(Пятков Д. В.) («Российский юридический журнал», 2012, N 5)
ЛИЦА ЛЮДЕЙ
Д. В. ПЯТКОВ
Пятков Дмитрий Валерьевич, кандидат юридических наук, заведующий кафедрой гражданско-правовых дисциплин Западно-Сибирского филиала Российской правовой академии Минюста России, доцент гражданского права юридического факультета Алтайского государственного университета (Барнаул).
Предпринята попытка определить сущность лица с позиций дореволюционной российской юриспруденции. Используется оригинальное понимание субъекта права, когда человек и лицо, даже физическое, — это не одно и то же. Любое лицо, в том числе юридическое, рассматривается как правосубъектность человека. Исследуются современные проблемы юриспруденции: публичная собственность, приватизация государственного и муниципального имущества, правовое положение государственных корпораций и пр. — в свете наблюдений автора и сделанных им выводов.
Ключевые слова: человек, люди, субъект права, лицо, юридическое лицо, правосубъектность, маска.
Persons of people D. V. Pyatkov
The article attempted to determine the essence of a person from a perspective of the pre-Soviet Russian jurisprudence. The author either uses an original understanding of a subject of law, when a man (an individual) and person even a natural person are different. Any person even a legal entity is considered as legal personality of a man (an individual). The observations and conclusions made by the author are attributed to current problems of jurisprudence: public property, privatization, the legal status of state corporations, etc.
Человек есть физическое лицо или у человека есть физическое лицо? Юридическое лицо — это кто или оно чье? Не первый год я пытаюсь обсуждать со студентами эти вопросы. Ответы могут быть весьма полезны в самых разных областях юридической теории и практики, особенно в законотворческой деятельности. Например, разграничивая человека и его физическое лицо, законодатель получает возможность сколь угодно долго признавать наличие правовых отношений после смерти человека, и эта смерть не будет угрожать существованию физического лица. Потому некоторые личные неимущественные правоотношения с участием физического лица могут сохраниться в неизменном виде после смерти человека. Такое понимание физического лица способно оказать решающее влияние на выбор объекта охраны в авторском праве: имя и авторство умершего автора или его право на имя и право авторства. Нарушить тождество человека и физического лица поначалу никто не желает. Предлагаемый вопрос о юридическом лице особого энтузиазма также не вызывает. Однако настроение аудитории меняется, стоит только выяснить, какое значение может иметь в юриспруденции термин «лицо». В трудах по римскому праву термин «persona» иногда переводится как «лицо». Так, в учебнике И. Б. Новицкого можно прочесть: «Рабовладельческое общество признавало лицом (persona), т. е. существом, способным иметь права, не каждого человека» <1>. Из этого предложения видно, что термином «persona» ученый обозначал человека, пускай и не каждого. Далее И. Б. Новицкий недвусмысленно писал, что, если использовать современную терминологию, физические лица — это люди. С ним как будто все солидарны, потому совершенно неожиданно звучат слова Г. Ф. Шершеневича: «Для обозначения субъекта права употребляется римский термин «persona», означающий маску» <2>. Итак, по И. Б. Новицкому, persona — это субъект, т. е. лицо, в смысле человек, а по Г. Ф. Шершеневичу, persona — это субъект, т. е. лицо, в смысле маска. Понятно, что столь различное завершение терминологического ряда не может быть оставлено без внимания, поскольку свидетельствует о различиях не только в терминах, но и в их значении. ——————————— <1> Новицкий И. Б. Римское право. М., 1994. С. 47. <2> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права / Подг. по печ. изд. 1911 г. 1 электрон. опт. диск. Т. II. § 13.
В словарях есть указание на то, что слово «лицо» может быть использовано в значении «человек» <3>. Но предлагаются и иные его трактовки: «наиболее показательная, выражающая сущность явления или предмета сторона чего-либо», «персонаж» <4>. Здесь слово «лицо» очень близко к слову «маска», которое предпочел Г. Ф. Шершеневич для перевода термина «persona». Если попытаться свести воедино десяток толковых словарей, то можно заметить, что слова «лицо», «личность», «персона», «маска» в некоторых значениях могут образовать единый смысловой ряд. Но этот ли смысловой ряд принадлежит юриспруденции? Стоит только заменить термин «лицо» словом «маска» при обозначении субъектов права, и очевидным становится, что физическое лицо (маска) принадлежит человеку, но это не сам человек; юридическое лицо (маска) — это что-то и чье-то, а не кто-то. ——————————— <3> Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992. С. 337 — 338. <4> Ефремова Т. Ф. Большой современный толковый словарь русского языка / Подг. по печ. изд. 2006 г. // Электронный словарь ABBYY Lingvo 12 (английская версия). Вып. 12.0.0.459. М., 2006. 1 электрон. опт. диск.
