(Морозов Д. В.) («Журнал российского права», 2011, N 7)
ЭКСТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ НОРМЫ И ДОКТРИНА МЕЖДУНАРОДНОГО ЧАСТНОГО ПРАВА
Д. В. МОРОЗОВ
Морозов Денис Владимирович, аспирант отдела международного частного права ИЗиСП.
Рассматривается категория экстерриториального применения иностранных норм с позиций международного частного права на основе отечественной и иностранной доктрин в области коллизионного регулирования, примеров из судебной практики. Делается вывод о том, что применение экстерриториальной нормы с позиций коллизионного права аналогично по правовой природе применению иностранных сверхимперативных норм.
Ключевые слова: международное частное право, коллизионное регулирование, нормы непосредственного применения, экстерриториальные нормы, применение иностранного права, антимонопольное регулирование, мягкие коллизионные привязки.
Extraterritorial regulations and the doctrine of private international law D. V. Morozov
The article analyzes extraterritorial application from a private international law perspective based on domestic and foreign doctrines of conflict of laws and on court precedents. The conclusion made is that the application of extraterritorial norm from the conflict of laws perspective is analogous to application of foreign strictly imperative norms that requires a detailed analysis of courts’ authority to account for foreign public regulations.
Key words: private international law, conflict of laws regulation, strictly imperative norms, extraterritorial norms, application of foreign law, competition regulation, soft conflict of law rules.
Развитие коллизионного регулирования и подробное исследование наукой международного частного права особенностей норм непосредственного применения <1> порождают необходимость анализа тех из них, которые связаны с публично-правовыми институтами. Такие нормы, обязанные своим происхождением антимонопольному праву, правовому регулированию рынка ценных бумаг, а также в некоторых случаях другим отраслям права, получили название экстерриториальных норм. В частности, А. А. Данилова отмечает, что нормы непосредственного применения в том числе могут представлять собой нормы публичного права, которые оказывают воздействие на частноправовые отношения <2>. Указание на особый характер нормы, что обычно и понимается под экстерриториальностью, является связующим звеном между ней, правоотношением и правоприменительным органом. Однако характер экстерриториальных норм, их соотношение с нормами непосредственного применения требуют детального анализа. ——————————— <1> В статье нами используется термин «нормы непосредственного применения» в качестве синонима понятий «сверхимперативные нормы», «императивные нормы особого значения» и иных принятых в науке международного частного права определений, обозначающих особые императивные нормы, которые вследствие указания в них самих «или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права» (п. 1 ст. 1192 ГК РФ). <2> См.: Данилова А. А. Нормы непосредственного применения (mandatory rules, lois de police, regles de applicacion immediate) в международном частном праве: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 15.
Настоящая статья посвящена определению категории «экстерриториальный эффект нормы права» с позиций науки международного частного права на примере обязательств, связанных с ограничением конкуренции. Безусловно, данный термин используется при рассмотрении вопросов международного публичного права, что, однако, не имеет отношения к предмету настоящего исследования. Так, экстерриториальное действие уголовного закона или норм о налогообложении прибыли не только не представляет интереса для международного частного права и не входит в его предмет, но и полностью исключает какое-либо коллизионное регулирование и может определяться лишь международными отношениями. Значение же для науки международного частного права имеют нормы, отвечающие по меньшей мере двум признакам: во-первых, они оказывают непосредственное влияние на частноправовые отношения и, во-вторых, порождают коллизионную проблему. Первый признак лучше всего иллюстрируется на примере антимонопольного законодательства. В частности, предписания законодательства о защите конкуренции в коммерческой практике неизбежно влияют: на действительность соглашений между конкурентами (горизонтальных соглашений) и соглашений между не конкурирующими друг с другом участниками рынка (вертикальных и диагональных соглашений), на решение вопроса о правомерности отказа от исполнения обязательства, на определение правового статуса группы лиц и аффилированности <3> и, что является особенно важным, на возмещение вреда, причиненного действиями, вызванными нарушениями конкуренции. В практике иностранных государств последнее охватывается понятием частного принуждения к исполнению антимонопольного права <4>. ——————————— <3> Понятие «аффилированное лицо» было дано в Законе РСФСР от 22 марта 1991 г. N 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках», что позволяет говорить о регулировании связанных с ним отношений нормами антимонопольного законодательства. Однако некоторые авторы выступают с обоснованным предложением разделять понятие аффилированности в зависимости от целей отдельных отраслей права. См., например: Шиткина И. С. Правовое регулирование корпоративным и антимонопольным законодательством экономической зависимости хозяйствующих субъектов // Хозяйство и право. 2006. N 11. <4> См., например: White Paper on Damages Actions for Breach of EC Antitrust Rules COM (2008) 165. 02.04.2008.
