Анализ постановлений следователей и определений судей о назначении судебно-медицинских экспертиз по уголовным делам, возбужденным в отношении медицинских работников за совершение профессиональных преступлений

(Сучков А. В.)

(«Медицинское право», 2012, N 3)

АНАЛИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ СЛЕДОВАТЕЛЕЙ И ОПРЕДЕЛЕНИЙ СУДЕЙ

О НАЗНАЧЕНИИ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРТИЗ

ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ, ВОЗБУЖДЕННЫМ В ОТНОШЕНИИ

МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКОВ ЗА СОВЕРШЕНИЕ

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

А. В. СУЧКОВ

Сучков Андрей Викторович, майор юстиции, старший следователь следственного отделения Кировского ЛО МВД России на транспорте.

В работе автор анализирует содержание постановлений следователей и определений судей о назначении судебно-медицинских экспертиз по уголовным делам, возбужденным в отношении медицинских работников за совершение ими профессиональных преступлений.

Ключевые слова: точка зрения, анализ, постановление следователя, определение судьи.

Analysis of investigator’s resolution and judge’s determination concerning forensic medical examinations on criminal cases initiated against medical workers committed professional crimes

A. V. Suchkov

In work the author, in acknowledgement before the stated point of view analyzes the maintenance of decisions of inspectors and definitions of judges about appointment of forensic medical examinations on the criminal cases raised in the relation of medical workers for fulfilment by them of professional crimes.

Key words: the point of view, the analysis, the decision the inspector, definition of the judge.

По уголовным делам, возбужденным в отношении медицинских работников при осуществлении ими своих профессиональных обязанностей (трудовых функций), назначение судебно-медицинской экспертизы (далее — СМЭ) в порядке ст. 195 УПК РФ обязательно, но при этом имеется ряд проблем:

— первая проблема — момент назначения судебной экспертизы [1];

— ко второй проблеме относится отсутствие законодательно закрепленного предмета доказывания по указанной категории дел [2];

— третья проблема — отсутствие стандартов оказания медицинской помощи, что приводит к тому, что работники правоохранительных органов и суда при назначении СМЭ на разрешение врачам-экспертам ставят правовые вопросы [2, 3].

Автор полностью согласен с точкой зрения Ю. Д. Сергеева и С. В. Ерофеева [4], В. Н. Флоря [3], которые, анализируя содержание постановлений о назначении судебно-медицинских экспертиз по указанной категории дел, отмечают следующее. Как показывает судебно-следственная и экспертная практика по этой категории дел, многие следователи, прокуроры и судьи и в Республике Молдова, и на Украине, и в России, не обладая достаточными познаниями в области медицины, при расследовании и судебном рассмотрении таких дел проявляют полную беспомощность и в постановлениях (определениях) о назначении судебно-медицинских экспертиз ставят перед экспертами решение чисто юридических вопросов. Таких как, например, имеется ли причинная связь между действиями (бездействием) врача и гибелью пациента. Вопрос о причинной связи между преступным действием (бездействием) и наступившими последствиями как одном из признаков объективной стороны преступления должен решаться юристами, а не медиками, и конечно же с учетом заключений судебных медиков [2, 4].

С целью обоснования вышеизложенного рассмотрим определения судей и постановления следователей о назначении судебно-медицинских экспертиз и заключения экспертов по рассматриваемой категории дел.

Наиболее полно иллюстрируют позицию автора процессуальные документы как по уголовному, так и по гражданскому делу в отношении потерпевшего Б., а именно:

— Определение судьи о назначении комиссионной судебно-медицинской экспертизы по гражданскому делу N 2-71/2003 г. [5];

— заключение эксперта N 6 [6];

— постановление следователя о назначении комиссионной медицинской судебной экспертизы по уголовному делу N 238615 [7];

— заключение эксперта N 7 [8].

Анализируя указанные процессуальные документы, можно сделать вывод, что как судья, так и следователь на разрешение комиссии судебно-медицинских экспертов ставят не только правовые вопросы, ответить на которые должны судья и следователь, но и вопросы, выяснение которых носит познавательный (доказательственный) характер и, соответственно, входит исключительно в круг обязанностей судьи и следователя.

