СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА РАЗРЕШЕНИЯ СПОРОВ В СФЕРЕ СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
Е. Г. АЗАРОВА
Е. Г. Азарова, ведущий научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, кандидат юридических наук, заслуженный юрист Российской Федерации.
Возможность судебной защиты пенсионных и иных социальных прав граждан заметно усилила гарантии их реализации. В настоящее время обращение в суд носит массовый характер. Значительное число исков удовлетворяется. Так, судами Краснодарского края в 2004 году было рассмотрено 1560 дел, вытекающих из пенсионных правоотношений, а только за 4 месяца 2006 года — уже более 1000. В Ульяновской области в 2004 году судами было удовлетворено 1628 исков из 1900, в Республике Татарстан — 964 иска из 1120. На примере конкретных судебных дел в статье рассматривается зависимость их разрешения от выбора нормативного акта, подлежащего применению, от толкования соответствующих правовых норм, а также от сбора и оценки доказательств.
Зависимость судебного разрешения спора от выбора нормативного акта, подлежащего применению
Анализ судебной практики показывает, что решение по каждому конкретному делу напрямую зависит от того, нормы какого законодательного акта признаются нарушенными. Ниже рассматривается несколько гражданских дел, иллюстрирующих это положение. 1. Гражданин Г. обратился в районный суд с иском к Центральному таможенному управлению. Являясь сотрудником этого Управления, истец просил обязать ответчика произвести ему расчет выслуги лет для назначения пенсии с зачетом периода военной службы по призыву в Вооруженных Силах СССР с 1978 по 1980 год из расчета один день этой службы за два дня выслуги в соответствии с п. 3 ст. 10 Федерального закона от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ «О статусе военнослужащих». Эта норма гласит, что время нахождения граждан на военной службе по контракту засчитывается в их общий трудовой стаж, включается в стаж государственной службы государственного служащего и в стаж работы по специальности из расчета один день военной службы за один день работы, а время нахождения граждан на военной службе по призыву — один день военной службы за два дня работы. Представитель ответчика иск не признал, однако суд его удовлетворил. На основании вступившего в силу судебного решения гражданину Г. была назначена пенсия за выслугу лет в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 г. N 4468-1 «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» (далее — Закон 1993 года). Президиум Московского городского суда при рассмотрении дела в порядке надзора по жалобе ответчика постановил, что вывод районного суда о праве истца на льготный расчет выслуги лет основан на неправильном толковании норм действующего законодательства. По его мнению, особенности прохождения службы в таможенных органах урегулированы специальным законодательством и потому оно имеет приоритетное значение по сравнению с общими нормами Закона «О статусе военнослужащих». Согласно ст. 50 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 114-ФЗ «О службе в таможенных органах Российской Федерации» (далее — Закон 1997 года) пенсионное обеспечение сотрудников таможенных органов и членов их семей осуществляется на условиях и по нормам, которые установлены законодательством для лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, и членов их семей. Порядок исчисления выслуги лет для назначения пенсий сотрудникам таможенных органов с учетом особенностей прохождения службы в этих органах определяется Правительством Российской Федерации. Постановлением Правительства Российской Федерации от 2 февраля 1998 г. N 103 (с последующими изменениями и дополнениями) утверждено Положение об исчислении выслуги лет для назначения пенсий сотрудникам таможенных органов с учетом особенностей прохождения службы в таможенных органах Российской Федерации (далее — Положение 1998 года). Пунктом 1 названного Постановления предусмотрено, что на лиц, проходивших службу в таможенных органах и организациях Государственного таможенного комитета Российской Федерации и имеющих специальные звания, а также на лиц, работавших в таможенных органах в должностях, по которым предусмотрены специальные звания, и уволенных из этих органов с правом на получение пенсии, распространено с учетом особенностей прохождения службы в указанных органах действие Постановления Совета Министров — Правительства Российской Федерации от 22 сентября 1993 г. N 941 «О порядке исчисления выслуги лет, назначения и выплаты пенсий и пособий лицам, проходившим военную службу в качестве офицеров, прапорщиков, мичманов и военнослужащих сверхсрочной службы или по контракту в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин либо службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семьям в Российской Федерации» (далее — Постановление 1993 года). При этом подп. «а» п. 2 Положения 1998 года установлено, что в выслугу лет для назначения пенсий сотрудникам таможенных органов засчитываются именно те периоды службы и в таком исчислении, как это предусмотрено Постановлением 1993 года. В соответствии же с п. 5 данного Постановления военная служба по призыву (ранее — срочная военная служба) засчитывается в выслугу лет для назначения пенсий в календарном порядке (кроме периодов, подлежащих зачету в выслугу лет на льготных условиях, которые предусмотрены для военнослужащих воинских частей, штабов и учреждений действующей армии, военнослужащих, проходивших службу или находившихся в плену в период Великой Отечественной войны, а также принимавших участие в работах по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС либо необоснованно привлеченных к уголовной ответственности или репрессированных). В Постановлении Президиума Московского городского суда отмечается, что и Постановлением 1993 года, и Положением 1998 года установлены специальные случаи (они названы выше), когда лицам, проходившим военную службу, в том числе и по призыву, время службы засчитывается в выслугу лет на льготных условиях, однако сведений о том, что гражданин Г. проходил службу в таких особых условиях, в материалах дела не имеется. Если же условия прохождения срочной службы не подпадали под перечень оснований, в соответствии с которыми она учитывается в льготном исчислении, она должна засчитываться в выслугу лет из расчета один день военной службы за один день службы в таможенных органах. Районный суд при рассмотрении дела гражданина Г. изложенных норм материального права не учел и к спорным отношениям их не применил. Как видно из сказанного выше, вывод об обоснованности требований