Второй признак представляет собой самостоятельную проблему. Еще Л. А. Лунц отмечал, что законы об «обратной связи» обмениваемых старых и новых валют отличаются экстерриториальным эффектом, однако считал неуместным ссылку на валютную привязку <5>. Это объясняется отсутствием какой-либо коллизии, так как по общепризнанной практике только национальное право может регулировать национальную валюту. Совершенно к иным выводам можно прийти, анализируя антимонопольное регулирование. Существует большое число причин экономического характера, по которым несколько государств претендуют на регулирование одного и того же отношения, возникающего в сфере конкуренции. Однако наиболее очевидным является то, что конкуренция в условиях глобальной экономики не ограничивается государственными границами и затрагивает рынки нескольких государств. Для целей настоящей работы наличие коллизии антимонопольных законов будет предполагаться, однако в соответствии с первым признаком экстерриториальной нормы суд будет разрешать только частноправовые последствия действия публичных предписаний. ——————————— <5> См.: Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 2004.
Любопытно, что наличие второго признака экстерриториальной нормы, которая бы подходила для применения коллизионного инструментария, было поставлено под сомнение американской судебной доктриной. В деле Хардфорд Файер <6> Верховный суд США счел, что между правом США и Англии отсутствует коллизия, которую следовало бы разрешить с помощью коллизионного метода. В данном деле английские перестраховщики договорились между собой оказывать давление на американских страховщиков, чтобы те отказались от отдельных элементов страховой политики. Иными словами, имел место сговор между конкурентами в Англии, который приносил убытки страховщикам в США. Такие действия запрещались правом США, и суд счел возможным распространить запрет на иностранное соглашение благодаря экстерриториальному действию американского антимонопольного права <7>. Отсутствие коллизии суд объяснил тем, что компании могут одновременно выполнить условия законов обоих государств. ——————————— <6> См.: Hartford Fire Ins. Co v. Cal. 509 U. S. 764(1993). <7> Как будет показано в дальнейшем, корректнее говорить об экстерриториальном эффекте, а не о действии. Так, если представить, что данный спор рассматривался бы в английском суде и такой суд согласился бы с логикой истцов, то маловероятно в связи с соображениями государственного суверенитета, что суд назвал бы это «действием американского закона на территории Англии». В данном случае следует говорить о признании экстерриториального эффекта, оказываемого иностранным законом на частноправовые отношения.
Стоит отметить, что это крайне неудачное обоснование решения. Во-первых, немыслимо требовать от участников гражданского оборота подчинения законам всех стран мира, особенно если речь идет о возможности частного иска, подчиняющегося совершенно непредсказуемому праву (в отсутствие коллизионной нормы). Во-вторых, это решение не дает универсального правила, применимого к другим ситуациям. Право Англии не запрещает подобных соглашений, но если бы оно прямо разрешало такие соглашения, то пришлось бы искать другое обоснование «отсутствию коллизии». К тому же как разрешение, так и отсутствие запрета являются выражением публичной воли, которой нельзя необоснованно пренебречь. С доктриной международного частного права вполне согласуется ситуация «частного принуждения» к исполнению законодательства о конкуренции, т. е. иск о возмещении убытков, вызванных ограничением конкуренции <8>. Использование норм о деликтах по аналогии предполагает возможность коллизии законов. Например, антимонопольный сговор может запрещаться как в государстве истца, так и в государстве ответчика, однако основания ответственности и ее размер могут существенно различаться. То есть и в отношении антимонопольного спора имеет место один из фундаментальных вопросов трансграничных деликтов — коллизии деликтных статутов <9>. Логика Л. А. Лунца представляется применимой и в этом случае — если потенциально две или более правовые системы могут претендовать на регулирование, то присутствует коллизия. ——————————— <8> См.: Базедов Ю. Перспективы антимонопольного деликтного права // Вестник гражданского права. 2008. N 4. С. 233. <9> См., например: Звеков В. П. Обязательства вследствие причинения вреда в коллизионном праве. М., 2007.