У цивилистов не принято говорить о лице в общем плане. В доктринальных определениях лица обычно используются такие выражения, как «субъект права», «участник правоотношений», «носитель субъективных прав и обязанностей». В современной науке гражданского права предпочтение явно отдается исследованию только некоторых видов лиц. Настрой многих юристов таков, что физические лица просты и понятны, а юридические лица — сложный феномен; физическое лицо — это известно кто, а юридическое лицо — неизвестно что. Но наличие множества теорий юридического лица и отсутствие взаимопонимания среди ученых объясняются тем, что вопрос о физическом лице решен неверно. Простота физического лица — кажущаяся, а путь к познанию юридического лица лежит через лицо физическое. Н. Л. Дювернуа, характеризуя современников, отмечал, что их «правосознание не ставит понятие личности так обособленно от человека, как это было у римлян» <5>. Данное замечание справедливо и для оценки правосознания ныне живущих. Сейчас правосознание не приемлет личность как «известную сферу правоотношений» <6>, ему требуется телесная или вещественная «начинка лица», что-нибудь такое, что можно потрогать. ——————————— <5> Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. М., 2004. Т. 1. С. 245. <6> Там же.
Е. Н. Трубецкой также утверждал, что понятия человека и субъекта прав не совпадают <7>. Но его рассуждения были сосредоточены преимущественно вокруг еще не родившихся (зародышей) или уже умерших людей. Ученый сделал весьма оригинальный для современной юриспруденции вывод: субъект права переживает соответствующего человека <8>. Автор вплотную приблизился к противопоставлению человека и субъекта права. Однако допуская существование субъекта прав по фамилии Петров тогда, когда реальный человек с такой фамилией умер, Е. Н. Трубецкой все же не противился отождествлению субъекта правоотношений с человеком Петровым, когда он еще жив. Значит, если человек жив, то субъект права — это человек, если же человек умер, то субъект права — это не человек. Создается впечатление, что, увидев в какой-то момент разрыв между субъектом права и человеком, Е. Н. Трубецкой оставил без внимания всю открывающуюся при таком разрыве перспективу: если хотя бы однажды человек и субъект права явно расходятся, их следует воспринимать всегда как принципиально различные категории. ——————————— <7> Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. М., 1917. С. 166 // URL: http://civil. consultant. ru/reprint/books/112. <8> Там же. С. 168.
Интересный факт: приблизительно в то время, когда были опубликованы «Лекции по энциклопедии права» Е. Н. Трубецкого (1909 г.) <9>, Г. Ф. Шершеневич существенно изменил взгляд на субъектов права, допустил конструктивную критику теории фикции, обнаружил принципиальное сходство между физическими и юридическими лицами. В очередном издании его учебника по гражданскому праву (1911 г.) можно прочесть: «Основная ошибка теории фикции заключается в том, что она предположила, будто человек становится субъектом права в силу своей человеческой природы; субъект права, потому что человек, или — человек, а следовательно, субъект права. В действительности всякий субъект есть создание объективного права. Субъекты — это те центры, около которых волей закона объединяются юридические отношения, образуя обособленные комплексы. Здесь мы обнаруживаем основную ошибку теории германистов, которые во что бы то ни стало искали в субъекте реальности, тогда как субъект права есть только юридическое представление, все равно, идет ли речь о юридическом или о физическом лице» <10>. Особенно важно в этой цитате окончание: физические и юридические лица одинаковы в том смысле, что являются лишь юридическими представлениями, не нужно искать в них реальность человеческого тела или вещи. ——————————— <9> К 1909 г. относится самое раннее известное мне издание «Лекций…». <10> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Т. II. § 13.
Годом раньше в «Общей теории права» Г. Ф. Шершеневич написал: «Субъект права — это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе называется лицом. Субъект права — не антропологическое, а чисто юридическое представление. Субъект права не то же самое, что человек, — это только одно его свойство, созданное объективным правом» <11>. Физическое лицо, по Г. Ф. Шершеневичу, — это субъект права, «совпадающий с человеком» <12>, а не сам человек. ——————————— <11> Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Т. III — IV / Подг. по печ. изд. 1910 г. 1 электрон. опт. диск. Т. III. § 62. <12> Там же.