истца напрямую зависит от того, какими правовыми актами и правовыми нормами руководствуется суд при рассмотрении дела. Однако их выбор представляет значительную трудность. Закон 1997 года прямо вопрос об исчислении выслуги лет не регулирует, а делегирует его Правительству. Правительство, в свою очередь, в частности применительно к военной службе по призыву, отсылает к своему Постановлению 1993 года. В период принятия как Закона 1997 года, так и Постановления 1993 года действовал Закон Российской Федерации от 22 января 1993 г. N 4338-1 «О статусе военнослужащих». Пункт 3 ст. 10 этого Закона предусматривал, что время нахождения граждан на военной службе по контракту засчитывается в их общий трудовой стаж и стаж работы по специальности из расчета один месяц службы за один месяц работы, а на военной службе по призыву — один месяц службы за два месяца работы. Совершенно очевидно, что в данном случае речь шла о стаже для назначения пенсии не военнослужащим, а лицам, работавшим по трудовому договору. Соответствующая норма имелась и в Законе Российской Федерации от 20 ноября 1990 г. «О государственных пенсиях в Российской Федерации». Поэтому нормы пенсионного законодательства, касающегося военнослужащих, согласно которым по общему правилу служба по призыву учитывалась в составе выслуги лет в одинарном размере, можно было признать правомерными. Формулировка п. 3 ст. 10 действующего Закона о статусе военнослужащих (1998 года) отличается от текста, содержащегося в Законе 1993 года. Он, как отмечалось выше, предусматривает распространение правила о льготном исчислении службы по призыву также и на стаж государственной службы. В настоящее время согласно Федеральному закону от 27 мая 2003 г. N 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации» государственная служба подразделяется на гражданскую, военную и правоохранительную. Так как это деление не нашло отражения в ст. 10 Закона о статусе военнослужащих, то, судя по буквальному пониманию п. 3 этой статьи, можно сделать вывод, что он распространяется на все три вида государственной службы и на все виды стажа, включая выслугу лет при назначении соответствующей пенсии военнослужащим и приравненным к ним лицам. Поскольку формально Постановление 1993 года и Положение 1998 года как подзаконные акты не согласуются с Федеральным законом «О статусе военнослужащих», у суда первой инстанции, на наш взгляд, были некоторые правовые основания удовлетворить иск Г., применив непосредственно норму данного Закона. Однако можно привести доводы и в обоснование правомерности позиции Президиума Московского городского суда. Как предусматривает п. 1 ст. 14 Федерального закона «О системе государственной службы Российской Федерации», стаж (общая продолжительность) государственной службы определяется в соответствии с федеральными законами о видах государственной службы, о государственном пенсионном обеспечении граждан Российской Федерации, проходивших государственную службу, и их семей и законами субъектов Российской Федерации. Иначе говоря, законодатель прямо указал, что применительно к пенсионному обеспечению стаж государственной службы должен определяться в соответствии с пенсионным законом, т. е. в рассматриваемом случае — Законом 1993 года, поскольку специальный федеральный закон о пенсионном обеспечении граждан, проходивших государственную службу, пока не принят. Согласно ст. 18 Закона 1993 года, именуемой «Исчисление выслуги лет для назначения пенсии», в выслугу лет для назначения одноименной пенсии засчитывается: военная служба; служба на должностях рядового и начальствующего состава в органах внутренних дел и иная перечисленная в этой статье служба. В частях 2 и 3 данной статьи сказано, что в выслугу лет для назначения пенсии в льготном исчислении засчитывается время прохождения службы в особых условиях, а порядок исчисления выслуги лет для назначения пенсии определяется Правительством Российской Федерации. Именно во исполнение этих норм специального законодательства были изданы специальные подзаконные акты — Постановление 1993 года и Положение 1998 года, нормы которых легли в основу решения надзорной инстанции. Позиция Президиума Московского городского суда по существу данного дела представляется более убедительной. Но отметим, что при его рассмотрении в порядке надзора необходимо было обратиться к положениям федеральных законов, а не подзаконных актов. Вряд ли надзорная инстанция вправе была отдавать приоритет подзаконным, хотя и специальным, нормативным правовым актам, а не закону, хотя и общего характера. Несомненный интерес данное дело представляет и в процессуальном отношении. Несмотря на однозначную позицию надзорной инстанции о том, что районный суд неверно истолковал нормы действующего законодательства, его решение отменено не было. Президиум Московского городского суда установил, что это решение было исполнено, гражданину Г. назначена пенсия с зачетом периода военной службы по призыву из расчета один день военной службы за два дня работы. В настоящее время истец уволился из таможенных органов и проходить службу в данных органах не может по состоянию здоровья. Увольнение было вызвано назначением пенсии по решению суда, вступившему в законную силу. В случае отмены этого решения он утратит право на пенсию, которое им не может быть восстановлено с учетом состояния здоровья и невозможности продолжить службу. Президиум Московского городского суда также учел, что ответчик решение в кассационном порядке не обжаловал, согласился с ним и исполнил. На основании изложенного Президиум постановил решение районного суда оставить без изменения, а надзорную жалобу без удовлетворения. Таким образом, суд, рассматривавший данное дело в порядке надзора, обосновав свое убеждение о неверном выборе норм материального права, подлежащих применению, но руководствуясь понятными гуманными соображениями, вынес постановление в нарушение норм гражданского процессуального законодательства, которое ему такого права не предоставляет. Согласно ст. 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ) существенное нарушение норм материального права является основанием для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора. Суд надзорной инстанции может оставить судебное постановление без изменения, а надзорную жалобу без удовлетворения, если их доводы не влекут пересмотра судебных постановлений, то есть нет оснований для признания их вынесенными с существенными нарушениями норм материального или процессуального права <*>. ——————————— <*> См.: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. М. Жуйкова, В. К. Пучинского, М. К. Треушникова. М., 2003. С. 785.