Следует заметить, что Верховный суд США не был единодушен в принятом решении и один из судей, А. Скалиа, составил особое мнение, в котором подробно обосновал применение коллизионного права в сфере антимонопольного регулирования. Особенностью приведенного примера является то, что в данном деле публичный интерес был ярко выражен — истец оспаривал антиконкурентное соглашение между не связанными с ним лицами — и применение коллизионного регулирования было бы более обоснованным в нескольких модифицированных обстоятельствах: если бы решался вопрос о понуждении к исполнению соглашения или о возмещении причиненного вреда. Именно этот пример заставляет нас более детально рассмотреть понятие «экстерриториальность действия правовой нормы». Экстерриториальность является важной категорией в теории и практике международного публичного права, однако коллизионная наука уделяет ей недостаточное внимание. Правовая природа данного явления недостаточно разработана в юридической литературе по международному частному праву, хотя первое значительное исследование экстерриториальности с точки зрения теории международного частного права появилось еще в 1994 г. в статье Н. Р. Баратянц <10>. Сегодня остается большое количество неразрешенных вопросов, в частности о роли экстерриториальности в решении коллизионной проблемы, о месте этой категории в системе нормативно-правового регулирования, о применении инструментария международного частного права. Так, некоторые авторы с уверенностью отождествляют экстерриториальность с основными категориями и принципами международного частного права <11>. Другие авторы применяют более консервативный подход, отмечая, что экстерриториальность свойственна личному статуту в силу его особого значения, что позволяет регулировать статус юридических и физических лиц единообразно, где бы они ни находились <12>. Такое состояние доктрины не позволяет выделить характерные черты экстерриториальных норм. В результате как наука международного частного права, так и правоприменительная, и прежде всего судебно-арбитражная, практика находятся в состоянии поиска инструментария, позволяющего им разрешать конкретные правовые коллизии и проблему выбора применимого права. ——————————— <10> См.: Баратянц Н. Р. Проблемы экстерриториального действия правовых норм и международное частное право // Международное частное право: современные проблемы. М., 1994. <11> Там же. С. 245. <12> См.: Лунц Л. А. Курс международного частного права: В 3 т. М., 2002.
Исторически появление категории экстерриториальных норм было связано с новеллами законодательства о монополистической деятельности, в частности Законом Шермана 1890 г. <13>. Суды США исходят из возможности применения права США к отношениям, которые возникли за пределами их территории, а также к связанным с ними искам. Такая позиция вызывает активное сопротивление со стороны других государств. Суды, как правило, отказывают в применении иностранного права либо в признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений <14>. Существуют и более специфические ситуации, связанные с законодательством об экспортном контроле и с взаимодействием с отдельными государствами в сфере применения санкций, когда непосредственно законодатель принимает акты, запрещающие судам применять иностранные законы к частноправовым искам. Такой эффект имеет, в частности, Регламент ЕС от 22 ноября 1996 г. N 2271/96 «О защите от последствий экстерриториального применения правовых актов, принятых в третьей стране» <15>. Однако и сам Европейский союз имеет примеры экстерриториального применения антимонопольного права. Подобное внимание к проблеме и одновременно активное использование такого механизма вызывают необходимость детального анализа теоретических основ этого института и форм его использования на практике. ——————————— <13> См.: Sherman Act. 15 U. S.C. § 1 — 7. <14> Любопытно, что практика в основном признает возможность разрешения вопросов антимонопольного права в порядке международного коммерческого арбитража (см.: Mitsubishi Motors Co. vs Soler. 473 U. S. 614, 637 (1985)). Данное явление не рассматривается подробно в настоящей статье, однако может служить иллюстрацией первого признака коллизионного характера экстерриториальной нормы — использования антимонопольного права для разрешения частноправового по своей природе спора. <15> Данный Регламент распространяется на имевшее место широкое применение судами США актов, направленных на принуждение частных компаний, в том числе иностранных, к соблюдению режима санкций в отношении Кубы.