Г. Ф. Шершеневич допускал тождество понятий «субъект права» и «лицо», но решительно противопоставлял их понятию «человек». Та идея, которая в работе Е. Н. Трубецкого лишь угадывается, в творчестве Г. Ф. Шершеневича приобретала абсолютную ясность. Если физическое лицо — только юридическое представление, одно свойство человека, его маска, то юридическое лицо — также юридическое представление, свойство, маска. Надо полагать, под этой маской в конечном счете сокрыт тот же человек, т. е. юридическое лицо — это еще одно лицо человека, еще одна его маска. Лучше сказать: очередное лицо человека, поскольку у человека по законодательству может появиться множество юридических лиц. Предположение о том, что юридическое лицо — это лицо человека, выглядит особенно реалистичным в ситуации, когда юридическое лицо образуется одним человеком. Но и в тех случаях, когда учредителями юридического лица выступают несколько человек, ситуация принципиально не меняется. Дело в том, что если физическое лицо носит индивидуальный характер и сопряжено с единственным человеком, то юридическое лицо может служить удовлетворению потребностей сразу нескольких человек (множества людей) и находиться в коллективном обладании. Другими словами, юридическое лицо может быть общим лицом (общей маской) одновременно нескольких человек, множества людей. Современный человек обычно мыслит так: «Я — физическое лицо, а наша организация — юридическое лицо», — вместо того чтобы утверждать: «У меня есть физическое лицо, а еще у нас есть юридическое лицо». Но лучше бы он говорил: «У меня есть как физическое лицо, так и юридическое». Физическое лицо есть у каждого человека, оно сопутствует человеку на протяжении всей его жизни. Юридические лица приобретаются не каждым человеком, а если это происходит, то, как правило, обретение человеком юридического лица носит волевой, целенаправленный характер. Появление у человека физического лица основано на событии (рождении), юридические лица — результат сделки. Впрочем, даже отмеченные здесь различия физических и юридических лиц оказываются под сомнением, если учесть, что Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования — по сути тоже юридические лица людей. По мнению Н. Л. Дювернуа, цель правового регулирования может быть достигнута только «некоторым отрешением понятия личности от непременного представления отдельного человека» <13>. В связи с этим можно заметить, что так называемые физические и юридические лица — это всего лишь различные формы отрешения понятия личности от представления отдельного человека. Нельзя даже сказать, что имеет место различная степень отрешения. Различие между физическим и юридическим лицами предопределено индивидуальным использованием физического лица и, как правило, совместным использованием юридического лица, а также сферой применения личности: физические лица находят применение в семейно-бытовых отношениях, а юридические лица — в профессионально-хозяйственной сфере. Последнее различие относительно, поскольку феномен индивидуального предпринимательства стирает практически полностью границы между физическими и юридическими лицами людей. ——————————— <13> Дювернуа Н. Л. Указ. соч. Т. 1. С. 250.
Классики, пытаясь объяснить сущность лица в праве, использовали следующие обороты речи, эпитеты и термины: «маска», «юридическое представление», «центр юридического отношения», «совпадает с человеком», «не то же самое, что человек», «свойство человека». Но только Н. Л. Дювернуа был до конца последователен и предельно точен в подборе научных терминов, когда писал о лице в гражданском праве как о гражданской правоспособности. Общее учение о лице он предварял словами: «Понятие личности в гражданском праве может быть отождествлено с понятием конкретной цивильной правоспособности» <14>. В своем сочинении Н. Л. Дювернуа с поразительной настойчивостью проводил эту мысль. ——————————— <14> Там же. С. 237.
