(Омельянчук С. В.) («История государства и права», 2011, N 24)
УСЛОВИЯ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ХРИСТИАНСКОГО БРАКА В ДРЕВНЕЙ РУСИ <*>
С. В. ОМЕЛЬЯНЧУК
——————————— <*> Omel’yanchuk S. V. Conditions of conclusion of christian marriage in the ancient Russia.
Омельянчук Светлана Владимировна, доцент кафедры культурологии исторического факультета Владимирского государственного университета, кандидат исторических наук.
В статье исследуются условия заключения христианского брака в Древней Руси.
The article investigates the conditions of detention of Christian marriage in Ancient Russia.
Key words: Ancient Russia, marriage, kinship, church.
На процесс формирования христианских норм брачно-семейного права и свадебных ритуалов в Древней Руси большое влияние оказывали как древние языческие традиции, санкционированные органами церковной власти, так и византийское законодательство о семье и браке. Для заключения христианского брака необходимо было соблюдение целого ряда требований. Важнейшим из них являлось достижение женихом и невестой брачного возраста, дающего им возможность на законных основаниях создать собственную семью. В Древней Руси брачный возраст определялся исходя из норм византийского права, зафиксированного в сборниках законов Эклога и Прохирон, получивших распространение на Руси. Но в этих кодексах не было единства мнений по данному вопросу. Эклога устанавливала брачный возраст для юношей с 15 лет, для девушек — с 13. Согласно же нормам Прохирона, юноши могли вступать в брак по достижении 14 лет, девушки — 12 <1>. Так как в последующий период нашей истории брачным возрастом считались 15 лет для женихов и 13 для невест, то не будет ошибкой утверждать, что в Древней Руси духовенство, при разрешении подобных вопросов, опиралось преимущественно на нормы Эклоги. ——————————— <1> Эклога. Византийский законодательный свод VIII века / Пер., вступ. ст. и коммент. Е. Э. Липшиц. М., 1965. С. 45; Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С. 443.
Однако в княжеском роду Рюриковичей установленные законодательством возрастные нормы нарушались довольно часто. Так, владимирский князь Всеволод Юрьевич женил своего сына Константина, когда тому исполнилось всего 9 лет, а сын новгород-северского князя Игоря Святославича Святослав вступил в брак в возрасте 11 лет. Еще больше отступлений от закрепленных церковью норм брачного возраста было при выдаче замуж княжон. Приблизительно в трехлетнем возрасте была просватана дочь киевского князя Святополка Изяславича Сбыслава, правда, в брак она вступила несколько позже, в возрасте 7 или 8 лет. Суздальский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо выдал замуж свою дочь Верхуславу в 8 лет <2>. ——————————— <2> Татищев В. История Российская: В 3 т. М., 2003. Т. 2. Полное собрание русских летописей. С. 129 / Под ред. Е. Ф. Карского. М., 1962. Т. 2. Ипатьевская летопись. Стб. 658.
Столь ранние княжеские браки преследовали исключительно политические цели: укрепить мирные соглашения с соседями или расширить международные контакты, как, например, поступал Ярослав Мудрый, выдавая своих дочерей за представителей влиятельных домов Европы. Совместную жизнь таких детей-супругов, по мнению Д. Н. Дубакина, нельзя назвать супружеской в полном смысле этого слова. Все их отношения исчерпывались отношением к родителям или старшим членам той семьи, в которой они жили после вступления в брак <3>. Подобные ранние браки сохранялись на Руси продолжительное время. Даже в начале XV в. митрополит Фотий в своем послании в Новгород настоятельно приказывал, чтобы «не венчали девок менши двунацати лет, но венчайте, как на третьенацатое лето поступить» <4>. ——————————— <3> Дубакин Д. Влияние христианства на семейный быт русского общества в период до времени появления «Домостроя». СПб., 1880. С. 61. <4> Русская историческая библиотека. Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1880. Ч. 1 (памятники XI — XV вв.). Т. 6. Стб. 275.