Так, в Определении судьи Сысольского районного суда Республики Коми по находившемуся в ее производстве гражданскому делу N 2-71/2003 по иску гражданина Б. к МУЗ «Сысольская ЦРБ» о взыскании материального ущерба и компенсации морального вреда за неоказание медицинской помощи и недобросовестное исполнение своих профессиональных обязанностей медицинскими работниками ЦРБ [5], вследствие чего наступила смерть его жены, поставлены 14 следующих вопросов.

1. Какими заболеваниями страдала Б.?

2. Подтверждается ли у Б. по медицинским документам диагноз — острый инфаркт миокарда?

3. Своевременно ли были обслужены вызовы к Б. медперсоналом «скорой помощи»?

4. Оценить тактику ведения лечения больной на амбулаторно-поликлиническом этапе при возникновении острых болей в грудной клетке.

5. Показана ли была больной госпитализация при острых болях в грудной клетке после ее посещения на дому медперсоналом «скорой помощи» 23 июня 2002 г., 27 июня 2002 г. и 30 июня 2002 г.?

6. Какие дефекты или недостатки в оказании медицинской помощи были допущены и на каком этапе?

7. Имели ли место дефекты или недостатки при оказании медицинской помощи при остром инфаркте миокарда?

8. Оценить необходимость назначения промедола с сибазоном, можно ли было обойтись без данного назначения, в том числе при остром инфаркте миокарда с учетом возраста больной и имеющихся у нее заболеваний. Показано ли назначение промедола с сибазоном или одного промедола без установления диагноза?

9. Способствовало ли назначение промедола с сибазоном остановке дыхательной деятельности?

10. Оценить адекватность назначаемой и проводимой терапии при всех выездах «скорой помощи».

11. Показано ли было проведение ЭКГ на дому при всех выездах «скорой помощи» в период с 23 по 30 июня 2002 г.?

12. Следовало ли бы невропатологу для правильной диагностики (лечения) больной пригласить других врачей-специалистов (кардиолога, терапевта и т. д.), провести консилиум врачей, в том числе и при остром инфаркте миокарда?

13. Возможно ли наступление смерти в связи с осложнением, связанным с угнетающим действием наркотика и транквилизатора (промедола с сибазоном) на жизненно важные функции и имелись ли медицинские противопоказания для применения этих лекарств?

14. Являются ли правильными выводы, изложенные в справке, составленной консультантом по терапии отдела организации медицинской помощи населению Министерства здравоохранения республики Коми Д.?

Из первого вопроса следует, что суд интересует общее состояние гр. Б. Однако из содержания поставленного вопроса не ясно, за какой период времени эксперты должны указать заболевания гр. Б. и какое отношение они (заболевания) имеют к исследуемым обстоятельствам.

С позиции автора, содержание второго вопроса как у судьи, так и у следователя является неполным и требует дополнения при указанной формулировке с целью установления фактических обстоятельств дела и доказывания вины либо невиновности медицинского персонала. Итак, второй вопрос должен быть сформулирован так: «Подтверждается ли у Б. по медицинским документам диагноз: острый инфаркт миокарда? Если нет, какие обязательные диагностические мероприятия и на каком этапе должны были быть выполнены медицинскими работниками?»

Наличие третьего вопроса в Определении судьи и постановлении следователя свидетельствует о том, что, во-первых, по указанной категории дел отсутствует предмет доказывания, а во-вторых, как судья, так и следователь принятие решения о виновности или невиновности медицинского персонала перекладывают на судебно-медицинских экспертов, превращая заключение в главное доказательство.

Анализируя содержание вопроса N 4 Определения судьи и постановления следователя, следует отметить, что с позиции автора речь идет о методике диагностирования конкретного заболевания, и требуется иная формулировка данного вопроса с целью получения сведений, подкрепляемых доказательствами, отвечающими требованиям относимости и допустимости.

Рассматривая вопросы N 6 и N 7 Определения судьи и постановления следователя, можем сделать вывод, что судья не ставит вопрос, каким образом дефекты или недостатки в оказании медицинской помощи повлияли на вредный результат (смерть Б.). То есть фактически не установлено и, соответственно, не доказано, находится ли смерть Б. в причинно-следственной связи с дефектами или недостатками оказания медицинской помощи.

