позволяет прийти к следующим выводам: тайна личной жизни должна быть гарантирована, но эта гарантия не имеет силы, когда личная жизнь затрагивает значимые публичные интересы. Решение вопроса о том, что относить к этим интересам, остается до сих пор открытым и определяется самостоятельно лицами, решающими вопрос о публикации материалов о личной жизни граждан. Принятые ими решения в любом случае подлежат судебному контролю, поскольку именно данная форма контроля обеспечена должной степенью процессуальных гарантий проверки. Пострадавшие в связи с недобросовестной публикацией сведений о личной жизни в любом случае имеют право на компенсацию вреда, но они не имеют право требовать от СМИ предварительного уведомления о готовящейся публикации. Выработанный Судом баланс интересов заключается в том, что СМИ предоставляется широкая свобода выбора материалов для публикации, а лица, чьи права затронуты данной публикацией, не имеют возможности поставить СМИ под свой контроль, они могут лишь компенсировать полученный репутационный ущерб в судебном порядке. В деле «Редакция газеты «Правое дело» и Штекель против Украины» (N 33014/05, решение от 5 мая 2011 г.) <3> перед Европейским судом встал вопрос о возможности СМИ использовать неподтвержденные публикации интернет-источников. Обстоятельства дела основаны на следующих фактах. ——————————— <3> Editorial board of Pravoye delo and Shtekel v. Ukraine, 33014/05, Judgment of May 5, 2011.
В газете «Правое дело» Одесской области публиковались отчеты и материалы о политических и социальных событиях на Украине. В связи с ограниченным бюджетом издание часто печатало статьи и другие материалы, заимствованные из различных публичных источников, включая Интернет. В 2003 г. в «Правом деле» появилось анонимное письмо, которое, как утверждалось, было написано сотрудником Службы безопасности Украины и которое газета позаимствовала с новостного веб-сайта. В письме заявлялось, что высшие должностные лица управления Службы безопасности в Одесской области вовлечены в коррупционную и иную незаконную деятельность, связаны с членами организованных преступных группировок. Публикация письма сопровождалась редакционным комментарием, в котором давалась ссылка на источник информации и говорилось, что эта информация может быть недостоверной. Читатели призывались к широкому обсуждению вопроса. Должностное лицо, о котором шла речь в публикации, обратилось в суд с иском о клевете с требованием публикации опровержения и извинения. Весной 2004 г. суд вынес решение в пользу должностного лица, обязав издание принести ему извинения и опубликовать опровержение порочащих фактов, а также присудив этому лицу денежную компенсацию. Апелляционный суд оставил решение суда первой инстанции в силе. Рассматривая данное дело, ЕСПЧ пришел к выводу, что такая мера защиты, как извинение, не была предусмотрена законодательством Украины, равно и судебная практика не допускала столь расширительного истолкования объема защиты чести и достоинства для потерпевшего. Таким образом, суд усмотрел нарушение ст. 10 ЕКПЧ в том, что на прессу возложена ответственность, не предусмотренная законом, а значит, ограничивающая свободу слова как таковую. ЕСПЧ отметил, что «в соответствии с первым и самым важным требованием ст. 10 Конвенции любое вмешательство властей в пользование правом на свободу выражения должно быть законным: первое предложение второго параграфа по существу предусматривает, что любое вмешательство в пользование правом на свободу выражения должно быть «предусмотрено законом». Из сказанного следует, что вмешательство должно не просто иметь основание в национальном законодательстве, а сам закон должен соответствовать определенным критериям «качества». В частности, норма может рассматриваться как «закон» только в том случае, когда она сформулирована с достаточной точностью, чтобы дать возможность гражданину регулировать свое поведение. Он должен быть в состоянии — если необходимо, получив соответствующую консультацию, — предвидеть (в той степени, какая целесообразна в данных обстоятельствах) последствия, которые может повлечь за собой определенное действие (см., например: Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France [GC], N 21279/02 and 36448/02, § 41, ECHR 2007-XI)» <4>. ——————————— <4> Там же. Para 51.
Относительно вопроса использования интернет-ресурсов суд пришел к выводу, что украинский Закон «О прессе» гарантирует журналистам защиту от гражданской ответственности в случае дословного воспроизведения материалов, опубликованных в прессе, что, в общем, соответствует мировому и признанному Европейским судом подходу к свободе журналистов распространять заявления, сделанные другими (см., например: Jersild v. Denmark, Sept. 23, 1994, § 35, Series A N 298 и Thoma v. Luxembourg, N 38432/97, § 62, ECHR 2001-III). Тем не менее, согласно национальным судам, такого иммунитета не было для журналистов, копирующих материал из интернет-ресурсов, не зарегистрированных по Закону «О прессе». В то же время в нормах украинского регулирования СМИ отсутствовали какие-либо положения о статусе средств массовой информации, основанных на использовании Интернета, или об использовании информации, полученной из Интернета. В этой связи Суд приходит к важному выводу: «Интернет является средством получения информации и общения, особенно отличным от печатных СМИ, в частности, касательно способности сохранять и передавать информацию. Электронная сеть, обслуживающая миллиарды пользователей во всем мире, не подлежит и потенциально не может подлежать регулированию и контролю, сходному с печатной прессой… Политика относительно воспроизведения материала из печатных СМИ и Интернета может отличаться. Последняя, несомненно, должна быть приспособлена к технологическим особенностям, чтобы обеспечить защиту и поддержку соответствующих прав и свобод… Отсутствие необходимых правовых рамок на национальном уровне, которые позволяли бы журналистам использовать информацию, полученную из Интернета, без страха подвергнуться санкциям серьезно препятствует осуществлению жизненно важной функции прессы как «сторожевого пса общества» (см.: mutatis mutandis, Observer and Guardian v. the United Kingdom, Nov. 26, 1991, § 59, Series A N 216). По мнению Суда, полное исключение такой информации из сферы применения законодательных гарантий для журналистской свободы может само по себе вызвать необоснованное вмешательство в свободу прессы с точки зрения ст. 10 Конвенции» <5>. Таким образом, Суд посчитал, что требование законности, содержащееся в ст. 10 Конвенции, не было выполнено. ——————————— <5> Там же. Paras 61 — 63.