Еще одним необходимым условием для вступления в христианский брак было согласие самих брачующихся, а также их родителей или родственников. В языческом обществе брак являлся, прежде всего, имущественной сделкой между родителями жениха и невесты, поэтому согласия молодых людей на брак, за очень редким исключением (как, например, при сватовстве князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде), не спрашивали. Однако и после принятия христианства отношение к браку принципиально не изменилось. Как свидетельствуют летописи, роль родителей при его заключении по-прежнему оставалась решающей: «Ростислав Смоленский прося дочери оу Святослава оу Олговичи за Романа сына своего Смоленьскоу и ведена бысть из Новагорода…»; «Святославъ Всеволодичь ожени 2 сына» <5>. В случае если взрослый сын самостоятельно находил себе невесту, он все равно должен был получить разрешение родителей на брак. Так, сын Юрия Долгорукого Мстислав «в Новгороде улюбя себе в супружество дочь знатного новгородца Петра Михайловича, просил отца своего о позволении, которое получив, учинил брак с веселием великим» <6>. При отсутствии родителей их полномочия в вопросах заключения брака переходили к ближайшим родственникам, прежде всего братьям и дядьям: «вдасть Ярославъ сестру свою за Казимира»; «призва Всеволодъ Гюргевичь Володимера Святославича к собе Володимерю и вда за нь свою братанъноу Михалково удчерь» <7>. ——————————— <5> Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 368, 625. <6> Татищев В. Указ. соч. С. 299. Т. 2. <7> Повесть временных лет (по Лаврентьевскому списку) / Под ред. В. Л. Андриановой-Перетц. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 10; Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 612.
Заключение брака без согласия родителей или против их воли, по мнению В. В. Момотова, наказывалось лишением приданого для девушки и наследства для юноши <8>. Однако можно предположить, что согласие родителей имело решающее значение лишь при заключении браков в среде знати. В низших же слоях древнерусского общества в основе брака, вероятно, лежали, прежде всего, взаимные симпатии жениха и невесты, а не желание их родителей. Объясняется это не столько отсутствием необходимости заключения «династических» браков среди низших слоев населения (их представители могли устраивать подобные браки с целью получения дополнительных рабочих рук), сколько длительным сохранением пережитков язычества, прежде всего свободы общения полов во время языческих празднеств, нередко сопровождавшихся умыканиями по взаимному согласию. Угроза бегства заставляла родителей считаться с волей своих детей при заключении брака. ——————————— <8> Момотов В. В. Формирование русского средневекового права в IX — XIV вв. М., 2003. С. 169.
Со временем, благодаря усилиям Церкви, право на свободу волеизъявления при заключении брака было закреплено законодательно. В Церковном Уставе князя Ярослава по этому поводу говорилось: «Аже девка не всхочеть замуж, а отець и мати силою дадут, а что створить над собою — отець и мати епископу в вине. Тако же и отрок»; «Аже девка всхощеть замуж, а отець и мати недадят, а что створить, епископу в вине отець и мати. Тако же и оторок» <9>. Однако родители в Древней Руси несли ответственность за насилие над детьми в вопросах заключения брака лишь в том случае, если последние либо совершали самоубийство, либо покушались на него. ——————————— <9> Российское законодательство X — XX веков: В 9 т. / Отв. ред. В. Л. Янин. М., 1984. Т. 1: Законодательство Древней Руси. С. 160, 170.
По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова и К. А. Неволина, кроме согласия самих брачующихся и их родителей, в Древней Руси для заключения брака служилым людям требовалось разрешение князя, остальным — «местного начальства» (т. е. представителя княжеской администрации). Такое условие, указывают они, появилось в связи с тем, что на Руси брак считался делом не только личным, но и общественным <10>. Эту точку зрения косвенно подтверждает существование так называемой венечной пошлины, вносимой князю женихом и невестой которая, вероятно, являлась платой за разрешение на брак. ——————————— <10> Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1915. С. 424 — 425; Неволин К. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1857. Т. 3. Ч. 1. С. 154 — 155.
Среди препятствий к заключению брака важнейшим являлось наличие между молодоженами определенных степеней родства. Византийское, а за ним и древнерусское законодательство различали кровное родство, родство разнородное или свойство, родство от усыновления и духовное родство. По византийским гражданским законам, которыми руководствовалась и Русская церковь, запрещались браки между родственниками по прямой линии, как нисходящей, так и восходящей (между родителями и детьми, дедами и внуками) в любом колене: «Взбраняющи женитвы повелеваем сице на входящих убо и исходящими в бесконечное брат возбранет аще не о законна буду брака не может бо кто поятисвоея бабы ни внуки» <11>. ——————————— <11> Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. Труд В. Н. Бенешевича / Под общ. рук. Я. Н. Щапова. София, 1987. Т. 2. С. 46.