Вызывает сожаление и тот факт, что в постановлении Президиума недостаточно полно излагаются обстоятельства, имеющие принципиальное значение для дела. Надзорная инстанция исходит из того, что сокращение учитываемой выслуги лет лишает Г. права на пенсию за выслугу лет. Между тем при определенных условиях эта пенсия может быть назначена и при неполной выслуге. Такая возможность судом проверена не была. 2. Гражданин К. обратился в суд с иском к ОАО, где он работал, о восстановлении ежемесячной доплаты к государственной пенсии. На основании решения Совета директоров ОАО от 10 апреля 1997 г. ответчик приказом от 26 августа 1997 г. установил ему с 1 сентября 1997 г. доплату к государственной пенсии за счет средств ОАО. Однако впоследствии без объяснения причин и, по мнению истца, без каких-либо правовых оснований выплата назначенной суммы была приостановлена. Истец просил обязать ответчика возобновить эту выплату в установленном размере и за весь период, но не более чем за три года, т. е. с 1 февраля 2001 г. по 1 февраля 2004 г., взыскать недополученные суммы, составившие 145,5 тыс. рублей. Решением мирового судьи от 31 марта 2004 г. исковые требования были удовлетворены. Определением районного суда от 1 октября 2004 г. это решение было оставлено без изменения. При постановке решения суд руководствовался нормами Федерального закона от 4 марта 2002 г. N 21-ФЗ «О дополнительном ежемесячном материальном обеспечении граждан Российской Федерации за выдающиеся достижения и особые заслуги перед Российской Федерацией», в частности п. 6 ст. 3, согласно которому выплата дополнительного материального обеспечения прекращается в случае лишения получателя государственных наград и званий, указанных в ст. 1 этого Закона, либо установления недостоверных или необоснованных данных, на основании которых было назначено дополнительное материальное обеспечение. Рассматривая спор, суд пришел к выводу о том, что действия ответчика по отмене доплаты к пенсии неправомерны: он не представил подтверждений тому, что данные, на основании которых было назначено материальное обеспечение, являются необоснованными или недостоверными. В надзорной жалобе представитель ответчика просил отменить судебные постановления по данному делу и принять новое решение. Президиум Московского городского суда нашел мотивы, изложенные в надзорной жалобе, обоснованными, а судебные постановления подлежащими отмене по следующим основаниям. Надзорная инстанция согласилась с тем, что судом были допущены существенные нарушения норм материального и процессуального права, так как суд при разрешении спора применил закон, не подлежащий применению, а его выводы не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. В соответствии с названным выше Законом дополнительное материальное обеспечение назначается и выплачивается органом, осуществляющим назначение и выплату соответствующей пенсии, за счет бюджета Российской Федерации. Коммерческая организация участником правоотношений, регулируемых данным Законом, не является. Гражданин К. состоял с ответчиком в отношениях, регулируемых трудовым законодательством, а оно доплату к государственной пенсии за счет самостоятельных средств хозяйствующих субъектов не предусматривает. Кроме того, К. не относится к кругу лиц, которым производится дополнительное материальное обеспечение в соответствии с упомянутым Законом. Таким образом, Президиум Московского городского суда обоснованно установил, что при рассмотрении дела был применен закон, который не подлежал применению к сложившимся между сторонами правоотношениям. В постановлении было отмечено также то, что решение Совета директоров общества от 10 апреля 1997 г. было отменено тем же Советом (Протокол от 2 октября 2003 г.). При таких данных состоявшиеся по делу судебные постановления нельзя признать законными. Они были отменены, а дело направлено в районный суд на новое рассмотрение. Действительно, согласно ст. 6 названного выше Закона выплата установленного им дополнительного материального обеспечения осуществляется за счет средств федерального бюджета. Назначается дополнительное материальное обеспечение органом, осуществляющим назначение и выплату соответствующей пенсии или пожизненного содержания судьи (п. 1 ст. 3 того же Закона). Поэтому у суда не было никаких оснований применять упомянутый Закон при рассмотрении дела. Однако это не означает, что законодатель данный вопрос вообще не регулирует. Как предусмотрено п. 5 ст. 1 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», отношения, связанные с пенсионным обеспечением граждан за счет средств бюджетов субъектов Российской Федерации, средств местных бюджетов и средств организаций, регулируются нормативными актами органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и актами организаций. Применительно к рассматриваемому случаю это означает, что при наличии у организации собственных средств она вправе принять локальный акт о пенсионном обеспечении, в том числе и о доплатах к пенсиям, получаемым бывшими работниками на основании пенсионного законодательства. Поскольку речь идет о средствах организации, последняя устанавливает и основания соответствующих выплат. Очевидно также, что при отсутствии необходимых финансовых средств для выполнения ранее взятых на себя обязательств организация вправе от них отказаться, что должно быть соответствующим образом оформлено. Возможность установления льгот и преимуществ для работников той или иной организации либо организаций определенной отрасли, включая и установление доплат к пенсиям, может быть реализована также в соответствии с трудовым законодательством на основании коллективных договоров и соглашений, регулируемых главой 7 Трудового кодекса Российской Федерации. Хотя прямо этот Кодекс доплаты к пенсиям или иные пенсионные выплаты не предусматривает, он допускает их установление. Как видно из постановления Президиума Московского городского суда, районный суд не оценил то обстоятельство, что решение Совета директоров общества о доплатах к пенсиям впоследствии им же было отменено. Представляется в связи с этим, что прекращение выплаты истцу установленной ранее доплаты можно признать обоснованным независимо от причин, по которым такое решение было принято. При этом не имеет значения, что у истца есть особые заслуги, явившиеся основанием для установления доплаты, и что ответчиком наличие этих услуг не оспаривается. В то же время локальные акты организаций не могут прекратить свое действие без их официального пересмотра. Коль скоро прежнее решение было отменено в установленном порядке лишь 2 октября 2003 г., истец, видимо, вправе претендовать на получение причитавшейся ему доплаты по сентябрь включительно этого года. 3. В следующем случае, по мнению надзорной инстанции, суд не применил закона, подлежащего применению, что повлекло необоснованный отказ в удовлетворении иска. Истица Е. в интересах несовершеннолетней гражданки Д. обратилась с иском к ОАО «Военно-страховая компания» о взыскании страховой суммы в связи с гибелью матери Д. — помощника прокурора. Смерть наступила в результате пожара, происшедшего в здании прокуратуры Кемеровского района, о чем был составлен акт по форме Н-1 о несчастном случае на производстве. По факту пожара было возбуждено уголовное дело. В ходе его предварительного расследования установлено, что пожар возник в результате поджога. В 2001 году производство по данному делу было