Институт экстерриториальности не является принципиально новой правовой категорией. Символично, что как раз для международного публичного права вопрос был поставлен сравнительно недавно. В то же время в коллизионном праве экстерриториальность была условием самого его появления как отрасли права. Возможность для акта одного государства быть признанным и примененным другим государством стала основой международного частного права, хотя изначально базировалась на принципе международной вежливости, соображениях суверенитета и не дистанцировалась существенно ни от гражданского, ни от международного права. Важно оговориться, что с точки зрения международного частного права крайне некорректно говорить об экстерриториальном действии <16>. Следует отметить, что далеко не все нормы иностранного права, применяемые судами (в том числе судами Российской Федерации), имеют указание на экстерриториальное применение. Скорее в практике международного частного права таких случаев меньшинство. Прежде всего среди них следует отметить законы о личном статуте, семейном положении. Однако не следует делать вывод о принадлежности института экстерриториальных норм к коллизионному регулированию только на основании некоторого доктринального сходства. ——————————— <16> См.: Усенко Е. Т. Проблемы экстерриториального действия национального закона // Московский журнал международного права. 1996. N 2. С. 15.
Пример личного статута может служить удачной иллюстрацией проблемы экстерриториальных норм <17>. Особенность его заключается в том, что суды применяют иностранное право не потому, что это предписано самим иностранным правом, а потому, что обязанность его применения содержится в национальных коллизионных нормах. Так, приводится пример французского Гражданского кодекса, в котором сказано, что его нормы распространяются на французских граждан, где бы они ни находились. Причем сложившаяся мировая практика признания иностранного личного статута не позволяет заключить, что требование иностранного закона соблюдается применяющим государством в силу указания на это в таком законе. Применение иностранного личного статута, как и любой другой иностранной нормы непосредственного применения, нормы публичного права или экстерриториальной нормы (как бы эти категории ни соотносились), возможно только в силу прямой санкции национального суда <18>. ——————————— <17> См., например: Канашевский В. А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. М., 2008. <18> См.: Международное частное право: Постатейный комментарий раздела VI Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. П. В. Крашенинникова. М., 2010.
Вызывает затруднения и конструкция экстерриториальной нормы в качестве коллизионной нормы. Экстерриториальность нормы текстуально выражается иначе. Основой формулировки является не «отношения, возникшие за рубежом и регулирующиеся национальными нормами», а «национальные нормы, распространяющиеся на отношения, возникшие за рубежом». И хотя на первый взгляд лишь происходит перестановка слов, на самом деле весьма существенно меняется смысл — в первом случае мы имеем дело с коллизионной нормой, во втором — выделяется граница суверенитета, на иностранный суд как бы возлагается обязанность применить такую норму или столкнуться с последствиями ее применения в одностороннем порядке, после чего суд может отказывать в приведении иностранного судебного решения в исполнение. Но даже если признать тождество данных формулировок, первая из них останется односторонней коллизионной нормой национального права, которую иностранный суд применять не обязан. Возникает необходимость сопоставить формулировки норм непосредственного применения и экстерриториальных норм. Удачное описательное определение дает М. И. Абдулаев: «Экстерриториальное действие закона имеет место в тех случаях, когда законом признается возможность применения юридических норм данного государства к гражданам и организациям, находящимся за границей» <19>. Данное определение следует адаптировать под требования коллизионного регулирования. Исходя из анализа норм, которые доктрина относит к экстерриториальным, следует предложить следующее определение: «Экстерриториальная норма — это норма национального права, не относящаяся к традиционным частноправовым институтам, которая в силу прямого указания в законе и оказания эффекта на территорию данного государства должна применяться к частным правоотношениям сторон, где бы они ни возникли». Настоящее определение содержит существенную часть формулировки норм непосредственного применения, однако включает дополнительные элементы: эффект как основание применения; возможность опосредованного применения данной нормы через коллизионные привязки, которые предполагают наличие эффекта; публично-правовой характер нормы или невозможность отнести ее к традиционным частным нормам; возникновение в области гражданского разбирательства, в котором ни один из участников не выступает как носитель власти. Поэтому, хотя особенности экстерриториальных законов заставляют относить их к сфере международного права в связи с установлением границ суверенитета, нет оснований для того, чтобы эти нормы не применялись судами так же, как могли бы быть применены иностранные императивные нормы. ——————————— <19> Абдулаев М. И. Теория государства и права: Учебник. М., 2004.