И тут вновь встает вопрос о соотношении права личности на достоинство и права СМИ на свободу слова. Европейский суд в данном деле не переоценивает факты и выводы национальных судов Украины относительно клеветы в отношении должностного суда. Суд говорит о том, что ограничительные меры в виде обязательного извинения в отношении издательства, принятые государством по конкретному делу, были чрезмерны и не основаны на законе, а законом не предусмотренная возможность использовать интернет-ресурсы в качестве источника не соответствует естественному праву человека на свободу слова. Недостатки или отсутствие законодательного регулирования в данной области не должны становиться проблемой граждан выражать свое мнение посредством СМИ. Означает ли это полную открытость СМИ интернет-изданий? Учитывает ли ЕСПЧ, что право на свободу слова в истолковании того же Суда может легализовать желание скомпрометировать или оскорбить? Безусловно, но Европейский суд не может подменять национального законодателя для того, чтобы отделить «зерна от плевел». Суд только установил, что несовершенство закона должно толковаться в пользу свободы слова граждан как категории более значимой в демократическом обществе. Разумные пределы ограничений этого права тоже возможны в понимании Суда. Они только должны преследовать законную цель и быть в любом случае соразмерными (пропорциональными) ее достижению. Все это наводит на мысль о том, что регулирование СМИ киберпространства требует качественно нового регулирования. Современное состояние Всемирной сети позволяет тиражировать негативную информацию из анонимных (часто непроверенных) источников, практически не опасаясь ответственности за это. Если допустить возможность законного обнародования любой информации со ссылкой на источник, то фактически открывается широкая дверь для преднамеренной информационной дискредитации любого рода. В сети Интернет эффективный контроль отдельного государства над информацией не может быть реализован в настоящее время, а значит, необходим качественно новый глобальный (международный) подход. Он, в частности, должен избавить пользователей Сети от проблемы трансграничного вреда, причиненного незаконными распространителями порочащих сведений, равно как и сведений о частной жизни лиц. Право человека на информацию должно пониматься как право на безопасную и достоверную информацию, которая в то же время гарантирует всем членам общества право на неприкосновенность личной жизни. Какие механизмы для этого заложены в современном праве? Статья 1 Европейской конвенции определяет, что права, ею гарантированные, обеспечиваются «каждому, находящемуся под юрисдикцией» государства-участника. Данное указание ст. 1 ЕКПЧ определяет ее территориальное применение на всем «европейском» пространстве. Практика ЕСПЧ допускает также экстерриториальное действие Конвенции, когда государство фактически обеспечивает контроль территории вне рамок своих политических границ <6>. Вместе с тем регулирование ответственности в сети Интернет применяет не только территориальную, но и персональную подсудность, т. е. возможность привлекать к ответственности не только при наличии связи с местом в пределах государств — участников ЕКПЧ, но также с учетом гражданства с той целью, чтобы обеспечить охват лиц, фактически подпадающих под европейские стандарты кибербезопасности. Использование этого критерия означает, что фактические возможности государств по противодействию нарушению прав граждан в Сети значительно шире тех, которые обеспечены Конвенцией. В перспективе необходима международная конвенция, которая придала бы интернет-коммуникации более цивилизованный вид. ——————————— <6> Илашку и другие против Молдавии и России (Ilascu and others v. Moldova and Russia (N 48787/99)). Постановление ЕСПЧ от 8 июля 2004 г.; Кипр против Турции: (жалоба N 8007/77). Постановление от 10 июля 1978 г.; (жалоба N 25781/94). Постановление от 4 июня 1999 г.
Дела «Мосли против Соединенного Королевства» и «Редакция газеты «Правое дело» и Штекель против Украины» позволяют извлечь следующие уроки: 1. Принципы регулирования печатных СМИ и интернет-СМИ могут не совпадать, что продиктовано технологическими различиями. Необходимо предусмотреть возможности беспрепятственной публикации интернет-материалов, не снимая в то же время ответственности издания за такую публикацию. Коль скоро Интернет становится глобальным источником информации, необходимо разработать стандарты использования его материалов на международном уровне. Возможно, потребуется ввести международную регистрацию источников информации. 2. Одновременно со свободным использованием СМИ интернет-ресурсов необходимы международные стандарты ответственности за публикацию недостоверных материалов в сети Интернет. В них стоит включить правило о том, что при заимствовании материалов из анонимных источников глобальной сети СМИ обязательно следует указывать на возможную недостоверность данных. Персональные данные, включая сведения о личной жизни, не должны подлежать публичной огласке, если они не затрагивают важные общественные интересы. Возможно, что переопубликование интернет-материалов или воспроизведение их в Сети в иной форме должно накладывать на интернет-издательства ответственность в солидарном виде, не исключая при этом регрессных требований заинтересованных лиц.