На наш взгляд, восьмой вопрос поставлен некорректно, так как, во-первых, данных, подтверждающих диагноз «острый инфаркт миокарда», в представленных материалах нет, а во-вторых, непонятно, что значит «оценить необходимость назначения…».

Возможно, как судья, так и следователь имели в виду основания, позволившие медицинскому персоналу назначить указанные препараты. Тогда необходимо устанавливать, какими нормативными актами определяется методика диагностирования указанного заболевания. Однако ни в одном вопросе мы этого не находим, что также подтверждает занятую автором позицию относительно отсутствия предмета доказывания и отсутствия методики расследования указанной категории дел.

Наличие вопроса N 10 в Определении судьи и постановлении следователя, по мнению автора, носит характер оценочный. То есть судья и следователь таким образом, посредством заключения комиссии судебно-медицинских экспертов, планировали оценить компетентность медицинских работников, «забыв», что, во-первых, обязанность установления обстоятельств, подлежащих расследованию законом, возложена на них, а во-вторых, для ответа на данный вопрос необходимы документальные доказательства, которые, как следует из данных определения и постановления, ни судья, ни следователь не представили.

Анализируя содержание вопросов N 11 и N 12 Определения судьи и N 11 постановления следователя, следует отметить, что с позиции автора речь идет о методике диагностирования конкретного заболевания, и, безусловно, требуется иная формулировка вопроса с целью получения сведений, подкрепляемых доказательствами, отвечающими требованиям относимости и допустимости.

Вопрос N 14 Определения судьи и N 13 постановления следователя, как уже было отмечено автором при анализе вопроса N 3, свидетельствуют о том, что и судья, и следователь принятие решения о виновности или невиновности медицинского персонала фактически перекладывают на судебно-медицинских экспертов, тем самым превращая заключение эксперта в главное доказательство, забывая при этом о том, что согласно требованиям УПК РФ ни одно доказательство не имеет заранее установленную силу. Виновность или невиновность лица устанавливается совокупностью собранных по делу доказательств.

Как следует из анализа Определения судьи о назначении судебно-медицинской экспертизы по гражданскому делу N 2-71/2003 г. [5] и постановления следователя о назначении комиссионной судебно-медицинской экспертизы по уголовному делу N 238615 [7], вопросы, поставленные на разрешение комиссии экспертов, идентичны и, соответственно, повторяют одни и те же тактические ошибки.

Заключение эксперта N 6 от 30 января 2004 г. по гражданскому делу N 2-71/2003 г. [6], данное судебно-медицинскими экспертами ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области, и заключение эксперта N 7 от 30 января 2004 г. по уголовному делу N 238615 [8], данное экспертами ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области, по своему содержанию резолютивной части (выводы по поставленным перед экспертами вопросам и их обоснование) абсолютно идентичны.

В результате анализа заключения эксперта N 6 от 30 января 2004 г. [6] и заключения эксперта N 7 от 30 января 2004 г. [8] следует, что вопросы, имеющие правовую направленность, вполне оправданно оставлены экспертами без ответа.

Однако наиболее важным является то обстоятельство, что экспертами также оставлены без ответа и вопросы, касающиеся методики диагностирования конкретного заболевания (вопросы N 11 и N 12 Определения судьи и вопрос N 11 постановления следователя).

Кроме того, судебно-медицинскими экспертами оставлены без ответа вопросы, позволяющие сделать вывод о наличии или отсутствии причинно-следственной связи (вопрос N 13 Определения судьи и вопрос N 12 следователя).

С позиции автора ответы, полученные на вопросы, касающиеся установления преступности деяния, неполны и недостаточно обоснованны, что, в свою очередь, не позволяет однозначно установить вину медицинских работников. К тому же, что также имеет значение:

— во-первых, не все материальные источники, свидетельствующие об обстоятельствах дела, направлены на исследование экспертам;

— а во-вторых, имеющиеся в делах вещественные доказательства (материальные источники) составлены с нарушением требований, предъявляемых к медицинской документации, соответственно, не отражают фактической картины события.