Взаимодействие международного и коллизионного права <20> обусловлено обстоятельствами возникновения данного вопроса. Как отмечалось, именно антимонопольное законодательство является основной сферой экстерриториального применения права. Данная область правовой практики не рассматривалась в рамках международного частного права до конца XX в., хотя практика США представляет много примеров коллизионного анализа данного института <21>, которые, однако, завершаются полным отказом от какой-либо коллизионной логики <22>. Соответствующие предпосылки возникли с введением в коллизионное право континентальной Европы норм о недобросовестной конкуренции и об ограничении конкуренции <23>. К моменту введения таких норм уже не только существовали акты, ограничивающие последствия экстерриториального применения иностранного права, и активно обсуждался подход международного права к этому вопросу, но и сформировалась соответствующая судебная практика. Проблема заключается в том, что указанные обстоятельства делают неизбежным пересечение областей регулирования международного и коллизионного права, но для эффективного взаимодействия не созданы ни теоретические, ни законодательные основы. ——————————— <20> См. об этом: Michaels R. EU Law as Private International Law? Re-conceptualizing the Country-of-Origin Principle as Vested Rights Theory. Bremen. 2006. URL: http:// scholarship. law. duke. edu/ cgi/ viewcontent. cgi? article= 2280&context;= faculty_scholarship. <21> См., например: Timberlane Lumber Co. vs Bank of America. 549 F.2d 597, 609 (9th Cir. 1976). <22> См.: Hartford Fire Ins. Co vs Cal. 509 U. S. 764(1993). <23> См., например: Регламент (ЕС) от 11 июля 2007 г. N 864/2007 «О праве, подлежащем применению к внедоговорным обязательствам («Рим II»)», ст. 1222 ГК РФ. Следует отметить, что проблемы коллизионного регулирования обязательств из недобросовестной конкуренции уже становились предметом детального научного исследования (см.: Вознесенский Н. Н. Обязательства вследствие недобросовестной конкуренции в международном частном праве: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008). С утверждением Н. Н. Вознесенского о разной правовой природе обязательств из недобросовестной конкуренции и обязательств, связанных с монополистической деятельностью, следует согласиться хотя бы в той мере, в какой коллизионное регулирование таких обязательств будет различаться. Хотя вопрос о разделении статута ст. 1222 ГК РФ не решен, Регламент «Рим II» особо оговаривает, что его правила распространяются и на ограничения конкуренции, несмотря на то что в его ст. 6 специального коллизионного регулирования не предусмотрено.
Формальной основой для разграничения коллизионного и международного права является область регулирования. Следует отметить, что международные соглашения существенно сужают область действия международного частного права в сфере обязательств из ограничения конкуренции. Это является положительной тенденцией, так как антимонопольное законодательство относится к публично-правовому регулированию, поэтому нельзя допускать неограниченного применения иностранного конкурентного законодательства <24>. Соответственно, коллизионное право действует в отношении обязательств из причинения вреда, возникающего вследствие ограничения конкуренции, а международное право направлено на ограничение последствий применения права экстерриториально. Эффективность такого распределения зависит от степени развития практики, так как применение иностранного права к обязательствам из причинения вреда может повлечь последствия, недопустимые с точки зрения международного права, но и неограниченное применение принципа суверенитета может лишить коллизионное регулирование всякого смысла, а принятые решения — признания за рубежом. Поэтому важно определить формы взаимодействия, а также способы взаимопроникновения международного публичного и международного частного права. ——————————— <24> См.: Богуславский М. М. Международное частное право: Учебник. 5-е изд. М., 2005.