приостановлено, поскольку лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, установить не удалось. Как отмечено в решении районного суда, в здании, где произошел пожар, находились кроме прокуратуры еще три организации, в результате пожара погибли пять человек, в том числе работники суда, юридической консультации и судебные приставы, а очаг пожара был расположен в помещении, занимаемом службой судебных приставов. При отказе в удовлетворении исковых требований суд исходил из того, что отсутствует связь между причинением вреда здоровью Д. и исполнением ею служебных обязанностей, так как факта посягательства на ее жизнь и здоровье в связи с исполнением ею таких обязанностей не установлено. Президиум Московского городского суда в определении по данному делу высказал следующую позицию. Принимая решение об отказе в удовлетворении исковых требований, суд не учел, что в силу п. 1 ст. 45 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» прокуроры, следователи, являясь представителями государственной власти, находятся под особой защитой государства. В целях всесторонней и преимущественной защиты прав и свобод прокурорских работников, создания повышенных гарантий их личной безопасности законодателем принято решение о применении специальных мер социальной защиты в отношении указанных лиц в виде обязательного государственного личного страхования (п. 4 ст. 45 того же Закона). Органы государственного страхования выплачивают страховые суммы в случае гибели прокурора или следователя в период работы, если она наступила вследствие причинения телесных повреждений или иного вреда здоровью в связи с их служебной деятельностью (п. 5 ст. 45). При причинении вреда жизни и здоровью прокурорских работников наиболее вероятно, что эти события находятся в причинной связи именно с их служебной деятельностью. Поэтому названный Закон (п. 6 ст. 45) предусмотрел в качестве основания для отказа в выплате страховых сумм только приговор или постановление суда в отношении лица, признанного виновным в гибели (смерти) прокурора или следователя, которым установлено, что это событие с их служебной деятельностью не связано. Аналогичные гарантии социальной защиты работников прокуратуры предусмотрены и ст. 20 Федерального закона от 20 апреля 1995 г. N 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов». Президиум пришел к выводу, что законодатель таким образом установил презумпцию, в силу которой предполагается (пока в установленном упомянутым выше Законом порядке не доказано обратное), что гибель (смерть) прокурора находится в причинной связи с осуществлением им служебной деятельности. Иное толкование Закона, учитывая положения ст. 18 Конституции Российской Федерации, нельзя признать правильным. Суд при рассмотрении данного дела изложенное выше не учел. Он не проверил, имеется ли приговор или постановление суда в отношении лица, признанного виновным в смерти Д., которым установлено, что ее гибель не связана с ее служебной деятельностью. Придя при этом к выводу, что заявленные исковые требования не подлежат удовлетворению, он допустил существенное нарушение норм материального права, не применив Закона, подлежащего применению к спорным правоотношениям (а именно п. 6 ст. 45 Закона о прокуратуре Российской Федерации). В связи со сказанным ранее вынесенные по данному делу решения были отменены, а дело направлено на новое рассмотрение в тот же суд в новом составе. Необходимо отметить, что подобное дело было предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. Гражданка Никитина С. Ю. в период работы судьей, возвращаясь 23 августа 2003 г. с выездного судебного заседания на автомобиле, в результате дорожно-транспортного происшествия получила телесные повреждения, повлекшие установление III группы инвалидности с 40-процентной утратой профессиональной трудоспособности. В возбуждении уголовного дела в отношении водителя о причинении вреда здоровью человека по неосторожности было отказано за отсутствием состава преступления. Нагатинский районный суд г. Москвы отказал Никитиной С. Ю. в ее исковых требованиях к страховщику — ЗАО «Макс», сославшись на то, что обязательное государственное страхование жизни и здоровья судей является одной из форм реализации обязанностей государства возместить ущерб от преступных посягательств на жизнь и здоровье судьи при исполнении им обязанности по отправлению правосудия. Органы предварительного следствия не установили наличие преступного посягательства в отношении истицы со стороны третьего лица. Применяя буквальное толкование норм Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 г. N 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» и Федерального закона «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов», предусматривающих перечень страховых случаев, при наступлении которых у страховщика возникает обязанность выплатить страховое возмещение, суд пришел к выводу, что событие, имевшее место с истицей, страховым признать нельзя. В Определении Конституционного Суда по данному делу сказано, что разрешение вопроса о том, относится ли страховой случай к перечисленным в ст. 20 Закона о статусе судей, и установление связи причинения вреда судье с его служебной деятельностью в полномочия Конституционного Суда не входят. Это прерогатива правоприменителя и судов общей юрисдикции, поскольку речь идет в том числе о толковании понятия служебной деятельности судьи. Таким образом, суть вопроса сводится к тому, что законодатель, предусмотрев повышенные меры социальной защиты отдельных категорий работников, пострадавших при выполнении или в связи с выполнением ими служебных обязанностей, не раскрыл понятие служебной деятельности. Это позволяет, в том числе и в зависимости от интереса правоприменителя, рассматривать данную деятельность как в широком, так и в узком значении этого слова. Аналогично решается вопрос и о понятии страхового случая. Как предусматривает ст. 20 Закона о статусе судей, жизнь, здоровье и имущество судьи подлежат обязательному государственному страхованию за счет средств федерального бюджета. При этом жизнь и здоровье судьи подлежат страхованию на сумму его пятнадцатилетней заработной платы. Органы государственного страхования выплачивают страховые суммы в случаях (п. 2 ст. 20): гибели (смерти) судьи в период работы либо после увольнения с должности, если она наступила вследствие телесных повреждений или иного повреждения здоровья, — его наследникам в размере пятнадцатилетней заработной платы судьи; причинения судье увечья или иного повреждения здоровья, исключающих дальнейшую возможность заниматься профессиональной деятельностью, — в размере трехлетней заработной платы судьи; причинения судье телесных повреждений или иного повреждения здоровья, не повлекших стойкой утраты трудоспособности, которые бы исключали дальнейшую возможность заниматься профессиональной деятельностью, — в размере годовой заработной платы судьи. Правила, содержащиеся в п. 2 ст. 20, не применяются, если в предусмотренном законом порядке будет установлено, что причинение вреда судье и членам его семьи не связано со служебной деятельностью судьи (п. 7 ст. 20). Аналогичные нормы, как отмечалось, содержатся в Федеральных законах «О прокуратуре Российской Федерации» и «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов», которые предусматривают обязательное государственное страхование жизни и здоровья судьи, арбитражного заседателя, присяжного