Лицо в гражданском праве есть гражданская правоспособность человека. Физическое лицо — это гражданская правоспособность человека, но и юридическое лицо имеет тот же субстрат. Что касается юридического лица, в создании которого участвовало другое юридическое лицо, то коротко заметим: здесь вряд ли будет точным утверждение, что одно юридическое лицо является лицом другого юридического лица; скорее, оба они выступают лицами соответствующих людей. Например, дочернее хозяйственное общество, созданное акционерным обществом, будет лицом не акционерного общества, а людей-акционеров. Если же все или некоторые акционеры — юридические лица, тогда следует идти по цепочке юридических лиц в поиске людей. Можно выразиться и так: лицо лица есть в конечном счете лицо человека. Как же может быть, что юридическое лицо — это правоспособность человека, если обычно говорят «правоспособность юридического лица»? Получается, что выражение «правоспособное лицо» на деле означает «правоспособную правоспособность»? Но ведь никого не смущает словосочетание «арбитражный суд», хотя оно не перестало означать «судебный суд». Какими словами можно заменить привычную фразу «Юридические лица заключили договор»? О замене в этом случае приходится думать, поскольку, если прав Н. Л. Дювернуа, предложенная фраза означает, что договор заключили чьи-то правоспособности. Можно ли уйти от образа деятельной правоспособности, представив ее исключительно как средство деятельности человека? В качестве альтернативы допустимо выражение «с использованием юридических лиц заключен договор». Конечно, обнаружение принципиального сходства между физическими и юридическими лицами, перевод термина «persona» словом «маска», понимание лица как правоспособности человека — все это серьезно угрожает современной юридической лексике. Трудно представить, каким было бы наше законодательство без привычных терминов «физическое лицо», «юридическое лицо» в современном значении. Но наше законодательство могло быть таким <15>. Возможно ли создать тексты права, в которых лицо упоминалось бы только в качестве средства юридически значимой деятельности человека? Такие тексты могут быть написаны. ——————————— <15> В дореволюционных научных работах заметна некоторая осторожность ученых в использовании понятий «физическое лицо» и «юридическое лицо». Эти понятия тогда нуждались в «оправдании». Имело место и откровенное их неприятие.
Предположительно юридическая маскировка человека, т. е. предоставление ему правоспособности, отрешение от его природных индивидуальных свойств, иначе говоря, олицетворение человека, будучи необходимым условием эффективного правового регулирования, неприметно дополнилось очеловечиванием лица, очеловечиванием правоспособности. Разговор о лице человека продолжился в юриспруденции беседой о лице-человеке, а такое продолжение было совсем необязательным. Появилась метафора «лица действующего, сознающего, волеспособного», которая сначала получила официальное признание и широкое применение в законодательстве, а теперь даже не считается метафорой. Е. В. Богданов называет это антропоморфизмом в юриспруденции, мифологическим представлением о юридическом лице. Он призывает к обесчеловечиванию юридического лица, высказывается в поддержку таких теорий, которые соответствуют объективному положению дел: юридическое лицо — всего лишь инструмент участия человека в гражданском обороте <16>. С мнением Е. В. Богданова можно согласиться с одним условием: обесчеловечивание в юриспруденции должно начаться с физического лица. Сложно понять, почему одно лицо (физическое) — это сам человек, а другое (юридическое) — средство деятельности человека. Всякое лицо в гражданском праве — это средство деятельности человека. ——————————— <16> Богданов Е. В., Богданов Д. Е., Богданова Е. Е. Отдельные проблемы гражданского права: Учеб. пособие. М., 2010. С. 36 — 46.
Юристы вряд ли откажутся от образа деятельной правоспособности, они вряд ли перестанут выражаться образно и метафорично, говорить о лицах людей словами, относимыми к самим людям. Поэтому сегодня, в условиях господства антропоморфных учений о лице, для того чтобы уверенно различать лицо и человека, крайне важно решиться на разграничение отношений правовых и отношений общественных, освободиться от захватившей науку идеи, будто правовые отношения — это общественные отношения, урегулированные нормами права <17>. Негативное влияние антропоморфизма на теорию и законодательство о лицах можно компенсировать, признав, что правоотношение — это не общественное отношение, лицо — это не человек. Лица — в правоотношениях, а люди — в общественных отношениях. ——————————— <17> Авторы очерка о гражданском правоотношении справедливо пишут: «Понимание правоотношений как отношений фактических, выделяющихся лишь урегулированием нормами права, является ошибочным» (Бабаев А. Б., Белов В. А. Проблемы общего учения о гражданском правоотношении // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М., 2007. С. 201). Можно долго подбирать выражения для того, чтобы показать суть правоотношений («одежда» фактических отношений, слепок с них, отражение, модель), но для начала важно определить, что правоотношение — это не общественное отношение целиком и даже не его часть (сторона, аспект).