Требование об исключении отрицательных последствий применения иностранных норм в международном частном праве относится к категории публичного порядка. Причем это в одинаковой степени влияет на приведение в исполнение иностранных судебных решений. Российское законодательство также позволяет «принимать во внимание» иностранные императивные нормы, к которым относятся и нормы с экстерриториальным действием (ст. 1192 ГК РФ). Преимуществом такого подхода является само по себе наличие инструментария, позволяющего с большей вероятностью принять решение, признаваемое в максимальном количестве государств, не отвергая иностранное право автоматически по соображениям суверенитета. Принятая сегодня привязка к праву страны, рынок которой затронут антиконкурентными действиями, противоречит экстерриториальному действию в его основе (так как обычно будет применяться право страны в отношении ее же территории), однако, учитывая возможность применения права, вытекающего иным образом из существа обязательства, судом может быть вынесено решение в соответствии с экстерриториальным законом третьего государства. Несовершенство категории публичного порядка, применения иностранных императивных норм заключается в оценочном характере нормы. Нет гарантии, что аналогичные вопросы будут решены одинаково судами разных государств и даже разными судами одного государства. Поэтому следует, расширяя практику частноправового регулирования, согласовывать ее с международным публичным правом. В отсутствие комплексных международных актов в сфере защиты конкуренции обобщение практики экстерриториального применения иностранного права требуется уже для деятельности национальных судебных органов. Формулировка обстоятельств, которые служат основанием для отказа в признании экстерриториального эффекта иностранного права, необходима для сбалансированного применения категорий публичного порядка и императивных норм с привлечением международно-правовой экспертизы. Это позволит учесть требования международного публичного права и защитить интересы вовлеченных государств, не требуя от судов нарушения национального правопорядка. Объективное соотношение норм и концепций международного и коллизионного права в связи с экстерриториальным применением иностранного права будет способствовать применению закона другого государства в максимально допустимых пределах, достижению гармонии решений и их исполнению без ущерба для суверенитета заинтересованных государств.
Библиографический список
Michaels R. EU Law as Private International Law? Re-conceptualizing the Country-of-Origin Principle as Vested Rights Theory. Bremen. 2006. URL: http:// scholarship. law. duke. edu/ cgi/ viewcontent. cgi? article= 2280&context;= faculty_scholarship. Абдулаев М. И. Теория государства и права: Учебник. М., 2004. Базедов Ю. Перспективы антимонопольного деликтного права // Вестник гражданского права. 2008. N 4. Баратянц Н. Р. Проблемы экстерриториального действия правовых норм и международное частное право // Международное частное право: современные проблемы. М., 1994. Богуславский М. М. Международное частное право: Учебник. 5-е изд. М., 2005. Вознесенский Н. Н. Обязательства вследствие недобросовестной конкуренции в международном частном праве: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. Данилова А. А. Нормы непосредственного применения (mandatory rules, lois de police, regles de applicacion immediate) в международном частном праве: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. Звеков В. П. Обязательства вследствие причинения вреда в коллизионном праве. М., 2007. Канашевский В. А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. М., 2008. Лунц Л. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 2004. Лунц Л. А. Курс международного частного права: В 3 т. М., 2002. Международное частное право: Постатейный комментарий раздела VI Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. П. В. Крашенинникова. М., 2010. Усенко Е. Т. Проблемы экстерриториального действия национального закона // Московский журнал международного права. 1996. N 2. Шиткина И. С. Правовое регулирование корпоративным и антимонопольным законодательством экономической зависимости хозяйствующих субъектов // Хозяйство и право. 2006. N 11.