В вопросе заключения браков между боковыми родственниками на Руси использовали «Уставъ о брацехъ» и статью, имеющую в рукописных кормчих название «Зде известно разделение възбраненнымъ и законнымъ бракомъ». В основе «Устава о брацехъ» лежит греческий текст, запрещающий браки до седьмой степени кровного родства включительно <12>. Статья «Зде известно разделение възбраненнымъ и законнымъ бракомъ» представляет собой таблицу родственных отношений, в которой запрещается бракосочетание до шестой степени родства включительно. Браки в седьмой степени родства запрещались, но уже заключенные не расторгались <13>. Оба документа, следуя византийской традиции, безоговорочно разрешенными считали браки лишь в восьмой степени родства <14>. ——————————— <12> Русская историческая библиотека. Стб. 143 — 144; Павлов А. 50-я глава Кормчей Книги как исторический и практический источник русского брачного права. М., 1887. С. 119. <13> Горчаков М. О тайне супружества. Происхождение, историко-юридическое значение и каноническое достоинства 50 (по спискам патриархов Иосифа и Никона 51-й) главы печатной кормчей книги. СПб., 1880. С. 180 — 181. <14> Русская историческая библиотека. Стб. 143 — 144; Горчаков М. Указ. соч. С. 180 — 181.
Препятствием к заключению брака могло быть и существование между женихом и невестой родства, основанного на свойстве. Учитывая, что такое родство не является настолько близким, как кровное, церковь в вопросах запрещения брака между свойственниками проявляла большую мягкость. Браки в двухродном свойстве (между одним овдовевшим супругом и кровными родственниками другого) на основании решения Собора, собранного в 997 г. при патриархе Сисинии, запрещались до шестой степени <15>. Браки между кровными родственниками супругов безоговорочно запрещались до пятой степени свойства включительно. Браки в шестой и седьмой степенях не разрешались в случаях, если происходило смешение имен, принятых для обозначения родства и возникающих родственных отношений <16>. Еще менее строгими были ограничения для браков, заключаемых в трехродном свойстве. Под запрещение подпадали только браки, заключенные в первой степени трехродного свойства, — между мачехой и мужем падчерицы и между отчимом и женой пасынка <17>. ——————————— <15> Павлов А. А. Указ. соч. С. 109. <16> Цыпин В. А. Церковное право. М., 1996. С. 351. <17> Эклога. С. 45; Неволин К. А. Указ. соч. С. 187 — 188.
На основании постановления византийского императора Алексея Комнина, обручение молодых людей, достигших брачного возраста, приравнивалось к браку, в силу чего между родственниками обрученных возникало родство по свойству (так называемое фиктивное свойство), также являвшееся препятствием для заключения брака между ними. В отношениях фиктивного свойства состояли и родственники разведенных супругов. Византийское право считало препятствием к браку только первую степень фиктивного свойства: запрещались браки между одним из разведенных супругов и детьми другого супруга от нового брака <18>. ——————————— <18> Цыпин В. А. Указ. соч. С. 352.
Родство по усыновлению также служило помехой для женитьбы. Усыновитель не мог вступить в брак с женой, дочерью и внучкою усыновленного. В свою очередь усыновленный не мог создать семью с матерью, теткой, сестрою, женою, дочерью и внучкой усыновителя <19>. ——————————— <19> Неволин К. А. Указ. соч. С. 189 — 191; Павлов А. Указ. соч. С. 120.