Можно сформулировать так: в общественных отношениях участвует человек душой и телом, т. е. своим существом, а в правовых отношениях участвует он же, но в лицах (в лице физическом, в лицах юридических). В общественные и правовые отношения вступает один и тот же человек, но по-разному. Общественное отношение — это общение человеческих сущностей, а правоотношения — это взаимосвязь человеческих лиц. Вот почему правоотношение возможно и при единственном человеке, лишь бы у него было два лица (физическое и юридическое). Однако такое разделение общественных отношений и правоотношений, такое соотношение понятий «человек» и «лицо» вряд ли можно успешно выразить на языке современной юриспруденции. Но отчаиваться не стоит: до прояснения соотношения понятий «человек» и «лицо» даже самое грубое и приблизительное разделение человека и лица может благотворно повлиять на теорию, законодательство и практику его применения. Как бы то ни было, воспоминание об умозрительной природе, бестелесности и потому нетленности любого лица позволит понять и объяснить чрезвычайную стабильность правовых отношений, их малую зависимость от судьбы людей. Можно заметить, что, отдаляя физическое лицо от человека, юридическое лицо мы к нему приближаем. В конечном счете эти лица становятся на одинаковом расстоянии от человека, служа ему в праве по-разному. Осознанное разделение человека и лица делает более понятным феномен юридического лица и некоторые другие явления. Например, различая человека и его физическое лицо, можно обосновать сохранение и защиту субъективного права авторства и права на имя после смерти человека, создавшего произведение. Непередаваемость личных неимущественных прав не обусловливает их прекращения в момент смерти автора. Человек уходит из жизни, но соответствующее физическое лицо в правовых отношениях остается, что устраняет противоречие между непередаваемостью личных неимущественных прав и сохранением их даже после смерти автора. Дело в том, что такое свойство личных неимущественных прав, как их непередаваемость, сопряжено не с человеком как смертным участником общественной жизни, а с его физическим лицом. Поскольку физическое лицо не отождествляется с человеком, постольку потеря человека необязательно приводит к потере субъективных прав, возникших при его жизни и сохранившихся к моменту его смерти. Если есть необходимость (как в случае с правом авторства и правом на имя), законодатель может задержать субъективные права возле физического лица умершего человека. Другие права перейдут к наследникам (право собственности) или прекратятся (права на жизнь и здоровье). Законодательное закрепление сегодня находит идея прекращения права авторства и права на имя после смерти человека, создавшего произведение (ст. 1228 Гражданского кодекса РФ). В качестве объекта защиты названы авторство и имя автора, а не право авторства и не право на имя. Это законодательное решение можно рассматривать как следствие антропоморфизма в понимании лица: нет человека — нет и лица, а потому субъективного права тоже нет. Между тем нельзя исключать, что отечественная юриспруденция скоро будет вынуждена по примеру других стран решать проблему сохранения некоторых личных неимущественных прав после смерти человека. С. А. Слипченко приводит следующий пример из судебной практики Германии: рассматривая дело о возможности наследования права на имя Марлен Дитрих, суд установил, что «имущественная составляющая права на указанное благо переходит по наследству» <18>. Примечательно, что суд не признал передаваемость субъективного права целиком (во всяком случае С. А. Слипченко об этом не пишет). Однако о переходе по наследству имущественной составляющей права на имя можно говорить, если в целом право на имя признается существующим после смерти человека. Надо полагать, что после смерти человека, как и при жизни, право на имя не исчерпывается его коммерческим использованием. Если допустить передаваемость имущественной составляющей права на имя, останется вопрос о судьбе неимущественной составляющей этого права (наследственное преемство в неимущественной части права на имя вряд ли получит законодательное закрепление). Физическое лицо умершего человека здесь будет весьма полезно как обладатель неимущественной составляющей права на имя. ——————————— <18> Слипченко С. А. Некоторые вопросы теории и практики личных неимущественных прав // Цивилист. 2011. N 2. С. 46.
На основе идеи разделения лица и человека было предпринято исследование государственных корпораций, создаваемых Российской Федерацией. Предложено понимать государственную корпорацию как общее лицо людей, образующих народ РФ. Любая государственная корпорация и Российская Федерация с одинаковым основанием могут быть названы лицами людей, причем в конечном счете одних и тех же людей <19>. ——————————— <19> Подробнее см.: Пятков Д. В. Государственные корпорации и кризис учения о лицах в российском гражданском праве (классики и современность) // Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации — юридические лица публичного права / Отв. ред. Г. А. Гаджиев. М., 2010. С. 433 — 454.