Так, согласно данным определения судьи Сысольского районного суда Республики Коми на экспертизу не были направлены карты вызова «скорой помощи».

Согласно заключению эксперта N 7 от 30 января 2004 г., лист 4 [8], следует, что «медицинской документации, подтверждающей факт осмотра больной терапевтом М., не представлено (нет записи в амбулаторной карте, карте вызова СМП), вкладышей и т. д., где были бы отражены состояние больной на момент осмотра, диагноз и обоснование назначения наркотического средства». Далее идет перечисление не отраженных в медицинской документации действий медицинского персонала и не представленных на исследование материалов.

Анализ полученных из ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области и архива Ленинского районного суда г. Кирова процессуальных документов позволяет сделать вывод о том, что описанные выше случаи при назначении и проведении судебно-медицинских экспертиз по интересующей автора категории дел не единичны, а носят постоянный характер.

Данные выводы подтверждаются в ходе анализа других процессуальных документов по интересующей категории дел.

Так, согласно Определению судьи Нолинского районного суда Кировской области по гражданскому делу N 2-127 по иску гражданки С. к Нолинской ЦРБ 27 октября 2003 г. назначена судебно-медицинская экспертиза [9].

Из описательно-мотивировочной части Определения судьи по гражданскому делу N 2-127 [9] следует, что истица С. обратилась в суд с иском на том основании, что при удалении ей зуба врачом Нолинской ЦРБ был сломан передний зуб и оставлен корень, была изуродована десна, разрушена костная ткань, выдавлен стоящий рядом здоровый зуб. Определением Нолинского районного суда была назначена стоматологическая экспертиза, проведенная ООО «Кировское объединение стоматологов, зубных врачей и зубных техников». Истица не согласилась с заключением экспертов указанной организации, представив в обоснование своих доводов заключение врача областной клинической больницы.

На разрешение судебно-медицинских экспертов судьей поставлено 13 вопросов. С позиции автора заслуживают внимания вопросы N 6, N 10 и N 13 Определения.

Вопрос N 6 звучит так: «Имеется ли причинно-следственная связь между удалением корня зуба 8 августа 2001 г. и необходимостью комплексного лечения пластики всей ротовой полости и всех зубов в дальнейшем?»

Изучение заключения эксперта [10] позволяет установить, что на поставленный в Определении судьей вопрос N 6 четкого и точного ответа в заключении эксперта нет.

Вопрос N 10 вообще носит правовой характер и звучит так: «Какова степень вины врача — стоматолога при удалении 8 августа 2000 г. зуба (корня) N 2 а также вывиха зуба N 1?»

Естественно, что эксперты оставили без ответа вопрос N 10.

Вопрос N 13 касался необходимости оказанных услуг и звучал следующим образом: «Действительно ли услуги, оказываемые фирмой «Г-Д», т. е. протезирование на имплантантах, были противопоказаны С.?».

Сам по себе данный вопрос сформулирован некорректно. Однако более интересен ответ экспертов, чем содержание самого вопроса. Так, эксперты ответили на вопрос N 13 следующим образом: «Объективных данных для ответа на вопрос N 13 данного постановления не имеется, так как в деле отсутствует рентгенограмма от 5 марта 2002 г. (имеется квитанция об оплате), по которой можно было бы судить о высоте альвеолярного отростка кости, необходимой для установления имплантатов 16 марта 2002 г.».

Анализ ответа на вопрос N 13 позволяет сделать вывод о том, что наличие медицинских документов в материалах дела имеет такое же важное значение, как и их содержание, о чем автором было отмечено в данном исследовании, и в частности, при анализе процессуальных документов по гражданскому делу N 2-71/2003 г. и уголовному делу N 238615.

Подробно рассмотрим постановление о назначении комиссионной судебной экспертизы [11] и заключение эксперта [11] по уголовному делу N 52-158, возбужденному по факту смерти пациентки хирургического отделения Опаринской ЦРБ.

Как следует из описательно-мотивировочной части постановления, 6 апреля 2002 г. в хирургическое отделение Опаринской ЦРБ с болями в животе поступила несовершеннолетняя К., страдавшая острым лимфобластным лейкозом. После проведения операции по удалению аппендицита врачи констатировали резкое ухудшение здоровья, а в последующем и смерть пациентки.