С принятием христианства появилось понятие духовного родства, которое возникало между крестными родителями, а также между ними и воспринятым от купели ребенком при совершении обряда крещения. Духовное родство приравнивалось к кровному, поэтому Эклога запрещала «сочетаться браком тем, кто соединен между собою узами святого и спасительного крещения», то есть крестным родителям и их крестникам, а также крестным родителям (куму и куме) между собой. Также недопустимыми считались браки крестного отца с матерью крестной дочери, а также его сына с крестницей отца или ее матерью <20>. На Церковном соборе, проходившем при патриархе Николае в 1092 или 1107 г., было принято постановление, ужесточавшее требования для вступающих в брак, — духовное родство становилось препятствием до седьмой степени включительно. Однако это решение относилось только к прямым нисходящим родственникам и не распространялось на прямых, восходящих и боковых <21>. ——————————— <20> Эклога. С. 45. <21> Неволин К. А. Указ. соч. С. 191 — 192.
Древнерусская церковь требовала строго учитывать степени родства и свойства при заключении браков. Однако, несмотря на это, установленные духовенством правила постоянно нарушались и знатью, и низшими слоями населения. Регулярные нарушения церковных постановлений, по мнению К. А. Неволина, происходили как по «невежеству», так и сознательно. Во-первых, древнерусскому человеку тяжело было понять сложную, даже для византийцев, систему исчисления степеней родства. А во-вторых, при точном соблюдении всех требований заключение браков было затруднено, особенно в княжеских семьях <22>. ——————————— <22> Там же. С. 193.
Учитывая активную борьбу церкви за сохранение уже созданных семейных союзов, еще одной помехой к вступлению в брак могла быть виновность одного из супругов в расторжении предыдущего. Если семейный союз разрушался по вине жены, ушедшей к другому мужчине, то на основании ст. 10 Пространной редакции Церковного Устава князя Ярослава виновница передавалась в «дом церковныи» (исправительное учреждение монастырского типа) <23>. Подобное наказание исключало для женщины возможность восстановления старого брака, а тем более заключения нового. Мужья виновниц развода, по всей видимости, получали возможность вступить в новый законный брак. Доказательством тому может быть и 9-е правило Василия Великого, в котором он с осуждением говорил о женщинах, оставляющих своих мужей, и не считал повторный брак такого мужчины грехом: «Ни по коеиже вине жене не отпоустити моужа своего: яко оставившия — прелюбодеица, или ко инои оу пришедъши моужеви; оставленыи же или отпоущеныи [и] живоущиясъ таковымъ не осоудиться» <24>. ——————————— <23> Российское законодательство X — XX веков. С. 190. <24> Русская историческая библиотека. Стб. 48.
Длительное сохранение в древнерусском обществе, особенно в высших его кругах, практики многоженства, вынудило церковь законодательно закрепить пребывание в неразорванном супружеском союзе в качестве препятствия к заключению брака: «Аже муж оженится иною женою, а старою не роспустится, митрополиту вина, молодую понятии в дом церковны(-и), а староюжитии» <25>. ——————————— <25> Российское законодательство X — XX веков. С. 190.
С введением христианства налагались ограничения и на количество заключаемых браков. Еще в Библии был установлен принцип, согласно которому епископу и диакону разрешалось жениться только единожды (1 Тим. III: 2, 12) <26>. Представители белого духовенства могли вступать в брак только один раз и только до поставления на церковное служение. В противном случае их брак признавался незаконным, а сам виновный мог лишиться сана: «Или в подьяконехъ на прочее потщися никакоже поставити, дондеже ожениться; поп по поставлении же поимающе жены, погубляютьчинъ свои» <27>. 26-е Апостольское правило делало исключение только для чтецов и певцов <28>. ——————————— <26> Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 1968. С. 253 — 254. <27> Русская историческая библиотека. Стб. 5. <28> Цыпин В. А. Указ. соч. С. 343.
Мирянам церковь разрешала жениться не более двух раз. Тем не менее и третьи браки на практике чаще всего не расторгались, несмотря на то что митрополит Иоанн в своих канонических ответах даже велел лишать сана священнослужителей, которые, пусть и по неведению, но благословляли такие браки: «Иже 3-ю поялъ жену, иереи благословилъ, ведая или не ведая, да извержеться» <29>. Осуждая третьи браки, церковь все же смотрела на них как на некое послабление, нечто лучшее, чем открытый блуд. На состоящего в третьем браке супруга, как свидетельствует Правило святых отцов «Аще кто двоеженец», церковь налагала строгую епитимию: «Аще кто 3-ю жену поимета просфуры его и свечи его не нести в церковь. Аще ли за то помолится, тогда нести проскуры его, но не проскумисати то болюбодияние таковыа на 7 лет отлучити от причастиа и церкви, аще не повинется таковыи — горе поганый и еретикъ» <30>. ——————————— <29> Русская историческая библиотека. Стб. 9. <30> Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 119.