Правосубъектность под названием «государственная корпорация», особенно в предлагаемом здесь смысле, способна придать новый импульс развитию идеи, что есть публичная собственность как форма собственности, противоположенная частной в простой двучленной классификации: частная и публичная формы собственности. Общепринято понятием «публичная собственность» охватывать только государственную собственность РФ и субъектов РФ и муниципальную собственность. Но если допустить, что Российская Федерация и государственная корпорация — это хотя и разные лица, но лица одних и тех же людей, тогда закономерно возникает вопрос: не является ли собственность государственной корпорации еще одним видом публичной собственности наряду с государственной и муниципальной? Более того, подобный вопрос неизбежен применительно к любым другим юридическим лицам-собственникам, подконтрольным Российской Федерации, например к акционерным обществам, все акции которых принадлежат России. Такие акционерные общества, как и государственные корпорации, существуют в конечном счете как лица людей, образующих народ России, как общенародные юридические лица. Нет ли оснований говорить о публичной собственности юридических лиц? Разумеется, такое понимание юридических лиц требует переосмысления нашего приватизационного законодательства и практики его применения. С этих позиций невозможно квалифицировать в качестве приватизации передачу федерального имущества не только в собственность государственных корпораций, но и в собственность акционерных обществ, единственным акционером которых выступает Российская Федерация. Такое распоряжение имуществом (смена собственника при сохранении у собственности публичной формы) следует относить не к приватизации, а к разграничению публичной собственности, надлежащим образом изучать его и регулировать. Между тем согласно ст. ст. 13, 25 и 39 Федерального закона «О приватизации государственного и муниципального имущества» <20> внесение государственного имущества в качестве вклада в уставные капиталы открытых акционерных обществ признается приватизацией. Надо полагать, что смысл приватизации не в том, чтобы собственником государственного имущества стало юридическое лицо, а в том, чтобы юридическое лицо приобрело имущество именно в частную собственность. ——————————— <20> Федеральный закон от 21 декабря 2001 г. N 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества» // СЗ РФ. 2002. N 4. Ст. 251.
Различая человека в общественных отношениях и его лицо в правовых отношениях, можно успешно решать и другие проблемы цивилистики, как совершенно новые (например, опровержение распространенного ныне мнения об удвоении субъекта при осуществлении человеком предпринимательской деятельности без образования юридического лица), так и вполне традиционные (в частности, обнаружение и точное описание правосубъектности «лежачего наследства»).
Bibliography
Babaev A. B., Belov V. A. Problemy obshhego ucheniya o grazhdanskom pravootnoshenii // Grazhdanskoe pravo: aktual’nye problemy teorii i praktiki / Pod obshh. red. V. A. Belova. M., 2007. Bogdanov E. V., Bogdanov D. E., Bogdanova E. E. Otdel’nye problemy grazhdanskogo prava: Ucheb. posobie. M., 2010. Dyuvernua N. L. Chteniya po grazhdanskomu pravu. M., 2004. T. 1. Efremova T. F. Bol’shoj sovremennyj tolkovyj slovar’ russkogo yazyka / Podg. po pech. izd. 2006 g. // Ehlektronnyj slovar’ ABBYY Lingvo 12 (anglijskaya versiya). Vyp. 12.0.0.459. M., 2006. 1 ehlektron. opt. disk. Novickij I. B. Rimskoe pravo. M., 1994. Ozhegov S. I., Shvedova N. Yu. Tolkovyj slovar’ russkogo yazyka. M., 1992. Pyatkov D. V. Gosudarstvennye korporacii i krizis ucheniya o licax v rossijskom grazhdanskom prave (klassiki i sovremennost’) // Ocherki konstitucionnoj ehkonomiki. 10 dekabrya 2010 goda: goskorporacii — yuridicheskie lica publichnogo prava / Otv. red. G. A. Gadzhiev. M., 2010. Shershenevich G. F. Obshhaya teoriya prava. T. III — IV / Podg. po pech. izd. 1910 g. 1 ehlektron. opt. disk. T. III. § 62. Shershenevich G. F. Uchebnik russkogo grazhdanskogo prava / Podg. po pech. izd. 1911 g. 1 ehlektron. opt. disk. T. II. § 13. Slipchenko S. A. Nekotorye voprosy teorii i praktiki lichnyx neimushhestvennyx prav // Civilist. 2011. N 2. Trubeckoj E. N. Lekcii po ehnciklopedii prava. M., 1917 // URL: http://civil. consultant. ru/reprint/books/112.