На разрешение экспертов следователем были поставлены четыре вопроса. Как и в предыдущих случаях, вопрос о причинно-следственной связи вредного результата с деяниями медицинских работников освещен не точно, что, в свою очередь, не позволяет сделать однозначный вывод о виновности или невиновности медицинского персонала.

При этом следует отметить, что и сам вопрос, касающийся причинной связи, поставлен, по меньшей мере, неграмотно: «Имелась ли причинная связь между проводимым лечением малолетней К. и ее смертью?».

Диагностические и лечебные мероприятия, безусловно, были жизненно необходимы. Вопрос в другом: в каком объеме и какие именно диагностические и лечебные мероприятия должны были выполнить медицинские работники?

Заслуживает повышенного внимания последний абзац резолютивной части постановления следователя по данному делу, в котором последний подтверждает занятую автором позицию и как нельзя лучше иллюстрирует актуальность его исследования: «При условии выявленных нарушений при проведении лечения К. прошу указать виновных в этом лиц и конкретные действия, которые не были ими выполнены или выполнены неадекватно, с указанием пунктов и статей законов, инструкций и положений, которые были ими нарушены, и по возможности представить копии вышеуказанных документов» [11].

Вполне оправданно, что последний абзац резолютивной части постановления о назначении комиссионной судебной экспертизы экспертами оставлен без внимания, так как относится к категории правовых вопросов и подлежит рассмотрению самим следователем и впоследствии судом.

Такое положение вещей подтверждает занятую автором позицию касательно того, что:

— во-первых, на сегодняшний день отсутствует методика расследования указанной категории дел;

— а во-вторых, что также имеет существенное значение, отсутствует обязательная для исполнения медицинскими работниками нормативно-правовая база по диагностированию и лечению конкретных заболеваний.

Проанализированная ситуация не является исключением, а, как было установлено автором, является нормой при проведении проверочных мероприятий или расследовании дел указанной категории.

Таким образом, само заключение эксперта при указанных обстоятельствах теряет силу достаточного доказательства. В сложившейся ситуации с позиции автора целесообразно привлечение специалистов для проведения исследований.

Литература

1. Сучков А. В. Проблемы назначения судебной экспертизы // Инновации в государстве и праве России: Материалы Международной научно-практической конференции. Нижний Новгород: Издательство ННГУ, 2008. С. 652 — 658.

2. Мохов А. А. Судебно-медицинская экспертиза по гражданскому делу: типичные ошибки при постановке задания эксперту и пути их устранения // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. N 2. С. 22 — 27.

3. Флоря В. Н. Судебно-медицинская экспертиза по делам о врачебных преступлениях // Медицинское право. 2009. N 2. С. 37 — 41.

4. Сергеев Ю. Д., Ерофеев С. В. Неблагоприятный исход оказания медицинской помощи. М.: НАМП, 2001. С. 69.

5. Определение судьи Сысольского районного суда Республики Коми о назначении комиссионной судебно-медицинской экспертизы по гражданскому делу N 2-71/2003 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

6. Заключение эксперта N 6 от 30 января 2004 г. по гражданскому делу N 2-71/2003 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

7. Постановление следователя прокуратуры Сысольского района Республики Коми о назначении комиссионной медицинской судебной экспертизы по уголовному делу N 238615 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

8. Заключение эксперта N 7 от 30 января 2004 г. по уголовному делу N 238615 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

9. Определение судьи Нолинского районного суда Кировской области по гражданскому делу N 2-127 по иску гражданки С. к Нолинской ЦРБ 27 октября 2003 г. // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

10. Заключение эксперта N 14 от 16 февраля 2004 г. по гражданскому делу N 2-127 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

11. Постановление о назначении комиссионной судебной экспертизы, вынесенное 20 января 2004 г. следователем прокуратуры Опаринского района Кировской области по уголовному делу N 52158; заключение эксперта от 8 апреля 2004 г. N 55 по уголовному делу N 52158 // Архив ГКЛПУ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Департамента здравоохранения Кировской области.

——————————————————————