заседателя, судебного исполнителя, должностного лица правоохранительного или контролирующего органа, сотрудника федерального органа государственной охраны, сотрудника учреждения или органа уголовно-исполнительной системы. Очевидно, что при изложенных обстоятельствах неопределенность норм материального законодательства приводит к его разному пониманию и толкованию. Так, в частности, хотя основанием для выплаты страхового обеспечения являются смерть, телесные или иные повреждения здоровья, некоторые суды полагают, что эти события должны наступить не просто в период служебной деятельности, но и от преступных посягательств на жизнь и здоровье именно данного лица. Между тем законодатель о преступных посягательствах не говорит. Позиция Московского городского суда, полагающего, что действует презумпция, в силу которой гибель (смерть) прокурора находится в причинной связи с осуществлением им служебной деятельности, пока в установленном порядке не доказано обратное, представляется весьма убедительной. Преступник, совершая поджог здания, где, в частности, располагалась прокуратура, должен был предвидеть, что при пожаре могут погибнуть работники всех учреждений, находящихся в этом здании. Ребенок помощника прокурора Д., погибшего на своем рабочем месте, не должен лишаться страховой выплаты лишь на том основании, что преступное посягательство не было направлено лично на его мать. В то же время желательно уточнение позиции законодателя по этому вопросу непосредственно в соответствующих законах с учетом доводов, изложенных в Определении Конституционного Суда Российской Федерации. 4. В судебной практике широкое распространение получила позиция, согласно которой с учетом конституционно-правового смысла норм, касающихся условий реализации права на пенсионное обеспечение, исчисление продолжительности страхового стажа и (или) стажа на соответствующих видах работ, имевших место до введения в действие нового пенсионного законодательства, т. е. до 1 января 2002 г., может производиться по нормам законодательства, действовавшего ранее и утратившего силу ко времени обращения за пенсией. При этом право на пенсию определяется с учетом и тех нормативных правовых актов, к оторые утратили силу ранее 31 декабря 2001 г., если они действовали в период работы данного лица (приобретения им трудового или страхового стажа). Так, Мартынова Т. П. обратилась в суд с иском к государственному учреждению — Управлению Пенсионного фонда Российской Федерации (далее — УПФ) в Засвияжском районе Ульяновской области — о назначении ей с 13 сентября 2004 г. досрочной пенсии по возрасту согласно подп. 11 п. 1 ст. 28 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» в связи с работой в учреждениях здравоохранения с включением в специальный трудовой стаж периода работы с 16 июня 1977 г. по 11 октября 1982 г. в должности медицинской сестры детских яслей. В силу названной правовой нормы трудовая пенсия по старости назначается независимо от возраста лицам, осуществлявшим лечебную или иную деятельность по охране здоровья населения в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения не менее 25 лет в сельской местности и поселках городского типа и не менее 30 лет в городах, сельской местности и в поселках городского типа либо только в городах. Список должностей и учреждений, работа в которых засчитывается в стаж работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим лечебную и иную деятельность по охране здоровья населения в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения, утвержден Постановлением Правительства Российской Федерации от 29 октября 2002 г. N 781. Решением Засвияжского районного суда г. Ульяновска от 2 февраля 2005 г. в удовлетворении исковых требований было отказано, поскольку упомянутым Списком медицинские сестры детских яслей не предусмотрены. В кассационной жалобе Мартынова Т. П. просила отменить это решение, ссылаясь на Постановление Совета Министров СССР от 17 декабря 1959 г. N 1397 «О пенсиях за выслугу лет работникам просвещения, здравоохранения и сельского хозяйства» (с дополнениями и изменениями от 12 апреля 1984 г. N 313). Перечень учреждений, организаций и должностей, работа в которых дает право на пенсию за выслугу лет, приложенный к этому Постановлению, относил к должностям, дающим право на назначение пенсии за выслугу лет, медицинских сестер, работающих в детских яслях, детских садах, объединенных яслях-садах. Приказом Министерства здравоохранения СССР от 23 октября 1978 г. N 1000 об утверждении номенклатуры учреждений здравоохранения детские ясли были отнесены к учреждениям здравоохранения. В период работы истицы указанные нормативные акты действовали, поэтому суд, по ее мнению, должен был учесть их содержание. Рассмотрев дело по кассационной жалобе Мартыновой Т. П., судебная коллегия по гражданским делам Ульяновского областного суда установила, что детям в возрасте до трех лет медицинские мероприятия проводились не в поликлинике, а в детских учреждениях, где специально были созданы медицинские кабинеты. Истица, имеющая медицинское образование, фактически исполняла обязанности медицинской сестры в медицинском кабинете яслей, следила за здоровьем детей. Коллегия нашла решение районного суда подлежащим отмене, поскольку он неправильно применил материальный закон. Суд не учел, что в период работы истицы в должности медицинской сестры в детских яслях действовало названное выше Постановление Совета Министров СССР от 17 декабря 1959 г., которое было признано недействующим Постановлением Правительства Российской Федерации от 22 сентября 1993 г. N 953 только с 1 октября 1993 г., а упомянутый Перечень предусматривал должность медицинской сестры детских яслей, детских садов независимо от их ведомственной принадлежности. Таким образом, согласно действовавшему ранее пенсионному законодательству истица приобрела право на включение периода ее работы в стаж, дающий ей право на пенсию, и в силу ст. 55 Конституции Российской Федерации она не может быть лишена этого права, если позднее принятый нормативный правовой акт не содержит такого положения. Конституционный Суд Российской Федерации Постановлением от 29 января 2004 г. N 2-П установил, что нормы Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм не могут служить основанием для ухудшения условий реализации права на пенсионное обеспечение, на которые рассчитывало застрахованное лицо до введения в действие нового правового регулирования (независимо от того, выработан им общий или специальный трудовой стаж полностью либо частично). Судебная коллегия, учитывая изложенное, пришла к выводу, что оспариваемый период работы истицы должен быть включен в специальный стаж. Поскольку с учетом этого периода она имеет необходимый 30-летний стаж работы для досрочного назначения пенсии по старости, обстоятельства по делу установлены в полном объеме, но суд неправильно применил материальный закон, судебная коллегия сочла возможным постановить по делу новое решение, которым удовлетворила требование Мартыновой Т. П. и возложила на ответчика обязанность назначить ей пенсию по старости с 13 сентября 2004 г. <*>. Аналогичную позицию занял Президиум Ульяновского областного суда по делу Винокуровой Г. В., работавшей с 1981 по 1983 год медицинской сестрой в детских яслях Нижнетагильского завода металлоконструкций <**>. ——————————— <*> См. официальный сайт Ульяновского областного суда www. scourt. vens. ru. <**> Там же.