Если по поводу правомерности заключения третьего супружества могли возникнуть какие-то сомнения, то четвертый брак на Руси однозначно считался незаконным и подлежал немедленному расторжению. В послании новгородского митрополита Фотия говорилось: «Первый брак — закон, второй — прощение, третий — законопреступление, четвертый — нечестие: понеже свинское есть жите» <31>. ——————————— <31> Русская историческая библиотека. Стб. 281.
Потеря невестой невинности до брака не считалась у мирян препятствием для его заключения. Иное дело священники, их будущие жены обязаны были до свадьбы сохранять девственность. Митрополит киевский Георгий в своем сочинении «Стязанье съ латиною» писал по этому поводу: «Но о томъ первый святой собор повеле подьяконы и дьяконы и попы ставити, законънымь бракомъ первымъ поемашая жены девами, а не от вдовьства ли отьпущениць» <32>. ——————————— <32> Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. С. 277.
Разница в социальном положении молодоженов по русскому законодательству не могла служить препятствием к заключению брака. О возможности супружества между свободным человеком и рабыней свидетельствует ст. 110 Пространной редакции «Русской Правды»: «а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядомь, то какося будеть рядил, но том же стоить» <33>. Браки князей и бояр с девушками из низших социальных групп очень редко, но все же случались, вызывая осуждение и неприятие в среде феодалов, не желавших «кланятися» «худородным» княгиням. Например, галицкий князь Владимир Ярославич (сын Ярослава Осмомысла) «поя у попа женоу и постави собе женоу, и родися у нея два сына», но местные бояре восстали против него, заявив при этом: «Княже мы не на тявосталеесмы, но не хочемь кланятися попадьи, а хочемь ю оубити, а ты где хощешь тоу за тя поимемь…» <34>. Поэтому церковь чаще всего отказывалась благословлять подобные браки, в силу чего девушки неблагородного происхождения становились, как правило, наложницами, или «меньшицами», то есть младшими «вторыми» женами <35>. ——————————— <33> Правда Русская / Под ред. Б. Грекова. М.; Л., 1947. Т. 2. Комментарии. С. 700. <34> Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 659 — 660. <35> Щапов Я. Н. Брак и семья в Древней Руси // Вопросы истории. 1970. N 10. С. 217.
Серьезным препятствием к заключению брака считалось исповедование одним из молодоженов нехристианской, а позже и неправославной религии. Церковный Устав князя Ярослава сурово наказывал не только за сожительство, но и за совместную еду христиан с «жидовинами», «бесерменами», «некрещеными» и «отлученными» от церкви <36>. Исключением являлись лишь княжеские дочери, выданные замуж за иностранных монархов. Признавая политическую необходимость таких «международных» браков, духовенство все же относилось к ним отрицательно. В своих канонических ответах митрополит Иоанн писал: «Иже дщерь благовернаго князя даяти за мужь во ину страну, идеже служать опреснокы и съкверноеденью не отметаються, недостоино зело и неподобно правовернымъ се творити своимъ детемъ сочетание…» <37>. ——————————— <36> Российское законодательство X — XX веков. С. 190, 192. <37> Русская историческая библиотека. Стб. 7.
Воспрещалось также вступать в брак душевнобольным, безумным и людям либо от природы, либо из-за болезни не способным к брачной жизни <38>. Не могли жениться и выходить замуж монахи и монахини после принесения ими обетов, так как, пишет В. А. Цыпин, «обет девства и безбрачия Церковь сравнивает с обручением Небесному Жениху Христу» <39>. ——————————— <38> Цыпин В. А. Указ. соч. С. 346 — 347. <39> Там же. С. 344.
Таким образом, с принятием христианства на Руси церковь стремилась к внедрению в древнерусском обществе христианского брака, основанного на строгом соблюдении всех условий и требований, необходимых для его заключения. Однако для большинства представителей древнерусского общества они казались чрезмерно строгими, а иногда и непонятными, поэтому часто нарушались.