Вывод суда об обоснованности или необоснованности исковых требований зависит от толкования норм применяемого законодательства, что нередко связано со значительными трудностями. Так, в последнее время массовыми стали случаи обращения в суд, вызванные изменениями, внесенными 7 июля 2003 г. в Федеральный закон от 24 июля 1998 г. N 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний». Пункт 8 ст. 12 этого Закона в новой его редакции предусматривает, что лицам, имеющим право на получение страховых выплат в случае смерти застрахованного, размер ежемесячной страховой выплаты исчисляется исходя из его среднего месячного заработка за вычетом долей, приходящихся на него самого и трудоспособных лиц, состоявших на его иждивении, но не имеющих права на получение страховых выплат. В прежней редакции этой нормы было сказано, что размер страховой выплаты исчисляется не только из заработка застрахованного, но также из получаемых им при жизни пенсии, пожизненного содержания и других подобных выплат. Таким образом, законодатель уменьшил базу для исчисления размера страхового обеспечения семье умершего. Однако на практике это послужило основанием для пересмотра права на данное обеспечение лиц, потерявших кормильца. Так, например, в его назначении было отказано женам бывших шахтеров, признанных инвалидами вследствие профессионального заболевания, получавших в связи с этим ежемесячные страховые выплаты и не работавших ко дню смерти, явившейся результатом данного заболевания. При этом как региональные органы Фонда социального страхования Российской Федерации, так и суды общей юрисдикции исходят из того, что по смыслу новой редакции п. 8 ст. 12 Закона право на получение страховых выплат в случае смерти застрахованного лица имеют теперь только те нетрудоспособные иждивенцы, для которых источником средств существования являлся его заработок, получаемый к моменту смерти. Приведем конкретный пример. Гражданка К., неработающий инвалид, получавшая пенсию в размере 980 рублей, проживала вдвоем с неработающим мужем. Он, проработав в ОАО «Ростовуголь» более 20 лет, был признан инвалидом I группы по профессиональному заболеванию, которое согласно заключению бюро медико-социальной экспертизы явилось причиной его смерти в 2004 году. Доход мужа (пенсия и ежемесячная страховая выплата в связи с профессиональным заболеванием) составлял 19878 рублей. Поскольку его помощь была для К. постоянным и основным источником средств существования, она обратилась в суд за установлением факта нахождения на иждивении мужа и взысканием страховых выплат в связи со смертью кормильца. Представитель ответчика — регионального отделения Фонда социального страхования иск не признал, так как умерший К. давно не работал и такого источника дохода, как заработок, не имел. Позицию ответчика поддержал и прокурор. В решении суда по данному делу сказано, что положения п. 8 ст. 12 Закона в редакции от 7 июля 2003 г. исключают возможность учета в составе дохода умершего застрахованного лица, из которого исчисляется размер доли, приходящейся на содержание иждивенца, сумм пенсии и страховых выплат. Поэтому без учета размера заработной платы, из которой должна исчисляться эта доля, невозможно решить вопрос наличия либо отсутствия иждивенства. В иске К. об установлении факта нахождения на иждивении и назначении страхового обеспечения при потере кормильца было отказано. Кассационная и надзорная инстанции оставили решение суда без изменения, а жалобы К. без удовлетворения. С такой позицией трудно согласиться. Статья 12 названного Закона регламентирует только порядок расчета размера ежемесячной страховой выплаты и не устанавливает круг субъектов права на получение этой выплаты в случае смерти застрахованного. В тексте этой статьи употребляется обобщающее понятие «лица, имеющие право на получение страховых выплат», содержание которого раскрывается в п. 2 ст. 7 указанного Закона. В частности, законодатель признает таковыми нетрудоспособных лиц, состоявших на иждивении умершего. Факт состояния на иждивении предполагает нахождение на полном содержании кормильца или получение от него помощи, являвшейся для данного лица постоянным и основным источником средств к существованию. При этом в названной статье Закона не конкретизируется, за счет каких именно источников и когда осуществлялось содержание или оказывалась помощь. Это дает основание при установлении факта иждивения учитывать любые средства, направляемые кормильцем на содержание иждивенцев, в том числе и лично получаемую им ежемесячную страховую выплату, безотносительно к тому, учитывается ли она при определении размера выплаты, причитающейся иждивенцам. Положения ст. 7 Закона каких-либо изменений не претерпели, из чего следует, что круг лиц, наделенных в соответствии с этой статьей правом на получение страховых выплат, не изменился. До внесения изменения в п. 8 ст. 12 Закона ежемесячные страховые выплаты назначались и выплачивались иждивенцам застрахованных лиц, не работавших перед смертью. Продолжают они выплачиваться и после вступления в силу Федерального закона от 7 июля 2003 г. Отказ в обеспечении такими выплатами лиц, обратившихся за их назначением после вступления в силу новой редакции этой статьи, не только не соответствует ее содержанию, но и не соотносится с конституционным принципом равенства (ст. 19 Конституции Российской Федерации) <*>. ——————————— <*> Здесь излагается позиция автора по вопросу, который остается спорным. В настоящее время он принят к рассмотрению Конституционным Судом Российской Федерации.
Судебная оценка доказательств права на досрочное назначение пенсий за работу с особыми условиями труда
Очень большую роль судебная практика играет при рассмотрении вопросов о досрочном назначении пенсии в связи с особыми условиями труда. Федеральный закон «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» предусматривает право на досрочное пенсионное обеспечение для различных категорий работников в обобщенном виде, делегируя Правительству, как правило, право конкретизировать наименование учреждений, организаций, профессий и должностей в специальных списках. Кроме того, Правительство устанавливает в необходимых случаях и правила подтверждения права на пенсию. В таких условиях органы, осуществляющие пенсионное обеспечение (в настоящее время это территориальные органы Пенсионного фонда Российской Федерации), не вправе отступать от Списков и Правил. Они обязаны строго следовать букве этих нормативных правовых актов даже в тех случаях, когда выполнявшаяся работа с очевидностью может быть отнесена к дающей право на досрочное пенсионное обеспечение. Суд менее скован нормативными предписаниями. Он может и вправе использовать те доказательства по делу, которые предусмотрены гражданским процессуальным законодательством. Согласно ст. 55 ГПК РФ (ч. 1) такими доказательствами являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Эти сведения могут быть получены из объяснений сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио — и видеозаписей, заключений экспертов. Так, зачастую суд одновременно учитывает объяснения истца, имеющиеся у него различные документы, показания свидетелей, в совокупности подтверждающие его занятость на работах с особыми условиями труда. Комплексный анализ этих доказательств позволяет суду прийти к убеждению о праве данного лица на досрочное назначение пенсии по старости <*>. Как показывает практика, суды активно пользуются таким правом. ——————————— <*> Статья 60 ГПК РФ вводит некоторые ограничения относительно допустимости доказательств: обстоятельства дела, которые в соответствии с законом должны быть подтверждены определенными средствами доказывания, не могут подтверждаться никакими другими доказательствами. Принцип допустимости доказательств состоит в том, что суд может использовать только предусмотренные законом виды доказательств и не может допускать по отдельным категориям гражданских дел определенные средства доказывания. В связи с этим нуждается в дополнительном исследовании обязательность учета судами содержания ст. 13 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», предусматривающей порядок подтверждения страхового стажа документами и свидетельскими показаниями.
1. Судьей Куйбышевского районного суда г. Омска Майером В. Е. и помощником судьи, соискателем отдела гражданского, арбитражного и административного процесса Российской академии правосудия Угреневым А. Ю. были проанализированы гражданские дела о пенсионном обеспечении, поступившие за период с 1 января по 30 сентября 2004 г. и рассмотренные названным районным судом <*>. Анализ показал, что наибольшее количество исков было предъявлено в суд из-за отказа в назначении льготной пенсии вследствие того, что наименования должностей и организаций (учреждений) и их структурных подразделений, в которых истцы осуществляли трудовую деятельность, несмотря на наличие их тождества с предусмотренными соответствующими Списками, в этих Списках не поименованы, а также (либо) из-за того, что не были подтверждены факты осуществления истцами работы во вредных и тяжелых условиях труда, занятости их на таких работах в течение полного рабочего дня, работы на надлежащем техническом оборудовании, а по делам об отказе в досрочном назначении пенсии по старости в связи с педагогической и лечебной деятельностью — факты выполнения истцами нормы педагогической и лечебной нагрузки. ——————————— <*> См.: Майер В. Е., Угренев А. Ю. Развитие и защита права граждан на пенсионное обеспечение: некоторые особенности рассмотрения и разрешения данной категории дел // Юрист. 2005. N 4.
В большинстве случаев возникновение таких дел, по мнению авторов, было обусловлено переложением ответчиками — территориальными отделениями ПФР и работодателями — бремени доказывания обстоятельств, связанных с назначением льготной пенсии, на граждан <*>. ——————————— <*> В частности, управления Пенсионного фонда Российской Федерации не всегда исполняли полномочие, а работодатели, архивные учреждения и т. п. — корреспондирующую ему обязанность, предусмотренную п. 3 ст. 18 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», согласно которому орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, вправе требовать от физических и юридических лиц предоставления документов, необходимых для назначения, перерасчета размера и выплаты трудовой пенсии, а также проверять в соответствующих случаях обоснованность выдачи указанных документов.
В целях своевременности и правильности рассмотрения дел, защиты прав и законных интересов граждан суд проявлял активность, содействовал в собирании доказательств, т. е. фактически исполнял обязанности участвующих в деле лиц, в том числе соответствующих работодателей и их правопреемников, по представлению необходимых доказательств по делу. Письменными доказательствами чаще всего являлись документы личного дела работника и другие документы, подтверждающие данные индивидуального (персонифицированного) учета в системе обязательного пенсионного страхования, а именно уточняющие справки, копии приказов о приеме на работу (о назначении на должность) и переводах, штатных расписаний, должностных инструкций, копии ведомостей на получение заработной платы, табелей учета рабочего времени и т. п. Суд истребовал также документы о техническом и технологическом процессе предприятий, цехов в определенные периоды времени: технические паспорта оборудования, технологические характеристики цехов и других производственных помещений, позволяющие определить трудовую функцию работника, норму работы в определенной должности, назначение и характер деятельности на данном месте работы. Указанные документы, как правило, подтверждали утверждения истца о наличии у него права на назначение льготной пенсии. При рассмотрении таких дел в большинстве случаев суд принимал решение в пользу истца. В практике суда имелся лишь один случай отказа в удовлетворении иска, когда представитель ответчика доказал несоответствие представленного истцом документа фактическим обстоятельствам дела. По мнению авторов, одним из поводов вынесения управлениями Пенсионного фонда Российской Федерации решений об отказе гражданам в назначении пенсии является то обстоятельство, что министерства Российской Федерации и Пенсионный фонд не наделены полномочиями по установлению тождественности наименований должностей, организаций и их структурных подразделений, которые не предусматривались нормативными правовыми актами, в частности Правительства Российской Федерации, Совета (Кабинета) Министров СССР и РСФСР. С другой стороны, работодатели нередко произвольно или ошибочно изменяют наименования должностей, организаций и их структурных подразделений, например вместо «медицинская сестра по массажу» указывают наименование должности «массажистка», «офтальмологическое отделение» называют «глазным отделением», пишут «школа искусств» вместо «МОУ ДОД школа искусств», «школа-лицей» вместо «школа» либо «лицей», «детский комбинат» вместо «детский сад» или «ясли-сад» и т. п. Авторы отмечают, что судом для выполнения задач гражданского судопроизводства, предусмотренных ст. 2 ГПК РФ, использовались доказательственные факты, установленные другими решениями суда, не имеющими преюдициального значения для рассматриваемого судом дела. Так, решением суда от 14 мая 2004 г. был удовлетворен иск Р. о перерасчете пенсии в связи с тяжелыми условиями труда. При разрешении дела суд руководствовался ч. 2 ст. 61 ГПК РФ, в соответствии с которым обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица. Представленной копией решения Куйбышевского районного суда г. Омска от 10 ноября 2000 г. по иску У. к Управлению социальной защиты населения Омской области, вступившего в законную силу 21 ноября того же года, установлено, что лаборатория Омского биокомбината выполняет функции производственной лаборатории. Других лабораторий на территории предприятия не имеется. Данный факт, установленный вышеуказанным судебным постановлением, не является обязательным для суда, так как одна из сторон, в частности истец, не участвовала в данном деле. Ответчик — Управление Пенсионного фонда Российской Федерации — является правопреемником Управления социальной защиты населения Омской области по вопросам пенсионного обеспечения. Вместе с тем из материалов дела следует, что названное решение вступило в законную силу и факты, им установленные, никем не оспариваются. Таким образом, суд пришел к выводу о том, что истец в судебном заседании доказал, что он работал на биопредприятии в качестве препаратора и лаборанта производства биосинтетических лечебных средств в биохимической производственной лаборатории. Данный случай показывает, что в целях достижения процессуальной экономии рассмотрения гражданских дел необходимо уточнить редакцию ст. 61 ГПК РФ путем внесения в ч. 2 и ч. 3 указанной нормы дополнений в конце предложений данных пунктов: «…либо лицом или его правопредшественником, участвовавшим в ранее рассмотренном деле». 2. При рассмотрении конкретного дела — о праве на досрочное пенсионное обеспечение по старости гражданина Б. — Президиум Ульяновского областного суда высказал следующую общую позицию. В случаях, когда наименование организации изменено по инициативе работодателя или наименование профессии указано работодателем неправильно, неточно либо в сокращенном виде, вопрос о тождественности выполняемых истцом функций, условий и характера деятельности тем работам, которые дают право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости, должен решаться судом исходя из конкретных обстоятельств дела, установленных в судебном заседании (характера и специфики, условий осуществляемой истцом работы, выполняемых им функциональных обязанностей по занимаемым должностям и профессиям, нагрузки, с учетом целей и задач, а также направлений деятельности учреждений, организаций, в которых он работал, и т. п.). В частности, вопрос о тождестве должностей «руководитель кружка» и «педагог дополнительного образования» районный суд должен был исследовать с учетом данных обстоятельств, предложив истцу представить тарификационные списки, штатные расписания за спорный период, документы о должностных обязанностях по занимаемым должностям, копии приказов, на основании которых вносились записи в трудовую книжку истца, другие необходимые для правильного разрешения спора доказательства и оказав истцу, при необходимости, содействие в их получении <*>. ——————————— <*> См. официальный сайт Ульяновского областного суда www. scourt. vens. ru.
Изложенная позиция позволяет принимать положительные решения по делам, по которым органы, осуществляющие пенсионное обеспечение, отказывают в назначении пенсии по формальным моментам. Речь идет о случаях, когда по вине работодателей документы о трудовой деятельности были оформлены ненадлежащим образом тем лицам, которые фактически были заняты на работах с особыми условиями труда. Такая позиция представляется обоснованной и заслуживает поддержки. 3. Анализ судебной практики Кировской области свидетельствует о том, что суды, рассматривая пенсионные споры, пытаются установить истину по делу, исследуя в комплексе как доводы истца, так и собранные доказательства, в том числе показания свидетелей, что представляется вполне правомерным. Кроме того, учитывая требование о занятости на работах с особыми условиями труда в течение полного рабочего дня (рабочей недели), суды исходят из презумпции, что граждане, работающие по трудовому договору на определенных работах, дающих право на пенсионные льготы, были заняты на таких работах постоянно. Основанием для исключения тех или иных периодов из их специального трудового стажа, по мнению судов, должны быть доказательства их занятости в течение неполного рабочего дня (неполной рабочей недели). При этом суды полагают, что бремя сбора и предоставления таких доказательств должно лежать на органах, осуществляющих пенсионное обеспечение. При недоказанности ответчиками таких фактов суды выносят решения в пользу истцов, с чем также следует согласиться. Ниже приводятся конкретные примеры рассмотрения таких дел. Первомайский районный суд Кировской области отменил решение об отказе в досрочном назначении пенсии Гребневу И. А. и обязал назначить ему таковую. Истец претендовал на пенсию в соответствии с разделом 27 «Строительство, реконструкция, техническое перевооружение, реставрация и ремонт зданий, сооружений и других объектов» Списка N 2 производств, работ, профессий, должностей и показателей с вредными и тяжелыми условиями труда, занятость в которых дает право на пенсию по возрасту (по старости) на льготных условиях. Названным разделом Списка N 2 предусмотрены каменщики, постоянно работающие в бригадах каменщиков и в специализированных звеньях каменщиков комплексных бригад; мастера строительных и монтажных работ, производители работ. Возражая против исковых требований, представитель ответчика в суде (Управления ПФР) пояснил, что документальной проверкой не доказано выполнение истцом работы по специальности в течение полного рабочего дня, полной рабочей недели. Кроме того, периоды работы в строительно-монтажном управлении треста «Кировпромстрой» и в строительном управлении «Жилстрой» Куйбышевгидростроя в должности каменщика не могут быть учтены, так как не доказано существование бригады каменщиков; периоды работы в СУ «Спецстрой» и в строительно-монтажном поезде в должности мастера не подлежат включению в стаж для назначения досрочной пенсии, так как указанная должность не соответствует Списку N 2. Суд, заслушав объяснения сторон, допросив свидетелей, исследовав письменные доказательства, нашел исковые требования подлежащими удовлетворению. Им установлено, что справками организаций, в которых работал истец, выданными в 2002 году, подтверждается его работа каменщиком в бригаде каменщиков, мастером и производителем работ на строительстве производственных и жилых зданий и сооружений, а это дает право на досрочное назначение пенсии по Списку N 2. Доводы истца подтверждены поименованными в решении суда свидетелями, представленными в суд справками, трудовой книжкой, приказами, условиями работы, книгой учета заработной платы рабочих. По мнению суда, им достоверно установлен факт работы Гребнева И. А. в оспариваемые периоды по специальности. Доводы истца о наличии у него права на досрочное назначение пенсии исследованным доказательствам не противоречат. Суд принял решение от 3 декабря 2004 г. включить эти периоды в трудовой стаж, дающий право на досрочное назначение пенсии, отменить решение ГУ УПФ от 14 августа 2004 г. об отказе в назначении пенсии и обязать его назначить пенсию по подп. 2 п. 1 ст. 27 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» с 21 июня 2004 г. <*>. ——————————— <*> См.: Защита трудовых прав граждан и прав в сфере социального обеспечения в судебной практике / Сост. А. Л. Благодир, И. Л. Дубровина. Киров, 2005. С. 168 — 171.
Бажина Т. В. претендовала на пенсию по разделу 27 Списка N 2 как мастер строительных и монтажных работ. В досрочном назначении пенсии ей было отказано из-за недостаточности стажа работы с особыми условиями труда. При этом не были учтены периоды ее работы с 1975 по 1977 год и с 1990 по 1998 год из-за отсутствия документов, подтверждающих характер ее работы. Исследовав материалы дела, выслушав истца и представителя ответчика, суд пришел к выводу, что продолжительность и характер работы истца в качестве мастера строительных и монтажных работ в спорные периоды подтверждаются трудовой книжкой, актом встречной проверки, архивной справкой и актом документальной проверки. Поскольку ответчиком не представлено доказательств, опровергающих установленные по делу обстоятельства, суд удовлетворил исковые требования Бажиной Т. В. <*>. ——————————— <*> См. там же. С. 180 — 182.
Виноградов А. А. обратился в суд с иском к ГУ УПФ в Первомайском районе г. Кирова, отказавшему ему в досрочном назначении пенсии по старости в связи с исключением из стажа, дающего право на такое назначение, периодов работы в качестве вздымщика леспромхоза. В решении об отказе в назначении пенсии сказано, что не подтверждается его занятость в едином технологическом процессе лесозаготовок в течение полного рабочего дня. Заслушав истца, представителя ответчика, изучив дело, в том числе акты документальной проверки, архивные справки, показания четырех свидетелей, допрошенных в порядке ст. 62 ГПК РФ, суд нашел иск подлежащим удовлетворению, поскольку пришел к убеждению, что истец имеет право на досрочное назначение пенсии: он достиг необходимого возраста, проработал на работах с особыми условиями труда более 12 лет 6 месяцев и имеет страховой стаж более 25 лет. Обжалуемое истцом решение ответчика суд отменил, поскольку ответчик не представил доказательств того, что истец в спорные периоды выполнял иную работу, кроме работы вздымщика, занятого непосредственно в едином технологическом процессе лесозаготовок, в течение полного рабочего дня <*>. ——————————— <*> См.: Защита трудовых прав граждан и прав в сфере социального обеспечения в судебной практике / Сост. А. Л. Благодир, И. Л. Дубровина. С. 182 — 185.
